Мольба вероятности

Это был обычный солнечный день в мире настольных игр. Покер, с свойственной ему серьёзностью, стоял около грязного окна, вглядываясь в происходящее на улице. Там, среди тёмно-зелёной густой чащи иногда показывались силуэты его товарищей: Правда или Действия, Домино, Ходилки и Дурак. Час назад те решили провести немного времени на улице – повеселиться, поболтать и наверстать упущенное, прогулявшись в чудесном сосновом бору(их город был примечательно сильно окружён зеленью и соснами). Игры попытались позвать и Покера. В конце-концов, после.. всего произошедшего, отношения с Покером у большинства были натянутые. Тяжело смотреть в глаза человеку, что прикладывал руку к твоим мучениям. Даже не смотря на то, что во всех ужасных поступках Покера были виноваты Ходилки. ...Да. Ходилки. Покер стоял с идеальной осанкой, спрятав руки за спину в свойственной для него строгой манере, и напряжённо свёл губы. С того события прошло четыресто семьдесят дней. Шахматы вернулся тридцать четыре дня назад. Покер не может выкинуть произошедшее из головы. Даже спустя четыреста семьдесят дней. Даже после того, как он поговорил с Шахматами. Даже после того, как все его, кажется, простили. Пробел в его воспоминаниях вызывает неприятный зуд. И этот зуд всегда здесь. Всегда здесь смутные чувства, неясные обрывки воспоминаний душат его, давят каждый день и каждую ночь. Покер не замечает, как стискивает рукава. Он хочет, чтобы это прекратилось. Ему нужно, чтобы это прекратилось. И ему кажется, что Ходилки – единственный, кто может ему помочь. Кто ОБЯЗАН ему помочь.

***

– Нет! Покер еле сдерживает мускулы лица от того, чтобы не скривиться в совершенном недовольстве. – Что значит «нет»? – пытается держать себя в руках игра, но чуткие Ходилки всё равно замечают мельчайшие изменения в его поведении, и быстро подлавливают тот факт, что Покер серьёзно разозлился. Покер завидует его чуткости и эмпатии. Ходилки мнётся, теребя свой шарф. – Это опасно! Это безрассудно! И я!- я поклялся, что никогда не буду так делать больше! – тараторит он, не держа зрительный контакт. Покер слышно выдыхает, закрывая глаза и потирая переносицу. – Я не могу просто- просто взять, выкинуть кубики, и.. – продолжает Ходилки, запинаясь. А затем он, собравшись с мыслями, снова заговорил, захлёбываясь собственными эмоциями. – Продолжать играть так с людьми! С вероятностями! Ты же сам пал жертвой под это! Покер сдержал рычание. – Ты наоборот мне поможешь. И не повторится ничего, и не случится ничего ужасного. – Нет! Как? Нет!- Покер вдруг хватает Ходилки за плечи, на что те издали небольшой визг. – Мне нужно это. Как ты не понимаешь? – Покер даёт собственному голосу треснуть. Он смотрит в глаза Ходилок яростно. И сам же немного пугается этого – ведь лицо Ходилок искажается в ужасе. Покер опускает голову, ослабляя руки. Он, страшась, немного разжимается. Немного сутулится. – Я каждый день это чувствую. Эту.. пустоту. Его голос смягчился. Ходилки прекращает выглядеть так напряжённо – наоборот, он тоже расслабляется, и смотрит уже не с испугом. – Я не могу больше так жить. Это пытка. Лицо Ходилок смягчается сочувствием. И виной. Но Покер не замечает. – Мне нужно вспомнить... Пожалуйста. – последние слова Покер произносит на выдохе, еле слышно. Он ненавидит просить. Он ненавидит падать так низко. Он чувствует себя маленьким и немощным, на дне живота появляются липкость и противнейшая горечь, которые он терпеть не может, и поэтому он так сильно тянул эту встречу. Но если Ходилки не согласятся ему помочь, то никто уже не поможет. Это его последняя надежда. Произошедшее событие, вызванное броском кубика Ходилок, может быть переписано только новым броском. Так что Ходилки абсолютно нужны ему. Ходилки мычит немного. Мнётся. Смотрит в сторону. Мгновение молчания. Одно, два. Ходилки вздыхает. – Хорошо. – мягко говорит он, наконец, первый устанавливая зрительный контакт. Покер резко поднимает голову. – Но я ни за что не ручаюсь! Ты сам знаешь, как это рисковано! – снова нервозно гудит Ходилки. Покер не может сдержать ухмылку. Его спина снова вытянулась строгой стрункой. – Ты же знаешь - я весь о риске.. Ходилки неловко улыбается на это утверждение, почти натянуто. Затем, немного поёрзав на месте, он выдыхает. – Хорошо. – поджав губы, говорит он, заверяя скорее себя, чем Покера, и залезая в карманы. – Сделаем это. – Что? Прямо сейчас? – немного опешивает Покер. – Если это отложить, то я начну сомневаться! – тараторит Ходилки, шарясь в карманах. Покер кивает понимающе. И немного нетерпеливо. Что ж, будет действительно лучше сделать это сразу же. И вот, Ходилки, спустя бесконечность, наконец, вытаскивает заветные кости. Небольшие кубики, оказывающие, однако, огромнейшее влияние на судьбу того, на кого решит кинуть кости Ходилки. В его плечах удивительно много силы. И Покер не уверен, смог бы он справиться с этим также, как Ходилки – не злоупотреблять ею... Не успевает Покер моргнуть, как Ходилки уже разместил кости в ладонях, спрятал их в них и начал перемешивать. – Пусть Покер вспомнит всё, что он сделал, год назад! Покеру остаётся лишь взмолиться вероятности, чтобы выпали хорошие цифры. Кубики с громким стуком падают на землю. ..Шестёрка и пятёрка. – О нет.. – тихо молвят Ходилки, когда разглядели цифры. Они в ужасе уставились на них, не сводя глаз. – ..В смысле «о нет»? Это же хорошо, разве нет? Пятнадцать.. – недоумённо вопрошает Покер, сконфуженно нахмурившись и напрягшись. – Это не просто "пятнадцать"! – подняв тон голоса, в ужасе возглашает Ходилки. – Это коричневая шестёрка и чёрная пятёрка, брошенные на повторную перепись судьбы! Это значит- Внезапно, Покер почувствовал, как что-то в глубине него йокнуло. И это явно отразилось в его лице, поскольку Ходилки резко прервались, теперь просто молча и испуганно смотрели на Покера. – ..Ходилки. Что произошло? Ходилки молчит. – Что выпало? Что это значит?! В груди Покера йокнуло вновь, но на этот раз сильнее и больнее. Как будто что-то пронзило его иглой. А затем его словно со всех сил дарили в живот, да так, что парень ухватился за него, и, скривившись лицом, сильно согнулся. Неожиданно стало очень тошно. – Ходилки! – натужно выдыхает он. – Что- – Прости!- Прости! Покер не успевает ответить. Потому что с неприятным звуком из его рта вывалилось всё то, что он сегодня ел. Омерзительная, тёплая, зловонная и липкая жидкость с кусками еды покинула его организм, и она с громким плеском оказалась на ковру, окрасив внушительную её часть в мерзотный жёлтый цвет, и всё это сопровождалось мучающимся кряхтением Покера. И будто бы этого было недостаточно – заболели не только желудок и горящие от желчи гортань и рот, но и кишечник с лёгкими. Все внутренности Покера будто бы окунули в кислоту, и он не мог сдержать унизительный, болезненный кряхтящий вопль, тут же прервавшийся ещё большим количеством рвоты. Покер даже подавился и ему пришлось откашливаться, ещё сильнее раздражая стенки его измученной гортани. – Покер! Мне так жаль! – со слезами на глазах, кричит Ходилки, закрыв рот от чистейшего шока и ужаса. – Я, блять, умираю?! – кричит Покер в ужасе, который, каким-то образом, не сравнивался с ужасом Ходилок. – Нет! Просто- просто держи голову поверх! – ЧТО?!- – его возглас прервался новым выплеском желчи вперемешку с непереваренными кусками пищи. Внезапно, гладкий анус Покера будто бы охватило пламенем. И не успел Покер вытереть липкую от рвоты пасть, как из его плотной дырки потекло самое что ни на есть говно. Лицо Покера отразилось в чистейшее ахуевание. Говно сперва сгустилось в небольшой шар, что Покер мог ощущать очень отчётливо. Оно словно бы набирало массу, расширяя стенки его тугого ануса, пока Покер пытался удержаться на своих мелко трясущихся ногах. Пока, наконец, давление не настигло своего пика и горячее говно не вывалилось из задницы Покера, ощутимо стекая по его яйцам и ляжке. Парень падает на колени, чувствуя, как мир рушится перед его глазами, как его душа падает в пятки. Он обосрался перед Ходилками. Но это было не всё. Он снова против своей воли вымученно попытался вытолкнуть из желудка всё, что там было, но там ничего не осталось. Он сильно наклонился, обхватив пузо руками, и низко простонал, дрожа от невыносимой боли, безжалостно пронзающая его желудок и зад. А зад там временем вновь набух новым приливом фекалий. Его колечко мышц, сильно растягиваясь, вновь пропустила наружу новые ручьи дерьма, окрашивая светлые штаны Покера в омерзительный кофейный цвет. Вонь фекалий смешивалась с кислым интенсивным запахом рвоты; глаза Покера заслезились. Он взвыл: – ХОДИЛКИ! Ходилки тем временем, дрожа и хныкая, как маленькая сучка коей они являются, рыдали, стоя поодаль от Покера, которого окружали лужи блевоты и дерьма. Новый шквал говна оказался настолько болезненным и мощным, что Покер вцепился пальцами в живот, и согнулся так, что ударился головой о пол. От этого его лоб испачкался тепловатой, но немного остывшей рвотой, от чего Покера ещё сильнее перекосило. Говно же тем временем вытекало так быстро и в таких количествах, что оно текло по обоим ляжкам, полностью пропитывая штанины. Покеру хотелось зарыдать. Чёртов Ходилки снова испортил его жизнь.