Возвращение в Даунтон

В кабинете Томас не смел запираться — позвонить с новой партией раненых могли в любой момент, — но сейчас до боли хотелось остаться одному. В груди жгло и щемило, видеть Ричарда и слышать, как несчастен он был эти годы, было невыносимо. Он опустился на матрас и зарылся пальцами в волосы. Что происходит? Десять лет он и не вспоминал об Эллисе, десять лет он был счастлив, а сейчас, стоит оказаться рядом с ним, сердце заходится как в день его отъезда из Даунтона, как в день, когда Ричард первый раз поцеловал его. «Влюбился заново на старости лет?» — усмехнулся он над собой и вздрогнул от стука в дверь. Снаружи оказался Мэдисон со своей неизменной сверкающей улыбкой. — Ну что, как поживает Ваш крестник? — на непонимающе нахмуренные брови доктор пояснил: — Сержант, которого Вы спасли вчера. Я видел, как вы двое разговаривали. — Не я его спас, а доктор Кларксон, — получилось чуть раздражённее, чем стоило, и Томас глубоко вдохнул, приводя в порядок голос. — Очень слаб, выдохся за полчаса разговора. — Такая слабость после операции нормальна, — улыбнулся доктор. — Если Вас не затруднит, присмотрите за ним пару дней. У него очень серьёзная рана: задето лёгкое, раздроблена ключица. Доктор Кларксон, конечно, опытнейший профессионал, но даже молодой глаз может пропустить осколок-другой от кости, что уж... — Я постараюсь, доктор, но не могу обещать — я присматриваю за целым госпиталем. — Приятно быть под Вашим заботливым крылом, сержант, — отсалютовал доктор перед тем, как развернуться и уйти в сторону лестницы. Томас покачал головой и закрыл дверь. Он просто собирался состариться в одиночестве на родной земле! Сны были мучительны. Перед глазами мелькали то их короткие свидания с Ричардом, то долгие вечера с Гаем, Томаса швыряло из одного воспоминания в другое, и каждое рассыпалось, стоило подойти поближе. Открыв глаза в очередной раз, он с облегчением отсчитал шесть ударов часов и выбрался из-под одеяла. Хватит, пожалуй. — Так и не позвонили, — покачал головой доктор Кларксон, заканчивавший дежурство на завтраке. — Вы можете сами телефонировать в Лондон, леди Мэри ещё не скоро спустится. — Миссис Паркер, — поднял голову Томас, — как Ваш супруг? — Не слышит, — буркнула она, — но хоть пишет. Вчера вот, под вечер, это нацарапал. Она протянула клочок бумаги. Неровным почерком, который Томас не раз и не два разбирал вечерами, было написано: «Харашо што мистер Барроу и мистер Доуз учили меня писать и четать я бы не мог стабой говорить» — Он вроде грамотнее писал, нет? — усмехнулся Томас, возвращая записку. — Писал, — вздохнула Дейзи. — Хорошо его тряхнуло. А бумажку себе оставьте, на память. С непонятной для себя бережностью он сложил листочек и спрятал в нагрудный карман. Когда он закончил говорить с лондонским управлением по телефону в коридоре, на него с немым вопросом смотрело уже около десятка человек. — Что они сказали? — не выдержала Сибби. — Пока всё, новых раненых не будет некоторое время. — Неужели всех вывезли? — это был уже голос леди Мэри. — Нет, миледи, — вздохнул Томас, — об этом бы объявили по радио. Вражеские войска блокируют переправу, сначала нужно расчистить путь. Как только эвакуация возобновится, нам позвонят. Рано расслабляться, — он тут же повысил голос, чтобы услышало как можно больше людей, — у нас ещё есть о ком позаботиться! Несколько раз, проходя по залу, Томас бросал взгляды под лестницу. Ричард обычно то ли спал, то ли лежал с закрытыми глазами, но один раз он увидел доктора Мэдисона, сидевшего рядом с Эллисом. «Вот пусть сам и присматривает», — мысленно выдохнул Томас, но должного облегчения не ощутил. Через час, правда, Мэдисон нагнал его и принялся жаловаться, что «этот Ваш крестник всё твердит, что всё в порядке, что ничего не болит и что его вообще уже выписывать пора. А сам рукой двигать не может!» Без новых раненых Томасу не пришлось проводить весь день на ногах, и он даже сумел позволить себе обед. Сибби, для разнообразия, обедала наверху, и за столом для слуг в её отсутствие было шумно. — Мистер Барроу, — повернулась к нему Анна, — могу я быть с Вами откровенной? — Насколько Вам позволят приличия, миссис Бейтс, можете, — ухмыльнулся он, бросив взгляд на Бейтса во главе стола. — Вы не хотите вернуться на должность дворецкого? Ложка с гарниром застыла у рта. «Ну, зато не поперхнулся». — Откровенно говоря, не хочу, — Томас выпрямил спину и вернул ложку в тарелку — мало ли, какие ещё вопросы ему подготовили. — И, мне кажется, это несколько неправильно с Вашей стороны: задавать такие вопросы через голову хозяев, да ещё и в присутствии действующего дворецкого. — Я здесь временный дворецкий, и постоянным становиться не хочу. Меня устраивало быть камердинером, — проворчал Бейтс. — Пополам с Энди делить эту работу было ещё приемлемо, а сейчас неясно, когда он сможет вернуться, ему нужно восстановиться сначала. — И Вы уже ищете себе замену? Благодарю за доверие, но я вернулся в Британию не в поисках работы. — И не успели прожить тут и года, как снова вернулись в замок, — ухмылку с лица Бейтса захотелось стереть половой тряпкой. — Страна нуждается в любой паре рук, — он услышал, насколько поучительно прозвучал, — но война продлится не вечно. И задерживаться здесь дольше, чем необходимо существование госпиталя, я не намерен. — Посмотрим, — хмыкнула Анна, а миссис Хьюз напротив неё как-то заговорщически улыбнулась. Томас покачал головой — к чему бы ему возвращаться? — Как ты себя чувствуешь? — вечером Томас, пока не обременённый работой санитара, закончил с бумагами и поднялся к Ричарду. Тот выглядел свежее, чем вчера: цвет лица больше напоминал живого человека, глаза блестели ярче. — Почти отлично, — он сел быстрее, чем вчера, — хочу завтра на выход. — У нас запасы обезболивающих подходят к концу, — с долей стыда сообщил Томас. — Завтра, если смогу привезти, тебе вернут уколы. — О, не стоит, — двинул Ричард уголком губ, — я справляюсь. Здесь есть те, кому нужнее. Лицо его что-то напомнило Томасу, и он спросил: — Почему ты пошёл добровольцем? — Что ты имеешь в виду? — поднял брови Ричард, и Томас невольно залюбовался. Пришлось заставлять себя вернуться к мысли. — У тебя сын, которому восемь. Ты растил его один, без матери. Ты сказал, что любишь его, но пошёл воевать, когда имел полное право не высовываться. Ты старше призывного возраста почти на десять лет, но всё равно пошёл добровольцем. Почему? — Моя страна нуждалась в руках, которые готовы... — Твоя страна, — с шипением перебил Томас, наклонившись к нему близко-близко, чтобы можно было рычать шёпотом, — готова отправить тебя на каторгу за то, кто ты есть! В те три года, которые были у нас с тобой, мы провели вместе от силы пару месяцев, потому что твоя страна до недавнего времени вешала таких, как мы! Не рассказывай о внезапном патриотизме, я знаю, для кого ты выучил эту фразу. Ты молчишь о том, что тебе больно, твердишь, что всё хорошо, а сам уже строишь планы, чтобы вернуться во Францию, да? Ричард поджал губы и пристыженно отвёл взгляд. — Ты помнишь мои шрамы? На запястьях? — горько выплюнул Томас и дождался медленного кивка. — Я был там, откуда ты сейчас на меня смотришь. Думаешь, я не видел этот взгляд в зеркале, не задавал себе вопрос: «Зачем я вообще пытаюсь?» Мне напомнили зачем, но поздно, я уже перерезал себе вены и переполошил полдома. Остановись сейчас. Ты вот-вот выздоровеешь, у тебя послужной список — обзавидоваться, блестящие рекомендации, доблестное ранение во славу короля и мира, но самое главное — у тебя сын. Если ты не хочешь жить ради себя, подумай о нём. Он останется один, и виноват в этом будешь ты. Томас откинулся на спинку стула и закрыл глаза, пытаясь отдышаться. Он сам от себя не ожидал такой отповеди, но слишком уж знакомым был взгляд. Сосредоточившись на дыхании, он не сразу понял, что Ричард что-то спрашивает. — Что? — Могу я увидеть его? — сдавленно, не поднимая взгляда, повторил Ричард. — Я поговорю завтра с докторами, возможно, они разрешат посещения. Я могу написать письмо и отвезти в Йорк завтра утром. Постарайся не забыть о нём до его приезда. Ричард кивнул и хрипло продиктовал адрес. Утром, перед отъездом, Томас поймал Мэдисона на осмотре. — Доктор Мэдисон, один из пациентов подал мне интересную мысль. — Я даже догадываюсь, который из пациентов, — буркнул доктор, но Томас решил проигнорировать этот выпад. — Многие наши пациенты родом из Йоркшира, у них есть родные и знакомые неподалёку. Возможно, нам стоит дать им разрешение сообщить семьям, где они, чтобы их могли навестить? Подумайте, насколько это поднимет дух наших выздоравливающих. — И возможно, кого-то родные заберут домой, — доктор снова будто бы сам с собой сквозь зубы разговаривал. Выпрямившись, Мэдисон улыбнулся. — Прекрасная идея, сержант, даю своё докторское добро на посещения с первого числа и постараюсь распространить информацию. — С Вами всё в порядке? Возможно, стоит передохнуть? — Некогда, сержант Барроу. За эту ночь мы потеряли четверых солдат, хотя с вечера ни я, ни доктор Кларксон не видели никаких причин для этого. Простите, если я невежлив с Вами сейчас, постараюсь это контролировать. — Я уверен, доктор Мэдисон, — Томас почувствовал себя обязанным сказать хоть что-то, — что Вы сделали всё, что могли. — Спасибо, сержант, — грустно улыбнулся мужчина, — к сожалению, этого было недостаточно. Ещё с вечера Томас написал за Ричарда короткое письмо. «Уважаемая миссис Эллис, спешу сообщить Вам, что Ваш сын Ричард, добровольно отправившийся на фронт, жив и находится во временном госпитале в аббатстве Даунтон, владении графа Грэнтема. С первого июня госпиталь открыт для посещений, так что Вы можете навестить Вашего сына. Он просил, чтобы Вы взяли внука с собой. Заведующий госпиталем, сержант Т. Барроу». Бренсон предложил подвезти на самой большой грузовой машине и не стал слушать никаких отказов. — Я, на самом деле, поговорить хотел, — виновато улыбнулся Бренсон. — И сделали так, чтобы избежать разговора я не мог? — Бренсон нахмурился, и Томас вдруг подумал, что разговор не обязательно подразумевался тяжёлым. — Прошу прощения, мистер Бренсон, усталость говорит вместо меня. — Ничего, — Том снова посветлел, — мы все вымотаны. Ты ещё бодро держишься, доктор Мэдисон спит без задних ног каждую свободную минуту. — Не замечал. Он всегда выглядит бодро, когда мы пересекаемся. — А это он тебя опасается, — подмигнул Бренсон. — Боится, что прогонишь. Ему нравится в замке работать. — Так о чём Вы хотели поговорить? — Томас вернул их разговор туда, откуда начали. — А. О Сибби. Она весь день вчера хвасталась, какой из неё отличный доктор получился: и Кларксон её хвалил, и Мэдисон. За ужином вообще выдала: «А мистер Барроу сказал, что невероятно мной гордится». Томас закрыл глаза и сцепил зубы. Вот оно. Сейчас его попросят держаться подальше от девушки. И даже если Бренсон знает, что Томас физически не в состоянии покуситься на девичью честь (а он знает), то тут же и отцовская ревность подмешана. — Вся семья, конечно, не слишком порадовалась, что она так ищет твоей похвалы, — Бренсон вдруг покраснел, — а я решил, что должен сказать тебе «спасибо». Томас с недоверием повернулся к Бренсону. Тот только неловко усмехнулся и кивнул. — Когда Сибил умерла, я места себе не находил. На дочь дышать боялся, смотрел, как она росла, обращался с ней, как с хрупкой куклой. Я даже не уверен, что любил её в тот момент, скорее, просто видел в ней Сибил и любил её эхо, как и все остальные в семье. А как-то шёл из гаража и услышал, как ты ворковал над ней, пока няня Джорджу пелёнки меняла. До сих пор помню твои слова: «Вы, юная леди, обязательно вырастете и станете прекрасной и сильной женщиной. Вы ещё покажете этим занудам, а мы все будем Вами восхищаться». Ты говорил с ней, а не с отражением Сибил, и меня это будто выдернуло. Я тогда и решил, что уеду из дома, где всё напоминает о жене, чтобы наконец разглядеть свою дочь. Томас не знал, что ответить, и только кашлянул. — И вот вчера семья после ужина опять вспоминала Сибил и то, как Сибби на неё похожа, а я думал, что она совершенно самостоятельная личность. И что ты для моей дочери значишь чуть ли не столько же, сколько я, и значишь заслуженно. У нас с тобой было много разногласий, Томас, но за дочь я тебе благодарен. — Она выросла прекрасной и сильной женщиной, как я и предсказывал, — улыбнулся Томас. — Спасибо. Том кивнул, и остаток дороги они проделали молча. Томас оставил письмецо в почтовом отделении Йорка и отправился по закупкам. Продукты, лекарства, бинты, чистые простыни, разные мелочи — Бейтс, узнавший, что Томас едет в Йорк, тут же сгрузил на него заказы и для семейства тоже. Машина была забита целиком, они договорились, что ещё часть товаров им привезут из лавки к вечеру, и всё равно последний ящик с лекарствами Томас вёз на коленях. Первым, кого увидел Томас у двери для слуг, был Мэдисон. Доктор подскочил к кабине и с трепетом принял ящик с ампулами, не забыв, впрочем, добавить: «Позвольте спасти Вас от этого груза, дорогой сержант». — По радио объявили о возобновлении эвакуации, — уже серьёзно сообщил он. — Сейчас леди Мэри говорит по телефону, просила Вас прийти к ней, как сможете. Когда он вышел в зал, леди Мэри тут же махнула ему рукой. Через несколько «угу» она положила трубку и серьёзно кивнула Томасу. — Раненых привезут сегодня вечером. Пообещали немного, потому что основную массу из Франции вывезли в самом начале. — Мы готовы, миледи, — кивнул Томас и вдруг краем глаза заметил чёрное пятно под лестницей. Миссис Хьюз сидела у кровати Ричарда и о чём-то мирно с ним беседовала. Леди Мэри явно проследила его взгляд. — У миссис Хьюз здесь есть знакомые? — Отчасти. Это койка сержант-майора Эллиса, он бывал здесь раньше. Во время королевского визита в Даунтон сержант-майор служил камердинером короля, — чем больше она будет знать от него, тем меньше она будет выспрашивать у других. Он и так сильно рисковал, приходя к кровати Эллиса в ночи, ведя с ним весьма откровенные беседы в огромном зале, полном самых разных людей. — Надо же! — подняла брови леди Мэри. — Как интересно распорядилась судьба. Когда они с миссис Хьюз успели подружиться? — Не имею понятия, миледи. — вот тут он был искренен целиком. Раненых привезли поздно ночью, уже после ужина, и Томас снова тягал носилки, переворачивал тела, разрезал повязки и промывал раны. Привезённых разместили довольно легко, и Бренсон успел пошутить, что жену с детьми можно из замка не выселять. У дверей своего кабинета он обнаружил Мэдисона, сидевшего на полу. — Доктор, — тихо начал Томас, — с Вами всё в порядке? — Я потерял сегодня ещё двух пациентов, сержант, — хрипло вздохнул он, поднимая красные глаза. Только сейчас Томас по-настоящему разглядел, насколько тот ещё мальчишка. Бравирующий своей храбростью, флиртующий направо и налево мальчишка, не видавший смерти так много и так близко. Он протянул Мэдисону руку и помог подняться. — Идёмте на воздух, доктор. Он бросил на траву свой пиджак, приземлился и похлопал ладонью рядом. Мэдисон сел рядом, молча принял сигарету и закурил. — Я был там, — тихо начал Томас, медленно выдыхая клуб дыма, — на передовой. Выносил искорёженные тела из воронок, бинтовал, вытряхивая осколки из повязок. Человека, который тянул носилки за моей спиной, убило прямо на ходу. Это было так страшно, так невыносимо, что я... — он поднял левую ладонь и медленно повернул, словно впервые рассматривая белую перчатку из мягкой кожи, — я подставился под пулю. Я вернулся сюда, надеясь оставить весь ужас и смерть позади, а вместо этого приехал в реабилитационный центр, который открыли здесь для раненых офицеров. Здесь не бомбили, но крови было не намного меньше. Я так же бинтовал разорванные руки и ноги, так же мыл раны и помогал, с одним только отличием: больше не стреляли в меня. Но легче толком не стало. Мэдисон тихо кашлянул и затянулся, не говоря ни слова. — Смерть настигает нас где угодно, доктор. Она страшный противник, и если Вы выдрали хотя бы одного из её цепких лап, обдурили её хотя бы на сутки, Вы уже победили в партии против неё. Даже если пришлось отдать пятерых. Вы не потеряли этих пациентов, Мэдисон, Вы ненадолго оттолкнули от них смерть. Они попали к Вам в руки и смогли протянуть ещё день, возможно, надиктовать письмо семье или вдохнуть родной воздух, мало ли что покажется важным умирающему. Большим и безымянным пальцами Мэдисон сжал переносицу и то ли хмыкнул, то ли всхлипнул, разобрать было сложно. — Я, наверное, кажусь Вам сопливым идиотом, сержант. — Вы молоды, доктор. Быть молодым на войне — омерзительное занятие, и Вы справляетесь с ним куда достойнее, чем я в своё время. Доктор тихо рассмеялся и как-то совсем по-детски ткнулся лбом в плечо Томаса. Они просидели так, пока их сигареты не дотлели до конца, и ещё немного после. Мэдисон помог Томасу встать и отряхнуть пиджак, они молча вернулись в замок и разошлись, так больше и не сказав друг другу ни слова. Перед завтраком Томас поймал миссис Хьюз. — Видел, как Вы вчера разговаривали с мистером Эллисом. — И не скрываю этого, — с вызовом ответила миссис Хьюз. — Всегда приятно пообщаться со старым знакомым. — Так вы были знакомы? — Поверхностно. Мистер Барроу, Вы же понимаете, что не имеете права спросить, о чём мы говорили? — подняла брови она. Томас усмехнулся. — И не посмел бы. Мистер Эллис сказал, именно Вы предупредили его, что я уезжаю в Америку. — Предупредила. Я надеялась, что письмо придёт уже после того, как вы с мистером Декстером отчалите, но почта сработала слишком хорошо. «Значит, вы обсуждали это». Томас поджал губы и жестом пригласил женщину в столовую. — Вы подумали над нашим предложением? — Анна смотрела прямо ему в глаза. — Здесь не о чем думать, миссис Бейтс. Как только закончится работа в госпитале, я отправлюсь домой и буду жить там, — Томас улыбнулся Дейзи, которая выставляла завтрак на стол. — Если очень хотите, могу приходить в гости и мозолить глаза. И кроме всего прочего, это предложение вашим быть не может, вы с мистером Бейтсом вряд ли распоряжаетесь наймом дворецких. Так что я подозреваю, что через Вас, миссис Бейтс, леди Мэри закидывает удочки в мою сторону. Передайте, пожалуйста, миледи, что она может поговорить со мной сама. Анна отвечать не стала, уткнувшись в тарелку, и Томас понял, что попал в точку. — Почему Вы так сопротивляетесь должности дворецкого, сержант? — по дороге наверх его нагнал Мэдисон. — Вы же примерно этим занимались в Америке, разве нет? — Я именно этим занимался даже здесь, в Даунтоне, ещё до отъезда в Америку, — проговорил Томас. — Был дворецким полгода, после чего мне заявили, что на время визита короля моё место займёт прежний, ушедший на пенсию. Просто потому, что миледи не верила, будто я справлюсь. После этого я снова стал дворецким здесь до двадцать восьмого, пока не уехал в Америку. Угадаете, как долго меня пытались убедить остаться? Ни минуты, — Томас пожал руку доктору Кларксону, который спускался на свой завтрак после осмотра, и продолжил. — А сейчас у леди Мэри не хватает рук: Энди, на которого возлагали такие большие надежды, не в состоянии даже говорить, а Бейтс прямо заявляет всему семейству, что не хочет эту должность. Миледи пытается удобно устроиться, но, видите ли, доктор, я не хочу быть удобным для леди Мэри. Не после того, как я научился быть удобным для себя. Они разошлись в разные стороны, но Томас успел заметить восхищённое выражение на лице Мэдисона. Леди Мэри, однако, всё ещё не решилась подойти к нему, и потому перед обедом Томаса отозвал в сторону Бренсон. — Сержант, могу я спросить прямо? — И почему после этого вопроса все сразу принимаются уговаривать меня на должность дворецкого? — раздражённо выдохнул Томас. — Потому что все хотят видеть тебя в этой должности, — нахмурился Бренсон. — Бейтс и Паркер справлялись, конечно, но, поверь, Мэри жалела, когда отпустила тебя. — Так что же она не подойдёт сама? Если я правильно понимаю, она сама работает с собственным поместьем, найм персонала в её ведении. — Томас, — усмехнулся Бренсон, — ты провёл здесь много лет, ты работал с ней напрямую три года, ты лучше многих знаешь её тяжёлый характер. Она вбила себе в голову, что ты сам должен захотеть вернуться и прийти к ней. И тогда она с радостью тебя примет. Томас вскинул бровь, и это явно сказало многое. — Знаете, мистер Бренсон, кто ещё в аббатстве был знаменит мерзким характером? Я, — медленно, сдерживая ярость, проговорил он, — и я вернулся в Британию не для того, чтобы удовлетворять прихоти леди Мэри. Мисс Сибби и мастер Джордж — вот ради кого я здесь, в замке, я согласился, потому что знал, что Сибби точно решит положить на благое дело все силы, а Джордж не посмеет отстать от кузины. То, чего хочет леди Мэри, для меня имеет очень небольшое значение, и уж точно её желания не станут для меня весомее, если их будут пересказывать другие. Он сухо кивнул и зашагал прочь, не оглядываясь на беспомощные окрики Бренсона. На койке под лестницей внезапно было пусто, когда Томас прошагал мимо, и внутри похолодело. Однако через три шага он наткнулся на Ричарда, осторожно выходящего из операционной, которую утром переоборудовали в смотровую. — Добрый день, мистер Барроу, — мягко улыбнулся он. — Вам уже разрешили вставать? — проговорил Томас. — Понемногу. На осмотр к доктору Мэдисону я уже смог дойти, — Ричард сглотнул, видимо, стоять ему было тяжелее, чем идти. Томас сделал шаг в сторону, чтобы его пропустить. — Будьте осторожны, — в ответ Ричард кивнул и медленно зашагал в сторону своей койки. — Доктор Мэдисон, заняты? — постучал Томас в дверь. — Нет-нет, входите. Чем могу быть полезен? — Завтра, как Вы помните, мы ждём посетителей для наших пациентов. Если Вас не затруднит, Вы сможете побыть завтра в зале? — Мэдисон задумчиво принялся листать блокнот, а Томас продолжил: — Скорее всего, у гостей будет огромное количество вопросов, на которые, кроме Вас, мало кто сможет ответить. — Конечно, — кивнул Мэдисон, — с удовольствием. Я попробую к утру подготовить список пациентов, которых можно будет отпустить, если семьи пожелают забрать. — Пригласите мисс Бренсон, чтобы она Вам помогла. — Я хотел попросить Вас об этом, — улыбка стала совсем хитрой. — Вынужден Вам напомнить, доктор, что я не обладаю нужными медицинскими навыками, — они все словно сговорились сегодня. Томасу и так забот хватает, нет совершенно никакой необходимости навешивать на себя ещё что-то. — Понял, — видимо, доктор что-то услышал и тут же сдал назад, — обращусь к мисс Бренсон. На обеде Томас угрюмо молчал. Когда миссис Хьюз попыталась ему что-то сказать, он медленно покачал головой. «Не сейчас». Она только кивнула. После обеда Томас спрятался в кабинете. Он вторую неделю ежедневно носился по замку, кабинет уже давно перестал быть местом, где его будут искать в первую очередь. Разобрать счета, подготовить сметы, рассчитать необходимые закупки на следующую поездку в Йорк — бумажной работы тоже хватало, даже несмотря на все попытки леди Мэри и семейства возложить на себя финансовую сторону госпиталя. «Попытки» потому, что многие из работающих сейчас в госпитале, в том числе и сам Томас, от зарплаты отказались, да и вчерашнюю поездку в Йорк сам Томас оплатил почти наполовину. Его побеспокоили только вечером. Миссис Хьюз пришла звать его на ужин, однако, войдя, закрыла за собой дверь. — Мистер Барроу, Вы всё ещё сердитесь на аббатство? — О чём Вы, миссис Хьюз? — ей бы стоило уточнить, за что и на кого конкретно. — Об утреннем разговоре с Анной. Насчёт позиции дворецкого. — Миссис Хьюз, — холодно начал Томас, — пожалуйста, давайте избежим этой перепалки. — Нет-нет, — женщина спешно замахала руками, — я Вас уговаривать не собираюсь. Это Ваша жизнь и Вам ею распоряжаться. Я скорее о том, что Вы рассказали доктору Мэдисону после этого. Простите, — она опустила глаза, — я стояла слишком близко и услышала часть. Томас вздохнул. Что ж, за язык его никто не тянул, а говорить он мог бы и тише. — Нет, миссис Хьюз, я не сержусь на Даунтон. У меня было много лет, чтобы перерасти старые обиды и научиться защищаться от новых. Я не хочу снова попасть в ситуацию, когда леди Мэри сочтёт меня недостойным доверия, или недостаточно солидным, или ещё каким-то не таким. Я знаю, как она любила мистера Карсона и как я на него не похожу. Я знаю, что я делаю вещи не так, как он, но это не означает, что я делаю их хуже, хотя здесь, видимо, мы с леди Мэри не согласны. — Я не хочу с Вами спорить, мистер Барроу, видит Бог, Вы правы. Но раз уж Вы так выросли за эти десять лет, может, позволите себе так же думать и об остальных? — Простите, миссис Хьюз, — против воли улыбнулся Томас, — но мы с Вами говорим о леди Мэри. Она только рассмеялась. Всё прошло тихо, потому что Сибби снова ужинала внизу. Томас сидел рядом с ней и малодушно радовался, что она здесь: никаких лишних расспросов, с одной стороны, и он мог своими глазами увидеть, что с ней всё в порядке, с другой. — Где мастер Джордж? Я его сегодня не видел, — наклонился он к девушке. — Вы из своей берлоги носа не казали, конечно, Вы его не видели, — съязвила она. — Работал, на ужин отпросился наверх, потом опять спустился. Сейчас должен бы уже отдыхать. Хотите, отправлю его к Вам, когда закончим? — Нет, пусть отдыхает. И Вам, мисс, тоже пора бы уже отдохнуть хоть немного. Доктор Мэдисон собирался завтра занять Вас работой, когда к нашим раненым приедут посетители. — Да, он предупредил, — серьёзно кивнула Сибби. — Всё сокрушался, что Вы никак не сможете в этом помочь. Вы его прямо очаровали, мистер Барроу. Томас усмехнулся, но неприятный осадок эта фраза оставила. Будет куда лучше, если Сибби окажется неправа. Не хотелось бы ставить доктора в положение безответно влюблённого, Томас хорошо помнил, как там болезненно. Но и отвечать было бы ложью, которой молодой Мэдисон не заслуживает. После того как все раненые были накормлены завтраком, уложены посвободнее, умыты и приведены в презентабельный вид, Томас с разрешения доктора Мэдисона отдал приказ впускать посетителей. Толпа, собравшаяся у дверей, хлынула внутрь и заполнила помещение охами и причитаниями. Чтобы не слушать всё это, через дверь для слуг Томас выскользнул во двор. Во дворе мальчишка лет семи скучающе пинал камешки. Томас спрятал незажжённую сигарету и подошёл к юному гостю — местных детей он уже успел запомнить, даже тех, кто раз или два приходил сюда с родителями-санитарами. — Добрый день, джентльмен, — шутливо кивнул Томас мальчику и присел на корточки. — Могу я чем-то помочь? — Я с бабушкой пришёл, а она где-то потерялась, — доверчиво сообщил ребёнок, пронзительными серыми глазами глядя на Томаса. — Уверен, что потерялась именно бабушка? — мальчик кивнул. — Ладно, сейчас её поищем. Как тебя зовут? — Томас, — мальчик выпрямился и одёрнул курточку, — но бабушка зовёт меня Томми. — Надо же. Меня тоже зовут Томас. А к кому ты пришёл, Томас? — К папе, — юный Томас широко заулыбался, — а Вы знаете моего папу? — Я знаю многих пап. Как зовут твоего? — Ричард Эллис! Томас потерял равновесие. Пришлось опереться коленом в землю и срочно отвернуться от ребёнка, пока его лицо не выдало его с потрохами. «Так вот как ты выглядишь, юный Эллис». О том, что мальчишку зовут так же, как его самого, Томас попытался не думать. — Томми, несносный мальчишка, где ты? — раздался тонкий старушечий крик из-за стены, и сухонькая женщина появилась во дворе. — О боже мой, Томас, как тебе не стыдно! От меня сбежал, а теперь взрослых отвлекаешь! — Он не отвлекает, всё в порядке, — Томас выпрямился и поспешил успокоить женщину. — Вы миссис Эллис, правильно? — Да, — растерянно отозвалась старушка. — Я сержант Барроу, я писал Вам письмо. — Боже, — ахнула она и прижала ладонь к губам, — мистер Барроу, как мне Вас отблагодарить? Спасибо Вам... — Не стоит, — прервал он поток благодарностей, — лучше скажите «спасибо» докторам, которые его спасли. Идёмте, я Вас провожу. Томми быстро схватил Томаса за руку и широко ему улыбнулся. Сердце споткнулось. По дороге наверх старушка всё бормотала благодарности, а ребёнок с любопытством оглядывался. Но только он увидел кровать Ричарда, как с криком «Папа!» тут же помчался к отцу. Миссис Эллис обогнула Томаса и поспешила за внуком, уже запрыгнувшим на койку. Не в силах смотреть на семейное воссоединение, Томас вернулся вниз. Сигарету свою он ведь так и не выкурил.