///
Чон Минсоль всегда считала себя лохушкой. Если бы в мире существовал конкурс на самого невезучего человека, она бы одержала победу с отрывом. Мало того, когда бы ей вручали кубок, то в последней момент заметили бы, что её имя написано с ошибкой, да и сам кубок с трещинами из-за некачественного сплава. И всё началось с самого детства. Минсоль родилась 29 февраля, в 00:01 ночи, с очень маленьким весом, но очень громким голосом. Наследство наградило сполна: большие уши, кривые зубы, проблемная кожа, короткие пальцы, сухие и ломкие волосы, отсутствие пышных форм и длинных ног. Кроме всего прочего – четвертая отрицательная группа крови. Зато, с метаболизмом всё было хорошо, и на том спасибо. Чтобы хоть как-то справляться с насмешками судьбы, Великая Вселенная наградила Минсоль железной волей, стальными нервами и поразительной решимостью. Да, жизнь обошлась с ней не очень-то и хорошо, но это не означает, что она – проиграла. Она всегда должна побеждать. Большие уши скрывало короткое, выкрашенное в блонд каре; кривые зубы встали на свои места спустя годы ношения брекетов; частые посещения косметолога помогали следить за кожей; короткие пальцы визуально удлинялись заостренным маникюром; несложный уход за волосами поддерживал их пышность и густоту. Если попу она смогла немного подкачать, то вот с грудью всё было не так просто. У Минсоль, возможно, глупая, но, всё же, мечта – сделать себе большие сиськи, и копить она начинает уже с первого курса, периодически изучая ход операции и подготовку. Да, Минсоль может справиться с любыми трудностями. Разбился телефон? Ничего, одолжит денег и купит новый. Опоздала на первую пару? Ничего, возьмет у кого-то лекцию и всё перепишет. Проезжающая мимо машина окатила лужей? Ничего, всё всегда можно постирать. Только вот у всех бывают дни, когда хочется просто сидеть и плакать. Но кто же знал, что из всех жизненных проблем, через которые Минсоль удалось пройти, первым, кто заставит её вспомнить, насколько она невезучая – чертов Джинхек, бросивший её за шесть часов до Нового года. Ну кто так делает?! Нельзя было подождать немного?! Почему?! Почему вообще он решил, что это – хорошая идея?! Минсоль, честно, плевать на него. Они встречались полгода – не сильно-то и большая потеря, но проблема не в их отношениях, а в его максимально идиотском поступке. Мало того, он написал ей. Написал. Не позвонил, не попросил встретиться, чтобы серьезно поговорить, а написал. Мужики – дерьмо. Поэтому, 31 декабря, в 22:40 Минсоль сидит в баре, в черном, облегающем платье, на высоченных каблуках и с полулитровой пинтой пива, которую она могла бы осушить за один присест, но не хватило воздуха – на дне осталось, и она точно закажет еще. Жаль, что Минсоль не курит. Может, стоило бы начать. Причем, что-то крепкое, густое, такое, чтобы легкие можно было выкашлять, а голос сел. Бар был забит до отказа. Столик, за которым сидела Минсоль, был забронирован на двоих, но благородный Джинхек разрешил ей воспользоваться резервацией и отпраздновать Новый год одной. Какое великодушие, аж блевать хочется. Потенциально, она бы могла найти себе пару на вечер, но у неё нет сил. Как бы не пыталась скрыть – Минсоль расстроена поступком Джинхека, и единственное, что она хочет сделать – напиться, и плевать, если Новый год она встретит подшофе. А затем, когда она допивает пиво, то сквозь прозрачное дно видит, как к ней подсаживается незнакомец. Сначала, Минсоль думает, что это пинта алкоголя действует – парень в настолько ярком и блестящем костюме, что, кажется, будто он выпрыгнул из фильма “Рокетмен”. Но, затем, он мило улыбается и ставит на стол цветастый коктейль, похожий на Голубую Лагуну. — Выглядишь одинокой. — Спасибо…? — щурится Минсоль, стирая пальчиком пену с верхней губы и внаглую рассматривая слишком открытую ключицу и броский макияж незнакомца. Он, что, гей? — Тебе, типа, больше не к кому подсесть? — Не каждая девушка в баре может сама выпить пинту пива меньше, чем за 10 минут, — фыркает Блестяшка и кивает на пустой стакан. — Ты, что, следил за мной? — Я только пришел. Все места забиты, и, пока я сканировал помещение, то заметил тебя. Ты тут единственная без пары или шумной компании друзей, — с долей жалости улыбается парень, на что Минсоль фыркает и скрещивает руки на груди. — Меня бросили. Я должна была быть тут со своим парнем… уже бывшим парнем. — Он тебя бросил… — …перед Новым годом, да, — саркастически улыбается и кивает. — Не хочу об этом говорить. Я вообще не особо сегодня сговорчива. — Могу я тогда просто посидеть здесь? Раз свободно? — мило улыбается, подпирая голову ладошкой. — Да, конечно, — Минсоль жмет плечами и смотрит на пустую пинту. — Сможешь, тогда, подержать место, пока я схожу за еще одним? — О, разреши мне. Считай, что это утешительный приз за то, что тебя бросили, — он хихикает, не стесняется в открытую издеваться над малознакомой девушкой, и, наверное, ей стоило бы возмутиться, но… кружка пива на халяву! — Спасибо, — Минсоль кивает и провожает Блестяшку взглядом. У него, кстати, тело отличное. Видно, что парень гибкий, занимается спортом и следит за фигурой. На него много, кто оглядывается: и парни, и девушки. За ним тянется приятный, сладковатый аромат, который выделяется среди сотни запахов бара. Может, он – артист? После выступления сразу отправился в бар? Тогда, что он тут делает один? Минсоль записывает в голове вопросы, и когда Блестяшка возвращается с пинтой пива и садится напротив, она спрашивает у него всё, что интересует, на что парень задумчиво смотрит в куда-то сторону. — Да, я – артист, но… моя профессия больше связана с танцами, чем с пением. Пришел в бар сразу после работы, да. Мою нормальную… “человеческую” одежду облили шампанским, так что, пришлось взять это и сбежать, — он фыркает и закатывает глаза, вспоминая. — Почему я один? Потому что все остальные разбрелись по компаниям, а меня никуда не пригласили. — Блин, звучит грустно, — поджав губы и нахмурившись, говорит Минсоль. — Ну, не так грустно, как то, что тебя бросили перед Новым годом. — Та, то такое. Если бы я с ним не договаривалась, то праздновала бы с друзьями, а тебя даже друзья не пригласили, — она ухмыляется, делает глоток, на что Блестяшка вздыхает с долей поражения. — Ладно. Тут ты меня уделала. Они оглядываются на крик одного из барменов, который напоминает, что Новый год ровно через час. Его поддерживают общим улюлюканьем и звоном бокалов. — А ты? — спрашивает парень, смотря на Минсоль. — Кто по жизни? — Неудачница. — Нет, такой профессии не существует, — хихикает Блестяшка и делает глоток своего коктейля. — Учишься еще? — Ага. Четвертый курс журналистики. — Я в прошлом году выпустился. Юрист. — Вау, не знала, что юристы нынче так одеваются, — ухмыляется Минсоль. — Я работаю не по диплому, — жмет плечами парень. — Я вообще чудом доучился, но, знаешь, всё равно очень скучаю по тем временам. Особенно, первый и второй курс. Всё новое, другое. Знакомства, пьянки, экзамены. Есть что-то в этом… определенный вайб. — Ты выпустился в прошлом году, а звучишь так, будто тебе под тридцать, — фыркает Минсоль, но Блестяшка лишь ухмыляется. — Последние года редко посещал университет в целом. Работа, туда-сюда… и вот, я здесь. Встречаю Новый год в обыкновенном баре, один, с грустной неудачницей. — По логике, ты тоже неудачник, — Минсоль улыбается, делает большие глотки и блаженно выдыхает. Алкоголь помогает расслабиться, а беседа с незнакомцем превращается в нечто романтичное и приятное. — Я тоже не хочу быть журналистом. За четыре года я поняла, что мне неинтересно. — И кем хочешь быть? — Грумером, — щелкает пальцами и с воодушевлением смотрит на Блестяшку, который удивленно дергает бровями. — Стричь собак? — он в открытую смеется, но Минсоль ничуть не обидно. Вообще кажется, что на него невозможно обижаться. — Да. И кошек тоже. Между прочим, я очень хорошо лажу с животными. Коты, собаки, птицы, даже безмозглые хомячки! Какая-то особенная связь у меня с ними, — Минсоль обхватывает подбородок и задумчиво хмурится. Блестяшка смеется так сильно, что его глазки исчезают за щечками. Она особо не присматривалась, но он очень даже симпатичный. Необычный типаж, заметная внешность и что-то… цепкое в нем имеется. Минсоль всё еще не отошла от Джинхека, поэтому не хочет даже представлять Блестяшку на месте своего парня. — А как тебе вообще такая идея пришла в голову? — Быть грумером? Я же говорю – очень сильно люблю животных. — Нет, ты сказала, что ты хорошо с ними ладишь, но не говорила, что ты их любишь, — всё еще посмеиваясь, подмечает Блестяшка. — Одно и то же. Чего ты придираешься? — Я не придираюсь. Мне просто интересно. У меня нет ни одного знакомого грумера. Вообще, — он мотает головой и делает несколько глотков. — Как учиться на грумера? Нужно ли иметь ветеринарное образование? Образование парикмахера? Может ли грумер работать человеческим парикмахером? Пришел черед Минсоль хохотать. — Если у человеческого парикмахера есть сертификат грумера, то можно совмещать сразу две профессии. Но, вообще, вроде бы не нужен диплом ветеринара, а только курсы. — Вроде бы? — фыркает Блестяшка. — Да, — с нажимом отвечает, но затем продолжает. — Есть грумеры, которые специализируются на определенных породах, но я хочу знать, как стричь все породы. Кошачьи и собачьи. Шпиц, шотландская вислоухая, йоркширский терьер, мейн-кун… э-э-э… пудель! Ши-тцу, британская короткошерстная, манчки… — Всё-всё, я понял, что ты знаешь много пород, — смеется и смотрит так, будто умиляется. — Почему тогда сразу не пошла на того же ветеринара? — Не знаю, — жмет плечами и кривится. — Тогда, я думала, что журналистика – это круто, это классно, интересно, но… спустя годы, я очень остыла ко всему этому. Не знаю, — повторяет, тяжело вздыхает и вновь выпивает до дна, пытаясь заглушить мысли в алкоголе. Блестяшка смотрит с пониманием, горько улыбается и тоже допивает свой коктейль одним махом. Не идет за добавкой. Они просто сидят в тишине, и оба вздрагивают, когда все в баре начинают отсчитывать тридцать секунд. Минсоль смотрит на Блестяшку. В его глазах что-то блеснуло. Он был подвыпившим, но не пьяным. От него вдруг повеяло озорством и чем-то… притягательным. — Как насчет поцелуя? Новогоднего, прямо в 00:00? Минсоль сглатывает. То ли литр пива, то ли атмосфера, то ли поступок Джинхека, то ли всё и сразу, но ей хочется согласиться. Поцелуй с незнакомцем, с которым она встретилась полчаса назад, чьё имя она даже не знает – звучит интригующе и авантюрно. — Давай. Они тянутся друг к другу через стол. На секунду, всё вокруг затихает. Минсоль чувствует чужое дыхание на своих губах, смотрит в чужие глаза, которые неожиданно манят. Сердце застывает в предвкушении, и когда в ушах раздается всеобщий крик и звон наступившего года, Блестяшка поддается вперед и дарит Минсоль один из самых волшебных поцелуев в её жизни.///
Минсоль не понимает, что она тут делает. Тот же бар, те же рождественские декорации, та же музыка. Только люди другие. Снимает черный пуховик, вешает на стойку для верхней одежды. Мест не бронировала – ей повезло, что есть парочку свободных. Поправляет облегающую, черную юбку, заворачивает рукава белого гольфа по локоть и запрыгивает на барный стульчик. В сумке лежат каблуки, которые она переодела буквально два часа назад на удобные кеды. Нет, правда, что она тут делает? Надеется, что вновь встретит его? Прошел год, целый год. Вряд ли он о ней вообще помнит. Парень был слишком неординарным, слишком странным, как для того, кто в очередной раз придет сюда, чтобы отпраздновать Новый год. Он же не Минсоль. Иногда казалось, что ей всё привиделось. Не было никакого Блестяшки, не было поцелуя. От отчаяния, мозг решил создать воображаемого друга, чтобы хоть как-то справиться с тем, что её бросили. Наверное, она точно сошла с ума. — Одну Голубую Лагуну, пожалуйста. Минсоль вздрагивает и поворачивает голову, замечая, как на соседний стульчик у бара опускается до чертиков знакомая мордашка. Но затем, всё внимание забирает новый, не менее виртуозный наряд: брендовый пиджак, кожаные штаны, черный джемпер с белым воротничком и лакированные туфли. Куча ожерелий, большие, круглые серьги и стильная укладка. У Минсоль отвисает челюсть, когда взгляд ловит перчатки, которыми Блестяшка принимает заказ. Он медленно потягивает через трубочку коктейль и затем, как ни в чем не бывало, как будто и года между их встречами не минуло, с улыбкой поворачивается к Минсоль. — Я так оделся из-за работы. Я не состою в БДСМ-клубе. — Уверен? Твой прикид говорит об обратном, — она ухмыляется и чувствует, как что-то теплое растекается внутри, когда на лице у Блестяшки расплывается улыбка. — Что ты тут делаешь? — А ты? Тебя опять бросили? — Нет. Если честно, то… у меня целый год не было отношений. Вообще. Я была одна и… мне даже понравилось, — кивает, думая, слышно ли, что она врет или нет. — Ты так и не ответил. — Ты тоже, — ухмыляется парень и смотрит на руки Минсоль. — Где твой заказ? — Я только пришла. Не успела заказать, — выдыхает и пытается отогнать навязчивые мысли. Ловит бармена и просит обыкновенный мохито. — Я думал, ты фанат пива. — Пью пиво только, если всё в жизни печально, — ухмыляется и лезет в сумочку, выуживая пачку с сигаретами. — Начала курить? — Где-то в мае. Думала, побалуюсь и брошу, а потом… как оказалось – отличная замена алкоголю, — тяжело вздыхает и закуривает, радуясь, что в баре разрешено дымить. — А ты? Будешь? Блестяшка машет головой. — Не курю, — он окидывает Минсоль взглядом, наблюдает, как она делает затяжки и кладет пачку с зажигалкой перед собой. — Как прошел год? Ты исполнила свою мечту стать грумером? — Вау, ты запомнил? — ухмыляется и с удивлением смотрит на парня, который скромно улыбается. — Как такое забудешь? Не каждый день я слышу от человека, что он хочет стричь собак и котов, причем с таким энтузиазмом, — он тихо смеется, подпирает голову рукой, слегка поворачиваясь к Минсоль. — Ты… на журналиста учишься, да? — Училась. Да, окончила с трудом, но… диплом есть и, наверное, стоит радоваться? — Ты выглядишь менее радостной, чем год назад, хотя, тогда, тебя бросили прямо перед Новым годом, — подмечает Блестяшка, всё еще поражая тем, что помнит столько деталей их мимолетной встречи. — М-м… год был не из легких, — выдыхает Минсоль, стряхивая пепел. — Не уверена, что могу тебе что-либо рассказать… мы же ничего не знаем друг о друге. — Так разве не в этом плюс? — улыбается Блестяшка. — Мне нравится то, что мы не знаем имен друг друга. Мы можем рассказать друг другу, что пожелаем, и ведь никто из нас не знает, где мы соврали, — он подмигивает, вызывая у Минсоль легкое подозрение. — Нет номеров, нет социальных страничек, нет ничего. Мы никто друг другу, но… что-то в этом есть, разве ты так не думаешь? Минсоль тяжело вздыхает, немного кривится. Он говорит правильные вещи, и она того же мнения. Несмотря на то, что они видят друг друга всего лишь второй раз в жизни с перерывом в год, то это не означает, что это плохо. Верно? У Минсоль есть друзья, кому она может выговориться, но все они очень хорошо её знают. Они могут осудить, могут превратиться в учителей жизни и давать не самые лучшие советы, от которых Минсоль периодически тошнит. Все друзья, так или иначе, хотя бы знают её имя, а Блестяшка… просто Блестяшка. — Ты только не считай меня совсем жалкой, но… Если честно я пришла сюда, надеясь, что вновь пересекусь с тобой, — говорит, не смотря на парня, и тушит сигарету. Он смеется, но не насмехается. В нем вновь ощущается что-то теплое, горячее, как стакан теплого шоколада в холодный, зимний вечер. — Я польщен. Но… не могу сказать того же, — он смотрит несколько виновато, и это поражает. — Тот вечер был особенным, и я даже не знаю, чем именно. — Да, есть такое. Они улыбаются друг другу. Минсоль хочет почувствовать какую-либо волшебную искру, но её нет. В прошлом году она была брошена, в этом – её поимела жизнь, и, возможно, не будь она уставшей, то проявила бы больше интереса, но сейчас… хотелось просто посидеть, пообщаться. — Но если бы меня тут не было, что бы ты делала? — Не знаю, — жмет плечами, делая глоток мохито. — Встретила бы Новый год одна. — Серьезно? И тебе не было бы грустно? — Блестяшка удивленно поднимает брови. — Та, что тут грустить? За год произошло намного больше дерьма. А ты? Ты пришел сюда потому, что… — Так получилось, что моя девушка живет недалеко. Да, небольшой апдейт: два месяца назад я вступил в отношения, но… судя по всему, уже с них вышел, — он жмет плечами, а Минсоль с пониманием горько улыбается. — Мы должны были отпраздновать Новый год вместе. Знаешь, романтика, ужин, подарки… всё, как по телевизору. Но я опаздывал. Меня долго не отпускали с работы. Я опять не успел переодеться, поэтому летел в этом через весь Сеул, — он указывает на себя, и Минсоль сложно сдержать смешок. — Думаю, не сложно представить, как на меня оглядывались люди в метро. Во-о-от. До Нового года оставалось два часа. Я вышел из метро. У меня, кстати, еще и батарея на телефоне села. — О, Боже! — она так смеется, что приходится прикрыть лицо ладонями. — И я прихожу к ней, весь потный, еле живой, стучусь в дверь. Она открывает мне, в слезах, говорит, что не хочет со мной ничего праздновать, и захлопывает дверь прямо перед моим носом, — он имитирует жестом взмах руки, из-за чего чуть не сбивает людей сзади, и быстро извиняется, но затем продолжает. — Как ты понимаешь, потом она мне так и не открыла, как бы я не стучал и не извинялся. Я решил, что идти мне некуда, домой ехать еще часа два, а с нынешними пробками – все три. Погуглил ближайшие бары, увидел знакомый и… да, теперь, я здесь. Сам не поверил, когда понял, в каком районе оказался, — он фыркает, допивает свой коктейль намного быстрее Минсоль и облизывает губы. — Вот это да. Судя по всему, в этот год ты – неудачник, а не я. — Судя по всему, да, так и есть. — И в этом году тебя бросили за несколько часов до Нового года? — Мне кажется, что с тем поцелуем ты передала мне частичку своей неудачи, — прищурившись, говорит Блестяшка. Минсоль в ответ хихикает и мотает головой. — Знаешь, если так, то… тогда, тебя должны были дважды уволить за год, ты бы жил у своей лучшей подруги месяца четыре, потому что посрался с родителями из-за нежелания работать по специальности, — Минсоль загибает пальцы, а у Блестяшки глаза всё шире и шире. — Ты бы сломал руку из-за неудачного падения, тебе бы достались самые громкие и невменяемые соседи, а еще ты страдал бы ужасной бессонницей. Так, что же еще? Ах да. Набрал бы еще 5 килограмм из-за стресса, — щелкает пальцами, кивая, и заказывает себе еще один Мохито, когда мимо проходит бармен. — Мда уж. Ладно. Ты победила, — ухмыляется Блестяшка. — Реально дерьмовый год. — Бывало и хуже… наверное, — тяжело вздыхает и подпирает голову рукой. Закидывает ногу на ногу и смотрит на собеседника. — Какие планы на следующий? — Честно? Хочу попробовать уволиться, — жмет плечами и задумчиво постукивает пальцем по своему стакану. — Мне нравится то, что я делаю, но мне не нравится отношение начальства… и некоторых клиентов. — Ты говорил, что ты – артист, но я тебя особо нигде не замечала. Я тебя не искала, клянусь! — Минсоль поднимает руки, на что Блестяшка смеется. — Просто… если бы ты был известным, то ты бы не ходил в такой бар, как этот. — Верно. И хорошо, что я не известный, — он ухмыляется, хмурится и смотрит на новую порцию Голубой Лагуны. Блестяшка о чем-то долго думал, и, если честно, Минсоль очень хотелось узнать, кем он на самом деле работает, но не хотела лезть слишком глубоко. Если захочет – расскажет, но давить не будет. — Знаешь, мне хорошо платят, очень хорошо. Но есть моменты, как сегодня. Я попросил уйти пораньше, а за две недели до сегодня просил вообще не ставить смену на ночь Нового года, и плевать, что выручка колоссальная. Я… впервые в жизни нашел хорошую девушку, которая, скажем… которой всё равно, где и кем я работаю, но… может, мне и показалось, — он фыркает и выпивает половину коктейля. — Может, ей не было всё равно, и она надеялась, что я уволюсь, что она меня изменит или что-то типа того. — Ладно… мне очень интересно, кем же ты реально работаешь. Не сочти за грубость, но… ты – мальчик по вызову? Блестяшка хохочет, отрицательно мотает головой, но Минсоль не чувствует облегчения или, наоборот, напряжения. Скорее, недовольство, что она не угадала. Она решает, что не стоит терять позитивный настрой, учитывая, что Блестяшка, вроде как, немного загрустил, пока рассказывал про работу. Новый год совсем скоро, и хотелось войти в него с улыбкой. Хотелось, чтобы незнакомцу, кем бы он ни был, тоже было хорошо. — Если бы я реально был мальчиком по вызову, то ты бы меня заказала? — он всё еще хихикает, в нем нет и намека на флирт, но в глазах что-то вновь искрит, и Минсоль в ответ ухмыляется. — Только для того, чтобы ты со мной посмотрел все части Хоббита за один присест. Блестяшка опять хихикает. — И всё? — Поверь. Сколько бы я не просила своих друзей – все отказываются, говоря, что Хоббит сам по себе очень растянут и… — Твои друзья правы, — тихо говорит Блестяшка и пьет коктейль, делая вид, что вообще молчал, но Минсоль слышит и обиженно цыкает. — Вот поэтому я бы тебя и заказала. — О, нет. Тогда бы взял с тебя максимальную плату. Проще переспать, чем весь день смотреть Хоббита. Минсоль тяжело вздыхает, закатывает глаза и смотрит в свой мохито. Надежда найти кого-то, с кем можно провести марафон, практически угасла. В одиночку смотреть не так интересно. Бармен вновь объявляет об отчете. Минсоль поворачивает взгляд к Блестяшке интуитивно, который тоже неотрывно смотрел на неё. Казалось, что ничего и не нужно говорить – всё и так понятно. Возможно, ей бы и хотелось задать несколько вопросов. Например, встретятся ли они в следующем году? Могут ли они еще немного посидеть после курантов? Он также исчезнет из её жизни, как и прошлый раз? Хотел бы он, всё же, обменяться номерами? Но вся их встреча – это просто счастливая случайность. Случайность, из-за которой Минсоль не хотелось возвращаться обратно, в ту жизнь, где ей всё время нужно быть стойкой, непробиваемой. Туда, где не будет той же магии, что и здесь, в этом баре, рядом с Блестяшкой. Он мягко улыбается, слишком нежно, как для того, кого Минсоль может больше не встретить. Она улыбается в ответ и наклоняется вперед. Блестяшка двигается чуть ближе, кладет руку на барную стойку, опираясь, поворачивает голову и прижимается губами более плотно, чем в прошлый раз. Они не переходят границы, не углубляют поцелуй, но не отрываются друг от друга еще несколько секунд после того, как отчет закончится. Его губы слишком приятные и мягкие, а её… пропахли сигаретами и лаймом. Всё кажется нереальным, странным, и если прошлый раз Минсоль говорила себе, что здесь нет ничего такого, то в этот раз она с печалью признает, что Блестяшка занял особое место в её сердце.///
— Блин, классное местечко! — восклицает Борам, подруга Минсоль, когда они толпой заваливаются в бар. — Я же говорила! Я тут уже два раза Новый год встречала, и все – одни из лучших в моей жизни! — Мы тебе верим, — говорит Джинхек и приобнимает за талию. Насколько вообще ущербно она выглядит, раз уговорила обманом своих близких друзей и уже не бывшего парня прийти в бар только ради встречи с Блестяшкой, о котором никто не знает? Наверное, очень и очень ущербно. Они садятся за дальний столик. Пока еще рано – Блестяшка приходил за два часа до Нового года, или еще позже, а сейчас только 20:00. Бар уже забитый до отказа – за три года он успел неплохо так разрастись, превратившись в популярную сеть, размножившись по всему Сеулу. Здесь хорошая атмосфера, праздничное настроение, много студентов, мало агрессивных лиц и очень много нескончаемого алкоголя. К тому же, это один из немногих баров, который работал круглосуточно в новогоднюю ночь. Все заказывают по выпивке, обсуждают новости из жизни друг друга, и Минсоль тоже участвует в разговоре, но она постоянно оглядывается. Пытается не выглядеть слишком очевидной, но Джинхек замечает, что что-то не так. — Всё нормально? — Д-да… просто осматриваюсь. Здесь много, что поменялось просто… — Не думал, что ты захочешь приходить в тот же бар, — он ухмыляется и закидывает руку на плечи Минсоль. — Всё-таки, мы должны были тут с тобой отмечать, помнишь? Конечно, блин, она помнит! И, признаться, в глубине души ей не очень приятно тут находиться с парнем, который оставил её одной прямо перед праздником. Но если она скажет, почему они здесь, то вновь окажется брошенной. Минсоль правда считает себя ужасной, раз оказалась здесь. Но у неё нет никаких отношений с Блестяшкой. Они… никто друг другу, и ей просто захотелось проверить, не празднует ли он вновь в одиночку. Да, всё именно так! Они выпивают. Минсоль надеется, что станет легче, но крупно ошибается. Глаза постоянно сканируют всех новоприбывших, но все выглядят слишком обычно. Блестяшку не так уж и легко спутать – необычный костюм, милая улыбка, невысокий рост и довольно плавные движения. Он всегда выделялся, но, как назло, когда Минсоль действительно его ищет – его нет. Может, он тут и есть, но просто не узнает? Всё-таки, она перекрасилась в черный, а цвет волос очень меняет человека внешне. Или боится подойти, потому что она в большой компании? Почему ей так грустно? У неё был один из лучших годов за последнее время, но она грустит просто из-за того, что не встретила Блестяшку? Мало того, что она ущербная, так еще и глупая. Ведь глупо было предполагать, что он придет третий раз подряд, а она, видимо, слишком любит кормить себя надеждами. Минсоль просто привыкла, что всегда побеждает, несмотря на трудности и преграды, всегда получает то, что хочет, но… Блестяшка – просто иллюзия, слишком хорошая и отвлекающая от реальной жизни иллюзия. Минсоль надеется, что у него всё хорошо. Надеется, что он не один, что он хорошо себя чувствует и, возможно, тоже нашел себе кого-то, чтобы отпраздновать Новый год. Она не замечает, как пролетает время, и уже слышит отсчет бармена. Вздрагивает и начинает еще больше оглядываться, но теряет надежду в последний момент, тогда, когда раздается последний звон и все поздравляют друг друга с наступившим Новым годом. Минсоль не получает поцелуя, ведь Джинхек не любит проявлять нежность на публике. Минсоль не получает того же волшебства, что и в прошлые два года, ведь рядом нет никого, кто смог бы повторить ту магию, что исходила от Блестяшки. Минсоль просто чокается бокалами, выпивает и натягивает улыбку, отгоняя прочь давящую печаль. Минсоль решает больше не приходить сюда и следующий год отпраздновать где-угодно, но не здесь.///
И она опять здесь! Но в этот раз у неё есть огромное оправдание – сегодня её привели сюда, а не она привела кого-то. Борам так понравилось тут в прошлый Новый год, что она захотела отметить еще раз, а, поскольку все остальные разъехались по семьям, и они с Минсоль остались одни в городе, то и явились лишь вдвоем, надеясь, что напьются до беспамятства. Они занимают небольшой столик на двоих. На них много, кто оглядывался, но цель их шикарного внешнего вида – не словить свидание на один день. Они слишком давно не выряжались, и грех упустить такой повод, как Новый год. Не то, чтобы она надеялась встретить Блестяшку, но ей бы хотелось, чтобы он заценил её шикарное, обтягивающие, длинное красное платье с высоким горлом и длинными рукавами. Но, если честно, она даже и не надеялась, что он будет тут, ведь в прошлом году он так и не явился, так что в этом можно даже не расчитывать. Волосы понемногу возвращаются к натуральному черному, но Минсоль всё еще придерживается короткого каре. Красная помада отлично сочеталась с платьем и привлекала больше всего внимания. Борам притаскивает две пинты пива. В отличие от подруги, на ней был строгий костюм черного цвета с белой рубашкой. Деловой стиль ей очень подходил. Борам безумно общительный человек, и через два литра выпитого, она обещает, что приведет к ним за стол компанию, и Минсоль в ней ничуть не сомневается. Пока Борам знакомилась чуть ли не со всем баром, Минсоль решила выйти покурить – в помещении очень душно и жарко, а свежий воздух никогда не помешает. Поэтому, зажав сигарету между зубами и накинув черное пальто, она открывает дверь и врезается в кого-то, роняя сигарету и чуть ли не падая. Минсоль поднимает взгляд, хочет извиниться, но слова застревают в горло. — Привет! — говорит Блестяшка, широко улыбаясь и пытаясь отдышаться. Сначала, она не верит, что он – реален, особенно, когда осматривает его прикид: розоватый, зимний пиджак с примесью фиолетового на одном рукаве, и зеленоватого – на другом; снизу виднеется фиолетовый то ли гольфик, то ли свитер с высоким горлом; синие штаны и разноцветные кроссовки, размеров на 5 больше, чем у Минсоль. — Привет, — медленно произносит и, нахмурившись, возвращает растерянный взгляд к открытому лицу Блестяшки, который выдыхает пар. — М-м-м… давно не виделись? — с ухмылкой говорит, всё еще не отходя с прохода. — Да… очень давно, — фыркает Минсоль и, всё же, выходит из бара, доставая новую сигарету вместе с зажигалкой. — Можно и мне? Если ты не против? — Ты теперь тоже куришь?! — Ага, — небрежно жмет плечами и с благодарностью принимает сигарету от Минсоль. — Как ты там говорила? Лучше сигарета, чем алкоголь? Относительно согласен. У Блестяшки щечки покрасневшие из-за холода, на волосах крошечные снежинки, и руки слегка дрожат, пока он закуривает. Минсоль делает несколько затяжек, не зная, с чего начать разговор. Кажется, что от неожиданной встречи она аж протрезвела. — С чего вдруг решила перекраситься? — спрашивает Блестяшка, выдыхая дым. — Не смейся, но… когда у меня было всё плохо, я решила, что надо что-то менять, и первое, что поменяла – цвет волос. — И как? Сработало? — Можно и так сказать, — улыбается, поднося сигарету к губам. — Рад слышать. Может, и мне попробовать? — он задумчиво трет пальцами подбородок, вызывая смешок. — Ты так и не уволился? — А по мне не видно?! Минсоль смеется, чуть сгибаясь пополам. — Ты опять прямо с работы? Не хочу играть в Шерлока, но мне показалось, что ты сюда торопился. Зачем? Возможно, она спрашивает то, что не стоит, но ей трудно сдержаться. Сердце стучит немного быстрее не из-за никотина или алкоголя, а из-за встречи с Блестяшкой. Минсоль не хочет признаваться самой себе, что она пришла сюда частично из-за возможности увидеться с ним, и очень рада, что в этом году не ошиблась. Но Блестяшка долго не отвечает. Он тяжело вздыхает, стряхивает пепел и смотрит в небо. — Стоит ли говорить, что я чувствовал вину, что не пришел в прошлом году? — он горько улыбается и смотрит на слегка шокированную Минсоль. — Почему-то мне кажется, что ты тут была. Она тут же отводит взгляд. Ладонь, что грелась в кармане пальто, нервно сжимается в кулак. Не хочет лгать – бессмысленно. — Да… была. — Я так и думал, — он ухмыляется, но затем делает одну из самых глубоких затяжек. — Но… я не смог. У меня… у меня в прошлом году, в начале декабря, мама умерла. — О, Боже, — Минсоль встревоженно распахивает глаза и прикладывает ладонь ко рту, смотря на Блестяшку. — Мне… так жаль. Ты еще и виноватым себя чувствуешь, что не приехал?! Он улыбается, жмет плечами, докуривает и тушит бычок о мусорку. Минсоль наблюдала за ним и словно пропускала всю боль через себя, даже не представляя, как ему было тяжело. У неё родители живы. Хоть она с ними часто ссорится, но они живы. — Всё нормально. Я уже отошел. Тогда я поехал в Пусан и провел с отцом два месяца. Мы похоронили её четырнадцатого декабря, — он говорит слишком спокойно. — Тот год был… сумбурным, странным, тяжелым. Мне никого не хотелось видеть, ничего не хотелось делать. Смерть мамы практически добила меня. — Боже мой. Прости, я… если бы я знала… — Но ты не должна была знать, помнишь? — возможно, ей кажется, но он несколько грустно вздыхает и с улыбкой смотрит на Минсоль. — Мы никто друг другу. — Да. Да, никто, — она выдыхает, сглатывает и тушит бычок. — А этот год как? Лучше? — Ну… да? Я летал в Исландию. Всегда мечтал увидеть северное сияние. Когда прилетел, то первое, что я увидел с самолета – северное сияние, — Блестяшка широко улыбается, и Минсоль радуется, что год у него был лучше, чем прошлый. — Я был очень воодушевлен и… мне нужно было вырваться из той рутины, которая меня окружала. — Фотки покажешь? — скрещивая руки на груди, чтобы согреться, спрашивает Минсоль. — Меня там особо нигде нет. Я только виды снимал, да и всё. Парочку селфи, разве что, — он достает с кармана телефон и листает галерею. Странное ощущение, но она впервые видит какую-либо фотографию с Блестяшкой. Облегченно вздыхает, будто бы сама для себя удостоверяется в том, что он – реальный человек, который живет своей жизнью. — Я теперь тоже хочу. — Очень советую, — говорит Блестяшка и прячет телефон обратно в карман. — Просто другой мир, после которого я словно переосмыслил себя. — И остался работать всё там же? — фыркает, выгибая бровь. — И остался работать всё там же, — кивает и ухмыляется в ответ. — Но я немного о другом. Не знаю как объяснить. В повседневной жизни я довольно… депрессивный. Каждый день мне надо улыбаться, на работе от меня требуют выкладываться как можно больше, и всем плевать, что у меня в жизни. Но после Исландии… я понял, что способен на многие вещи, что могу постоять за себя, что ли? — он хмурится, немного недоволен тем, какие слова подобрал, но Минсоль понимает, о чем он. — В итоге, я всё там же работаю, да, но… скажем, я немного поменял должность и теперь стою выше, чем раньше. Странно, что она радуется за, по сути, безымянного незнакомца. Ей приятно слышать, что жизнь у него наладилась, что, несмотря на смерть матери и другие, неприятные моменты, он, всё же, идет вперед. Минсоль понимает его настойчивость и, на самом деле, очень удивлена. Она всегда думала, что в обычной жизни, той, за пределами одной новогодней ночи в баре, Блестяшка – такой же. Улыбчивый, приятный, оптимистичный, светлый и… волшебный. Но, оказывается, он обычный человек, как и все вокруг. — Ты счастлив? — Думаю… мне лучше, чем раньше уж точно, — он улыбается, выдыхает пар и смотрит на Минсоль. — А ты? Как у тебя дела? — Так, как же у меня дела? В прошлом году я не праздновала одна. Я была тут с друзьями. И… парнем. Тем самым, который меня бросил. Да-да, не смотри на меня так. Во второй раз я его бросила, — она кривится и отворачивает взгляд, слыша, как Блестяшка хихикает. — Мы расстались в апреле. — И чего это? Со второго раза не получилось ничего? — Мы слишком… не знаю. Другие интересы, цели в жизни. Всё другое. Нам классно просто быть друзьями. Мы допустили большую ошибку, что начали встречаться, — Минсоль глубоко вздыхает, желая сменить тему. — А еще, кстати, я стала грумером. — Правда?! — Блестяшка аж меняется в лице. Он так искренне радуется за неё. — Да. Прошла курсы, стажировку, работала на дому и в салоне. Всеми способами пыталась пропиариться, и, конечно же, два месяца назад открыла свой салон. — Поверить не могу… — Да-да! Я бы дала тебе визитку, но тогда ты узнаешь и моё имя, и мой телефон, и где я работаю, и как называется мой салон… — У меня всё равно нет ни собаки, ни кошки, — улыбается Блестяшка. Минсоль хотела запротестовать и напомнить о том, что у него могут быть друзья с животными, а ей нужны клиенты, но они оба вздрагивают, когда слышат крики и общий отсчет до 00:00, как на улице, так и в баре. — Мы опять поцелуемся? — спрашивает Минсоль, хоть и сама не ожидала, что скажет это вслух. — Думаю, это что-то типа традиции у нас с тобой, — ухмыляется Блестяшка и подходит ближе. Он не намного выше, буквально на пару сантиметров. Минсоль неотрывно смотрит ему в глаза, выдыхая пар и чувствуя легкую дрожь под платьем и пальто. — Можно… и так назвать. Они мягко улыбаются и синхронно опускают взгляд на губы друг друга. — Встретимся в следующем году? — шепчет Блестяшка и касается холодной ладонью красного лица Минсоль, которая сглатывает и практически задерживает дыхание. — Да… давай встретимся. В то же время, в том же месте, — говорит тихо, приближаясь к чужим губам. — Буду ждать. Они нежно целуются, сладко ведя губами и согревая друг друга. Минсоль впервые за долгое время ощутила бабочки в животе, которые, как ей казалось, давно умерли.///
Опаздывает. Как же она опаздывает! За четыре года впервые опаздывает в бар, куда всегда приходила намного раньше! И виной всему адские пробки. Такси проехало один километр за полчаса. Минсоль должна была бы уже быть на месте, но нет! Единственный раз, когда она договорилась встретиться с Блестяшкой, весь мир решил ополчиться против неё. В принципе, ничего удивительного – она всё еще самый невезучий человек в истории человечества, но просто так сидеть она не собирается. До Нового года осталось сорок минут. Минсоль должна что-то сделать! Откуда вообще столько машин в такое время?! Открывает гуглмэпс, чтобы просчитать, сколько надо потратить времени, чтобы пешком добраться до точки назначения. Прогнозы неутешительные. Учитывая, что на улице валит снег и местами так скользко, что с легкостью можно разбить себе голову, Минсоль сразу же прибавляет десять минут, и всё становится еще хуже. Но другого выхода нет! Она не собирается провести новогоднюю ночь в такси, зная, что Блестяшка ждет! — Остановите, пожалуйста! — Прямо здесь? — Да. — Но я не смогу скинуть цену – она зафикси… — Мне всё равно. Будет Вам подарком. Таксист включает аварийки и выпускает пассажирку прямо посреди дороги. Машины двигаются со скоростью улитки, если не медленнее, так что её все пропускают. Жаль абсолютно каждого, кто торчит в пробке, ведь они, судя по всему, точно встретят год в салоне автомобилей, посреди загруженного Сеула. Каблукам кранты. Если Минсоль не упадет, пока доберется до бара, то это будет чудо. Светлое пальто сразу же покрывается крошечными пятнами от крупного снега, прикрывая черное, обтягивающие по щиколотку платье. Волосы путаются из-за ветра, сумка добавляет веса, из-за чего моментами баланс нарушается. Интересно, яблочные духи уже выветрились? Минсоль надеется, что нет. Каждые пять минут проверяет время, и каждые пять минут паникует еще больше. Шанс успеть крайне мал, и это так расстраивает, даже злит, что Минсоль ругается себе под нос. Она ведь так старалась быть красивой, так старалась успеть, весь чертов год думала о Блестяшке, об их встрече, о последнем поцелуе, из-за которого, казалось, вся её жизнь перевернулась вверх ногами! Она очень хочет успеть, она очень хочет встретить Новый год с ним, хочет высказать ему всё, хочет поделиться настоящими чувствами, и плевать, если она будет казаться странной, плевать, если у него уже кто-то есть – Минсоль не будет молчать. Если, конечно, она успеет. Осталось тринадцать минут. До бара не так и далеко! Гуглмэпс показывают восемь минут пути! Она должна, блин, успеть! Минсоль тяжело дышит из-за быстрого темпа. Периодически тормозят люди и светофоры. Вокруг до нельзя праздничная атмосфера, с гирляндами и рождественскими украшениями. Магазины давно закрыты, заведения забиты, в окнах горит свет. Все торопятся, все хотят быть вовремя, но Минсоль кажется, что она единственная, кто, всё же, не доберется до финиша. Осталось пять минут. В 23:56 она врывается в бар, задыхаясь и шипя из-за замерзших ног. Лицо красное, волосы в снегу – Минсоль вся в снегу, но ей плевать. Она решительными шагами забирается внутрь и видит огромную толпу, среди которой найти Блестяшку чертовски сложно. Ну он же должен быть опять в каком-то не ординарном костюме, да? Да?! Он же вообще пришел?! Господи, а если он не пришел? Если у него опять что-то произошло, и она, как дура, мчала сюда, чтобы отметить Новый год в одиночку? Сердце колотится, желудок скручивает. Минсоль всматривается в лица каждому, даже барменам, даже музыкантам – всем, но не видит его! 23:57. Как же она близка к тому, чтобы расплакаться, расклеится. Сколько говорила себе: не корми себя ложными надеждами, но… вот, она стоит посреди шумного бара, в мокром пальто и с влажными волосами, растеряно оглядывается, как потерянный ребенок. 23:58. Всё. Это конец. Это просто… просто… паскудство! Минсоль тяжело вздыхает, хмурится. Испытывает столько всего… отвратительного, столько всего удушающего! В горле словно ком застрял, а ноги отказываются двигаться. Она на секунду закрывает глаза, чтобы собраться и не разреветься. 23:59. Минсоль тяжело вздыхает, шмыгает носом, решает заказать самый крепкий шот в последнюю минуту, но когда открывает глаза, то застывает. От шока чуть не роняет сумку. Ком растворяется, сердце переходит в более умиротворенный, но всё еще резвый ритм. Дыхание всё такое же неспокойное, в голове куча мыслей, а перед глазами – Блестяшка, улыбающийся, счастливый, стоит, между бегающими людьми, в самом обыкновенном костюме с галстуком. Он медленно подходит к Минсоль, которая даже не знает, что сказать. Бармен кричит, и все, кроме двоих, кричат вместе с ним. — Десять! — Меня зовут Пак Чимин. Моё имя Пак Чимин. — Девять! — Что ты сейчас сказал? — Восемь! — Я больше не хочу терять тебя, не хочу, чтобы ты теряла меня. — Семь! — Но как же… ты сам говорил, что в том и прелесть, что… — Шесть! — Если ты не хочешь, можешь не говорить мне своё. — Пять! — Нет-нет! Минсоль! Чон Минсоль! — Четыре! — Минсоль… красивое имя. — Три! — Чимин тоже ничего такое. — Два! — Минсоль, не хочешь провести эту ночь со мной? — Один! — Хочу… очень. Куранты бьют, и Чимин целует Минсоль так, как никогда, крепко обнимая и улыбаясь. Они прижимаются друг к другу, не желая отлипать. Весь бар кричит, пьет, не обращает внимания на двоих когда-то одиночек, что не могут отлипнуть друг от друга. Минсоль отрывается от Блестяшки, тяжело дыша. Хотелось пойти немного дальше, и это так пугало. Эмоции зашкаливали, адреналин бил в голову, а губы горели. Чимин упирался лбом о её, рассматривая глаза так, будто впервые видел. — Сейчас, наверное, все отели забитые, — шепчет Блестяшка, поглаживая ладонями девичью талию. — Ты… случайно не на машине? — На машине, — прищурившись, ухмыляется Чимин. — Хочешь ко мне? Я живу одна и… и… — Хочу… очень, — улыбается, повторяя фразу Минсоль и берет её за руку. Чимин хватает своё пальто с вешалки и тащит за собой, из бара, в год, где они перестали быть незнакомцами друг для друга.///
Минсоль захлопывает дверь, еле успевает повернуть верхний замок, как её разворачивают и прижимают спиной к этой самой двери, жадно затыкая рот. Если честно, она не думала, что Чимин будет столь настойчивым и голодным, хотя у самой желания не меньше. Она слишком долго ждала, слишком долго обманывала саму себя и попросту не испытывала столь ярких эмоций от обыкновенного поцелуя. У неё был страх, что он сейчас исчезнет. Минсоль боялась, что всё не по-настоящему, что она слишком крепко спит. Не может человек так сладко мазать губами по чужим, не может человек так трепетно касаться её тела, это просто невозможно быть таким чудесным, а он ведь даже ничего не сделал. Верхняя одежда падает, Минсоль спотыкается, когда Чимин тянет на себя. На ходу, они скидывают обувь, периодически натыкаются на стены и двери. В помещении темно, даже яркого света улиц с окон недостаточно, но Минсоль не сильно переживает, если они что-то разобьют. В ней нет и капли алкоголя, она уже как полгода не курит, и единственное, что полностью отключает мозг и понижает уровень бдительности – Блестяшка, которого совершенно не хотелось отпускать. У него губы мягкие, пухлые… из всех парней, с кем Минсоль целовалась, у него – самые сочные и приятные. Язык горячий, обжигающий и влажный. Чимин соблазнительно причмокивает и удовлетворенно мычит, когда Минсоль ему отвечает. Они целуются так, словно больше никогда не встретятся, хотя оба понимают, что наутро не отпустят друг друга. Они плотно прижимаются телами, ощущая резвое сердцебиение в чужой груди, и делятся жаром, из-за которого кровь в венах вот-вот забурлит. — Погоди… погоди, мне воздуха не хв… Минсоль грубо затыкают, и от такого жеста она плавится. Чимин не желает просто так останавливаться, и его нестерпимое рвение сбивает с ног. У Минсоль слишком долго не было хорошего, качественного секса с тем человеком, с кем бы ей по-настоящему хотелось разделить все прелести интима, но Блестяшка… Блестяшка уже давно обитает в её фантазиях. Она скидывает с него пиджак, хватается за галстук, и Чимин помогает развязать. Они упираются в закрытую дверь. Минсоль понимает, что, наверное, они уткнулись в ванную, поэтому нажимает на ручку и заставляет Чимина завалиться внутрь. Быстрым движением она нажимает на выключатель и небольшую комнату озаряет теплый свет, заставляя слегка зажмуриться и зашипеть. Блестяшка смеется, немного сбавляет обороты и хрипло выдыхает. Пушистые волосы, которые все предыдущие встречи были стильно уложены, теперь взлохмачены и торчат в разные стороны. У него щеки красные, губы опухшие, взгляд… томный, манящий. — Я сильно увлекся… — Я не против, — шепчет в ответ, обнимая Чимина. — Ты… ты когда-нибудь занимался сексом в душе? Брови от удивления подскакивают, уголок губ дергается, а взгляд мрачнеет. Вблизи он безумно красивый, с мягкими, невинными чертами лица. Минсоль никогда еще не встречала такого типажа, и никогда бы не подумала, что он ей понравится. За любованием Чимина, она утеряла тот момент, когда он вновь поддался вперед, чтобы ответить поцелуем. Они так мало общались за пять лет, и Минсоль правда хотела узнать о нем больше, когда у них нет ограничения по времени, когда они могут спросить друг про друга всё, что вертится на языке, но больше всего ей хотелось Чимина. Ощутить его, коснуться, прочувствовать до кончиков пальцев и удостовериться в том, что он и вправду волшебный. — Почему-то я так и думал… что первый наш с тобой раз не будет в постели, — шепчет, ведя по спине собачку от платья всё ниже и ниже. — Думал? То есть… то есть, ты… — А ты нет? — он выгибает бровь, улыбается и оголяет её плечи. Минсоль замешкалась с ответом. Сердце колотилось от одного только воспоминания, когда она, отбросив все правила приличия, мастурбировала поздним вечером, утешаясь одним лишь поцелуем. Отводит взгляд, боясь выдать себя, но Чимин и так всё понимает. — Мне нравится твой натуральный цвет, — признается Блестяшка и пальцами проводит по волосам. — Блонд бросался в глаза, но черный… ты была для меня тайной, и, честно говоря, меня это безумно заводило. Минсоль ухмыляется и позволяет полностью стянуть с себя платье. Конечно же, она надела черное, кружевное белье, которое носила лишь раз в жизни – на неудачное свидание, где парень так и не увидел, что у неё под блузкой и юбкой.Так даже лучше. Чимин первый, кто видит её такой, и ей нравится ощущать на себе его жадный, блуждающий по телу взгляд. — Секс с незнакомкой… это тебя заводит? — Ты не лучше, — ухмыляется Блестяшка и целует открытое плечо, ведет губами ближе к шее, пока пальцами пробегает по талии. — Привела в дом парня, имя которого узнала буквально пару часов назад. — Ты согласился пойти домой… к незнакомой девушке, — выдыхает Минсоль, сглатывая и сжимая рубашку на локтях Чимина. — Вдруг я бы тебя зарезала? Он смеется, кусает за шею. По спине пробегает дрожь, сердце отдает глухим стуком в голове. — Ты слишком хорошая, чтобы кого-то резать. — А ты слишком… слишком доверчивый, — обрывисто выдыхает, когда Чимин оставляет засос у основания шеи. — Может быть, — тихо соглашается и обнимает за талию, крепче прижимая к себе. Он зачесывает волосы за ушко Минсоль – она машинально тянется, чтобы скрыть большие уши, но Чимин останавливает руку на полпути, обхватывая запястье. Он наклоняется, чтобы губами обхватить мочку и укусить за раковину. У Минсоль глаза закатываются. Она встает на носочки, крепче хватается за Чимина, как будто боится упасть, боится прийти в себя. Она бы и подумать не могла, что уши – одна из самых чувствительных зон на её теле. Никто просто не целовал, не игрался с ней, не исследовал, а Блестяшка… кажется, он хочет узнать все точки, благодаря которым сможет дразнить. — Перестань, — жалобно просит, на что Чимин смеется. Он слушается и смотрит на раскрасневшееся лицо Минсоль. Она тяжело дышит, облизывает губы и смотрит из-под опущенных век. — Если ты хочешь пойти в душ, то ты должна раздеть меня… Минсоль не нужно повторять дважды. К тому же, она только сейчас заметила, что стоит практически обнаженная в то время, как Чимин полностью одет. Дрожащими от волнения пальцами расстегивает рубашку и сдержанно выдыхает, когда видит тело Блестяшки… а еще татуировку на правом ребре. Надпись NEVERMIND заставляет задуматься, но ненадолго – Чимин берет за кисти и требует перейти ниже, к штанам, где виднеется бугорок. Позже спросит, что означает тату. Сейчас важно другое. Минсоль стягивает ремень, кидает на пол. Две пуговицы и собачка. Наверное, у неё реально слишком давно никого не было, иначе как еще объяснить то, что она возбуждается от напряженного члена, что обтянут черной тканью боксерок? Чимину нравится реакция Минсоль. Фалангой указательного пальца он касается подбородка, поднимая голову и заставляя посмотреть в глаза. Он улыбается, приближается, чтобы вновь поцеловать, сладко причмокивая. Поразительно, как из-за него ноги подкашивались. Минсоль не понимала, как какой-то парень из бара может так на неё действовать, но Чимин действует и не собирается останавливаться. Он горит не меньше её, хочет её, и их несколько игривая прелюдия только лишь разжигает пламя сильнее. Минсоль касается ладонями открытой груди Блястяшки, ведет ниже, ощущая бешеное сердцебиение. На вид он такой спокойный, вдумчивый и нежный, но у самого внутри колотят в барабаны похуже, чем у Минсоль. Он выглядит уверенным в себе, но волнуется, и это, на самом деле, так мило. — Будешь снимать с меня белье? — шепчет, чувствуя поцелуи на своей шее. Чимин ничего не отвечает – прижимается ближе. Что странно, она нисколько не комплексует по поводу своей груди, ведь у неё просто нет времени думать о лишнем. Блестяшка был схож с крепким коктейлем, который ударял в голову быстро и незаметно, и было страшно упустить ту самую черту, через которую перепрыгиваешь. — Нет. — Но ты же сказал… — Ты слишком красивая, — искренне признается Чимин, утыкаясь лбом в её. — И ты ведь не зря его надела, да? — А ты как думаешь? — щурится, ладонями обхватывая чужую шею. Он ухмыляется и средними пальцами забирается под пояс лифчика, ведет к косточками, приподнимая. Минсоль сглатывает и закрывает глаза, чувствуя мягкие подушечки пальцев на ореолах и выдыхает, когда Чимин в наглую играется с ней. Он внимательно наблюдает за её реакцией, за тем, как она переступает с ноги на ногу, отводит взгляд и выдыхает ртом. Ладошками она хватается за рубашку на его спине и запрокидывает голову назад. Чимин ловит момент и оставляет еще один засос, но с другой стороны. Подобные ласки слишком мучительны, но и безобидны. Минсоль так типает, потому что он открыл в ней очередную чувствительную точку, о которой она знала, но мало кому говорила. Обычно, парни не обращают внимания на соски, они бегло их целуют или покусывают. К тому же, у неё не такая уж и аппетитная грудь, чтобы тратить на неё время, но Чимин… Чимин не мог упустить и миллиметра, если не потрогает, и от этого так сильно стягивает внизу живота. — Ты жестокий, ты знаешь это? — шепотом спрашивает, но в ответ получает смешок и детский поцелуй в щечку. — А ты такая сексуальная… мне нравится, как ты извиваешься под моими ласками… К средним пальцами присоединяются большие, мягко сжимая и покручивая, и Минсоль не сдерживает тихого стона, что рикошетит от белого кафеля, заполняя ванную. Чимин в ответ ухмыляется и целует в губы, открывая рот языком, словно хочет впитать каждый звук, что слетит с Минсоль. Как вообще он может быть столь заботливым и внимательным? Он даже не притронулся к ней ниже, а она уже мокрая. Кружевные трусики неприятно прилипли, и от каждого движения Минсоль создавала легкое трение, но этого было катастрофически мало. Нужно что-то делать. Она так долго не протянет. Настойчиво стягивает с Чимина рубашку, и ему приходится оторваться от девичьей груди. Он замечает, что Минсоль стала более нетерпелива, поэтому останавливает, когда она тянется к штанам. — Дай мне еще немного времени… пожалуйста? От этого “пожалуйста” она вздрагивает и смотрит на Чимина, как на галлюцинацию, которая вдруг заговорила живым голосом. Он по-настоящему соблазняет и видно, что он знает, как это нужно делать. — Ты точно не мальчик по вызову? Он смеется, целует её пальчики, смотря из-под опущенных век. Боже. — Хочешь узнать, кем я работал? — Да, очень… Чимин ухмыляется, ничуть не удивляясь любопытству Минсоль. Он заставляет обнять себя за шею, пока ладонями гладит открытую талию и девичью спину. У него руки горячие, довольно тонкие, но в них просматриваются мышцы. Если он захочет, он с легкостью поднимет её на руки. — Моё сценическое имя “Экстази”. Меня любят заказывать женщины постарше, — он шепчет на ушко, а Минсоль внимательно слушает. — Я дарю им незабываемое шоу и оставляю отпечаток в памяти на всю жизнь, ни разу не коснувшись их. Я играю на чувствах, звуках, движениях, взглядах…, — он берет лицо Минсоль в ладошки и большими пальцами нежно проводит по скулам. — Меня заказывают больше всех. В отличие от других парней, меня никто не забывает. То удовольствие, что я дарю клиентам – не грязь и пошлость, не бездумная похоть и напыщенная грубость. Я дарю им представление, искусство, и они хотят еще и еще…, — он ухмыляется и застывает у самых губ, пока Минсоль в шоком смотрит ему в глаза. — Прямо как и ты. — Ты… ты… — Я стриптизер VIP-класса, и за мои услуги готовы заплатить невероятные деньги, — на его губах хитрая усмешка, из-за которой сердце пропускает очередной удар. Как она раньше не догадалась? Всё это объясняет его необычные образы, его неудачные отношения с девушкой, недовольство работой… даже его внешность могла бы натолкнуть на мысль о профессии. Он гибкий, у него необычная внешность, которую правда трудно забыть. Блестяшка блестит, и все на него смотрят, желая прикоснуться. Но он не позволяет, он мало кому позволяет. Минсоль сглатывает и впервые в жизни ощущает себя по-настоящему особенной. Другие парни говорили, что она не такая, как все, что с ней хорошо, что она притягивает, и всё шло по кругу. Но Чимин… от его взгляда, поцелуев и шепота Минсоль не чувствовала себя обманутой. — Но я тебя уже раздела, — несколько печально вздыхает, на что Блестяшка смеется. — Это не последний раз, когда мы вместе… верно же? В нем проскакивает страх, что после правды Минсоль уйдет, но ей тоже есть чего боятся. Работа Чимина не вызывает отвращение, нет. Она восхищается, что такой, как он, может быть столько трепетным и чувственным с такой девушкой, как она. — Верно. Только… почему? — Почему? — Почему ты не забыл меня? Чимин улыбается, целует в линию подбородка, в щечку и висок, затем в кончик носа и лишь затем в губы. Он так держит её, словно она распадется на мелкие крошки, если он отпустит. — Поцелуй… наш первый поцелуй. Я думаю о нем до сих пор. Тогда ты вызвала во мне чувства, что-то, что не утихало внутри, но становилось лишь громче, — выдыхает Чимин, вновь утыкаясь лбом о чужой. — Ты появилась в моей жизни так неожиданно, словно… словно Санта скинул тебя в обертке прямо мне в руки. Как я мог забыть о таком подарке? Минсоль не выдерживает. Разговор по душам им нужен, несомненно, но каждое слово, произнесенное Чимином, пробуждает необъяснимые чувства, которые сложно контролировать. Она хочет его, хочет, чтобы их голоса слились в криках и стонах, забывая о словах и мыслях. Поэтому она поддается вперед и целует жарко, мокро, проникая в чужой рот языком. Чимин не отталкивает, улыбается сквозь поцелуй и сам прижимает ближе, обнимая руками как можно крепче. Всё-таки, ему тоже не по себе. Он торопливо расстегивает лифчик одной рукой и цепляет пальцами трусики, пока Минсоль пытается стянуть с него брюки. Понимая, что у них ничего не получится, они отпускают друг друга и избавляются от остатка одежды самостоятельно. Как только у них появляется возможность заново сцепиться, они ею пользуются и вновь пьянеют от горячего поцелуя. Стояк Чимина упирается в живот, обдавая жаром и влагой. Головка касается пупка, и Минсоль на секунду вздрагивает, прикидывая, насколько глубоко он может войти в неё. Чимин мягко стонал и дергал тазом, чувствуя мягкую плоть, и от таких звуков у Минсоль ехала крыша. Он ведет её к душу, рукой вслепую отодвигает дверцу и заставляет зайти следом. Нащупывает краны, но Минсоль его останавливает и требует поменяться местами – она лучше знает, где горяча, а где – холодная. И когда она разворачивается к нему спиной, чтобы настроить душ, то чувствует, как он трется о её задницу, схватившись за таз. У Минсоль глаза распахиваются, и она замечает, как у неё дрожат руки от предвкушения. — Ты любишь больше сзади или спереди? — возбужденно шепчет Чимин, целуя в шею. — Спереди… с тобой хочу спереди. Он ухмыляется и даже не дергается, когда прохладная вода касается его тела. Минсоль вздрагивает, но быстро настраивает на более теплую, хоть и не успевает правильно повернуть краны – Чимин разворачивает к себе лицом и спиной прижимает к холодной стенке сбоку. Минсоль втягивает в себя воздух из-за смены температуры, но тут же забывает о дискомфорте, когда видит мокрые волосы Чимина и тонкие капли, что стекают по его губам и подбородку. — Подними руки и держи над головой. — Зачем? — Увидишь… Минсоль сглатывает и делает так, как попросили: вытягивает руки ввысь, ладонями прижимаясь к стене. Чимин довольно улыбается, проводит пальцами от кистей, по предплечьям, ниже к шее, мягко касается груди и сжимает талию. Затем по тому же пути ведет вверх, и затем опять вниз. Он дразнит, Минсоль прекрасно это понимает, но ей нравится. Чимин выглядит восхитительно, стоя голым в её душе. Он медленно наклоняется к лицу, чтобы подарить очередной умопомрачительный поцелуй. Он сбивает с толку, заставляет терять рассудок и не думать ни о чем, кроме него. Чимин щекочет и ласкает, и тело Минсоль извивается под ним. Она тяжело дышит, когда наблюдает за тем, как губами он опускается к груди и влажно облизывает, надавливая сверху вниз и кончиком по кругу. Минсоль сглатывает и закрывает глаза, жалея, что не может впиться ногтями в кафель. Она же сотрет маникюр, если Чимин перегнет… но ей хочется, чтобы он перегнул. Он присасывается и пальцами опускается ниже, средним и безымянным проводя между ног Минсоль, из-за чего она встает на носочки, но тут же опускается, слабо стукаясь затылком о стену. В глазах практически закружилось, когда он начал теребить сверху и потирать между пальцев. Она закусывала нижнюю губу только для того, чтобы не казаться слабой и слишком податливой, хотя, на самом деле, прикосновения Чимина убивали. — Ты такая мокрая из-за душа или из-за меня? — ухмыляется и целует в приоткрытые губы, обхватывая нижнюю, как будто ему не нравится, что она прикусывает и сдерживает стоны. — Если вставишь в меня пальцы, то узнаешь… Он тихо смеется и резко входит средним и безымянным, выдавливая из Минсоль протяжный стон. Руки затекли, но она всё еще не опускает, хотя безумно хочет схватиться за его волосы и прижаться к губам. Минсоль дрожит и тяжело дышит после каждого движения. Он полностью вытаскивает и полностью вставляет, растягивает и издевается. Чимин внимательно следит за лицом Минсоль и целует в шею, когда она запрокидывает голову назад. Неосознанно, она сжимает его изнутри, и он понимает намек. Чимин вставляет пальцы по самые костяшки и начинает двигать ими внутри, подушечками нажимая на чувствительные зоны. Минсоль то ли стонет, то ли хнычет, но она точно задыхается и хочет опустить руки, но чужая ладонь сдавливает кисти и требует держать наверху. Тело выгибается дугой, таз поддается ласкам, Минсоль намокает еще быстрее и понимает, что она уже совсем близко. Чимин целует в губы, мягко мычит и трется о её ногу. Поразительно, как он всё еще тратит время на неё, как он дарит ей наслаждение, хотя самому уже невтерпеж. Он такой твердый, что Минсоль сама хочет на него насадиться, но пальцы отвлекают и доводят её до исступления, заставляя согнуться пополам и брызнуть на пол душевой обильным сквиртом. Господи… Боже. Так сильно и так быстро она не кончала ни от чьих пальцев, даже от своих собственных. Сердце колотится, в глазах на секунду потемнело, но затем она увидела Чимина, который быстро облизнул собственные пальцы и сунул язык в её рот, разделяя солоноватый привкус. Он позволил опустить руки и теперь Минсоль прижималась к нему всем телом, жадно целуя и мягко мыча из-за трепещущего удовольствия. Чимин поднимает её правую ногу, хватая и сгибая под коленом. Минсоль встает на носочках, тяжело дыша, и смотрит вниз, как он трется влажной и сочащейся смазкой головкой о неё. От такого горячего вида хочется переключить на холодный кран, но мысли забиты одним единственным желанием приступить к самому главному. — Пожалуйста, хватит тормозить… Чимин издает тихий смешок и резко входит, выбивая из Минсоль остатки воздуха. У неё глаза закатываются, таз двигается навстречу, и тело покрывается мурашками. Как же приятно, как же она ждала этого… как же он её растягивает, черт возьми. — Всё нормально? — спрашивает Чимин, целуя в ухо. — Мг… да… — Ты просто такая узкая… как давно ты занималась сексом? — Давно, — тихо отвечает и лбом утыкается в плечо Чимина. — Пожалуйста, двигайся… я больше не могу ждать. — Ты такая попрошайка… — Чт… о, Господи, — Минсоль крепче обнимает Чимина за шею и прячет стоны, кусая его за плечо. У неё правда давно никого не было. Поэтому из-за каждого толчка всё тело вздрагивает. Поэтому стук сердца заглушает мысли. Поэтому она растекается под поцелуями Чимина. Уши улавливают каждый звук, включая тихие стоны Чимина и мокрые шлепки кожи об кожу. Вода течет без остановки. Они оба мокрые, волосы прилипли к телу, на ресницах – капли. Эхо разлетается по всему дому, пуская грязные стоны по вентиляционной системе, а тяжелое дыхание Чимина и жалобный скулеж Минсоль сливаются воедино. Он входил так глубоко и так резко, что ударял туда, куда нужно. Он всё больше вжимал в стену, прижимаясь грудью к груди, целовал мочку уха и оставил еще один засос на шее. Чимин целовал в губы, хмурился и периодически скалился, когда из-за сильных и точечных толчков Минсоль жмурилась и вскрикивала. Он явно наслаждался не только процессом. Минсоль сама притягивает ближе, чтобы поцеловать, но из-за сбивчивого ритма не может долго удержаться на одном месте. Ногтями впивается в его спину и пытается сжимать его изнутри, чтобы ему было приятнее, но Чимину и так приятно. У него просто выдержка лучше, чем у Минсоль. Он резко подхватывает за бедра и заставляет ногами обхватить его талию. В такой позе он проникает еще глубже. Кажется, ему вообще не тяжело, потому что темп не убавился, а только ускорился. Руками, Минсоль всё еще удерживается за его шею, но она слегка откидывает голову, чтобы встретиться взглядами. Чимин целует, спиной вжимая в стенку, и она стонет ему в рот, чувствуя, как его руки впиваются в её ягодицы. Вода текла, но её температура не ощущалась. Под ногами скользко, тела намокшие, что-то затекало в рот. Всё казалось нереальным, было слишком хорошо, чертовски хорошо. Минсоль чувствовала, что она достаточно близко. От таких толчков и ритма сложно не кончить, особенно, когда перед ней Блестяшка, о котором она думала из года в год. Она мечтала о том, чтобы переспать с ним, но боялась себе признаться, боялась осознать, что у неё к нему чувства… сильные и странные, неожиданные и вечные. Чимин замечает, что Минсоль на грани, поэтому крепче обхватывает её, чтобы не сбавлять темпа. Он двигается просто с нечеловеческой скоростью и силой. Минсоль не просто стонет, она кричит, умоляя его не останавливаться, и когда она чувствует, как внизу живота развязывается тугой узел, она кончает, обильно, много, ярко и незабываемо. Чимин тяжело дышит, останавливается, чтобы дать Минсоль возможность насладиться моментом. Нежно целует, опускает на дрожащие ноги и выходит, придерживая. Он не отпускает её ни на секунду и слизывает слезы неземного блаженства. Слышит её всхлипы и тихое бурчание. Но затем, он её резко разворачивает, заставляя руками упереться в ту же стену. Минсоль хоть и накрыл бурный оргазм, но это не означало, что она не готова взять от Чимина еще. У неё впервые за долгие годы проснулся такой голод. Чимин входит заново, грубо мыча и сглатывая. — Не сжимай меня так сильно, — рычит на ухо, и от этого голоса у Минсоль мурашки по спине. — Я не могу… я не контролирую… — Боже, — он стонет и утыкается лбом в её плечо, плавно качаясь. Чимин наращивает темп постепенно. У Минсоль всё еще дрожат ноги, но она находит в себе силы найти равновесие и баланс. Правда, ненадолго. С каждым толчком в голове кружится, ногти царапают кафель, спина выгибается. В таком положении шлепки громче, резче. Дышать еще тяжелее из-за поднявшегося пара и бесконечных ударов. Чимин входит максимально глубоко, пытаясь доставить еще больше удовольствия, и Минсоль уже не до конца уверена, что выдержит еще одну волну эйфории. Она делает шаг вперед, Чимин – два. Она вновь прижата к стенке, упирается грудью и руками, замечая, как её ладони накрывают чужие пальцы. На шее дорожка из сладких поцелуев, а в ушах – томное дыхание Чимина. Минсоль уже не может стонать, голос охрип, а сердце грозится остановиться от такого напора. Ощущения зашкаливают. Сложно поверить в то, что столько красок ей дарит какой-то парень из бара, с которым она познакомилась совершенно случайно. Сложно смириться с тем, что он – реален, что спустя столько лет он выбивает из Минсоль остатки души, погружая в нирвану. Чимин резко останавливается, полностью входя. Он пытается отдышаться и слабо вздрагивает, покрываясь мурашками. Руками обнимает ниже груди, сдавливая ребра, пока Минсоль целует в висок – единственное, к чему может дотянуться. Она чувствует, что он очень близко, но они без презерватива. Нельзя совсем терять голову, но и нельзя лишать его того же экстаза, которым он одарил Минсоль в избытке. Она легонько отталкивает его, упираясь локтем в грудь, и он послушно отходит. У него взгляд расплывчатый, расфокусированный. Чимин не перечит, когда Минсоль опускается на колени и ладонью обхватывает каменный член. Мокрый, покрытый вязкой смазкой, которую просто так не смыть водой. Вены вздутые, головка красная, дергается, требуя внимания. Чимин устало упирается спиной о стеклянную перегородку. Одной рукой зачесывает волосы назад, пока второй гладит Минсоль по влажным локонам. Не предупредив, она накрывает его стояк ртом, берет максимально глубоко, но тут же жалеет. У неё всегда было плохо с отсосами – рвотный рефлекс слишком чувствительный. Она тут же кашляет и сплевывает, но Чимин не торопит. Он лишь мягко улыбается, проходится по щеке пальцем и медленно выдыхает, когда Минсоль вновь приступает. Она берет только наполовину. Пытается быть нежной, но и в то же время быстрой. Она чувствует соленный привкус, чувствует горячую плоть, чувствует его желание излиться. Минсоль сделает всё, лишь бы Чимин испытал то же, что он предоставил ей. С каждой секундой ему всё тяжелее сдерживаться. Он шипит и крепче хватается за чужие волосы. Тазом дергается навстречу, но не может войти слишком глубоко. Он сглатывает, когда Минсоль мажет головкой по внутренней стороне щеки, и затем имитирует вакуум. Чимин закрывает глаза, закусывает нижнюю губу и откидывает голову назад, дергая кадыком. Минсоль увлекается настолько, что сама возбуждается. Никогда не любила отсасывать, но отсасывать Чимину – это другое. Она любовалась им, ей нравилось слышать его стоны и тихое рычание, нравились его движения и пальцы в волосах. — Минсоль, я… я сейчас кончу… Он так тихо прошептал, что она еле услышала, но это её не остановило. Она позволила спустить ей в рот, позволила толкнуться еще несколько раз, пока по телу Чимина пробегались нотки блаженства. Он дрожал, делал глубокие вдохи – выглядел бесподобно. Минсоль нравится, что немногие достойны увидеть его таким, хоть и многие мечтают. Привкус спермы не самый приятный, но она проглатывает. Чимин с легким шоком смотрит на неё, помогая встать. Его всё еще немного ведет, и ему абсолютно всё равно, что там во рту у Минсоль – он целует глубоко и с милой благодарностью, и она не может не ответить тем же. — Боже… я… не думал, что всё будет… так… — Хорошо? — мурлычет Минсоль, замечая, что немного охрипла. — Да. Хорошо, — ухмыляется Чимин и вновь чмокает в губы. — Я сейчас превращусь в варенный пельмень, если не сделаю холодную. — Да, я тоже не против, — посмеиваясь, отвечает Минсоль. Они принимают почти ледяной душ, который помогает остыть, но не взбодриться – оба уставшие и измотанные после долгой ночи. Минсоль так точно. После беготни по зимнему Сеулу и кошмарных нервов, она занялась сексом с самым лучшим парнем на всем белом свете. Удивительно, что она вообще стоит на ногах. Вытирают друг друга полотенцем, параллельно обсуждая разные, не примечательные темы. Мозги слабо соображали, хотелось просто лечь в кровать и уснуть, но как только они коснулись головами подушек, у Минсоль вылетает неожиданное: — У меня странная привычка… я не признаюсь в любви во время секса. Чимин немного опешил, но с интересом посмотрел на Минсоль, поворачиваясь к ней лицом. — Это ты сейчас к чему? — Тебе не кажется, что… то, что у нас произошло и происходит – это что-то похожее на любовь? — неуверенно спрашивает, боясь, что ошибается. Может, Чимин вообще не хочет с ней серьезных отношений, может, они просто переспали и всё. У Минсоль слишком много неудач в жизни, чтобы спокойно засыпать после новогодних приключений. Хочется разобраться, хотя бы чуть-чуть. И Чимин не против. Он улыбается своей очаровательной улыбкой, двигается ближе, чтобы обнять и поцеловать в щечку. — Может быть. — Может быть? Чимин смеется и закрывает глаза. — Обычно, когда я с кем-то встречался, первое, о чем я думал – почему они со мной? У меня хорошее тело, красивая внешность, необычный для парня голос. Я работаю стриптизером и… некоторые считали, что хотели быть со мной, но после пару ночей понимали, что сексуальное влечение – это не любовь. — Но я же не знала, что ты – стриптизер! — Минсоль не знает почему, но она должна была доказать ему собственные чувства. Она поворачивается к нему лицом, и он удивленно вскидывает бровь, улыбаясь и не открывая глаз. — Я вообще не знала, кто ты. Юрист. Юрист, который не работает по специальности. Парень, который приходит в необычных нарядах. Блестяшка. — Блестяшка? — он посмеивается и, всё же, смотрит на Минсоль с замешательством. — Да… для меня ты был Блестяшкой. Я не могла думать о тебе, как о незнакомце. Я не знала твоего имени, поэтому… для меня ты стал Блестяшкой. Чимин так сильно смеется, что ему приходится перевернуться на спину. Он прикрывает рот рукой, пока Минсоль лишь фыркает. Да, смешное прозвище, но другого она не придумала. — Знаешь, кем ты была для меня? — Мне уже страшно. Учитывая, что я перед тобой глушила по две пинты пива за раз… — Нет-нет. Ничего обидного, — он всё еще хихикает и вновь ложится вплотную к Минсоль. — Ты была просто Лапкой. — Что? Лапкой? — она хмурится и даже не знает, как реагировать. — Это из-за того, что я хотела стать грумером? — Ага. Я всегда думал: “Как там дела у Лапки?” или “Надеюсь, у Лапки всё хорошо” или “У Лапки очень красивая улыбка”. Минсоль выдыхает, но всё же смущенно улыбается. Уменьшительно-ласкательное у Чимина получилось довольно необычным… хотя, “Блестяшка” тоже недалеко ушло. — Ладно… это правда не так обидно, как могло бы быть, — жмет плечами Минсоль, но затем она вспоминает, о чем они вообще говорили, и вновь взволнованно смотрит в глаза Чимину. — Но я это к тому, что… я-то влюбилась просто в человека, просто в тебя! Вообще не уверена, что можно влюбиться так быстро. — То есть… 5 лет для тебя – это быстро? — ухмыляется Чимин и обнимает одной рукой за талию, притягивая ближе. — 5 дней – вот это быстро, — поправляет его Минсоль. — Даже 4. Один год мы не виделись. Чимин глубоко вздыхает, но не тускнеет при воспоминаниях о тяжелом для него периоде. Он задумчиво гладит Минсоль по волосам, вновь заводит локоны за уши, замечая, что она вновь дергается, стараясь обратно скрыть, и Чимин опять останавливает, нежно обхватывая кисть. — Я думаю, что я люблю тебя. И я уверен, что ты тоже любишь меня. Он выглядит немного взволнованным. Кажется, у него даже щечки покраснели, хотя Минсоль, наверное, была еще краснее. — Я… да. Да, я люблю тебя. Люблю и… мне нравится это чувство. Возможно, раньше я даже и не любила, пока не встретила тебя. Чимин улыбается и мягко целует в губы. Возможно, разговор об их чувствах не такой романтичный и воодушевленный, какой должен был быть, но Минсоль чувствует больше спокойствия, когда они обсуждают такую фантастическую вещь, как “любовь”, лежа у неё в кровати и обнимаясь после горячего секса в душе. Сердце всё еще бешено бьется в груди, ведь… Минсоль правда не знала, что может ощущать нечто подобное. — Я рад, что я подсел к тебе тогда, — выдыхает Чимин и зарывается носом в её волосы. — Рад, что ты приходила в тот бар… рад, что я думал о тебе. — Я тоже рада. Рада, что… несмотря на то, что я такая неудачница, ты – самый большой подарок судьбы, который у меня только был. — Я подарю тебе намного больше, Минсоль, — шепчет и вздыхает с необыкновенным умиротворением. Они еще долго обнимаются, вслушиваясь в сердцебиение друг друга. Она греется в его объятиях, он – позволяет быть рядом. Минсоль засыпает, надеясь, что, когда проснется, Чимин всё еще будет рядом, и отныне они будут праздновать вместе не только Новый год, но и все остальные праздники, даря друг другу любовь и заботу, в которых так нуждались.We'll meet again
Don't know where
Don't know when
But I know we'll meet again some sunny day
(c) Vera Lynn
The End.