***
Вечером Турбо окунулся в шумную толпу в пропитанном запахом курева неубранном помещении и сразу направился к танцующей Капле, по пути здороваясь со всеми, пожимая протянутые руки. Именинница пила "Жигулевское", громко хохотала, скакала вместе с остальными ребятами под громыхающую из магнитофона музыку. Заметив Туркина, она быстро еще раз глотнула, подавилась, откашлялась, всучила бутылку в руки близ стоящей подружки Зиночки и бросилась парню на шею. – Пришёл! – Валер, а где цветы, подарок? – фыркнула Зиночка. – Вот он сам, ты че, – отмахнулась от нее Капля, обводя руками Турбо за плечи. – Не годится. Пусть штрафную пьет. Валера скривился: – Не заставишь, Зинуль. – Тогда танец! – нашлась Капля. – Народ, расчистите место! Паш! Паша, переключай музло! Она вывела Туркина на середину гостиной. Зазвучала музыка. Что-то плавное, нежное. Капля, не мигая, смотрела на Валеру. А потом, подчиняясь некому толчку, красиво расправила плечи и развела руками. Прогиб, поворот. Двигалась она, конечно, красиво, Турбо знал, что у нее за плечами были годы балета. До той поры, пока девочка не подросла и не поняла, что гулянки, бухло, веселые компании и свободная жизнь куда лучше. Однако в танце опыт не пропила, хотя попытки были. Капля оказалась в руках Туркина, прогнулась под его ладонью лозой. Ещё шаг, поворот. Она упёрлась взглядом в его губы, в движении прошлась бюстом по его груди. Грубо, даже почти больно. Он навис над ней коршуном. Сердце трепыхалось, как птичка в когтях пернатого хищника. Как бы Капля себя не уверяла, что не влюбится, пока сама не захочет, но все равно ошиблась. Влюбилась она в Турбо крепко, сама не знала, за что и когда. Только его игнор и две недели затишья дали девушке понять, что она безумно скучала. Потом другие разбились на пары и стали танцевать. Кто-то выключил свет, оставив лишь лампу на подоконнике. Капля посмотрела в сторону Турбо. То ли романтичность момента так на неё повлияла, то ли то, что он снова был так к ней близко, но сейчас Туркин казался ей самым красивым парнем на земле. Только он уже нашел пачку сигарет и на кухню направился... И хотя Капля понимала, что всё это лопнет, как мыльный пузырь, как только он уйдет, но сейчас она упивалась каждой секундой происходящего. Турбо же мысленно был только с Ландыш и ее горем. Чиркнул спичкой, поджег кончик сигареты и прислушался к разговорам девок на кухне: – ...Ну так я ему и сказала, с мокрушниками я дел иметь не хочу. Ну он мне прописал конечно, но лучше так уйду. Нет, девки ну вы прикиньте! Это я вам по секрету... Вы только никому. – А че в ментовку не пошла? – Или анонимку б написала... – Во-первых, в нашей стране никто не верит анонимкам. Во-вторых, вы че, в натуре, хотите, чтобы меня на ножи поставили? Я из-за левого дяденьки сама трупом становиться не хочу! Ладно, докурили? Пошли, а то пиво без нас кончится... Туркин замер около туалета, покосился на караван девушек, выходивший из кухни, и незаметно для других перехватил последнюю девчонку за руку, на кухню втащил, дверь закрыл за собой и подпер ее спиной. Ухом прислонился к матовому стеклу в двери, прислушался, нет ли лишних ушей, и наконец взглянул на девушку. – Турбо, ты че? – хихикнула она. – Разговор есть, Карин. Короткий. Он резко пододвинул к себе табуретку, усадил девушку на нее. Та непонимающе на него глядела, выжидала. – Что ты об убийстве того челика знаешь? Видно было, как Карина напряглась, вытянулась вся, будто ей в спину кол воткнули. Нервно пальцы сжала, снова сигарету зажала в зубах. Валера молча поджег ей папиросу и вопросительно кивнул. – Ну? – Че ты разнукался? Ничего не знаю. – Давай без лишних вводных слов, – поморщился он. – Рассказывай. Я же слышал. – Так если слышал, чего спрашиваешь? – Ты за что боишься? Что я тебя сдам, раз языком болтала? Твои подружки меня в этом опередят. – Они пьяные. На утро уже забудут... – Я попросил – без лишней воды. Кто убил мужика того, знаешь? Карина сморщилась, голова у нее загудела в месте хорошенькой затрещины. Конечно, она знала. – Имя говорить не буду. – С кем мотается хотя бы? – "Низы". – Тема с подставной машиной тоже их? – Ты больше меня знаешь, оказывается. Че спрашивал? – Карина с табурета подскочила, обогнула Турбо, подвинула его и выскочила из кухни. Валера рухнул на ее место, докурил до фильтра, когда в кухню вошла Капля. Огляделась, дверь закрыла и на колени к парню взобралась. – А чего это вы тут делали, а? – поддела кончиком носа его подбородок, на что он только недовольно цыкнул. – Трахались сексом, Капелька. – Меньше минуты? – она весело фыркнула, губами к его кадыку припала. – Успешно? Он тяжко вздохнул. – Отстань, ради бога. Но Капля угрозы в его голосе не почуяла, негативного настроя тоже. Поднырнула горячими ладошками под его свитер, пальцами по груди провела, губами к его губам потянулась, на паху его заерзала. – Нет, – рыкнул Турбо тихо сквозь зубы. – Почему? – растерянно взглянула в его глаза Капля. Парень подскочил резко, девчонку с себя сбрасывая, нервно поправляя помятый свитер. – Не стоит у меня, поняла? Не стоит, все! – дернул на себя ручку двери, бросив напоследок: – С днем рождения.***
– Был бы Адидас, он бы подписался, – буркнул Зима, распахивая дверь в качалку. – А так Кащею не резон развязывать войну. – Так они беспределят по крупному! – Турбо был на эмоциях. Непонятно только было, так за Лану ли он переживал, охреневал от зверства, учиненного над ее отцом, либо накопленные эмоции желали выплеска, да скорейшего. Раскроить кому-нибудь череп сейчас очень хотелось. Пацанов не наблюдалось. Хорошо, на руку. Кащей был у себя. Не один, к сожалению, опять с дуэтом старших. Без Адидаса, признаться, было не так, не хватало Кащею чего-то. Подтянул к себе нескольких спортсменов, теперь только с ними и коротал вечера. Рядом восседала какая-то расфуфыренная пипетка, но в культуре пития могла посоревноваться с любым алкашом со стажем. – Могёт девка, а! – одобрительно хохотнул Кащей, с тарелки стащил огурец соленый и в рот бабе вставил. – Я после первой не закусываю, – деловито выдала деваха. – Крот, плесни ей еще. Здоровый амбал, именуемый Кротом, молча налил горькую в ее стакан, когда в качалке появились Зима и Турбо. Кащей прикурил, кольцо дыма в и без того прокуренный воздух выпустил и в проем двери покосился: – Соскучились, детки? Туркин и Вахит в дверях замерли. Кащей видел – оба на взводе, но Валера больше. Он и заговорил первым: – Кащей, поговорить бы. – Ну молодняк борзый пошел! – фыркнул второй содруг главного, Дёма. – Съебались в страхе, придете, когда старший позовет, понял? Турбо и ухом не повел. В упор смотрел на Кащея. – Это важно. – Не, ты че, не понял? – Дёма вскочил с кресла, поравнялся с парнем. Намеревался выставить его и Зиму за дверь, но получил в ответ сопротивление. Кащей устало промычал, опрокинув свой стакан, и на Дёму рявкнул: – Оставь пацана, – и взгляд на Турбо перевел. – Ну и что случилось в нашем отечестве? Грядет Апокалипсис? – Кащей, с тобой наедине говорить хотим, – вклинился в разговор и Зима. Старший удивленно губы выгнул. – Вечер перестает быть томным, – взглядом Кроту и Дёме на выход показал. Девка сидела, закусывала, папиросу потягивала, когда ее ощутимо под задницу подтолкнули. – Иди, погуляй пока. Давай-давай, мальчиков в качалке развлеки. Получив ободряющий шлепок по пятой точке, девица шубку на плечах поправила, хмыкнула, протискиваясь мимо пацанов, и, как только она вышла и дверь захлопнула, Кащей на свободные кресла напротив себя кивнул: – В ногах ж правды нет. Зима подтолкнул Туркина к сиденью, сначала его за плечи опустил в кресло, затем сам в другое сел и посылал сигналы взглядом начать говорить другу. Время шло, Кащей нервно перекатил язык по зубам, исподлобья на Валеру глядя. А тот сначала подбирал слова, с каких бы начать. Но понял, что бесполезно. И наконец начал. Кащей в лице не поменялся, только снова закурил. Криминальное прошлое тянуло его назад, вниз, на дно, как трясина и вернуться к прежнему образу жизни до отсидки он не мог. Но и то, чем он занимался теперь, ему тоже было, к слову, не по душе. Хотя обязанности не доставляли ему ни малейших хлопот. С его умением устанавливать связи, договариваться, управлять коллективом это было проще простого. Но что дальше, вот в чем вопрос? Только ведь это тоска смертная и еще один повод повеситься! Именно понимание того, что жить так дальше – скука и ад, и отсутствие перспективы давило на психику, заставляло его искать утешение в водке и черняшке. О последнем пристрастии, к счастью, пацаны еще не знали, но неровен час – и всплывет все. Слушая Турбо, Кащей давился подступающей злобой на молодняк. Хорошо хоть мозгов хватило прийти и рассказать, а не лезть в самую задницу с этими "Низами". Следствие ведут колобки с доставкой на дом, етить твою мать! Хотя пацанов идея налета не покидала, Кащей знал, что так дела не делаются. Такое надо решать только со старшаками. Другое дело, надо ли это Кащею? Он давно уже никому не верил и прекрасно знал этот мир: здесь рано или поздно предают. Поэтому лучше иногда нарушить принципы, чем получить нож в спину. – У нас каждый день кто-то кого-то убивает, – сохраняя спокойствие в голосе, выгнул он бровь, глядя на Туркина. – Какой резон мне впрягаться за какого-то хорошего дяденьку, который полез не в своё дело и получил пролом башки? – Скажи ему, Турбо, – пнул друга в плечо Вахит. – Это отец Ландыш. – М, – высоко интеллектуально отреагировал Кащей. – Цветочка... Основоположниками группировки «Низы» были Тагир Фахриев и Дмитрий Ларионов. Именно они поставили криминальные дела на поток. И одними из первых обложили рэкетом Московский рынок Казани. Этот рынок был лакомым куском и давал основной доход. Контролировать торговцев пришлось аж тремя бригадами. Поэтому на него пытались претендовать многие авторитеты других группировок. Но Ларионов всякий раз пресекал конфликты путем договоров. – Это природа, – хмыкнул Кащей, но говорил будто сам с собой, не глядя на пацанов. – Дикий мир, в котором все сущее пожирает других у нас на глазах. Турбо и Вахит переглянулись, молчаливо выжидая. Старший пожевал щеки изнутри, наполнил себе стакан и цокнул языком: – Это всё? – Всё. – Чешите отсюда. Парни поднялись, Зима к двери направился, когда Валера его за рукав ухватил, останавливая. Сам над Кащеем возвышался: – Так что?.. Вахит его тревожным взглядом наградил. Зря решил свои пять копеек вставить. Кащей же только неприятно скривил губы, хотя в его глазах было много всего. – Турбо, тебе давно в жбан не прописывали? Может, профилактику-то сделать? Пробки из ушей вылетят, – влил в себя водку, поморщился, шмыгнул носом и гаркнул: – Пошли отсюда, я сказал! Зима ухватил Туркина за плечо легонько, к выходу направляя. Оглядываясь на них, вернулась пьяная троица. Дёма рухнул обратно на свое место, развалился удобно и Кащея взглядом смерил: – Ты реально за какого-то чушпана престарелого впрягаться будешь? И хохотнул, зря только. Очередная рюмка заставила мозги Кащея заработать в другом направлении. Разобраться в ситуации не сложно. Да и к тому же понимал, что сегодня дал слабину. Пусть остальные пацаны не видели, но видели "супера". А бунта на корабле не хотелось... Он с дивана вперед подался, схватил Дëму за шею и на себя его лицо резко дернул: – Знаешь фразу такую: мы в ответе за тех, кого приручили? Если завтра с одним из наших пацанов что-то случится, а другие узнают, что я мог сделать что-то и не сделал этого, то уже послезавтра мою спину никто прикрывать не будет. И будут правы. На, – поднял стакан и буквально впечатал в зубы Дёмы, – рот займи, чтоб хуйню больше не спрашивал. Турбо и Зима уже на "паутинке" во дворе сидели. Курили. – Зря ты с таким наездом вопрос ему накинул, – выдохнул Вахит. – Лучше бы сходил медведя в зоопарке подразнил... – Да Кащей вообще с катушек слетает, блять. Адидас его хоть как-то в узде с бухлом держал до армейки. Четыре месяца прошло, а он уже в хлам превращается. А сам выговорешники налево-направо за сиги кидает. Командир херов... – Ну за это ему еще предъяви, давай, ага, – буркнул Зима. – Ладно, может, и выгорит затея... Ты только сам не рыпайся, понял? – Понял, не дурак. Дурак бы не понял, – Турбо резко отбросил бычок и протянул другу ладонь. – Ладно, погнал я. – Ландыш привет.***
Турбо появился в восьмом часу. Рука, которой он обнял Лану, и с мороза была горячая и крепкая, как чугун. Шел без шапки, и на голову его лился свет от фонарей и летел снег. Он понимал, что можно не говорить, Ландыш главное развеяться, побыть не одной со своими мыслями. Круг, второй, третий, десятый и, может, пятнадцатый... – Слушай, может, в кино? – наконец спросил, глядя в её глаза, мокрые, мутные от горя. – Как же мы вдруг пойдем? – нерешительно спросила Лана. – Почему "вдруг"? Отдадим государству пятьдесят копеек трудовых сбережений, и все в порядке. – Нет, – тихо сказала она. – Не нужно никакого кино... И вообще пора мне... На губах его что-то зашевелилось: не то улыбка, не то смешок. И Ланино сердце тревожно толкнулось. – Ну, тогда давай. Беги. Он подержал своей ладонью руку Ландыш в варежке, повернулся и пошел, скрипя по снегу. Лана подождала: ей казалось, что Турбо оглянется. И он оглянулся. Тогда она отняла варежку ото рта и крикнула негромко: – Валер, погоди!.. Я пойду... в кино!.. ...В темном зале кинотеатра до них, конечно, не было никому никакого дела. Но Ландыш волновалась, почти ничего не увидела и не услышала: она боялась, что заметит кто-нибудь из знакомых и скажет Дине. Какой скандал будет! А Туркин был спокоен, как медведь на лëжке... Лана вошла за Турбо в свой теплый подъезд. Там снова стояли молча, Лана прямо, а он прислонясь спиной к противоположной стенке, и наблюдал за ней. Невооружённым глазом было заметно, что прощаться из них двоих не хочет никто. Турбо знал, когда распрощается с Ланой, ему придется снова сидеть в её подъезде. Греться всю ночь. Домой он так ни шагу и не сделал за последние десять дней. – У тебя дома все плохо, да? – тихо поинтересовалась она. – С чего взяла? Она тяжело вздохнула. – Да ты в одном и том же уже неделю ходишь... Пятно вон на свитере... Давай застираю? – Так не высохнет за вечер. Не успеет. – Придумаем что-нибудь. – Снова что-то отцовское дашь? – улыбнулся он. Но как-то даже ласково, с уважением. Ландыш поджала губы в улыбке. – Сначала напою чаем. – Идëт. Пока Дамаева застирывала его шерстяной свитер, Турбо отогревался на кухне. Прилип к батарее, чай горячий потягивал и делил большой бутерброд с Джеймсом. Лана встряхнула свитер, выжимая в ванну лишнюю влагу, на верёвку закинула, смахнула с ладоней капли воды и медленно шагнула в кухню. – Тебе некуда идти, да? – прямо спросила она у Турбо. Это было правдой. В качалку – без вариантов. К Вахиту снова – неудобно. В подъезде – уже глаза всем намазолил. Выгоняли раза три, приходилось покидать теплую лестничную клетку, выходить на улицу, гулять минут десять, и возвращаться, только на этаж выше или ниже. – Ты... можешь переночевать в зале, – тихо предложила Ландыш. – И мне будет не так... страшно. – Если только ты настаиваешь, – хмыкнул Валера, а в глазах его плескалась какая-то безумная нежность и необъятная благодарность. С кровати Дины девушка подхватила подушку и одеяло, передала их стоящему в дверях Турбо. И замерли так на несколько секунд, глядя друг другу в глаза. – Я надеюсь, никакие глупости тебе в голову ночью не взбредут? – голоса у неё не хватило. Слишком волнительно было от осознания того, что они ночуют сегодня вместе. – Это смотря что ты подразумеваешь под глупостью, – пожал он плечами, перехватывая одеяло из её рук и встречаясь ладонью с её пальцами. – Если я вдруг захочу посреди ночи сесть около тебя и любоваться тем, как ты спишь, это считается глупостью? – Больше маньячеством попахивает, – Ландыш вжала вещи в его грудь и быстро одернула руки. – Спокойной ночи. Несмотря на то, что она уже подсознательно дала Турбо последний шанс, и сердце утверждало, что все не зря, голова все равно не готова была свыкнуться с этим решением. И эта минутная задумчивость помешала Ландыш вовремя сообразить, зачем Туркин наклоняется к её лицу. Только почувствовала, как пальцы его убирают прядь её волос за ухо, как её лицо обдает тёплым дыханием и его губы целуют её. – Спокойной ночи. Зал окутала ночь, растекаясь по каждому закоулку квартиры, но несмотря на этот мрак, в душе у Валеры было светло и приятно. Кончиками пальцев он еще ощущал нежный бархат Ланиной щеки и глупо улыбался уголками губ, которые ещё хранили тепло от поцелуя. А Лана... Лана впервые за две недели уснула.