(baby) maybe that matters more

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит Стайлз. Он постукивает пальцами по коленям, выглядывая в окно машины, и даже не замирает, когда Питер кладет теплую ладонь ему на бедро. Очень высоко на бедро. Вместо того, чтобы остановиться, Стайлз начинает выбивать беспорядочный ритм по своему правому колену и полностью игнорирует его, когда Питер фыркает. Конечно, рука, находящаяся в опасной близости от его промежности, отвлекает, но не настолько, чтобы Стайлз перестал волноваться. Внутри. В глубине души он сходит с ума, потому что, хотя Питер и его пара, он, вероятно, не хочет иметь дело со Стайлзом во всех его проявлениях... Стайлз — это он. Он знает, что с ним нелегко справиться, и отпугивать Питера еще до того, как они сходили на свидание, было бы просто отстойно. — Стайлз, милый, все будет хорошо, — успокаивает Питер. Только на самом деле это не успокаивает, так как может не быть хорошо, и Питер не может ничего гарантировать. Что он и говорит. Громко. Он морщится в ответ на гримасу Питера и пытается говорить тише, когда объясняет: — Я люблю своего папу. Серьезно, он самый лучший. Но... мы просто... это... — Рука Питера сжимает его бедро. — У нас плохой послужной список в таких делах. — Раскрываешь сверхъестественное? — Беспечно спрашивает Питер. Но на самом деле во всем этом нет ничего шутливого, поэтому Стайлз бормочет: — Он верит мне, когда мне это нужно, — и внезапно наступает тишина. Питер больше ничего не говорит, чему Стайлз рад. На самом деле Питер не мог сказать ничего, что могло бы изменить ситуацию к лучшему. Вместо этого Питер продолжает везти их по Бейкон-Хиллз на своей маленькой спортивной машине, а Стайлз смотрит в окно, наблюдая, как они едут через город. Через несколько минут он накрывает пальцы Питера своими и переплетает их руки. Его правая рука не перестает постукивать, но бешено бьющееся сердце начинает биться чуть медленнее. Черт. Связь пар — это хорошая вещь. — Я не позволю тебе делать это в одиночку, — тихо говорит Питер. Когда Стайлз оборачивается, он смотрит на дорогу, но его челюсть крепко сжата. — Ты мой, дорогой, и я буду рядом с тобой на каждом этапе, когда ты расскажешь обо всем своему отцу. Если что-то пойдет не так... что ж, мы уже знаем, что тебе нравится моя кровать. Мягкая улыбка появляется на его губах, и он наклоняется, чтобы запечатлеть поцелуй на заросшей щетиной щеке Питера. — Спасибо, — шепчет Стайлз, касаясь его кожи. Затем, когда его сердце колотится совсем по другой причине, он добавляет: — Детка. Питер рычит так, что это звучит до смешного радостно, и сворачивает на нужную улицу, а Стайлз откидывается на спинку сиденья. Стайлз знает, что больше не может откладывать этот разговор, но это не значит, что от этого ему становится легче. У его отца правда есть привычка не верить Стайлзу, когда он очень-очень в этом нуждается, и это... это серьезно. Правда серьезно. Одно дело, когда Стайлз был частью сверхъестественного мира только через знакомых, но он все больше и больше думал о том, что сказал Питер, и когда он по-настоящему сосредоточился, то почувствовал что-то глубоко в груди. Что-то, что заставляет его думать, что он на самом деле не человек. К тому же, он полностью ощутил защиту, когда они покидали квартиру Питера. И ему определенно нужно поговорить со своим отцом о том, что он не человек. Даже если он очень, очень этого не хочет. Как только они припарковались у дома Стайлза и заглушили двигатель, он откинулся на спинку сиденья, чтобы не мешать Питеру. Стайлз нежно поцеловал Питера в щеку, прежде чем поднять свободную руку и повернуть лицо Питера к себе. После того, как они провели утро в постели и пофлиртовали, одеваясь, Стайлз чувствует себя более уверенно в пространстве Питера. Конечно, им еще многое нужно обсудить, но они пара, а это значит, что Стайлз может целоваться столько раз, сколько захочет. Питер даже сам так сказал! Их губы легко соприкасаются, и Стайлз отстраненно думает, что он полностью понимает, почему люди в школе проводят так много времени, целуясь. Губы Питера теплые и манящие, и Стайлз теряется в легком прикосновении их губ. Питер тихо рычит, прежде чем прикусить нижнюю губу Стайлза, и Стайлз скулит, хотя и несколько неуклюже целует его в ответ. После еще одного долгого, влажного поцелуя Питер отстраняется и кусает его за подбородок. — Дорогой, мы должны помнить о том, где находимся, — задыхаясь, произносит Питер. Когда Стайлз откидывается на спинку кресла, то видит, что губы у Питера красные и блестящие, и внутри у Стайлза разливается тихая волна возбуждения. — Ты не хочешь устроить представление для соседей? — Спрашивает Стайлз, запыхавшись так же, как и Питер. — Не думаю, что твоему отцу понравилось бы узнать об этом таким образом, — тихо говорит Питер. Таким образом. Хорошо. Это хороший довод. Откинув голову на спинку сиденья, он смотрит на Питера и хнычет: — Нам обязательно? Только Питер не подыгрывает. Вместо этого он серьезно смотрит на Стайлза и говорит: — Мы можем сделать все, что ты сочтешь нужным, дорогой. Если ты не хочешь обсуждать это сейчас, я могу отвести нас обратно в свою квартиру. Если ты хочешь, я буду более чем счастлив проводить тебя внутрь. А если ты захочешь сделать это один, знай, что я буду на расстоянии одного звонка. Взгляд Питера тяжелый и волнующийся. Стайлз думает, что это часть того, о чем им еще нужно поговорить. Разговор, который у них состоялся ранее, был началом, конечно, но Стайлз даже не знает, как их называть. Пара, да, но… несмотря на тепло в груди, с которым это начинает ассоциироваться, но прошло всего несколько дней с тех пор, как они нашли друг друга. Но когда Питер смотрит на него вот так... Ну, трудно вспомнить, что они на самом деле не знают друг друга. — Хорошо, волк-защитник, — бормочет Стайлз. — Мы сделаем это. — Сделаем, милый, — говорит Питер спокойно и очень уверенно. Стайлз черпает силу в его непринужденном тоне и еще больше — в руке, которую он сжимает, когда они выходят из машины. Путь до входной двери кажется ему длиннее, чем есть на самом деле, и он использует несколько старых терапевтических дыхательных техник, чтобы успокоиться.  Стайлз свободной рукой достает ключи и открывает дверь сам, прежде чем успеет струсить. Он делает еще один глубокий вдох. Это оно. Ощущение, когда он переступает порог, ничем не отличается от тех, что он испытывал, заходя в свой дом раньше, и это кажется неправильным. Стайлз чувствует себя совсем не так, как двадцать четыре часа назад. Черт возьми, не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как вся его жизнь изменилась, а он чувствует себя почти... разочаровано, потому что теперь, когда он дома, заметной разницы нет. Питер закрывает за собой дверь. Когда Стайлз оглядывается на него, тот кивает в сторону кухни, что Стайлз понимает как означающее, что его отец совсем рядом. Он резко втягивает воздух, сжимает руку Питера и, кажется, взглядом дает понять, чего хочет, потому что Питер кивает и отступает на полшага. Сделав еще один глубокий вдох, потому что он сторонник дыхательных техник, Стайлз расправляет плечи и говорит себе, что все будет хорошо. Отец любит его — в этом он никогда не сомневался, даже в самые худшие моменты, — и у него есть Питер. Питер, который за очень короткое время завоевал такое большое место в сердце Стайлза. Питер, которому, по сути, было суждено принадлежать ему. Который воплощает в себе все то, чего Стайлз уже не ожидал для себя. Он может это сделать. Он правда может это сделать! Он делает шаг и... Он не может этого сделать. Стайлз быстро отступает, крепко целует Питера в губы и направляется на кухню, не позволяя себе долго раздумывать. Его отец апатично сидит за столом. Его руки опущены по бокам, ладони, скорее всего, сложены на коленях, а голова наклонена вперед. Он выглядит таким усталым, каким Стайлз не видел его уже много лет, и внезапно ему хочется развернуться и спрятаться в квартире Питера до конца своих дней. Но он знает, что не может этого сделать. Знает, что должен быть честным, даже если на самом деле не хочет этого. Если Стайлз — нечто большее, чем просто человек, то его отец заслуживает того, чтобы знать. Он открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, но отец опережает его, даже не поднимая глаз. — Тебя не было со Скоттом, — устало бормочет папа. В его голосе слышится нотка смирения, от которой у Стайлза ноет в груди, но затем до него доходит смысл его слов. — Ты связывался со Скоттом? — Внезапно и иррационально злясь, спрашивает Стайлз. — Конечно, я связался со Скоттом! — Кричит папа, хлопая ладонями по кухонному столу. Стайлз отшатывается так сильно, что ударяется плечом о стену, но его отец не отступает. — Ты приходишь домой весь в синяках, со сломанными грёбанными пальцами на ногах, отказываешься отпустить меня после того, как парни, по твоим словам, избили тебя, и уходишь, не пройдя и часа, и ждешь, что я не перепроверю, там ли ты, где говоришь, когда снова не придешь домой? — Прости, я... — Не смей мне врать, Мечислав Стилински! — Требует отец, и что-то в выражении его лица надломлено, что заставляет Стайлза заскулить. — Я не могу, я не вынесу еще одной лжи. Стайлз опирается спиной о стену, чтобы не упасть. Его отец не кричал на него так уже... очень давно. Его лицо покраснело, а морщинки вокруг глаз и рта стали глубже, чем когда-либо прежде. Стайлз внезапно осознает, что он выглядит старым, и его сердце едва не выскакивает из груди. Его отец выглядит старым, усталым и измотанным до чертиков, и Стайлз — причина этого. — Я... я скажу тебе правду, — шепчет Стайлз дрожащим от страха голосом. — Я о-обещаю, но ты должен пообещать, что п-поверишь мне, папа, потому что я... — Стайлз, конечно, я поверю тебе, — говорит отец, как будто ничего другого и быть не может. Он тяжело опускается на стул и пристально смотрит на Стайлза. — Почему... — Ты не поверил, — шепчет он, чувствуя, как сердце разрывается в груди. — Т-Ты н-не верил мне, когда это было важно... Отец издает хриплый звук и опускает голову. Они продолжают перебивать друг друга, но, возможно, это и должно было случиться. — Это из-за твоей матери? — Шепчет он слабым голосом. Стайлз знает, что имеет в виду его отец, но это воспоминание причиняет ему еще большую боль, чем то, о чем он думает сейчас. Стайлз качает головой, а затем, поскольку отец не смотрит на него, говорит: — Ты сказал мне, что я не могу быть геем. Он по-прежнему не поднимает глаз. Он не поднимает глаз, когда слышит, как ругается его отец, когда слышит, как скрежещет по полу кухонный стул. Он не поднимает глаз, когда по полу шаркают ноги его отца в носках, и он не… Руки его отца кажутся теплыми и знакомыми, когда они обнимают Стайлза за плечи и прижимают его к груди. Утонуть в его объятиях — самое простое, что он когда-либо делал. Кажется, что прошли недели с тех пор, как они с отцом могли вот так существовать. Стайлз обхватывает отца за талию и крепко прижимается к нему, чувствуя, как жесткий материал форменной рубашки трется о его руки. Отец обнял его, когда Стайлз впервые появился дома избитый и в синяках, но на этот раз все было по-другому. Может быть, это потому, что он наконец сдался и согласился рассказать ему правду, но в том, как отец держит его, есть что-то извиняющееся, чего Стайлз не может объяснить. Что бы это ни было, он рад этому. — Мне так жаль, что меня не было рядом, когда я был тебе нужен, малыш, — хрипло произносит отец. Стайлз отстраняется, чтобы заверить его, что все в порядке, но отец строго смотрит на него и говорит: — Не позволяй мне просто забить, малыш. То, что я сделал, было не круто. — Ладно, — выдыхает Стайлз, вдыхая знакомый запах отца: его гель для душа "Old Spice" и дерьмового кофе с остановок. — Я, ммм... Я бисексуал, между прочим. — Звучит хорошо, — спокойно говорит ему папа, хлопая Стайлза по плечу. Его глаза немного покраснели, но Стайлз не обращает на это внимания, потому что его глаза тоже покраснели. — Это часть того, что ты скрывал от меня? Ты ведь не прячешь своего парня-преступника постарше, не так ли? Черт возьми. Черт возьми. Стайлз быстро соображает, пытаясь придумать, что бы сказать. Молчание затягивается, и он видит, как выражение лица отца меняется с веселого на очень-очень кровожадное, но прежде чем кто-либо из них успевает что-либо сказать, Питер выходит в коридор и прочищает горло. Через несколько секунд пистолет отца направлен на Питера. — О, боже мой, папа! — Не надо, "о, боже мой", Стайлз, у нас на кухне мертвец! — Кричит отец, пытаясь оттащить Стайлза за спину, хотя Стайлз безуспешно хлопает его по свободной руке. — Бывший мертвец. Быть мертвым — это не для меня, шериф, — весело говорит Питер. Стайлз бросает на него мрачный взгляд. — Хэйл, — рычит отец.  — Эй, что за враждебность? — Быстро спрашивает Стайлз, делая полшага в сторону, чтобы не оказаться прямо на пути пистолета, но и не... не на пути пистолета. — Мы с твоим отцом... знакомые, — бормочет Питер таким тоном, что Стайлз абсолютно уверен, что он лжет.  — Тебе не пришло в голову сказать мне об этом? — Прошипел Стайлз, отступая еще на полшага от Питера. Лжецы, которые лгут, не защищены от пуль! — Забавно, потому что я считаю тебя всего лишь хулиганом, которого мне приходилось сажать за решетку больше раз, чем я могу сосчитать, — мрачно бормочет его отец. Он не опускает пистолет, что вызывает у Стайлза все большее беспокойство. — Он оборотень! — Кричит Стайлз. Гладко. Очень гладко. Хотя, может быть, на самом деле все не так гладко, потому что отец медленно поворачивает голову и смотрит на Стайлза так, словно тот сошел с ума. — Можешь сказать это еще раз, малыш? — Он оборотень, — говорит Стайлз гораздо громче. — Ты не можешь застрелить его, потому что он оборотень, и просто залечит рану, а если ты все-таки выстрелишь в него, то тебе придется подавать документы на увольнение, а ты ненавидишь подавать документы на увольнение, а это значит, что мне придется это делать, что, кстати, является злоупотреблением властью. Кстати, тебе правда стоит подумать об этом — и я не хочу заполнять документы об увольнении, особенно потому, что больше не могу флиртовать с Пэрришем, чтобы он делал это за меня! Стайлз делает глубокий вдох и едва слышит обоих мужчин, когда они сразу же произносят: "Что ты делал с моим заместителем?" и "С кем, черт возьми, ты флиртовал?" в одно и то же время. Стайлз закатывает глаза. — Как насчет того, чтобы опустить оружие и всем вместе пойти сесть в гостиной и поговорить о том, что монстры, которые бродят по ночам, на самом деле реальны и не такие уж чудовищные, хорошо? — Коротко спрашивает Стайлз. Проходит еще минута, прежде чем отец медленно кивает головой и опускает пистолет. Он засовывает его обратно в набедренную кобуру, но не застегивает, на что Стайлз настороженно смотрит, пока отец медленно проходит мимо них в гостиную. Его отец настороженно смотрит на них в ответ, делая очень выразительные жесты глазами, от которых лицо Стайлза вспыхивает, и это определенно говорит о том, что его обвиняют. Черт возьми, отцы-шерифы хуже всех. Как только его папа оказывается в гостиной и исчезает из поля зрения, он поворачивается к Питеру. — Что, черт возьми, это было, Питер? — Прошипел Стайлз, подходя ближе. — Ты не говорил мне, что знаешь моего отца! — Я не думал, что ты это оценишь, — спокойно говорит Питер, как будто он что-то еще не договаривает. Агх! — Почему, черт возьми, нет? — Ну, я знаю твоего отца только потому, что когда-то флиртовал с ним. Должен сказать, он всегда был довольно равнодушен к моему обаянию, — обиженно говорит Питер. Обижайся! Сейчас не время дуться! — Не реагировал на твои… о боже мой! Питер пожимает плечами. — От него пахло, как от тебя, — непринужденно говорит он. Только это абсолютно ничего не проясняет, поэтому Стайлз спрашивает: — О чем, черт возьми, ты говоришь? Наступает короткая пауза, во время которой Стайлз видит, что Питер решает довериться ему. Даже если он немного раздражен, на душе у него все теплеет и трепещет. Глупые пары. — Много лет назад я мог поклясться, что учуял запах своей пары, но он был... не таким, как надо. Не совсем правильным. Однако запах твоего отца не давал мне покоя до тех пор, пока я не наткнулся на вас с Макколлом в лесу много месяцев назад, — мягко объясняет Питер. Кожа вокруг его глаз натянута, и он кажется настолько напряженным, что Стайлз проводит рукой по своему лицу. — Было пару месяцев, почти десять лет назад, когда я... устраивал кое-какие неприятности, зная, что твой отец будет патрулировать район. — Ты хочешь сказать, что приставал к моему отцу, когда он арестовывал тебя, потому что от него исходил детский запах? — Ну, это звучит неловко, когда ты так говоришь, дорогой. — Это и так неловко! — Вскрикивает Стайлз. Затем он издает безумный смешок и кладет голову Питеру на плечо. — Боже мой, как же так случилось, что я живу такой жизнью? Питер ничего не говорит, но теплая рука ложится ему на шею сзади. Стайлз ценит это успокаивающее прикосновение и дает себе целую минуту перед тем, как сделать глубокий вдох и выпрямиться. Он говорит: — Давай сделаем это, — с гораздо большей уверенностью, чем чувствует, а затем ведет Питера в гостиную. Отец сидит в своем обычном кресле, наклонившись вперед и свесив руки между колен. Стайлз садится на диванчик в другом конце комнаты и придвигается поближе к Питеру, когда тот садится рядом с ним. На какое-то время воцаряется напряженная тишина, пока отец не выдыхает, откидывается на спинку стула и не поднимает руку в приглашающем жесте. — Я оборотень, — просто говорит Питер, а затем перевоплощается. Отец, нужно отдать ему должное, внешне никак не реагирует, только широко раскрывает глаза в явном шоке. У Стайлза было не так много времени, чтобы лично познакомиться с бета-сменой Питера, поэтому он старается как можно больше разглядеть краем глаза. Очевидно, что это совсем не похоже на чудовищную форму альфы, которая, как теперь знает Стайлз, скорее всего, была деформирована из-за того, что Питер был не в себе. У него нет бровей, что в порядке вещей, но не очень привлекательно. У него блестящие синие глаза, и, кажется, когда он перевоплотился, они светятся еще ярче, чем когда он просто ими сверкает. У него очень выпуклый лоб, очень длинные бакенбарды и очень острые зубы. Это... то, как все выглядит. — Ладно, — говорит папа, что отвлекает Стайлза от анализа изменений Питера. — Ладно, это... вау. — Род Хейлов обосновался на этой земле задолго до основания Калифорнии. Я происхожу из очень длинной линии прирожденных оборотней, и когда-то мы были одной из сильнейших стай в Соединенных Штатах. — В конце в голосе Питера звучит горечь, и Стайлз прижимает их колени друг к другу, надеясь, что это успокаивает. Его отец, похоже, тоже это заметил, поэтому не стал задавать никаких острых вопросов, которые Стайлз мог прочесть в его глазах, а вместо этого спросил: — Понятно. А Стайлз, ты... ты тоже оборотень? — Нет. Нет, я… Я кто-то? Возможно, я магический, но мы до конца не знаем, кто я, — смущенно признается он. В конце концов, это единственная причина, по которой он вообще рассказывает об этом своему отцу. — Черт, малыш, — выдыхает папа, прежде чем опуститься обратно на свое место. — Я всегда знал, что ты особенный ребенок. — Все так думают о своих детях, — пытается Стайлз, но все его попытки проваливаются под взглядом отца. — Полагаю, это объясняет его интерес к диким животным в период созревания, да? — Спрашивает отец, но адресует вопрос Питеру. Что, грубо! Стайлз тоже кое-что знает! Питер кивает. Кажется, это все, что нужно отцу, потому что он быстро спрашивает: — Так вот почему тебя вчера похитили? — Я... — Стайлз замолкает, беспомощно глядя на Питера, когда слова заканчиваются, и он не может придумать ничего другого. — Может, начнем с самого начала? — Тихо спрашивает Питер. Когда Стайлз встречается с ним взглядом, выражение его лица спокойное и серьезное. Через мгновение, чтобы убедиться, что Питер действительно уверен, он кивает. — Ну, я полагаю, все это началось шесть лет назад... Стайлз наблюдает за выражением лица своего отца, пока Питер рассказывает историю. Он, вероятно, лучше всех подходит на роль разговаривающего — во-первых, потому что Стайлз действительно ни хрена не знает о сверхъестественном, но также и потому, что с самого начала он был связан почти со всем, прямо или косвенно. На лице его отца появляется неподдельный ужас, когда Питер рассказывает ему о том, как Дерек оплакивает свою первую любовь — для Стайлза это новость, но в этом есть чертовски много смысла, учитывая, насколько ебанутый этот парень, — и Стайлз видит, как его отец понимает, на что намекает Питер, еще до того, как тот упоминает Кейт Арджент по имени. Слышать о пожаре причиняет боль, которая не совсем свойственна Стайлзу. Ему все равно, что отец смотрит на него, он берет Питера за руку и переплетает их пальцы, а потом кладет их соединенные ладони к себе на колени и сжимает вечно теплые пальцы Питера в своих ладонях. Слушать, как Питер описывает свою кому, — это… ужасно. Стайлз опускает голову, чтобы смотреть на их переплетенные пальцы, и делает все возможное, чтобы успокоить пульсирующее тепло, которое зарождается в центре его груди. Он склоняет голову на плечо Питера, когда тот начинает говорить о Лоре, не обращая внимания на то, как его отец смотрит на точку соприкосновения. Его пара нуждается в утешении, и Стайлз не позволит ничему помешать ему обеспечить его. Они вместе переживают последние несколько месяцев. Стайлз вставляет слова, когда Питер упускает информацию, или просто объясняет, что происходит с его точки зрения. Есть некоторые вещи, о которых Питер не знает с тех пор, как был мертв, и он молчит, когда Стайлз объясняет, от начала и до конца, что его похитили с поля для лакросса чуть менее суток назад. Это тяжело. Еще сложнее, когда они с Питером работают вместе, чтобы рассказать шерифу о том, что им известно о плане Скотта и Дерека. Стайлз морщится, когда Питер объясняет, как Скотт заставил Дерека укусить Джерарда, и делает мысленную пометку как-нибудь проведать парня. Потому что это... это было не круто. — Так вы говорите мне, что дедушка Эллисон — глава клана охотников на оборотней, и он похитил тебя, потому что Эллисон встречается со Скоттом, который, к тому же, твой лучший друг, но Скотт даже не заметил, что ты пострадал, несмотря на то, что у него множество сверхъестественных чувств? — Хм... вот, пожалуй, и все, да? — Господи, малыш, я знал, что он ненаблюдательный, но это что-то новенькое для него, — бормочет папа, и Стайлз прерывисто смеется. — Д-да, это было отстойно, — признает он, радуясь, когда Питер сжимает его руку. Он замолкает на несколько минут. Стайлз может сказать, что его отец переваривает все, что ему только что сказали, и не только потому, что он устало трет лицо. Стайлз встречается взглядом с Питером, и волк одаривает его спокойной улыбкой, от которой, как ни странно, его сердце замирает. Питер ухмыляется ему. Потому что он отстой. — Черт возьми, Стайлз, тебе просто необходимо было вмешаться? — Мрачно спрашивает отец, возвращая внимание Стайлза к тому месту, с которого он слишком пристально наблюдал за ними. — Эй! Я не собирался просто так бросать Скотта, когда он нуждался во мне! — Какая-то польза от этого была для тебя, — пробормотал папа. — Где он, черт возьми, пропадает, а? Не думай, что от моего внимания ускользнуло, что его здесь нет, чтобы поделиться с тобой новостями. Стайлз опускает глаза в пол, что, вероятно, является достаточным ответом. Отец знает Скотта так же хорошо, как и Стайлз, и он понимает, что значит, что Скотта здесь нет. Честно говоря, Стайлз почти не вспоминал о Скотте с тех пор, как тот бросил его. Он знает, что его лучший друг сделал с Дереком, и... это не то, к чему он относится спокойно. Определенно, Стайлз бы этого не одобрил, и, вероятно, именно поэтому Скотт не сказал ему об этом. Это то, о чем он не хочет думать прямо сейчас — Мы снова расширяем круг, — устало говорит его отец, и Стайлз немедленно соглашается. — Это хорошая идея! Нам, наверное, стоит также поговорить с Крисом Арджентом, — Стайлз толкает Питера локтем, когда тот рычит, — и раздобыть несколько пуль с аконитом. Тебе не помешает быть соответствующим образом вооруженным. — Мы правда не обязаны, — бормочет Питер себе под нос, но Стайлз просто снова толкает его локтем. Что его отец определенно замечает. — Не думай, что я не заметил, как ты обошел стороной часть для взрослого парня-правонарушителя, — бормочет папа. — Хм... на самом деле он не мой парень, — неловко уклоняется Стайлз. Да. Ничего хорошего из этого не выйдет. Его отец многозначительно смотрит на их все еще соединенные руки и спрашивает: — Можешь сказать это еще раз, малыш? — Стайлз пытается обойти стороной то, что он гораздо больше, чем просто мой парень, — объясняет Питер, прежде чем Стайлз успевает что-либо сказать. — Я уверен, вы можете себе представить, что такие понятия, как судьба, гораздо более осязаемы, чем многие думают. Стайлз для меня — то, что многие волки называют парой. Отец молчит целых десять секунд, прежде чем сказать: — Если ты каким-то волшебным образом подцепил моего сына, я закопаю тебя так глубоко в землю, что никакая магия не поможет тебе выбраться обратно на землю живых, Хейл. Питер дрожит. Стайлз даже не винит его, потому что страшный, грозный шериф Стилински, объективно, довольно горяч. Затем он понимает, что только что думал, что отец горяч, и тоже дрожит. Только от отвращения. — Молодец, папуля, — говорит он. — Серьезно, десять из десяти. — Какими бы очаровательными они ни были, угрозы насилия излишни, шериф, — ровным голосом произносит Питер. — Мы не обменялись клятвами — по крайней мере, в том смысле, о котором вы говорите. — Значит, вы обменялись клятвами? — Спрашивает отец. — Нет! — Вскрикивает Стайлз. Но Питер его не поддерживает, поэтому он спрашивает: — Верно, Питер? Мы ведь не обменивались клятвами? Питер морщится. — Питер! — У нас все не так, как вы оба думаете, — говорит Питер. Он пытается убрать свою руку, но Стайлз сжимает ее крепче. Может, он и не понимает, что происходит, но Стайлз точно знает, что не отпустит. — Мы признали, что между нами существует связь. Это... важный шаг в нашем процессе. Если бы мы были обычной парой, то за этим последовала бы стадия ухаживания, аналогичная человеческой концепции свидания, но, боюсь, я обращался с тобой не так, как следовало бы. — В твою защиту могу сказать, что ты только что вернулся к жизни, — беззаботно говорит Стайлз. Это звучит немного натянуто, но оно того стоит, потому что Питер расслабляется. — И что именно это значит? — И что, черт возьми, такое пары? — Ворчит его отец. — Шериф, такие семейные узы, как у нас с вашим сыном, встречаются крайне редко. Это… Стайлз был предназначен мне судьбой, нет никого, кто значил бы для меня столько, сколько ваш сын, и до него не было никого, кто мог бы сблизиться с мной. Если бы он не был моей парой и просто тем, за кем я ухаживал, это было бы официальным подтверждением наших отношений. Это... подтверждение отношений — или, в нашем случае, подтверждение нашей связи — можно рассматривать как... предложение руки и сердца. Обычно перед церемонией бракосочетания или свадьбой проводится период помолвки. — Это значит, что ты подаришь мне кольцо? — Нахально спрашивает Стайлз, просто чтобы увидеть, как лицо Питера расплывается в улыбке. Но это длится недолго, потому что его отец шумно выдыхает и поднимается с кресла. — Пап? — Спрашивает Стайлз, его голос звучит тихо и испуганно, что он ненавидит. Его отец не смотрит на него. Он ничего не делает, только разворачивается и выходит из комнаты, и Стайлзу не нравится, как срывается его голос, когда он произносит: — Папа? Отец останавливается. Он опускает голову. Его голос становится тяжелым, когда говорит: — Это слишком, малыш. Оборотни, магия и... и гребаный зять, который по закону мертв. — Он издает натянутый смешок, который звучит не очень счастливо, и Стайлз радуется, когда Питер притягивает его ближе. — Мне просто нужно немного времени, хорошо? — О... ладно, — шепчет Стайлз. — Я так понимаю, ты вчера ночевал у Питера, да? — Питер утвердительно хмыкает, и это хорошо, потому что Стайлз чувствует себя слишком опустошенным, чтобы что-то сказать. Плечи его отца напрягаются, прежде чем он, кажется, с усилием расслабляется. — Верно. Верно, я не хочу этого сегодня вечером. Я ожидаю, что вы оба будете соблюдать закон под моей крышей, так что Питер может остаться на ночь, пока все не прояснится. Я… Я отлучусь ненадолго. Наверное, заскочу на ужин и куплю что-нибудь для Мел, раз уж она сегодня на смене. Я… мы поговорим больше утром, хорошо, малыш? — Хорошо. — Я люблю тебя. Стайлз дышит немного легче. — Я тоже люблю тебя, папа, — это самое простое, что он сказал с тех пор, как Питер превратился. Отец кивает, не оборачиваясь, и выходит из комнаты. Стайлз слышит, как его отец направляется к входной двери. Звук, с которым он надевает ботинки, кажется знакомым, как и позвякивание ключей. Напряжение немного спадает с его плеч, как только заводится двигатель патрульной машины, но Стайлз полностью не расслабляется, пока не перестает слышать шум машины. Проходит еще тридцать секунд, прежде чем Питер следует его примеру. Затем он ушел. Это... не то, чего Стайлз ожидал. Крики и недоверие были на одном уровне, но он не думал, что его отец уйдет только потому, что Стайлз сказал ему правду. Он… он не понимает, что это значит. — Что ж, я правда потрясен, что он не застрелил меня, — растягивает Питер в тишине, и Стайлз разражается смехом, который быстро переходит в рыдание. Питер притягивает его к себе и не отпускает. Ни один из них не отпускал друг друга еще долгое-долгое время.