Носочки и новогоднее настроение

      Новый год – суета, припорошенная пушистыми снежинками и праздничными блёстками. Радости во всеобщее безумие не добавили ни украшенные мириадами звёздочек – светлячков (в народе гирлянды) ели на алее возле его дома, ни пёстрые вывески с пожеланиями к празднику, ни множественные фейерверки, запускаемые соседями коллеги, к которому прямо сейчас шёл Феликс, укутанный на радость папе словно снеговик.       Гигантская, если сравнивать с размерами головы парня, шапка ушанка с искусственным мехом – в прошлые выходные Ли вдруг подумалось, что этот аксессуар просто незаменим в его гардеробе – дутый пуховик кипельно – белого цвета, сам снег бы обзавидовался, и дутики на ногах. Из забавного в нелепой обуви – они смешно шушукали во время ходьбы. Альфа на мгновение останавливается перевести дыхание и изо рта выпускает клубы пара – холодина в этом году в Цюрихе, как после ядерной войны. Ноги мёрзнут в новомодном джинсовом костюме – фэшн страшен в повседневной жизни. Руки плотно прилегают к телу в карманах, чтобы под подол не попадал ветер – шутник, а глаза ловят мирно падающий снег. Метель совсем тихая, словно убаюкивающая и дарящая веру в чудо тёмным вечером заблудшим душам.       Феликс усмехается своим мыслям, глядя на единственный фонарь в радиусе метров пятидесяти. Район новый, не все успели установить. Дома по обеим сторонам от улицы подсвечиваются светом из окон, привлекая любопытствующих, там семьи собираются за столом, чтобы отведать с любовью приготовленные блюда, а Ли стоит и смотрит на дом своего коллеги – Ричарда – что принял идею собрать корпоратив в своём собственном доме идей на миллион. Внутри уже шумит музыка – хиты двухтысячных, не иначе. Сотрудники небольшой конторы, куда Феликс смог устроиться, люди в возрасте, если подавить желание спросить про знакомство с динозаврами.       Возле круглого крыльца собрались несколько мужчин из отдела маркетинга, начальниками являющимися не плохими, но до прокрутки глазных яблок с целью проверить состояние черепной коробки дотошными. Курят, смеются. В доме же танцы, напитки, еда и ещё каких – то три часа до заветного отсчёта.       – Феликс! Проходите, чего мёрзнете? – это кричит изрядно поддатый Маркус – стажёр второгодка из отдела продаж. Феликс переводит незаинтересованный взгляд на младшего, грузно вздыхая. Деваться некуда: путей отхода два – холодная, одинокая квартирка с подтекающим краном, что изводит нервную систему систематическим «кап-кап» и переполненный дом коллегами и друзьями/близкими/знакомыми Ричарда.       – С наступающим, Маркус, – отец воспитанием занимался не абы как. – Давно тут?       – Аг-га, – икнув, хватает старшего коллегу под локоть и тащит – себя или Феликса, как знать – в дом. – Гардероб там, – машет рукой направо. Маленькая комнатка ломится от количества одежды и Ли только прибавляет ей проблем, надёжно спрятав чудо шапку Мономаха в рукав, забрасывая свой пуховик в кучу к остальным. Они двигаются глубже в дом и вид, открывшийся альфе, почти заставил обрадоваться посещению сего мероприятия.       Просторная гостиная вместила в себя громадный, каменный камин, с зажжённым огнём, три мягких дивана и пару кресел в бежевых тонах. Плазму на стене подобного размера Феликс видел однажды в магазине электроники, а зная зарплаты в компании, он сильно сомневался, что она была куплена на честно заработанные, если здесь не замешаны родители хозяина дома. Новогодние украшения по всем правилам присутствовали. Красно – белые носки висели на камине, уместив в себе сладости: карамельки – трости, фигурный шоколад в виде Санта Клауса, оленей, гномов и подарков, гирлянда по периметру комнаты, венки. Самым впечатляющим предметом зимнего интерьера явилась ель – пушистая некогда обитательница леса пестрила круглыми шарами из блёсток, с бантами и разными рисунками зимних вечеров, мистических существ, пурги – более сильной, чем за окном. Мишура на ветках искрилась золотым в свете нескольких свечей на камине, а звезда на макушке смущённо сверкала раскидистыми лучами – ручками. В воздухе витал аромат свежеиспечённых печенек в форме человечков и ёлочных игрушек, приятно обволакивая лёгкие.       – Красиво… – прошептал парень, осматриваясь и ища место, куда бы приткнуться. Людей было действительно много. Некоторых альфа узнавал, видел их в офисе. Часть была совершенно незнакома, но на счастье все вели себя спокойно. Люди болтали между собой распивая игристое, смотря «Один дома» на плазме, хрустя снеками, попкорном и – это что, крендельки?       – На кухне еда и алкоголь, – пояснил коллега, оперевшись на плечо Феликса. – Пока смотрим фильм, в той комнате играют в бутылочку, там в монополию, – парень указывал в направлении коридора, где виднелись четыре двери. – Так что выбирай выпивку и присоединяйся куда душа пожелает, – сам Маркус двинул на диван, растолкав пару омег, и сел посередине, вальяжно закинув на их плечи руки. Кому – то явно будет стыдно на утро.       Дабы не прозибать одиночкой изгоем, Ли двинул в сторону кухни, надеясь поживиться. Дома шаром покати, хоть тут перехватит провиант. В кухне было тише и пусто. На островке действительно ароматно угадывались блюда, пригодные для потребления, полноценно приготовленные: жаркое, картофель из духовки, индейка, несколько мисок с чипсами и сыром, а также те самые печеньки, которыми пропах дом. Альфа хмыкнул одобрительно и схватил тарелку, жадно накладывая еду. Алкоголь также не подкачал. Барный набор включал в себя множество напитков, некоторые Ли видел впервые, но решил остановиться на привычном, но наименее праздничном – пиве. Светлое нефильтрованное всегда заходило, как родное, а местное так вообще полюбилось одинокими вечерами, словно всегда такое пил.       Вооружившись пищей и напитком, Ли примостился на столешницу кухонной тумбы, вкушая явства с удовольствием и благодарностями. Надо будет хоть поздравить Ричарда и поздороваться. А то не культурно как – то получается. Вкус индейки напомнил о доме и повысившееся было настроение стало стремительно падать. Домой попасть не получилось в силу загруженности рабочего графика. Феликс работал в компании по производству новогодних игрушек дизайнером – ирония паршивого настроения прошибала дно. Годовую стажировку в Цюрихе удалось выбить с божьей помощью, но Ли вкусил и прелести жизни заграницей в одного вывозя все трудности без шанса на помощь со стороны близких. Родители, конечно, расстроились, но парень поспешил их успокоить – вернётся, как только будет шанс. До конца стажировки ещё полгода, а там и дом, милый дом.       Внезапно раздался громкий хохот из гостиной, заставивший вздрогнувшего Ли уставиться на дверь, а стоявший в дверном проёме парень вынудил неудачно вдохнуть кусочек птицы, заходясь в душераздирающем кашле. Незнакомец тут же подлетел ближе, аккуратно стуча по спине и подхватывая тарелку с едой во избежание катастрофы. Когда удалось выжить, Феликс уставился на парнишку. Точно младше, глаза кофейного цвета, круглые и комично надутые щёки. Волосы непонятно серые с тёмными корнями и в лёгком беспорядке. Оглядев парнишку с ног до головы, Феликс понял, что не узнаёт его, а значит, он вряд ли работает в компании.       – Ты знаешь, что когда человек подавился, ему нельзя стучать по спине? – сипло вышло, стенки гортани чуть саднили.       – Я же осторожно! – праведно возмущённо.       В компании более-менее ровесников было не много, потому каждый друг друга знал, стараясь держаться ближе и помогать. Тот же Маркус – заноза в заднице и диагностированный оптимист – собирал вокруг себя такую толпу из людей старше/младше, что впору было беспокоиться о давке. Он всегда рассказывал Феликсу все сплетни, и от него удалось узнать и имена парней, с кем можно было бы сойтись, пообщаться, подружиться. Земляков так вообще не наблюдалось. Феликс был единственным корейцем – австралийцем в компании и частенько случались казусы, из-за которых не удавалось наладить общение.       – Порядок? – спросил младший, отстраняясь.       – Ага, – кивнул Ли и спрыгнул со столешницы. – Прости, что я тут…так… – неловко зачёсывая выбеленные от скуки волосы.       – Порядок, я сам за пивом забежал, – парнишка резво откупорил бутылку тёмного пива и присосался к горлышку, словно от обезвоживания страдал. Феликс удивлённо хлопал глазами в сторону юнца. Чей-то родственник? – Я Хан Джисон, – икнув и схватившись за живот, представился парень, стоило стеклу опустеть на половину.       – Ли Феликс, – будто со стороны отозвался альфа.       – Ты из компании! – в глазах отразилось узнавание? Парнишка запрыгнул на тумбу ближе, касаясь бедром старшего и ожидающе уставился на альфу. – Да?       – Ага, а ты?...       – Двоюродный брат Рича, – кивнув для убедительности. – Живу тут, но учусь в Австралии. Родился и вырос в Корее. Какое – то время жил в Мексике. Потрясающее место! Ел энчиладас? – Джисон вещал не хуже радио, казалось, совершенно не нуждаясь в воздухе или переводе дыхания. Он рассказал обо всей своей жизни, почти начав с детского сада, а Феликс только и успевал, что радоваться боязливо да кивать, когда того требовал рассказ младшего. Альфа, наконец, встретил земляка! Да не просто земляка, а даже корейца! В районе, где живёт Ли нет корейцев или австралийцев, в компании тем более напряг, а куда-то выходить для знакомства просто не оставалось сил после переезда и работы. Потому пришлось собрать всю силу воли в кулак и отодвинуть интровертную натуру подальше, дабы не потерять шанс сблизиться с кем-то, кто сможет его понять.       Разговор шёл плавно, Джисон и вовсе будто не нуждался в ответах, прыгая с темы на тему, а Феликс не заметил, как опустошил и пиво и тарелку с индейкой.       – Так ты тут один или?... – парни переместились на стулья, облюбовав угол за обеденным столом. Захватили чипсы, тарталетки, рыбные бутерброды и ещё по бутылке пива.       – Один. Вариант оставаться дома в одиночестве отмёл почти сразу. Лучше тут, чем…       – Одному, – понуро закончил Хан. Весь образ младшего сник и поблёк. Видимо парень разделял тяготы одиночества, что испытывал и переживал Феликс. В одиночестве нет ничего плохого или предосудительного, но порой накатывает и хочется простого человеческого участия. Компании, что проведёт с тобой время, развевая пессимистичные мысли. – Пошли, – неожиданно хватая Ли за руку, Джисон вскочил, позволяя старшему ухватить лишь банку пива с собой. Приволок к дивану, что знатно опустел – всех вымыло на улицу взрывать фейерверки. Оказалось, Феликс и Джисон проболтали целый час, совершенно не ощущая времени. Оба уселись на мягкие подушки и младший смело закинул ноги на бёдра альфы, мило скрестив их в лодыжках. Пару человек чуть поодаль танцевали, размахивая бенгальскими огнями, ещё двое сидели в кресле позади, напевая рождественские мотивы. Феликс замер, почувствовав тяжесть конечностей младшего, но резко отвернулся, рассматривая незнакомцев. Интересно было отметить то, что все были в рождественских нарядах: пижамы с оленями, ugly свитера, блестящие брюки и топы, но самым забавным были носки. На каждом, кто присутствовал в доме, были смешные носки с мордашками, ручками, носами из мягких помпонов. Их раздавали на входе, а Феликс пропустил?       – Включим «Кошмар перед Рождеством»! – объявил Джисон, и запустил мультфильм.       – Разве он не хэллоунский? – недоумённо уставившись на Хана.       – Слово «рождество» в названии не смущает? – отбил младший и удобнее устроился на плече альфы, сосредотачиваясь на экране телевизора.       Феликс спорить не стал. Было тепло, уютно, по-домашнему. Если можно так сказать о незнакомце, которого знаешь час. Ли уложил руки на ноги Хана, отставив пиво на столик, принялся безотчётно перебирать подол брюк младшего, а затем опустился к носкам и удивлённо глянул на них. Те были просто белыми. Совершенно анти рождественскими, белыми, хлопковыми носками. Наверняка на бирке было что-то вроде 90% хлопка, 10% нейлона. Просто. Белые. Носки.       Во имя правды, всё-таки кое-что отсылало к зиме. Цвет. На этом всё. И этот совершенно блёклый, до глупого не важный факт заставил прыснуть со смеху поддатого альфу, что не осталось незамеченным Джисоном. – Ты чего? Подожди, ещё же ничего смешного не случилось…       – Ты Гринч? – справляясь со смехом, рвущемся сквозь глотку, спросил Ли.       – Чё? – забавно состроив испуганно-обескураженную моську с искривлёнными бровями.       – Ну, типо против Рождества?       – Почему? – глаза младшего комично расширились, а щёки надулись, вызывая новый приступ смеха.       – Твои носки… – Феликса хватило только на то, чтобы оттянуть резинку носочков Хана и указать рукой в направлении людей вокруг, и тут до младшего дошло… Хохот разразился громче взрывов фейерверков за окном и спугнул парочку на кресле за диваном. Оба тряслись в смехе и почти задыхались от абсурдности повода для веселья. Отдышавшись, Хан хлопнул по плечу Ли, утирая слезы, и выдал.       – Хорош!       Просмотр мультфильма, в конце концов, сплошь состоял из кривляния и дурацких пародий на персонажей. Выяснилось, что «Кошмар перед Рождеством» Феликс смотрит только на Хэллоуин, а Хан только на Рождество. Рассуждения о предпочтениях в еде сошлись чуть не на сто процентов, как и в алкоголе, даже к носкам вернулись. Хан просто не любит слишком тёплые, а чистыми оказались только белые, да и подошли к празднику хотя бы цветом.       Парни болтали без умолку. Младший приволок ещё пива, захватив чипсы, Феликс осторожно мял ступни Хана, когда тот уселся на место, отмечая, что те очаровательно миниатюрные. Джисон предпочитал даже тот же уровень тактильности, что и Ли. Это удивляло и радовало, согревало. Альфа отпустил мысли и об одиночестве, расслабляясь в компании загадочно развесёлого Хан Джисона, что скрасил вечер альфы.       После мультфильма оба выползли на улицу и Хан ещё минут двадцать угорал над шапкой старшего, упрашивая померить. Сам он был укутан в шарф и Ли было искренне жаль уши Хана. Те покраснели почти мгновенно, отдавая фантомными болями в собственных. Раздались ещё грохоты ярких искр в небе под всеобщее ликование и обратный отсчёт. Новый год наступал, а Феликс смотрел на чудо – мальчика, что свалился на его голову в этот вечер, предвещавший одиночество и скуку. В глазах Хана отражались золотые, зелёные, красные всполохи фейерверков, рот был забавно приоткрыт в восторге, а нос мило покраснел от температуры. Младший хватался за локоть старшего, подпрыгивая на месте и восхищённо охая. Ли не заметил, как начал улыбаться, с теплотой глядя на Хана.       – Пошли ко мне? – вопрос пролетел бы мимо, не дёрни Джисон за куртку сильнее. – У меня дома кот, какао с маршмеллоу и маленькая ель, живая! – Хан в ужасе распахнул глаза, заполошно хватая ледяной воздух ртом. – Знаю, что варварство, но она так пахнет! – плаксиво-виновато протянул, запрокидывая голову и жмурясь.       Мило.       – Далеко живёшь? – склоняя голову и смущённо улыбаясь.       Квартира Хана обдала таким теплом внутренности, что почти обожгла. Мягкие оттенки бежевого, белого, светло-коричневого, комфортный мини-диванчик у окна, на котором Джисон расположил махровый коврик и гигантский фикус. Разворошенная постель с воздушным одеялом и четырьмя подушками, поверх которых лежал плюшевый, вытянутый кот. Квартира-студия вмещала всё необходимое для жизни одинокого студента, а в борьбе с этим самым одиночеством помогал…       – Бочонок! – взвизгнул выпивший младший, рухнув на колени и потянувшись к животному. Ласковый кот юркнул под ладонь, замурчав приветливо.       Феликс осторожно разделся, стараясь не терять равновесие, и прошёл вглубь квартиры, налив стакан воды из кувшина, что стоял вместе со стаканами на барной стойке.       – Не против? – салютуя бокалом.       – Располагайся и чувствуй себя, как дома! – воскликнул Хан, снимая верхнюю одежду. Ему понадобилась помощь, о чём догадался Ли, как только Джисон запутался в куртке и простонал раздосадовано.       – Не спеши, ты пьян, – Феликс вывернул тушку младшего из злостного предмета гардероба, размотав и шарф на нём.       – А вот и нет! Враки! – надувшись.       – Ты всегда такой громкий, когда выпиваешь? – хохотнул Ли.       – Ой, подумаешь, – Хан двинул в ванну, бросив по пути: – Тебе тоже стоит помыть руки! Или вовсе умыться!       Феликс посмеивался, опустившись на корточки и вместе с Бочонком прослеживая путь покачивающегося Джисона.       – Забавный у тебя хозяин, а?       Пушистик лишь мяукнул, но Ли счёл это за согласие и последовал за младшим. Умывшись, парни направились к кровати. Джисона всё ещё мотало немного, и Феликс счёл лучшей идеей его уложить, но у младшего были другие планы.       – Что ты?... – Ли завалился на Хана, стоило начать того укладывать, а Джисон крепко вцепился в предплечья старшего, чуть елозя по одеялу и внимательно скользя взглядом по лицу над собой.       – Тебе говорили, что ты красивый? – сорвалось шёпотом с губ.       Ли замер, обескуражено глядя на младшего. Если быть до конца откровенным, Джисон тоже казался привлекательным, милым. Его очаровательные щёчки хотелось ущипнуть или прикусить, губы бантиком проверить на мягкость, а вечно лезущую в глаза чёлку серых волос осторожно заправить за ушко. Но они только познакомились, и Феликс не думал залезать в трусы Джисона с разбега. Он даже терялся определить омега тот или альфа.       – Ты тоже, – усмехнувшись уголком губ.       – Поцелуешь на ночь? – пробормотал, вытянув губы.       – Так, Джи…       – Брось, ты один, я один, или… – подозрительно щурясь, – у тебя есть кто-то? – спросил, серьёзно глядя в глаза.       – Н-нет… – ситуация несколько выходила из-под контроля и что конкретно ощущал по этому поводу Феликс, сказать было трудно. Замешательство? Неловкость? Отчаяние? Желание?       Джисон прав в одном – они оба одиноки в ночь Рождества до такой степени, что один умудрился привести к себе незнакомца, а второй пришёл к незнакомцу домой без колебаний. Хан не вызывал подозрений, располагал к себе, охотно шёл на контакт, даже если Феликс больше молчал, чем говорил. Это подкупало. Джисон был очарователен в своей открытости, наивности и неуклюжести.       – Давай, для начала, просто ляжем, м? – склоняя голову к плечу и мило поджимая губы.       – Идея! – вновь озарился младший. Он уверенно отодвинул Ли в сторону и, вскочив с кровати, почти свалившись на пол, если бы не руки альфы, вовремя придержавшие за талию, устремился к небольшому комоду. Выудив плюшевые толстовки, мягкие домашние брюки и пару белых носков, Джисон бросил всё на кровать, указывая пальцем на кучу предметов гардероба: – Пижамная вечеринка!       Феликс рассмеялся с вида младшего. Тот так забавно изображал из себя совершенно трезвого и полного энергии, что не поддаться его настроению было невозможно. Оба скоро переоделись в комфортные вещи и улеглись в постели поудобнее. Джисон юркнул под бок альфы, зарываясь носом аккурат в основание шеи и щекоча своим дыхание кожу. Феликс, за не имением вариантов, обнял парня, прижимая к себе. Хотелось замереть в этом чувстве уюта, тепла и иллюзии дома. Свет был приглушён до мягкого, рыжий кот разместился в ногах, вокруг витал запах ели, что стояла в углу комнаты, украшенная мелкими диодами гирлянды и несколькими серебряными шарами. За окном валил снег, усилившаяся пурга укрывала собой, погружая в кокон. Будто снаружи вовсе никого нет, и только Феликс и Джисон остались вдвоём на всём белом свете. Запах младшего стал пробиваться сильнее, сквозь рождественские ароматы дерева и свечей, что стояли на тумбочке возле кровати.       Хан пах глинтвейном.       В момент, когда альфа уловил нотки природного запаха Джисона, он понял почему до этого учуять не получалось. Всё перебивало пиво и разнообразие других ароматов в доме коллеги. Однако сейчас, баюкая в своих руках миниатюрного парнишку, Ли смог полной грудью вдохнуть и насладиться нотками терпкого вина, апельсинов, корицы и пряностей. Этот запах расслаблял, игриво затихал и вновь раскрывался ярче, стоило чуть глубже втянуть его у макушки сопящего Джисона.       Сон накатывал постепенно, унося в грёзы о доме. Ли снилось, как вся семья вместе: папа готовит вкусный ужин, отец и младшие суматошно и шумно украшают ель, а сам Ли наблюдает со стороны, чувствуя топящее в себе чувство нужности, причастности к чему-то важному рядом с близкими. Неосознанно сдавив младшего сильнее – тот заёрзал – Феликс проснулся, следом вздрогнув.       – Прости, я сделал больно? – вышло хрипло, тишина накрыла надолго.       – Не, – откашлявшись, Хан привстал, аккурат у лица Ли зависая. Между ними было не больше десяти сантиметров и на губах ощущалось дыхание Хана. Взгляд младшего скользнул на губы Ли и юркий кончик языка мелькнул между собственных. Вернув взор глаза в глаза, Джисон сипло спросил: – Можно?       – М, – согласно кивнув, Феликс прикрыл веки, позволяя случиться поцелую. Тот получился чуть пугливым, неловким и нежным, словно прикасаешься к хрусталю, страшась его раскрошить.       Джисон очевидно прощупывал почву. Они оба были сонным, разморенными близостью и интимной обстановкой, воцарившейся, как только оказались в постели. Ли решил углубить поцелуй, скользнув по губам языком и те податливо приоткрылись. Джисон на вкус сам был словно алкоголь. Но не дурманящий, заставляющий забыться, а разогревающий, терпкий, обволакивающий. Чуть кисловатый сперва, с нотками сочных апельсинов и сладковатый от пряностей. Младший перебрался на колени к альфе, устраиваясь на бёдрах и укладывая руки на плечи, слегка царапая кожу шеи с задней стороны. Его плюшевая толстовка приятно ощущалась под ладонью, когда Феликс обхватил руками талию. Тонкая, совершенно обескураживающе.       Ли едва слышно промычал от ёрзания Хана. Младший вилял бёдрами, постанывал в поцелуй, но не сходил с ума. Движения были плавными, осторожными. Несколько гипнотическими. Феликсу нравилось, что Хан был настойчив, но не торопился, а словно пытался распробовать, запомнить этот момент.       Они всё ещё незнакомцы, узнавшие друг друга несколько часов назад, но, кажется, что оба нашли друг в друге собственное рождественское чудо. Ли ласково гладил по спине, второй рукой трепетно прикасаясь к шелку кожи на привлекательных щёчках. Джисон вертел головой и пришлось придержать ту за скулу, чтобы чуть успокоить поглаживаниями большим пальцем.       Разорвав поцелуй, оба глубоко дышали и Хан уткнулся лоб в лоб, жмурясь.       – Всё хорошо, – шёпотом успокоил Ли. – Да? – Джисон кивнул и отстранился, состроив трогательно-смущённую моську.       – Ты…ты не против? – дрожащим голосом.       – Чувствуй себя, как дома, – хохотнул Феликс, и это помогло младшему отпустить нарастающую тревогу.       – Засчитано, – посмеиваясь. – Я омега, ты же альфа, да? – с нотками надежды.       – Точно. Уверен, что готов зайти дальше? – Хан временами мелко вздрагивал от прикосновений к бёдрам и Ли начинал переживать за состояние омеги.       – До конца, пожалуйста, – клюнув в щёку.       По-доброму усмехнувшись, Ли заключил лицо Джисона в ладони, и приник к губам, теперь смелее и увереннее целуя. Язык скользнул глубже, подхватывая чужой. Хан простонал, сжимая пальцами толстовку альфы. Теперь становилось жарче, волнующе. Не страстно и безудержно, но около трепетно, изучающе, определённо ново. Ловко уложив младшего в ворох одеяла и подушек, Ли опустился к шее, изучая ту губами и легонько всасывая кожу, оставляя за собой краснеющие следы. Хана не хотелось калечить, лишь достаточно расслабить и подготовить.       Задрав толстовку, прикусил соски, зализывая следом. Мял грудь и бедро в руках, улавливая прерывистое дыхание и ощутимое давление от рук Джисона на своих плечах. Младший не то притягивал, не то отталкивал, стараясь избежать будоражащих ласк. Спустившись к животу, альфа мягко коснулся губами пупка, лизнул выступающие рёбра и сжал талию руками, кайфуя от её узости. Хан казался маленьким, но крепким под Ли. Его мышцы красиво перекатывались и напрягались под прикосновениями Феликса, напоминая, что пусть тот и младше, но имеет развитую мускулатуру и крепкое тело. Изящный, но сильный. Это возбуждало сильнее, чем что-либо.       – Презервативы? Смазка? – возвращаясь к лицу Хана. Оно раскраснелось, губы пересохли от частых вдохов и выдохов.       – Тумбочка, – скашивая взгляд в сторону.       – Позволь, – Ли перегнулся через Джисона, и выудил пачку контрацептивов. – Не успел воспользоваться? – решив разрядить обстановку, пошутил альфа.       – Ну, – смутился Хан, надув щёки.       Феликс тут же игриво прикусил манящую пухлость, вызвав смех и шутливое возмущение.       – Всё, всё, продолжим, – успокоил альфа, поймав руки младшего в свои и огладив костяшки.       Ли отложил найденное в сторону, снимая с себя и младшего одежду. Когда обнажённый Джисон оказался перед взором, альфа невольно восхитился ладностью тела. Шёлковая, карамельная кожа была чиста от всего: ни тату, ни шрамов. Даже родинки и те были редки. Факт столь невинной чистоты немного смутил. Хан показался особенно обыкновенным в этот момент и Ли зарделся, прокашлявшись и скидывая собственное бельё на пол. Оба были сконфужены, оголены, но оба остались в хлопковых, белых носках, что может быть и странно, но так правильно в их конкретном случае, смотрелись на ногах. Хан охнул едва слышно, бросив взгляд на член альфы, а Феликс еле сдержался, чтобы не облизнуться. Джисон был возбуждён не меньше.       – Порядок? – замечая некоторую застенчивость.       – Ага, – Хан поджал губы, и свёл колени. – Просто…я…давно не…       – У меня тоже, но если ты… – Феликс разделял неловкость Джисона, и мог понять, если тот вдруг передумает. Первый раз после длительного отсутствия секса с партнёром может быть таким же смущающим, как и первый секс в жизни, по-своему тяжёлым.       – Нет, нет, – запротестовал, глядя в глаза. – Но будь…       – Осторожен, да, – Феликс мягко улыбнулся, нависая над омегой и касаясь лба губами. Расцеловав мелкими поцелуями лицо того, до приглушённого смеха, Ли прильнул к губам, и Джисон охотно ответил, облегчённо выдыхая, когда рука альфы коснулась члена. Феликс осторожно ласкал ствол, большим пальцем собирая смазку, второй рукой он нырнул между половинок, ощущая, что Джисон понемногу течёт. Стимулируя с обеих сторон, Ли заставлял Хана сильнее цепляться за себя: предплечья, спина, шея, волосы. Младший хаотично касался старшего, пуская мурашки по местам прикосновений.       Секс получался забавно неловким, почти тихим, нежным и несколько исследующим. Словно два человека изучали друг друга, впервые, особенно аккуратно подходя к делу. Ли старался не навредить, доставить удовольствие, расслабить. Просил довериться через ласки, поцелуи, поглаживания бёдер, живота, груди. Джисон отзывчиво позволял, принимал, отдавая в свою очередь что мог: Феликс крал каждый стон, мелко слетавший с губ, редкую вибрацию ног, пульсацию члена. Джисон часто дышал, чувствуя раскрывшийся аромат кедра Феликса. Тот напоминал спокойный лес в преддверии праздников, укрытый пушистым снегом, безмолвный и родной.       Когда в младшем спокойно помещались два пальца, Ли решился попросить.       – Можешь встать на четвереньки? – просьба прокралась незаметно прямо в сознание, вызвав тяжесть в паху, что прошлась жаром, прячась в застенчивости голоса старшего.       Джисон смотрел неоднозначно, а Ли уже было отменил все свои планы на этот секс, но Хан привстал, чуть отталкивая и, несколько неуклюже потоптавшись коленями по постели, предстал, так сказать, во всей красе. Округлые ягодицы оказались прямо перед Ли, а слюна невольно скопилась в большем количестве во рту, кадык дёрнулся при сглатывании, руки сами потянулись к Хану, чтобы помять упругую попу.       – Уф, – сорвалось и утонуло в стоне младшего, когда язык прошёлся между половинками, следом ввинчиваясь глубже. Кольцо мышц пропустило горячий язык старшего внутрь, а Хан зарылся лицом в подушки, сбегая от накрывшего стыда, примешанного на удовольствии. Это было влажно, приятно, немного щекотно и чувственно, потому как Феликс был нежен, ласков и бережен. Альфа вылизывал с чувством, с толком, с расстановкой, не забывая и о члене, лаская его, просунув руку между ног младшего. Стимуляция отличалась от простой дрочки и пальцев внутри себя, отличалось всё. Начиная с объятий, поцелуев, прикосновений к сокровенному.       Ощущения путались между собой, тело, словно само, двигалось навстречу к альфе, гнулось, извивалось. Ли точно кукловод, умело руководил Ханом, играясь с ним, возбуждая, даря наслаждение. Укус в правую ягодицу заставил вскрикнуть и почти обижено насупиться, бросив возмущённое: «эй!» через плечо.       – Прости, прости. Ты вкусный, не удержался. Сочный такой, – чего это альфу пробило на комплименты, у Джисона не было времени рассуждать. Послышался звук разрывающейся упаковки и выдох Ли. Альфа приставил головку к входу, и навалился на спину Джисона. – Будет больно или не приятно, скажи, – опалив ухо горячим дыханием, Феликс толкнулся, а Хан потерялся, раскрыв рот в немом стоне.       Распирало. Давило, растягивало. Боли не было. Всё лишь казалось долгим, тягучим. Терпение почти на глазах утекало сквозь пальцы, но до исступления хотелось ещё. Тонко промычав, когда альфа полностью вошёл, Джисон захныкал, сам от себя не ожидая такой реакции. Ли встрепенулся и привстал, не заметил, что сместился, проезжаясь по чувствительным зонам внутри.       – Ли! – пискнул Хан, вздрагивая. Живот младшего поджался, а член качнулся, истекая смазкой. Мышцы сдавили член альфы, и тот вернулся назад, укладываясь грудью на лопатки Хана, полностью укрывая собой.       – Всё в порядке? – явно сдерживаясь, спросил альфа.       – Д-да, двигай, – качнув бёдрами, простонал Джисон и Феликс послушно начал толкаться. Осторожно, чувствуя как часто Хан подрагивает, глубоко дышит, сосредоточившись на ощущениях. Ли двигался, медленно выскальзывая почти полностью, оставляя одну головку, а затем погружаясь вновь, пуская приятные волны по всему телу младшего. Джисон постанывал, красиво выгибался, привставая на вытянутых руках и внутренне млея от тяжести тела старшего на себе. Феликс опустил руку к члену Хана, лаская в одном темпе с толчками, угадывая силу сжатия кулака. Джисон поскуливал, не в силах держать в себе и тёрся щекой об щёку старшего, в блаженстве прикрыв глаза.       – Почти, – плаксиво протянул, когда стало невмоготу и оргазм подступил совсем близко.       – Подожди, – Ли прервался и вышел, переворачивая на бок Хана, пристраиваясь сзади. – Вот так, – Феликс вновь легко вошёл в младшего под его всхлип удовольствия и подложил свою руку под голову омеги, второй аккуратно поворачивая ту к себе, мягко схватившись за подбородок и пылко целуя. Нежные, чуть влажные губы скользили друг по другу, а между то и дело проскальзывали тонкие стоны, сдавленное мычание. Феликс ласково утирал редкие слёзы, что скатывались по вискам. Стимуляция простаты, шлепки бёдер о ягодицы, скуление и всхлипы Джисона, приглушённые стоны Феликса, сказывались томно изматывающе на психике Хана и тот лил слёзы удовольствия, что утирал альфа. Всё смешалось, голова опустела, а тело чувственно отзывалось на каждое касание старшего. Джисон таял в руках любовника, рассыпался расслабленно, чтобы вновь собраться, словно в нового себя.       Секс не был чем-то сверх, но определённо отзывался в душе важным воспоминанием, что хочется сохранить при себе, бережно лелея и вспоминая иногда, чем бы не закончилось это знакомство. Феликс трепетно играл на струнах наслаждения младшего, погружая с головой в удовольствие и залечивая израненное одиночеством сердце.       – Ты прекрасный, – хрипло прошептал Феликс, на что младший распахнул глаза и, вглядываясь в блеск карих радужек, ответил.       – Ты тоже, – ластясь к оглаживающей щёку руке. Они снова целовались, кусались игриво и оба замерли, губы к губам, когда обоих догнал оргазм. Член ощутимо сдавили мышцы, а Хан напрягся всем телом, переживая волну удовольствия, чутко проскулив. Ли ловил каждую эмоцию в омеге, еле сдерживаясь, чтобы не сжать руками в душащих объятиях до хрипов и лёгкой боли. Но то всё от нахлынувших чувств.       Через мгновения, оба лежали голые, довольные, словно коты, объевшиеся свежей рыбки с главного рынка Цюриха, и засыпали под мерно падающий снег за окном. Руки-ноги сплелись, до затруднения определить, где чьи. Одеяло воздушным облаком укрывало собой. Бочонок, сбежавший от сумасбродно ворочающихся людей на подоконник, сопел, спрятав носик в хвосте. Феликс всё размышлял, что это лучшее худшее Рождество в его жизни. Джисон стал его маленьким чудом из многих, о которых принято говорить в праздник, в которые принято верить в Рождество, которым принято случаться.       – Останешься со мной? Сходим к центральной ёлке? – шуршащей мишурой пролепетал Хан.       И кто такой Феликс, чтобы отказаться, когда нашёл своё маленькое рождественское чудо в белых носочках, попросившее остаться рядом?