Scars that I'm hiding.

Наступит день и Дань Хэн перестанет просыпаться посреди ночи от очередного кошмара. Наступит день и его сердце не будет так сильно биться о грудную клетку, а тревога не будет пожирать изнутри, выжигая всё живое. Наступит день и он не будет сидеть на краю матраса, поджав к себе колени, и бездумно смотреть перед собой, не в состоянии снова уснуть. Он вытягивает руку, в очередной раз рассматривая давно зажившие шрамы с различных боёв. Они не волнуют Дань Хэна, нет, ведь его внимание направлено совсем не на них. А на тонкие, едва заметные следы на запястье и, кажется, на руках. Он не принимает "метки" от прошлой жизни. Он ведь не Дань Фэн, он же не совершал того, что он, почему же?... Почему же его тело покрывают его шрамы? Почему его сознание мучают его кошмары? Почему расплачиваться за его грехи должен он? Почему они путают его с ним так, как будто у него нет своей личности, как будто он не представляет собой ничего, кроме тени. Пустая тень, которую когда-то отбросил он. Дань Хэн выдыхает, поднимаясь с кровати, и неторопливо подходя к вытянутому зеркалу в конце комнаты. Босые ноги едва слышно шлёпают по прохладному полу, и холод немного отрезвляет, заземляя, и возвращает почву под ногами. Даёт понять, что он здесь и сейчас, что он есть, он живой и тёплый, из плоти и крови. Дышит. Останавливается возле зеркала, нерешительно глядя на своё отражение. Оно причудливо искажается из-за недостатка света, но очертания всё равно видно. Дань Хэн стаскивает футболку, отбросив на кровать, и снова возвращает хмурый взгляд на отражение. Вот здесь, уродливый и кривой шрам, растянулся вдоль плеча. Сюда Блэйд воткнул его копьё. Заживало долго. Но не это важно. Вот они. Снова. Странной формы шрамы-точки на груди, на рёбрах, на животе, в районе солнечного сплетения. И он знает, что на лопатках и на пояснице точно такие же. Как будто железные прутья когда-то протыкали его тело насквозь. Ах, что же, конечно, его тело протыкали. Его руки были в цепях. Его пытали. И Дань Хэну это всё снится каждую ночь. Только вот вместо него он сам. Он отшатывается от зеркала, мешком падая на пол, чтобы сесть и прислониться к ножке кровати. Дерево резко контрастирует с голой кожей, но Дань Хэн даже не замечает, снова глядя перед собой пустыми глазами. Внезапно загоревшаяся полоска под дверью отвлекает его, заставляя чуть нахмуриться, и повернуть голову на источник света. Кому-то на экспрессе не спится? Мелькает тень. Кто-то стоит перед его дверью. Дань Хэн щурится, после вздрагивает и поднимается, как только ручка опускается вниз. Ничего не происходит, он ведь всегда запирает двери, но стоящий за дверью не уходит. Тихо стоит, как будто неуверенно, и Дань Хэн стоит так же тихо, застыв в одной позе. Он примерно догадывается. — Дань Хэн? — почти шёпотом в щёлочку, но он всё равно узнаёт голос Келуса. Он мог бы проигнорировать и сделать вид, что спит, но... Но что-то в нём ёкает, неприятно-сладко щемит, когда он делает шаг вперёд. Вытягивает руку, почти дотрагиваясь кончиками пальцев до ручки, но отдёргивает обратно. Тень за дверью сдвигается, но не уходит, а после тишину нарушает стук. Два стука. — Дань Хэн, это Келус. Я знаю, что ты не спишь, — почему-то эта лёгкая неуверенность в голосе первопроходца вызывает у Дань Хэна слабую улыбку. — Я могу зайти? Длинный вдох и такой же выдох, как будто он молча мирится со своей участью. Пальцы всё-таки достигают ручки и замка. Тень замирает, а Дань Хэн с щелчком проворачивает замок и отходит на шаг в темноту, когда дверь неспешно и осторожно отворяется. На пороге действительно стоит Келус, растрёпанный, как будто только проснулся. Быстро заходит, затворив за собой дверь, и неловко прижимается к ней, глядя на фигуру Дань Хэна в тени. — Привет, — неловкая улыбочка и движение рукой. — Я не разбудил? — Здравствуй, — Дань Хэн отступает ещё на шаг, пытаясь нашарить рукой футболку. — Нет. Я не спал. А ты? — Пытался уснуть, но почему-то не спится, — Келус жмёт плечами, а после щурится. — Ты спишь без футболки? — Нет, — он тушуется, кашлянув в кулак. — Был в душе. Ты внезапно. — О, извини за это, стоило написать. Как-то спонтанно вышло и правда. Дань Хэн кивает, наконец-то находя проклятую вещь, и спешно надевая поверх тела. Теперь спокойнее. Он садится на кровать, махнув Келусу рукой, мол, садись, на что тот приземляется на противоположную сторону кровати, а потом и вовсе ложится, оказавшись головой рядом с бедром Дань Хэна. — Тебе почему не спится? — внезапный вопрос Келуса нарушает комфортную тишину. — Так случается, — жмёт плечами Дань Хэн, чуть повернув голову в сторону собеседника. — Неприятные сны. — Хочешь поговорить? — Не бери в голову, — отрицательно качает головой. — Я привык, в них нет ничего вредящего мне. Не страшно. Плохие сны бывают у всех. — Дань Хэн. Келус садится, оказываясь гораздо ближе довольно внезапно, на что получает озадаченный взгляд. Янтарные глаза сталкиваются с глазами цвета моря и что-то снова ёкает в груди Дань Хэна. — Могу я? — Первопроходец тянет ладонь к его лицу и почему-то он не остраняется, а просто удивлённо смотрит. Теплая ладонь ложится ему на щёку, а большой палец чужой руки неспешно гладит кожу. — Тебя что-то тревожит. Дань Хэн не до конца понимает почему вообще позволяет что-то подобное, но всё ещё молчит, смотря на Келуса из под полуопущенных ресниц. Время, проведённое вместе, очень сблизило их, кажется, даже слишком. Он знает, что может положиться на Келуса, что он прикроет и станет плечом к плечу, и Келус знает, что Дань Хэн сделает то же самое. Чужая ладонь меняет положение так, что теперь большой палец бережно гладит под глазом, очерчивая красноватый след. Одно из странных напоминаний о нём. — Хмуришься, — шёпот Первопроходца снова нарушает тишину. — Не нравится? — Дань Хэн отрицательно машет головой, вздыхая. Нравится. — Что тебя тревожит? Это из-за Блэйда? — Не совсем, — наконец сдаётся архивист, опуская плечи. — Как я сказал ранее, меня мучают кошмары. Чаще всего они о прошлом. Не совсем моём прошлом. — О Дань Фэне? — Да, — кивает, чувствуя, что чужая ладонь пропадает с лица и бережно сжимает его руку. Не сопротивляется, но и не сжимает в ответ. — Дань Фэн и я, всё-таки, разные, как бы это абсурдно ни звучало. Мне не нравится, что некоторые особо рьяно соединяют меня с ним в одно целое, как будто у меня нет своей личности. Как будто я просто оболочка, знаешь? Тень от Дань Фэна и ничего больше. Тень, что обязана расплатиться за всё то, что сделал он. И я расплачиваюсь. Каждый день. Каждую ночь. Я расплачиваюсь за его жизнь. За события из его жизни. Это выматывает. Я не считаю это справедливым. Я бегу, сам не зная от чего, но бегу. Бегу от него и всей его жизни. Он замолкает, ощущая, как сердце в груди забилось сильнее, как будто и оно хотело что-то сказать. Опускает глаза на сцеплённые ладони и, наконец, гладит чужую кожу на руке пальцами. Бездумно как-то, смотря сквозь. Когда они сблизились настолько? Но Дань Хэн ценит то, что Келус правда воспринимает его как целостную личность. Не сравнивает его, а просто принимает таким, какой есть. Ему и не надо большего. — Ты – Дань Хэн, — отвечает Келус, внимательно глядя на него. — Хранитель архива и страж звёздного экспресса. Отдельная личность. — Спасибо, Келус, — хмыкает, лёгко улыбнувшись. — Хм? Его руку поднимают, берут в обе ладони, рассматривая. Вначале хочется отдёрнуть и вообще выпроводить, по привычке, и снова скрыть всё. Сказать "не смотри на (не) мои шрамы, не смотри, не смотри." Но он снова не делает ничего, лишь смотрит за тем, как Келус внимательно рассматривает каждую чёрточку на его руке. Поджимает губы, отвернувшись в сторону. — Это...? — Первопроходец обращает взгляд Дань Хэна на себя, кивком указывая на шрамы на запястье. Получает такой же кивок с поджатыми губами. — Ничего. Мягкие губы касаются шрама на запястье, оставляя невесомый поцелуй, а потом ещё один, и ещё. Дань Хэн удивлённо моргает, от неожиданности слегка дёрнувшись. Келус хмурится, но потом дарит понимающий взгляд, и, получив одобрение, снова покрывает лёгкими и почти неощутимыми поцелуями кривые шрамы на руках. Дань Хэн выдыхает через нос, возвращая нежность Келуса поцелуем в тыльную сторону чужой ладони. Непривычно, но он как будто должен вернуть. Как будто так и нужно. Первопроходец расцветает улыбкой и... У него снова ёкает в груди, расползаясь чем-то приятным. — Где ещё? — негромко спрашивает Келус, глядя на Дань Хэна так, словно если он скажет, что всё, то он перестанет тоже. Но Дань Хэн не говорит. Почему-то. Он мотает головой. — Покажешь? Абсурдно до ужаса. Логика не складывается, ему непривычно от этого. Нельзя сделать расчёт, записать в архив, хотя он был хотел. Но он лишь смотрит на Келуса смешанным взглядом. Колеблется. Странная ночь. Как будто себе в поддержку пропускает чужой серебристый локон сквозь пальцы, прежде чем опустить руку, и вернуть глаза на Келуса. — На теле, — почти что шепчет Дань Хэн, показывая пальцами на области на футболке. — Под плечом. На груди. На рёбрах. На лопатках. На пояснице. Везде. Как будто клеймо на всю жизнь. — Или узоры, — улыбается Келус. — Ты позволишь мне...? Он позволяет. Снимает футболку, оставаясь уязвимым. Показывая слабости, некрасивые пятна и зигзаги на светлой коже. Грубый шрам под плечом выделяется из многочисленных точек и Келус хмурится, подвигаясь ближе. Дань Хэн комкает футболку в руках, задумчиво глядя на неё, пока чужие губы не касаются лопатки, заставив вдохнуть и замереть. Не ожидал. За одним поцелуем следует другой, уже между лопаток. Потом дальше, к плечу. Дань Хэну непривычно, что к нему проявляют нежность. Что кто-то может... Любить его? Что... Что он может любить кого-то? Келус водит носом по его шее, прежде чем устроить голову на его плече, а он в ответ гладит по спине. Бережно и осторожно, как будто Келус в любой момент упорхнёт от него, исчезнет, оставив снова разбираться со всем одному. Как всегда и бывало. — Келус, — негромко зовёт, и получив в ответ полусонное "хм?", поворачивается прямиком к собеседнику. — Спасибо. Я не знаю, когда это всё приобрело такой характер, но я хочу, чтобы ты знал, что я рядом. Что не оттолкну. Ты не просто оболочка, в которую кто-то вживил Стелларон. Ты – личность. Сильная. Не позволяй другим решать за тебя кто ты есть. Первопроходец некоторое время молчит, расширившимися глазами пялясь на Дань Хэна так, словно впервые его видит. А потом прозрачные слёзы собираются на кончиках глаз. А потом Дань Хэн бережно берёт лицо напротив в свои ладони. А потом Дань Хэн аккуратно целует чужие губы, чувственно, но всё ещё едва касаясь. Отстраняется, вытирая бегущую слезинку, и улыбается слабовато, но как будто искренне. Келус всё ещё ошарашенно хлопает ресницами, прежде чем броситься в обътия Дань Хэна, обвивая его руками так, как будто он – последняя надежда. Возможно, что так и есть. Он же в ответ зарывается носом в серебристые волосы, поглаживая спину и плечи, как будто обещая, что станет легче. И сегодня он точно знает, кто он. Знает, что он не тень. Сегодня и всегда он – Дань Хэн. И он жив, любим и любит.