_________________
Сидя за последней партой третьего ряда в статусе новенького с города, я осматривал своих новых одноклассников. Кто-то показался слишком грубым, кто-то очень громко смеялся, кто-то одним лишь видом отталкивал от себя любого, а кто-то оказался очень дружелюбным и внимательным. Полина. Моя первая подруга в этом поселке. Приятная, милая девушка. Ее, судя по всему, мягкие длинные волосы цвета синей смолы рассыпались по хрупким плечам водопадом, разнося вокруг сладкий аромат ежевики. Огромные васильковые глаза, полные добра, в которых я разглядел еще и нотку чего-то не такого идеального, как ее внешность, некоторых затягивали так сильно, что те верили каждому ее слову. И ты тоже верил. Морозова не любила собак. Рассказывала, что именно из-за них ее любимый дедушка решился возможности ходить. Ты тоже их не любил, но очень любил ее. Бегал за Полининой юбкой, как за спасательным кругом, строил планы, плавился под каждой ее улыбкой, предназначенной не только тебе. Так я, по крайней мере, думал тогда, на поляне. Пнуть беззащитное животное для меня приравнивалось к чему-то ужасному, не достойному прощения. И ты в первый день нашего знакомства поступил именно так. Прямо на моих глазах. И Полина засмеялась так звонко и радостно, что у меня от презрения скрутило желудок. А ты улыбнулся противно и грустно. Явно скрывая настоящие эмоции от других или, возможно, даже от себя. Наверное, тогда я и понял, что ты не такой, каким пытаешься казаться.***
Буквально на следующей неделе мы встретились в магазине, но уже без Полины и твоих друзей. Ты, обходя помещение, сделал вид, что меня нет, и, купив банку жирной сметаны, вышел, даже не обернувшись. Я, обрадовавшись твоему безразличию, забрал у тети Нины булку белого хрустящего хлеба и последовал к выходу. Далеко я не ушел. Ты сидел прямо около ларька на карточках перед тощей грязной кошкой. Ее прилипшая шерсть выглядела ужасно, а торчащие ребра вызывали лишь жалость. Ты не обижал ее, не бил, спокойно гладил комки шерсти, ожидая, пока та слижет последние капли сметаны с упаковки. Меня такой Рома тронул до глубины души. Тронул и шокировал одновременно. Твои карие волчьи глаза тогда посмотрели на меня с таким спокойствием, что забыть его было невозможно. Убрав за собой, ты просто ушел, оставив меня с множеством вопросов в голове.***
Еще был такой, как Семен Бабурин. Вроде как он твой друг или товарищ. Тогда почему этот огромный урод прижимал меня к стене, занося такой же толстый сильный кулак с выпирающим с пальца перстнем, а тебя рядом не было? Ты не смеялся, не помогал, не говорил, как в тот раз поиздеваться надо мной подольше. Со школы я вышел уже с фиолетовым фингалом под правым глазом и разбитой кровоточащей губой. Спасибо хоть, что очки остались целы. Ты спокойно сидел на старом поваленном дереве рядом со ржавым дырявым забором и, докурив сигарету, подскочил на одних пятках, подбежав ближе. Теперь в твоих глазах было непонимание и злоба. В голове сразу встал один единственный вопрос: «будешь бить?». — Кто? Но ты лишь спросил это, шагнув в сторону дороги. И я последовал за тобой, тихо шепнув ответ. — Твой друг. На твоем лице промелькнуло удивление. — Бяша? — Нет, другой. Ты скривился и, потянув руку к внутреннему карману кожанки, достал белую пачку сигарет. Именно тогда я и заметил эти руки. Красные от холода, разбитые от драк. — Он не друг — спокойно произнес ты и молча дошел до моего дома. Расставшись, кинул на прощание короткое «бывай» и, пожав руку, отправился в лес. Такой простой, но запоминающийся навсегда жест. Тогда я так и не понял, зачем ты проводил меня до дома.***
Вы стали звать меня курить. Я ненавидел запах табака и долго стоять на морозе. Но любил твои рассказы, искрений смех и просто присутствие рядом. Иногда даже завидовал Бяше, который знал о тебе практически все.***
На уроках ты иногда подсаживался ко мне. Наблюдал, как я рисую очередной пейзаж, снова рассказывал интересные истории, развлекал такими играми, как крестики—нолики или морской бой. Мне было весело. И лишь один вид твоей ответной улыбки терзал душу осознанием новых чувств. Каким образом незнакомый человек может вызывать такой трепет? В тот день я закапал это глубоко в себя и поклялся, заперев на прочный замок, никогда не доставать. Теперь ты провожал до дома не Полину, а меня. На любой вопрос, почему или зачем, мотал головой, отнекиваясь. Я решил больше не доставать тебя расспросами и оставить все как есть.***
В моем доме ты стал самым желанным гостем. Оленька очень любила смотреть с тобой мультики и гулять. Мама любила твою отзывчивость и помощь. Отец любил общаться с тобой на разные мальчишеские темы. А я просто любил тебя. Почему один день изменил твой образ в моих глазах настолько, что теперь ни ты, ни я не сможем стать прежними?***
Ты снова остался у меня ночевать. Но не потому, что на улице мороз. Не потому, что за окном давно стемнело. А потому, что ты плакал. Плакал в первый раз. Плакал у меня на плече, не в силах сказать и слово. Но мне это было не нужно. Я точно знал причину и пытался гладить тебя по волосам как можно поддерживающе. Чтобы ты через простое прикосновение понял, как я переживаю и готов помочь. И ты понял. А еще ты понял что-то для себя. Ведь в следующую минуту я гладил уже не твои волосы, а мокрую от слез щеку. Ты поцеловал меня неожиданно и робко. Старался прощупать почву, понять, даю ли я согласие. — Ты мне нравишься. Твой тихий шепот обжог губы, а слова растопили замок, скрывающий спрятанные чувства. Почему вдруг ты так сильно поменял свое отношение ко мне? И действительно ли ты испытываешь то, что сейчас говоришь? Этого я не знал точно._________________
Но сейчас то я знаю. Знаю, что все знаки внимания, помощь, ласковое «Тошик» было не просто так. Каждое прикосновение отпечаталось на теле воспоминанием. Каждый неловкий поцелуй в закрытой комнате, каждое проронившее в ссоре слово, каждый многозначительный взгляд. Даже сейчас, общаясь с Полиной, ты ищешь глазами меня.