Как больно, милая, как странно…
— Геннадий Ильич, подождите, постойте! Услышьте меня, вы ничем сейчас ей не поможете. Брагин, Волошин её оперируют… — Что с ней? Скажите мне, что с ней, я не могу просто стоять и ждать, Нина. Мне нужно увидеть… — У них всё по плану, нормально всё, вы не волнуйтесь так. Всё хорошо будет. «А мы когда-нибудь будем готовиться к хорошему?» — Нет, я… Мне нужно увидеть её, проведите, в какой она… — Что вы… Вам плохо, Геннадий Ильич? Сердце?Не зарастёт на сердце рана…
— Ну как? Как, Олег? Почему вы молчите, вы все? — Вы в порядке? Мне Нина сказала, что вы потеряли сознание. — Просто скажи мне, где Ира. И как… как прошла операция. Нет? Хорошо, я сейчас сам пойду и узнаю… — Не нужно. Мы… сделали всё, что смогли. — Это… Нет, продолжай, ты же знаешь, как это звучит. Так всегда начинают, когда… Она спит? Она в коме? Ей снова нужна операция, что? Что с ней? — Помимо сильной травмы позвоночника у неё было кровоизлияние в мозг от удара. Её привезли слишком поздно. Мы сделали всё, что смогли, но… — Она не… Она же не… Да говорите, прошу вас, хоть кто-то… — Мне очень жаль. — Просто скажи, что она жива, и отведи к ней! — Её больше нет. «Да, до вечера…» — …шите? Ген… держ… так… позов… сроч…Пока жива, с тобой я буду —
Любовь и смерть всегда вдвоём.
— Ира, ты представляешь, мальчишка, которого я оперировал, мало того что идёт на поправку — остался без шрама, и, больше того, он намерен вернуться… Ты слушаешь? Я так отчётливо помню, как там, на столе, была ты. Я не видел, конечно, но ждал тебя, звал, и они тебя вытащили. Ничего, всё наладится, ты снова встанешь, я в этом уверен… Я так тебе и не сказал — никогда, Ир, и мне очень страшно, что я мог уже не успеть. Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя.Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
— Вы весь дрожите, вам холодно? — Как-то темно в глазах… Нет, нет, не надо меня опекать вот так, я… всё нормально. — Вы справитесь, я точно вам говорю, что вы справитесь, вам просто нужно набраться терпения. На похоронах на вас просто лица не было, но вы всё выдержите, потому что она будет с вами, она вас сейчас слышит. — Да, я… надеюсь. Вы знаете, Ирина Фёдоровна, мне пару дней после… Я её видел. Вот так, очень близко, я с ней разговаривал, мог прикоснуться… Мой мозг отрицал, что она… может, я чуть с ума не сошёл, я не знаю. Не знаю, что было бы лучше: безумие рядом с ней или реальность, в которой… — Она не хотела бы видеть, что вы потеряли рассудок. Я знаю, что сложно, но… вы должны жить за двоих.За расставаньем будет встреча,
Вернёмся оба — я и ты.
— Ир, а помнишь, как я обещал тебе, что мы увидимся лет через тридцать? Что оба состаримся, но обязательно встретимся, и что неважно, по сколько нам будет, ведь ты всегда будешь моложе? И вот я вернулся всего через год. А сейчас говорю это твоей могиле. Мы как-то… не знали, не поняли, что всё способно вот так оборваться. И даже когда ты спасла меня, мы продолжали… мы просто не думали, что вот-вот что-то случится. Мы снова расстались, мы снова вернулись друг к другу, мы даже опять шли навстречу — и мы бы когда-то сошлись, Ир, конечно. Мы всё это время молчали. А самое главное… я говорю тебе, я говорю тебе это сейчас и уже никогда не скажу тебе по-настоящему. Мы с тобой встретимся не через тридцать лет — намного раньше, я не проживу без тебя столько времени. Я тебя очень люблю, я… Прости меня. Прости за всё.Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
— Ты любил её? — Да, Лёш. Любил и люблю. Она… — Мне очень жаль, что мы… что мы с ней не познакомились. Если бы я к тебе раньше приехал… Я просто не думал… — Лёш, ты ничего и не знал. Ты не знал о ней. Нет, это я идиот, не сумевший… — Пап, не говори так. Она бы… ну, вряд ли она так считала. Она же любила тебя? — Я… хочу в это верить. Конечно. — Поэтому просто давай… Всё в порядке? Ты… плачешь? Прости, я… — Нет, нет, всё нормально. Идём, я… ведь я обещал, что я вас познакомлю.И никого не защитила
Вдали обещанная встреча…
— Вот, Ир, это Лёшка, мой сын. Он добрался из… из Аргентины? — Из Африки. — Я никогда не был в силах за ним уследить. — У неё были дети, пап? — Да, Артём. Он приезжал. Мы почти не общались, он даже не знает… Он знает, что я её друг. Так всем проще. — Конечно. Как скажешь. — А с Ирой ведь мы… мы знакомы ещё со студенчества. — Правда? Так вы с ней… — Я пообещал, что приеду. Вернусь из Израиля. Дважды вернулся — и дважды совсем опоздал. Ничего не случилось бы, если бы я был с ней рядом. — Пап, нет, ты не можешь… — Я знаю, Лёш. — Не говори так. Виновник один — тот, кто был за рулём, но не ты. Ты не мог стать причиной ничьей смерти. Ты… отпусти её, насколько сможешь. — Не переживай, я спокоен и в ясном рассудке. Но просто… есть вещи, которые я никогда не смогу тебе пообещать, не смогу сделать. Я о ней думаю каждую свою секунду, и я научусь с этим жить, но уже не… Нет, я не… — Я слышу. Я слышу, ты только вдохни. Вдохни. Тише.И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
— У меня была женщина, я её очень любил. Её звали Лариса. — Мне… что-то об этом рассказывали. Ведь она здесь работала? — Да, как раз была… моей начальницей. Её убили здесь, в Склифе. Мы тоже её оперировали, не спасли, и я тоже не знал, как жить дальше. Я помню, как это ужасно, как это бессмысленно, как это страшно. Те первые дни… как в тумане, не знаю, как я тогда… собрался с силами. — А теперь только представь, Олег, что она больше чем просто любимая женщина. Что вы с ней связаны целую жизнь. Что она твоя первая, твоя последняя, твоя обиженная и простившая, что она… вырвавшая тебе сердце, рискнувшая всем, снова преданная, снова — веришь ли? — не разлюбившая. Она единственная. Та, к которой ты в третий, в десятый раз вечно идёшь, та, которая снова тебя позовёт, та, с которой ты очень хотел быть ещё хоть немного, остаток своих лет, но… её самой не осталось. — Мы с вами, вы знаете? Всё, что вам нужно… — Я знаю, что вы за мной… смотрите. Я это очень ценю, я… Спасибо. Сейчас я совсем бесполезен как специалист, но я, может быть, буду не просто сюда приходить, но и снова… когда смогу… — Сможете. Однажды сможете, правда. Не нужно спешить. Мы с Мариной ещё к вам заглянем попозже. — Спасибо. «Спасибо, что приехал. Спасибо…»С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них…
— Может быть, это судьба, да, Ир? Столько упущенных шансов… Прости, что пришёл к тебе только сейчас. Я полгода… полгода как больше не числюсь в твоём отделении, хоть мне и стоило раньше уволиться. Эта попытка остаться, вернуться хирургом была совершенно плачевной. Нет, если ты спросишь, то это не сердце. Оно ещё зачем-то бьётся — могло бы уже перестать, но как будто… не знаю. Чем дольше я здесь без тебя, тем я больше о нас забываю, Ир. Эти моменты, которые дальше и дальше, тусклее, темнее… Я не понимаю, какой в этом должен быть смысл. Почему ты… вот так. Когда мы наконец-то нашли что-то светлое, цель и надежду. Злой рок? Я ведь никогда и не подумал бы, что с моим сердцем я вдруг тебя переживу. Нет, я не одинок, со мной Лёшка, он просто отказывается уезжать, хотя что ему делать в чужой стране вместе с отцом, не оправившимся, ни на что не сгодившимся? Да и твои временами заглядывают и звонят, я и не ожидал от них столько внимания… Ты уж прости, что за все эти месяцы я тебя не навещал. Я в какой-то момент думал, что раз теперь безработный, то просто зациклюсь вот в этой секунде, останусь на этой могиле, что нужно хотя бы пытаться… Я пробовал чем-то себя занять — чем-то не связанным с жизнями, я не могу нести за них ответственность. Но это всё только самообман. Я всегда возвращаюсь к тебе. Я теперь сирота — отец тоже ушёл вот буквально неделю назад. Он совсем из ума выжил, это… я этого ждал, но я даже сейчас не могу объяснить, почему ты… Как ты умерла. Это всё бесконечный кошмар, Ир, я очень устал, я хочу тебя снова увидеть. Так больно и пусто, что, кажется, это я сам тогда лишился жизни. Ты только скажи мне… — Жена? — Что? Простите, я… — Я со своей попрощался уж двадцать лет как — помню, тоже стоял на коленях, вот так приходил к ней на кладбище. Помню те дни как сейчас. — Двадцать лет? — Мне теперь-то недолго осталось, и в голове давно дыры, провалы. Но эту дорогу я знаю. — Наверное, глупо бы было спросить у вас… стало ли легче — однажды. — Мы с ней вместе сорок пять лет. А потом её сердце не выдержало. И ни дети, ни внуки — они уже больше не помнят о ней и живут своей жизнью. А я… моя жизнь вместе с ней и окончилась. — Сын говорит, что я должен принять. Что последняя стадия — это принятие. Я врач, и сам это знаю, но вряд ли когда-то… — Ты встань-то с земли, она больше тебе не ответит. Но проживём сколько отмерено. — Да уж, и то верно. — Ну, я к своей. — Да, конечно. А я… я ещё здесь побуду. Немного. Ты только скажи мне, что ты меня всё-таки слышишь, — мне вопреки логике и здравомыслию нужно быть в этом уверенным. Мне нужно знать, что ты ждёшь меня, что ты ещё существуешь, что мы с тобой ещё увидимся. Лет через… — Пап? — Господи, напугал. Ты меня караулишь? — Я знал, что ты здесь, и приехал тебя подвезти. Ты не против? — Да нет, но я сам бы смог… — Просто для моего успокоения. Ирина Алексеевна, здравствуйте. — Думаешь, она нас слышит? — Не знаю… Но разве научно известно, что нет? Лично я в это верю, пап. Честно. — До встречи, Ир. Я к тебе скоро приеду. Я очень хочу, чтобы ты знала всё, что я… — Я подожду тебя возле машины. — Нет, я… я уже попрощался. Спасибо, что встретил. — Тогда всё в порядке? — Идём, Лёш. Идём домой.И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг.