Шоколадный пирог

      Андрей чувствует, как подкатывает ком, когда он в очередной раз слышит о своём весе в прямом эфире. Вчера весь мозг себе проел, пока пересматривал прокат. И сейчас слова об этом снова заставляют почувствовать себя не в своей тарелке. Кто-то из ребят в их вип-зале косится в сторону Мозалёва, а тот понимает, что не реагировать получается всё сложнее. Ему не отвлечься: телефон на зарядке в другом углу комнаты, Саша убежал с кем-то переговорить и его нет уже минут двадцать, а с другими разговаривать не хочется. Как же он устал.       — Старая маразматичка, — раздаётся откуда-то со стороны, и Андрей с некой неуверенностью поворачивается. А там оказывается Настя. Она уже переодета и умыта. Даже и не скажешь, что некоторое время назад она выступала на льду и взяла золото Чемпионата. Его недосягаемая мечта. Пока что.       — Может быть, — пожимает плечами Мозалёв, снова опуская взгляд. Шум с арены доносится даже сюда. — Но суть-то не в этом.       — А в чём?       — В том, что эти слова услышат тысячи, — на губах появляется горькая усмешка. Пальцы в этот момент медленно покручиваю одно из колец. Подарок Саши, который он преподнёс ему после Олимпиады. — И всё получится так же, как несколько лет назад. Когда мой конёк стал причиной падения Юдзуру.       — Андрюш...       — Да всё нормально, не парься, — Андрей пытается сделать улыбку более счастливой. Смотрит девушке в глаза. А у самого взгляд печальный. — Я тебя ещё так и не успел поздравить с победой.       Разговор уходит совершенно в другое русло и как будто они оба забывают о едких комментариев. Настя щебечет о предстоящих праздниках и шоу, а Мозалёв слушает её, лишь изредка вставляя свои реплики про домашний вечер и ленивые выходные дни. Лишь когда розыгрыш медалей у девушек подходит к своему логическому финалу, они медленно перемешаются из зала в коридор подтрибунного помещения, где можно обсудить заканчивающийся Чемпионат с другими ребятами.       Вообще ему нравится то, каким складывается у них общение внутри спортивного сообщества. В этом нет злобы, злорадства или какой-то предвзятости. Они все здесь знают своё дело и конкурировать вне льда никто особого смысла не видит. Это скорее журналисты и с их очередными замечания подольют масла в огонь, заставят чувствовать напряжение. Обычно такое происходит перед серьёзными стартами и поэтому за несколько дней до соревнований все абстрагируются от реальности, стараются подготовить себя по максимуму. А после окончания турниров всё это исчезает и можно общаться в дружеской атмосфере.       — Наконец-то можно выдохнуть! — выговаривает Ксюша Гущина, подходя ближе к ребятам и кутаясь в свою олимпийку. Взгляд у неё уставший, не совсем довольный. Андрей понимает её. И в знак поддержки кивает.       — Это уж точно, — усмехается Дима. Саша рядом с ним подпирает стенку и выглядит максимально расслабленным. Кажется, они уже начали отмечать свой предстоящий отпуск. — Давайте закажем что-нибудь? Сейчас эта суматоха с официальными бумажками ещё часа на полтора затянется. А нас точно раньше не отпустят.       — Хорошая идея, — поддерживает кто-то рядом. — Можно пиццу.       — Можно, — кивает Алиев и достаёт из кармана брюк телефон. Быстро что-то щёлкает и передаёт свою вещь по кругу. — Давайте каждый себе что-нибудь выберет. Потом по деньгам сочтётся.       — А может чемпионы заплатят? — хохочет через слова Самарин.       — Ну щас! — возникает Настя под боком. Даже Андрей улыбается слабо. — Жирно будет.       Андрей под общий шуточный спор получает телефон. Лениво листает предоставленное меню и понимает, что ему не хочется есть. Точнее ему хочется есть, но сейчас внутри разрастается неприятная тревожность, которая заставляет воротить нос от еды, несмотря на то, что он ничего не ел с самого утра. Но голова остаётся непреклонной. Внутренний голос не даёт ему сорваться. Поэтому он тыкает на любимую пиццу Саши. Хоть его накормит.       Настя делает вид, что поддерживает разговор, но украдкой наблюдает за Мозалёвым. И вырисовывающаяся картина ей совершенно не нравится. Поэтому ей нужен Саша. Только у него получится хоть как-то исправить ситуацию.       — Галлямов! — зовёт почти через весь коридор Настя, когда ребята уходят обратно в зал в ожидании своего заказа. Саша, болтающий с Петей, вдруг оборачивается, хлопает глазами, смотря на подругу. А та манит партнёра к себе пальцем.       — Ты чего такая недовольная? — фыркает с усмешкой Саша, смотря на этот мир привычно сверху вниз.       — Как ты думаешь? Андрей весь день ходит как в воду опущенный, а ты делаешь вид, как будто не видишь этого.       — А что-то не так?.. Мы же с ним сегодня почти и не виделись. Он и ночевал у себя, сказал, что не хочет мешать мне перед стартом. А потом мы с тобой совсем рано уехали сюда.       — Ты смотрел его выступление?       — Смотрел.       — Полностью?       — Полностью.       — Точно?       — Настя, ты чего от меня хочешь? — не выдерживает Саша, прерывая допрос. — Я посмотрел выступление. Мы с Андреем его даже обсудили. Он же умница. Он знает, что было хорошо, а над чем ещё работать.       — А что насчёт комментариев Тарасовой?       Галлямов хмурится слегка. Андрей не стал ему показывать оценки, выключил сразу же после того, как закончилась музыка. И кажется там было что-то такое, что точно требовало его внимания. Чувство тревоги разрастается внутри, и Саша забывает о всех делах, достаёт телефон и тут же лезет на сайт, к номерам участников.       В этот раз смотрит на выступление уже иначе. Ждёт какого-то подвоха. Но его не случается. Всё также, как и вчера. Его Андрей всё так же прекрасен, всё так же эстетичен и тонок в каждом своём движении. И на момент Саше даже думается, что Настя что-то перепутала, подумала о ком-то другом, пока вдруг не слышит комментарий в адрес парня.       «Мне кажется, ему нужно снижать вес. Пусть и в этой программе ему это никак не мешало, не было видно, что он ползёт или умирает. Но вот потом».       Саша проматывает ещё немного назад, снова слышит эти слова, недовольный тон Тарасовой, пусть она и говорит о плюсах. Но глазами жадно рассматривает образ Андрея, который от боли едва ли не кричит, его болезненные стоны заглушают только аплодисменты и крики с трибун. Саша-то знает, что эта программа далась ему с большим трудом из-за травмы, которую Андрей получил на тренировке. Больной копчик, наверное, беспокоит его и сейчас. А тогда ему было сложно ходить, не то, что прыгать.       Злость сменяет тревогу внутри. Саша пыхтит почти. Знает, что наделает глупостей, если зайдёт в таком состоянии к ребятам. Да и Андрея пугать не хочется. Потому что понимает — после такого его нужно наоборот встряхнуть. Заставить думать о другом. Он срывается с места в тот же момент, на выходе из стадиона придумывая план.       Поэтому и не видит, как в очередной раз за день Андрей отказывает от еды. Пицца пахнет соблазнительно, во рту собирается слюна. Но он лишь отмахивается, врёт про неудачный завтрак и берёт лишь зелёный чай. К счастью еда быстро исчезает со столов и становится чуточку легче. Правда ноги кажутся совсем слабыми, когда он поднимается с места. В этот раз врёт себе о том, что это после тяжелого старта, а не от дикого голода.       К счастью в отеле, где они живут, есть лифт. Андрей прижимается лбом к холодной стенке и на мгновение прикрывает глаза. В ушах шумит и хочется просто лечь где-нибудь, чтобы никто не трогал. Но это будет неправильно, у него ещё столько дел. Нужно собрать вещи, сверить расписание, умыться, спуститься на ужин. При мыслях о еде ему становится одновременно скверно и горько. Если Кирилл Анатольевич узнает о его выкрутасах, то не сносить ему головы.       От всего этого его отвлекает поток сообщений, а потом уже и от звонков. А на экране их фотография с Сашей.       — Ты уже в номере? — запыхавшись спрашивает он.       — Только зашёл, — Андрей зажимает телефон ухом, стягивая с себя куртку. — А что?       — Я буду у тебя минут через двадцать. Никуда не уходи!       И тут же сбрасывает, заставляя Мозалёва прыснуть. Саша такой Саша. Он остаётся собой даже в обещаниях. Потому что опаздывает ещё на добрые десять минут. Андрей успевает и помыться, и в ленте социальных сетей видео глянуть, даже задремать. Но тут же просыпается, когда по двери начинают тарабанить.       — Ты сейчас дверь сломаешь! — фыркает Андрей, опираясь о дверной косяк. Саша напротив выглядит бодрым, слегка запыхавшимся и покрасневшим от лёгкого морозца. Так и не скажешь, что он провёл сегодня весь день на льду.       — Не могу держать в себе радость, — усмехается Галлямов и поднимает бумажные пакеты выше. Содержимое забавно шумит в них. — Пора праздновать Новый год!       — Новый год через неделю.       — Ничего страшного, если мы начнём делать это сейчас, — Саша заваливается в номер, вытаскивая на кровь еду в контейнерах. А венчает всё шоколадный пирог. Тот, который любит Андрей. Пусть сейчас он и из пекарни, а не домашний. — Я всё предусмотрел! И пирог! Как и обещал. Как минимум, одно золото у нас есть.       Андрей закрывает дверь, подходит ближе, улыбается слабо, рассматривая еду и довольного Сашу. Но навязчивые мысли снова загораются красным светом где-то под черепной коробкой. Тошнота вдруг подкатывает к горлу.       — Сашуль, я... Я не голодный особо, — тихо говорит он, обнимая себя за плечи. Взгляд нервно скользит по лицу напротив. Чужая улыбка слабеет. — Ты, наверное, сам голодный... Поешь, а я...       — Андрюша, пожалуйста, давай поговорим, — перебивает Саша, понимая, что держать в себе это не может. Самое страшное, о чём он думал, сбылось.       — Но мы сейчас это и делаем, — усмехается Андрей, пытаясь перевести всё в шутку. Но получается плохо.       Саша лишь шумно выдыхает и подходит ближе, без слов обнимая Андрея. Тот вздрагивает слабо, но тут же утыкается носом в открытую шею. Уставшие глаза закрываются, когда длинные руки обвивают плечи, согревая теплом. В голове всё также шумит, а желудок уже кажется начинает съедать сам себя. В нежных объятьях он позволяет себе эту слабину, которую пытался скрыть столько времени. Не справляется со всем этим и понимает это в полной мере только сейчас.       — Пойдём со мной, — Саша тянет еле державшегося на ногах парня за собой. В ванную. К большому зеркалу. Будь у Мозалёва силы, то он бы стукнул по лбу за такую глупую манипуляцию. Но сейчас он готов на всё. Лишь бы его не отпускали. — Давай, расскажи мне, что ты видишь.       Андрей выдыхает шумно, слабо бьёт локтем по чужим рёбрам и всё же поднимает на себя взгляд. Практически впервые за сегодняшний день. И отражение ему не нравится. Бледная кожа без привычного румянца, тёмные круги под глазами от недосыпа, совершенно пустой взгляд. Как будто его несколько дней держали в темнице без воды, еды и солнечного света. И чувствует внутри себя он примерно также.       — Ты сам видишь, — бурчит Андрей, отводя взгляд. Теплые ладони поднимаются с талии на плечи. Саша прижимает в себе, позволяет опереться на грудь. А потом его пальцы ласково касаются подбородка, заставляя снова поднять голову.       — Эти слова не должны были делать с тобой такое... Ты не должен был их слушать.       — Как их не слушать, если это... это...       — Да плевать кто это! Только ты важен. Только твои слова важны. И тренера. И мои, наверное. Но Настины точно. Она единственная из всех нас с мозгами.       На это Андрей хрипло смеется, но чувствует, как текут слёзы по щекам.       — Ты самый красивый, — шепчет на ухо Саша. И его губы аккуратно касаются местечка за ним. — Самый замечательный, самый талантливый, самый прекрасный, самый...       — Я понял!       — Нет, не понял, раз всё ещё отводишь взгляд.       Эти слова заставляют снова поднять глаза. И сейчас на него из зеркала смотрит уже заплаканное лицо, с блестящими от слёз глазами. Но взгляд тут же цепляется за отражение Саши. Тот ему улыбается. Смотрит с такой нежностью, такой любовью. С губ срывается длинный выдох. До этого колотящееся сердце начинает успокаиваться.       — Я не такой идеальный, как ты меня описываешь, — тихо говорит Мозалёв и цепляется за руку, которая теперь покоится у него на груди.       — Так и я не ангел, — фыркает Саша. Почти тут же его взгляд загорается от очередной придуманной шутки. — Но я хочу быть с тобой!       Андрей предвидел эти слова, но всё равно не прячет смех.       — Мы стараемся всю жизнь быть идеальными, — продолжает Галлямов, целуя в чужую макушку. — И будем стараться дальше. Такова наша судьба. Но со мной ты можешь быть каким хочешь. Каким можешь. Я люблю тебя любым.       Андрей не выдерживает этого. Разворачивается и снова обнимает Сашу, стискивая ткань куртки на спине. Только сейчас понимает, что тот даже не разделся и ему в этом всём некомфортно. Он пытается отстраниться, но его самого крепко прижимают, мягко касаются виска губами.       — Всё хорошо, — Саша шепчет ему, слегка покачивая Андрея в объятьях. — Всё будет хорошо.       Андрей вновь прикрывает уставшие глаза. Тяжесть на плечах становится не такой непосильной. Сейчас ему чуть легче дышать. Знает, что это не пройдёт по щелчку пальцев. Но начало положено, ведь так?       — Я есть хочу, — тихо говорит Андрей, поднимая голову. Ему в ответ смотрят одновременно довольным и удивлённым взглядом.       — Начнём с шоколадного пирога? — спрашивает Саша, мягко касаясь пальцами лица, смахивая последние следы от слёз.       В ответ на это Андрей кивает. И впервые за два дня улыбается искренне и счастливо.