Теории невероятности

— Алёна Виталиевна, в следующий раз, когда захочешь меня угробить, согласуй со мной свои желания заранее, ок? А то вдруг мы с тобой расходимся во взглядах на то, как должна состояться столь долгожданная тусовка, — сверля взглядом администратора своей клиники, с раздражением высказывался Максим — главный врач и непосредственный руководитель, как сам выражался, «этого ёбаного цирка». — Какая тусовка? В смысле? — Администратор недоумевающе уставилась на взвинченного начальника, будто потеряв способность соображать. Обычно она мгновенно реагировала на любые внештатные ситуации, разруливая и решая их на ходу, чтобы, словами главврача, «не доводить до перитонита». Но если Максим обращался к ней по имени и отчеству, можно было смело считать, что наиболее зверский пиздец уже настал. Такое за весь период её работы в «Diamond» — самой пафосной клинике города — происходило от силы раза три. И все те разы образовавшийся пиздец был такой разрушительной силы, что отхватывала не только она, но и весь остальной персонал. Чаще всего, после учиненного беспредела и разноса, Максим ненадолго улетал куда-нибудь в отпуск развеяться. И через неделю-другую возвращался совершенно другим человеком. Даже ёбаным цирком свою выпестованную клинику не называл. Интересно, что произошло сейчас? И ещё более интересно, станет ли Максим в очередной раз устраивать в клинике филиал торнадо с землетрясением и вызовом Сатаны или ограничится локальным извержением. — Какого чёрта в холле полы не мыты? — громыхнул тем временем главный в сторону медсестры, не удостоив Алёну ответом. — Где ваш младший медперсонал? — Так мыли же, — пискнула медсестра — молодая девчонка, которую приняли всего около недели назад. Алёна мысленно зажмурилась. Сейчас начнется. Раз… два… — Мыли? Когда мыли? Вчера? Или позавчера? Что вы там шепчете? У меня профессиональная деформация слуха от обилия окружающей тупости. Говорите громче. Час назад мыли? Это вы называете мыли? Мне вас научить полы мыть? Так я научу. Я так научу, вовек не забудете. Распустились совсем, — продолжал бушевать Максим, и по всему, апокалипсис затягивался. — А ты что сидишь, как принцесса на выданье? — Словно забыв о несчастной медсестре и о до недостаточного блеска отдраенном холле, он резко развернулся в сторону Алёны. — Ты чем думала, когда три «восьмёрки» мне на сегодня подряд записывала? — Так пациентам срочно нужно было, а у нас… — начала оправдываться Алёна. — А у нас, я смотрю, у всех руки с альтернативным анатомическим строением, да? — Сузив глаза, Максим блеснул расплавленной ртутью взгляда на Алёну. — А у начальника, стало быть, голова с таким строением, раз криворуких на работу взял. Даже полы вымыть не в состоянии. Чем заняты наши остальные доктора? Фаллическим футболом? А впрочем, меня это не интересует. Отменяй запись. — Но Максим Викторович, — а вот это было уже более чем серьёзно. И совсем некстати. Ладно, если бы только процент пошел по одному месту, так ведь ещё и скандалище получится, в котором её же потом и обвинят. Алёна лихорадочно искала выход. — Тридцать один год уже Максим Викторович, — рявкнул тем временем взбесившийся главврач и ткнул пальцем в серебристый моноблок, установленный на ресепшен. — Отменяй, я сказал. Переписывай к другим, переназначай, сама их принимай, что хочешь с ними делай. Я их брать не стану. — Но они хотят только к вам, — чуть не плача, пыталась уговорить разошедшегося Максима администратор. — Это ваши постоянные пациенты. Они платят хорошие деньги. И ничьи руки, кроме золотых ваших, они не приемлют. — Отменяй, — Максим снова ткнул ни в чем не повинный моноблок так, что тот зашатался. — Я тут не намерен до ночи сидеть. Вздохнув, Алёна шевельнула мышкой, оживляя клиентский сервер, и подвинула ближе клавиатуру. Но всегда безотказно работающий iMac при переходе к программе записи на прием, неожиданно завис. Алёна ещё подвигала мышью, нажала несколько клавиш, затем ещё, но тщетно. — Ну? — Максим нависал над стойкой ресепшен и сидевшей за ней Алёной восьмидесятикилограммовым дамокловым мечом. — Что ты там возишься? — Зависло, — еле слышно прошептала та. — Что? — Максу казалось, что сейчас его разорвёт изнутри от бешенства. — Где зависло? В мозгах у тебя зависло? Это iMac, он не может виснуть. Захар так сказал. — Но зависло же. Не работает, — Алёна снова подвигала мышкой, — видите? Никак. — Уйди ты, — быстро переместившись за стойку и отодвинув администратора, Макс сам попытался войти в программу. Но картинка логотипа и не подумала сменяться приветственным интерфейсом. — Да вы что, сговорились все, что ли? Где этот наш, как его? Компьютерщик этот доморощенный. Захар, — раскатистая «р» задрожала по стеклянным раздвижным дверям рассерженным рыком. — Иди посмотри на эту свою хвалёную херь, она издохла. — Ну, это вряд ли, — из двери появился ведущий парадонтолог клиники и по совместительству системный администратор Захар. — Его если и захочешь, то пришибить довольно непросто. А ты чего разоряешься с утра пораньше? Халк крушить? — А тебе, я смотрю, заняться нечем? — Максим недобро усмехнулся. — Шутки шутим? Субординацию херим? — Не вели казнить, барин, — Захар согнулся в шутовском поклоне. — Не, Макс, я все понимаю, но с чего тебя под Новый год на ровном месте растащило, как растамана от трех косяков кряду? — От трех восьмёрок кряду меня растащило, — рявкнул Макс. — Три! Три, мать их, пульпитных восьмёрки, которые эта… — пауза и кивок на Алёну, — милая леди записала мне на вечер в почасовки. — У-у-у-у-у, — качая головой, Захар перемещался ближе к ресепшен, — это, конечно, косячище, Алёнка. Как так-то? — Да они все к нему хотели, — Алёна поднялась, уступая Захару место у моноблока. — Я заикнулась, было, что нет записи, так меня чуть не съели. Римма Аббатовна, представил? Та самая, что у тебя на чистке была, Аббата Моисеевича покойного дочь. Это ж женщина-танк просто. И её сын. Что я ей могу противопоставить? Упёрлась рогом, мол, подайте им Максима Викторовича, и точка. А третья восьмёрка ещё неделю назад записана была после «Девита». Тоже никуда не деть. — Смерти моей хотят, — подал голос уже слегка подуспокоившийся Макс. — Как есть, смерти хотят. Шесть часов врач-стоматолог работать должен по регламенту. Шесть! Никак не восемь. И не десять. И не двенадцать, Алёна. — Так а что — Алёна? Вы сами: «Алёна уплотни запись. Алёна, добавь на сегодня. Алёна, то, Алёна, это». А потом Алёна же и крайняя. — Ну не мне ж крайним быть, — хохотнул Захар. — Алёна, сломай компьютер, тоже было? — Да не ломала я ничего! — Вспылила администратор. — Ну вас вообще с вашими шуточками. Один наорал, второй издевается. Сейчас ещё Гарик приедет со своими «вах, красавица». А, между прочим, Новый год на носу. Рождество. Праздники. А я ни разу не красавица, потому что даже в салон не могу выбраться из-за ваших пациентов. — Не, ну ты слышал? — Макс повернулся к Захару, который что-то бормотал под нос, рассматривая моноблок. — «Ваших пациентов». Если б не наши пациенты, ты бы в свой салон тем более не попала бы, девочка моя. Ибо не на что было бы. Макс уже сожалел о своем срыве. Тем более, команду свою он набирал с открытия. И работали они, надо сказать, слаженно и добросовестно. Алёна уже ощущалась практически родственницей — какой-то троюродной то ли сестрой, то ли племянницей. Она единственная осталась ещё из прежнего коллектива, с кем работал отец в старой клинике. С момента, когда Макс закончил медунивер, прошел специализацию и получил сертификат, отец подарил ему эту, почти готовую, клинику. Научил, рассказал и показал всё, что умел сам. Передал своих пациентов, а после без зазрения совести вместе с матерью благополучно отбыл на законный отдых, как он это называл. Загородный особняк в каком-то забытом не то что богом и чертом, а даже местными болотными кикиморами поселке. Макс пахал как проклятый. Возможно и для того, чтобы утереть нос отцу. Чтобы показать, что самостоятельный, что не нуждается ни в опеке, ни в покровительстве. Помимо основного занятия — приема пациентов, он занимался ещё и административной работой. Переоборудовал клинику, сделал современный ремонт, закупил новейшие технологии, вложился в рекламу, имидж и маркетинг. Подобрал надежный коллектив, ну, кроме Алёны, которая шла в нагрузку и являлась протеже отца. Но дело знала, а это главное. И теперь «Diamond» могла легко конкурировать с любой западной клиникой. Макс мог бы собой гордиться. Что он, собственно, и делал, хотя его иногда и заносило. Надо сказать, гордиться есть чем. Ну вот есть. Тот же коллектив — почти идеальный ведь. И он их ценит тоже. И обеспечивает всеми условиями. Взять Захара, который учился с Максом на одном потоке в универе и уже тогда блистал своими познаниями. Вместо того, чтобы прозябать в районной амбулатории, как это было до «Diamond»-а, теперь мог похвастать самой продвинутой диагностической моделью Florida Probe. Которая, как утверждает производитель, делает всё практически сама вместо врача-парадонтолога. И тебе карты пациентов сохраняет, и цифровым способом обследование всестороннее делает, дифференциальную диагностику проводит, предварительный диагноз на основании полученных данных ставит. И даже варианты лечения предлагает на выбор. А взять Гарика, который скоро должен приехать на смену. Этот вообще слыл лучшим хирургом чуть ли ни всей страны. Да вот только пахал за копейки на периферии. А теперь все условия, достойная оплата труда и возможность научной работы. Это что касается основных «звёзд» клиники Макса. Помимо них, работали ещё двое подающих надежды молодых стоматологов-терапевтов, реабилитолог в физиотерапевтическом кабинете, ортодонт, ортопед и даже детский стоматолог. И это всё ещё без учета бухгалтерии, медсестёр и санитарок. Не сказать, что очень уж большое предприятие, тем не менее, и не маленькое. И Макс как-то везде умудрялся успевать. Но со временем всё чаще замечал за собой усталость, раздражительность, выливающуюся вот такими вот вспышками, нежелание что-либо делать и, страшно даже подумать, но может даже и выгорание. Выгорать Макс не хотел, а что делать со своими участившимися «радиоактивными выбросами» — едкое словечко Захара — придумать пока не мог. Да и думать было особо некогда. Вчера вон у радиовизиографа контакт окислился, в светильнике на установке один диод с какого-то фига раскрошился, у аппарата электрофореза разболталась анодная пластина, по бухгалтерии что-то не пошло, но хоть там оперативно разрулили. Ещё и машина ТО запросила, и всё это в один день. А сегодня комп выделывается. Вот как тут не сорвешься? Одно к одному всё. — Не предлагать, — услышал Макс последнее слово из фразы Захара, вынырнув из своих мыслей. — Чего не предлагать? — переспросил он, заглядывая за стойку. — Ну, чего там? — Говорю, винчестер куплю. Жёсткие диски не предлагать, — разлыбился Захар. — Будем отстреливать разрабов вот этих новомодных штук, — ткнул в интерфейс повисшей проги. — Нет, чтоб по старинке, в журнальчик, ручками. Прогресс им подавай. — Там глюк какой-то? — подошла ближе и Алёна. — Если глюк оказался вдруг и не друг и не враг, а баг, — пропел Захар. — Короче, багонутая ваша «Зубная Фея», вот что я вам скажу. Надо было не выделываться, и брать хотя б проверенный «Дентс». А теперь ждем ответа саппорта. — Долго? — Снова занервничал Макс. — Да кто ж знает, — пожал плечами Захар. — Пиздаблядская мандопроёбина, — выругался Макс, шарахнув кулаком о стойку ресепшен. — Как же меня это всё заебало. — И всё же ты какой-то злой сегодня, — аккуратно заметил Захар, даже, по своей привычке, не восхитившись многоэтажному обороту. — Я не злой. Я добрый, — Макс посмотрел на свой кулак, покоящийся на стойке, и медленно разжал ладонь. — Я очень добрый. Я, блядь, самый добрый человек в мире. И если найдётся кто-то добрее, я убью его и снова стану самым добрым. Понятно? — дождавшись какого-то загипнотизированного кивка ошарашенных подчиненных, Макс медленно убрал руку со стойки. — Ладно, я у себя, если что, — он будто выдохся в один момент и, развернувшись, чуть ли не побрел в свой кабинет. По пути, словив свое отражение в стеклянном перестенке, встрепенулся, выровнялся на все свои сто девяносто роста и уже уверенно скрылся в недрах святая святых кабинета. — Переработался, видать, — пожал плечами Захар, переглянувшись с Алёной. — Бывает. Хотя с чего? Сиди себе, сливки снимай. Но нет, везде и всё ему надо. Ну не объять необъятное. — На ровном месте причем, — администратор вздохнула. — Нет, я всё понимаю, нервы, напряг, конец года. Но не орать же, как бизон во время брачных игр. — Хрена се, какие у тебя глубокие познания в сексуальном поведении парнокопытных млекопитающих, — присвистнул Захар и увернулся от полетевшего в лицо блокнота. — Воу, воу, палехче, леди. Мой фейс, между прочим, ахуенно ценен для этой богадельни, ибо я лицо клиники. — Максу это скажи, — фыркнула Алёна, — лицо. Павианы оба. Тот ходит весь как с обложки Форбс. И этот туда же. — И Гарик, — ввернул Захар. — Ой, не вспоминай, - отмахнулась Алёна. — Слушай, а может, у него проблемы какие? Ну, в личной жизни. С девушкой там поругался или ещё что? — У Гарика? — строя из себя идиота, продолжал куражиться Захар. — Да у какого, блин, Гарика. Тот ботан за своей наукой не видит ничего. Только и знает всех направо и налево красавицами называть. У Макса, конечно же. — Да кто ж его знает, — Захар поднялся, отдавая Алёне её рабочее место. — Макс у нас насчёт своей личной жизни молчит как кардинал до избрания понтифика. — Ну он же не может быть один, — Алёна недоверчиво покачала головой. — Ну не может. На таких девки гроздьями вешаются. Высокий, спортивный, симпатичный, стильный. Ещё и при бабле. И при нехилом бабле, понимаешь? Очень нехилом. И тачка нехилая, и хата. И при этом всём он один? Да в жизни не поверю. — М-м-м-м, запаяло, — резюмировал Захар. — Хочешь счастья попытать? Или бабок подрубить? — А ты? — Сьехидничала Алина. — Хочешь бабок подрубить? Сейчас равноправие, не только девочки в эскорт могут. — Я, Алёна свет Виталиевна, в эскорт никак не могу, — тут же ответствовал Захар. — Для эскорту особое состояние души нужно. И свободные нравы. И отсутствие любви. А у меня любовь имеется. Одна на века. — Да ладно? И кто она? — Алёна заинтересовано склонила голову на бок. — И когда это ты успел уже? Вроде только недавно с очередной пассией разбежался. — Кто она? Так парадонтология же, — рассмеялся Захар. — Единственная дама сердца. — Да ну тебя, — Алёна шутливо пихнула Захара локтем. — Я тоже замужем вообще-то. И не за работой вашей, психи одержимые. А за живым человеком. — Как будто этот твой взамуж когда-то кому-то мешал, — хмыкнул Захар. — Будет корпоратив, вот там тебе и карты в руки. — Я всё слышу, — донеслось из кабинета Макса. Хотя ни черта он там услышать конечно же не мог, но зная своих коллег, по-любому предполагал, что что-то обсуждается. Поэтому такими внезапными фразами он периодически держал сотрудников в тонусе. — И сплетни, между прочим, никого не красят. Особенно парней, Захар. — Так то ж разве сплетни? Чистая правда же. — А это ещё хуже, — ответив, Макс поднялся и плотнее прикрыл дверь. Хотелось побыть в тишине. Хотелось расслабиться. Хотелось никого не видеть и не слышать хотя бы один день. Ему точно нужно отдохнуть. А он всё откладывает. Всё ему некогда. Работа присутствия требует. Пациенты требуют. Минздрав. Налоговая. Трудовая инспекция. Другие всевозможные контролирующие органы. Снова пациенты. И все требуют, требуют, требуют. Всем обязан. А между тем, иногда пациентам этим прямо в глотку хочется штопфер вогнать незаокругленным концом. А ещё лучше своим бы концом да в глотку какому-нить смазливому и безотказному. Но куда там, за работой на личную жизнь уже ни сил, ни харизмы. А на одном хенд-мейде долго не протянешь. Нет, ну можно, конечно, обходиться. Но оно ж не то. Душа хочет живого тела и отдачи, живых реакций. Ну или хуй хочет, один хрен. Выберешься куда-то раз в неделю подцепить кого посговорчивей, так тоже сложности. Ты ебёшь их, а они твой мозг. И каждый корчит из себя неибацца цацу. А человеку, может, помимо ебли, ещё и простого душевного тепла хочется. Чтоб с пониманием, чтоб выслушали, поддержали. Но этого точно от однодневок ждать не стоит. А как говорила одна из многочисленных престарелых тёток Макса «часики-то тикают». Может, и не стоило тогда ржать с нее и фейспалмить. «Да, бля, — разгоняется дальше мысль Макса, — вот так вся жизнь мимо и пройдет. Уже тридцать один. Ладно, выгляжу ещё нормально, и в тонусе. Не сутулился только б ещё. Контролировать это нужно. Но в целом ещё огонь. Только вот сучье время настолько быстро летит. Туда-сюда, и всё — неликвид». Макс вздыхает. Это кажется, что только дамы насчет возраста парятся. У геев загоны даже хлеще. Да и отбор придирчивее. Хотя, казалось бы, чего там перебирать ещё, на безрыбье, хотя б что-то урвать. Но вот «что-то» Максу не хотелось. А хотелось, чтоб и для глаз приятно, и для души, и про хуй не забыть. Но вот так именно — не получается. Ни черта не получается. «А может, так и лучше? Нахрен они вообще нужны, отношения эти, — Макс вытягивает ноги и расслабляется в кресле. — Все ж лицемеры те ещё. И всем только бабло подавай. Сам ты как человек и нахер никому не сдался. Поговорить не о чем, одни доллары в глазах. Бесят. И друзья бесят. Такие же лицемеры. Да и сколько тех друзей. Приятели, знакомые. А друзей-то и нет. Да и откуда им взяться, если львиная доля времени проводится на работе, а круг интересов, в основном, тоже ограничен только ею. С кем из потока универского и группы общался, особо не сдружились. Каждый сам за себя. Только вот Захар с Гариком более-менее. Но и их друзьями сложно назвать. Так, приятели и коллеги. Остальные коллеги такие же. Вроде бы и хорошо всё, на первый взгляд, но всмотрись поглубже — и каждый считает, что процент заработка должен быть куда больше, чем есть. И что отдают они слишком много из дохода, и что батрачат тут на меня, и прочие нюансы — несть им числа. Хорошо, хоть пациентов не левачат. Или левачат? Ну уж чужие деньги точно считают, как свои. А семья? По сути, родственников столько, что если перестрелять — складировать некуда будет. А вот близости, того самого чувства единения, семьи — нет. И никогда не было. Пауки в банке. Родители тоже — свалили в свой край географии и плесневеют там. Не, оно хорошо, что меня оставили в покое и никто мозг не ебёт. И благодарен им за помощь и поддержку. Но хочется близости какой-то, что ли. А всё наоборот, и холодность эта в последнее время только усиливается. Почти как чужие люди. И даже редкие звонки не радуют, а, скорее, раздражают. Хотя на Рождество звали к себе. Как же, традиции. Всё семейство немеряное соберется. Тётушки всякие, которых я помнить должен, племянники, кузены, ещё кто-то, там совсем уж какие-то дикие названия родственных связей — в общем, все змеи сползутся под Рождество в родительский особняк посёлка. Не поеду. Ебал я сидеть в той тундре неасфальтированной с такими же неасфальтированными родственниками. Ну их всех. Замучусь в клубешник на всю ночь, сниму паренька, неотягощённого особой социальной ответственностью, и заебись. И хрен с этим всем. А может, вообще свалить? Без разницы, куда. Вон, в Испанию махнуть, например. Заебись же — Канары, Тенерифе, комфортные +25. Или вообще на Мальдивы. В Эмираты. Да хоть в Индию». Подхватившись, Макс открыл ноут и набрал в поиске «горящие туры в лето сейчас». Поисковик вывалил кучу ссылок на всевозможные сайты турфирм, где ты просто в несколько кликов можешь обеспечить себе полный релакс. Увлечённо Макс листал предложения туроператоров. «Так, чё у нас тут? О, Тай. Здесь и жопу погреть и херу холодно не будет. Вот только СПИД не спит, все дела. Или Кения? Экзотика. Может, и какой-нить экзотический заяц попадётся. Хотя там тоже СПИД… Да везде СПИД, заебал ты. Выбери, бля, хоть что-то. Сам-то ты куда хочешь? Вне зависимости от СПИДа? Вау, Филлипины. Лежишь себе, а тебя личный прислужник обхаживает. И за копейки ж. Хотя как-то оно не гламурно все выглядит. Ой, ебать, лухарь, тоже мне: гламурность ему подавай. Не, ну а чё? Имею право. А то так и вымру нахуй тут в промозглом леднике, что те динозавры. Ну, решайся». Решив отдать выбор путешествия на волю рандома, Макс крутанул колесико мыши, закрыл глаза и ткнул наугад пальцем в монитор. Палец попал на свернутую в трее иконку рекламы очередных поставщиков стоматологической аппаратуры. — Сука, — выругался Макс и раздраженно закрыл всплывшее окно. — Я, блядь, два года без отпуска. Я имею право на блядство, прокрастинацию и какие-то свои собственные желания. И если хоть одна душа мне в этом помешает, клянусь, она даже Дьяволу бесплатно не понадобится. Итак, попытка номер два… Зависший в моменте указующий перст, решавший сейчас судьбу не только Макса, но и кучи других людей, дрогнул от пришедшего на мобильный сообщения. Макс медленно опустил палец, удерживая кисть второй рукой и всеми оставшимися силами — очередной выброс агрессии. Он всего лишь посмотрит, что там. Это же ничего не значит. И ничего не отменяет. В мессенджере висело приглашение от так называемых друзей — сообщества стоматологов города — на празднование Рождества. И так как все люди деловые — заранее оговаривалась доля Макса, на которую он, собственно, мог спокойно пару дней греть пузо на Тенерифе, включая перелет, питание и проживание. «К ебеням, — удалив сообщение, Макс улыбнулся, — титан, стоик, имба. Вот так надо. Решительно и радикально. Давно пора. А то ишь, ахуели в край. Сильно надо будет — ещё напишут». Второе сообщение пришло от перевозчика о доставке заказанной ещё месяц назад электродрели. Нужно было ещё кое-что доделать и закрепить в доме, что без необходимого инструмента невозможно, а ради мелочей нанимать профессионалов — такое себе. Чего ж Макс, сам безрукий, что ли? Вот инструмента только нет. Теперь будет. Когда они там её доставят? Ага…«Курьеры на данный момент недоступны. Заберите товар в ТЦ «Прорва». Ну заебись. А тачка на техобслуживании. Вот же блядство. «Спокойно, — сказал сам себе Макс, — спокойно, бля, не заводись. Что с того, что машина готова будет только через пару дней? Сколько там весит та несчастная дрель? Плюс-минус пара килограмм всего. Можно прогуляться и спокойно забрать. А заодно купить подарки к Рождеству родителям. В идеале было бы заказать, конечно, вот только думать об этом нужно было раньше, а не практически накануне. Придется немного потолпиться в физическом магазине. Не критично. Тем более, этот ТЦ неподалеку от дома. Двоих зайцев одним выстрелом — идеально. А любезные коллеги обойдутся проплаченным корпоративом. Пусть веселятся, но без моего лучезарного присутствия. И стоматсообщество крысячье тоже пусть без меня. Заебали хуями меряться. Всё равно вам, бомжи, «Diamond» не переплюнуть. И сладкие пассивки в местных клубах тоже пусть без меня. И бруталы в коже, визжащие как телки, когда на хуй натягиваешь да по жопе вжаришь. И одухотворенные, «не такие» тихие омуты с такими чертями в глубинах, что самый оторванный ебарь смутится. Достали. Всех в пизду. А сам в Испанию. Решено, звоню в турфирму».