Буду очень благодарен, если ты станешь высылать мне на почту свои следующие статьи. Быть может они пригодятся нам в «Листе» - Спасибо за возможность, Какаши-сан - Уверен, ты неплохо впишешься в корпорацию когда-нибудь. - Вы мне льстите… - Я знаю.
Каждое сообщение ему было отчасти тяжело писать. Всякий раз она отвечала с опаской, но все же отвечала. Писать малознакомому мужчине, пускай тот и был известным корпоратом, отчасти ощущалось изменой. Харуно тяжело приняла тот факт, что Хатаке Какаши обычный человек с необычными возможностями — тяжело, потому что во снах теперь ее преследовали две тени. И обе, словно одна, с седой как пепел макушкой. В молодости у него были черные вороные волосы, сравнимые со смолью, чистое мускулистое тело, без единого следа причастности к преступному миру. А в Японии с этим было тяжело. Ты либо в группировке насильно набиваешь тату, либо остаешься с белым листом вместо тела. Либо свободно посещаешь любые заведения с чистой кожей, либо открываешь себе доступ в тени страны. Харуно уверена,не до конца, что человек, так дружелюбно и мило высказывающийся ей в сообщениях — не убийца и преступник.Но, все же поинтересуюсь — будет ли на нашей неофициальной встрече Тсунаде-сама? - Нет. Мне бы хотелось поближе познакомиться с молодыми умами. И, конечно же, с тобой. - Вы как всегда настойчивы, Какаши-сан - До скорой встречи.
Сакура перечитывала сообщения так, словно взвешивала все за и против, так, словно искала причину отказаться и не совершить ошибку. Противное чувство того, что она лишь глупая зайчишка, не покидало с тех самых пор, как она встретилась с Хатаке, похожего на волка. А волков Сакура боялась до смерти. — Боязни излечимы. Осознанны. — Но порой тяжело «взглянуть страху в глаза», это очень… жестокий метод. — Жестокий, но именно он и действует. — Предлагаете в вольер к волку? Мне и без того кажется, что он здесь, всегда. — Вам надо понять, что волка в комнате нет. Когда он появится, вы поймете. Харуно вновь примеряет любимое платье и упирается взглядом в отражение, практически зависает в сознании. Главное сейчас то, что она прекрасно выглядит, а волка нет ни в сообщениях, ни в комнате.***
В кабинете повисла звенящая, практически бьющая по ушам тишина. Только прерывистое дыхание пожилой женщины свидетельствовало о какой-то жизни. Серый взгляд горделиво и, с нескрываемой издевкой наблюдает за раздражением гостей — Бивако была готова убить его на месте. В этом кабинете не осталось и следа от Сарутоби, а мрачные нефритовые черепа на рабочем столе только поджигали ненависть. Как символично. Женщина яростно сжала кулаки на ткани своей юкаты, было больно и противно находиться здесь — даже запах изменился. Вместо привычного табака в помещении теперь пахло оставшимся пеплом и морским бризом. До жути роскошно. А сам он вальяжно расположился на дорогом диване подле прежнего стола. Вид у него был чересчур довольный, так и намекающий «я здесь главный». Бивако думалось, что все это игра, ведь Хатаке словно бы специально принял их в его кабинете. А играть по правилам седовласого ёкая она не хотела. — Как добрались, Сарутоби-сан? Поговаривают, в Киото густые туманы, — голос мужчины расплывался словно сахар в воде, чрезмерно приторно и чрезмерно горько. Все в его позе говорило о заранее выигранной войне. — Пошел к черту, — выплеснула она, обернувшись к своим сопровождающим. Невестка судорожно ухватилась за плечо Бивако, когда увидела страшную искру в пепельных глазах. — Невежливо так обращаться к главе компании, Бивако-сама, — все также расслаблено тянет Какаши, улыбаясь так довольно, что женщине хотелось сорваться с места. — Здесь должен сидеть Асума. — По семейным традициям — возможно. Но компания — не семья. — Хирузен возвел эту империю с нуля! — Сарутоби Хирузен назначил меня наследником компании, — чуть серьезнее добавил он, — Быть может, он посчитал сына недостойным этой должности. Тем не менее, клан Сарутоби получает должный процент от фирмы, а Асума занимает почитаемую должность. Никаких изменений в вашей жизни не произошло. — В Киото повсюду твои люди, это… — Это, — прерывает женщину он, — Необходимость. Я всего лишь обеспечиваю вам должную безопастность, ведь глава клана мертв. Сарутоби презрительно хмыкнула — Хатаке избавился почти от всех сотрудников Хирузена, совершил грандиозный переворот и стал любимчиком прессы. Последнее особенно сильно напрягало остатки клана. Это, и тот факт, что непонятно откуда пришедший Хатаке сумел занять высокий пост и сместить главу. — Прошло почти пять лет, Сарутоби-сама, — в бархатистом голосе проскакивали первые нотки раздражения, — А вы все никак не уйметесь. Хотите проиграть очередной суд? — Асума должен быть подписан как глава первого отдела компании Хирузена, — женщина продолжала настаивать, а на ее лице не сменилось ни единой эмоции. Подобной стойкости удивился и Какаши. — Ну, если все дело в бумажках, — устало выдыхает он, — Наследником я его делать не собираюсь. — Мы уже это слышали, — упорно бросает она. Женщина очередной раз оглядела образ элегантного мужчины за диваном напротив, не похоже, чтобы он планировал детей. — Мы немного изменим документ, под вашим согласием конечно же, и подпишем общий знаменатель, — Хатаке машет рукой в странном жесте, и помощник удаляется прочь. За кожаной спинкой дивана виднелось все то же панорамное окно, где открывался уже непривычный женщине вид на новые небоскребы. Позу Какаши так и не сменил, пока под пристальным, почти прожигающим взглядом Бивако, его разум не исказился в издевке. Все ровно так, как он и задумывал. Это понимала и Сарутоби, но предпринять дальнейшие действия уже просто необходимо. Хатаке растворялся во тьме кабинета, пока их душило солнце и тишина — молодая невестка с опаской поглядывала на мужчину. А когда в кабинет заявился пресловутый помощник, пахнущий почти также как и его босс, а именно — отвратным пеплом и обманом, женщина устало выдохнула. Это был их очередной проигрыш, который мог стоить жизней. Но это будет очередной раз, когда она не перестанет стараться. А Какаши лишь довольно улыбнулся, осмотрев подписанный документ.***
На счастье Харуно, в больницу поступил крайне любопытный пациент, за которого девушке пришлось чуть ли не сражаться. Молодой человек с отравлением у которого, как обнаружила Сакура, был весьма и весьма удивительный слуховой аппарат. После анализа крови она тут же вернулась к выздоровевшему пациенту и начала расспрос. К счастью тот дал свое согласие на осмотр и с удовольствием рассказал про свою ситуацию. Как выяснилось, молодой человек был одним из испытуемых в новой разработке «Листа», о чем говорил минималистичный логотип на приборе. Кохлеарная имплантация вышла на новый уровень, когда компания Хатаке хирургически внедрила нейропротез в мозг человека, благодаря которому глухой пациент получал даже незначительные звуковые волны через передатчик. Замудренный аппарат прикреплялся возле виска, прямо над ухом, и оставлял подле себя небольших размеров шрам из-за внешнего вмешательства. Пациенту напрямую сверлили черепную коробку и вживляли провода стимулятора — невероятно, думает Сакура. Первые разработки кохлеарной имплантации появились еще в прошлом веке, а «Лист» усовершенствовал их практически до предела. Почему-то она уверена, что через пару лет компания сможет сделать аппарат на нано уровне, чтобы никаких внешних компонентов не присутствовало на пациенте. Девушка повторно проводит свой допрос и уже знает содержание своей следующей статьи. Хатаке Какаши был прав, понимает она, для лучшей работы ей не хватало опыта общения с непосредственными пациентами. А еще она вдруг понимает, что работа в «Листе» уже не звучит так страшно. И чаша ее весов понемногу начинает перевешивать в ту сторону. Отчасти поэтому она и считает минуты на часах, ожидая заветного вечера пятницы. В компании группы, конечно же. Но отчего-то в общем чате начали сыпаться сообщения о том, как тот или иной одногруппник не сможет присутствовать. Странно, нашептывает ей сердце, кто в целом свете откажется от вечера с известным корпоратом? И, скрепя все тем же задрипанным сердцем, понимает, что и сама не прочь бы отказаться. Вот только чаша ее весов все больше тянет вниз, вынуждая надеть то самое платье, так превосходно сидящее на ней. Такое, что Саске, пожалуй, никак не отреагирует, поэтому она не понимает, зачем присылает красивое фото парню. Учиха не отвечал еще с ночи, так пропадать для него — более чем норма. Поэтому Харуно спокойно откладывает телефон и пытается выбросить из головы обворожительный образ мужчины, что приходит в кошмарах все чаще. Что она делает? Уходя в раздумья все глубже, она заваливается в лоджию — сегодня было чересчур солнечно, что она понимает уже слишком поздно, ведь на лепестках розовой гортензии появились первые следы. Обожженная солнцем, она больше походила на прелестное лицо, изуродованное одним единственным шрамом, нежели на цветок. Харуно с болью в сердце протирает каждый лепесток, словно бы сожалея, словно бы пострадало и часть ее души. И отчего-то в сердце заскрипело, в чем был смысл? Сакура не была суеверной, но мысленно сжимала крестик на ниточке с неистовой силой, такой, чтобы боль от острых краев отрезвляла.Rompre la glace
***
Стрелки часов беспардонно быстро близились к назначенному часу, а Сакура едва ли успевала угомонить тревожный топот сердца. Еще никогда ее разум не оповещал ее так, как сегодня — к чему бы? В дрожащих руках мелькает телефон и она заходит в чат.Темари. Молю, скажи, что хоть ты придешь - Конечно! Остальные пропали? - Большинство уже слились… - Я скоро буду, жду такси
Харуно заправляет короткие волосы в заколку и трепетно приглаживает края своего любимого платья. Похвалы от суженного можно не ждать ближайшие сутки, поэтому она не лишает себя комплиментов от себя самой же. Девушка суматошно оглядывает часы и вызывает такси до Гинзы, самый дорогой ресторан которого уже забронирован Хатаке. Сакура приглушает звон сердца звучным стуком каблуков и выходит из квартиры, конечно же, не забывая попрощаться с любимыми цветами. Машина в этот раз попадается на автопилоте, что уже являлось нормой в их современном мире, отчего Сакура каждый раз затаивает дыхание и немного расстраивается, ведь всегда не прочь поболтать с водителем. Токио — огромный город полный пробок, а значит поездка до золотой Гинзы займет больше часа. Выглядывая в приоткрытое окошко заднего сидения, и разглядывая красочные огни города будто впервые, девушка действительно жалеет, что такая долгая поездка будет стоить ей молчания и сухого роботизированного ассистента. Спустя сорок минут дороги, Сакура не находит себя нигде, кроме мобильной библиотеки, битком забитой различными мемуарами и медицинскими статьями. Когда в глаза бросается не понятно откуда скачанные «Мемуары Гейши», Харуно вспоминает седовласого мужчину. Обворожительный Хатаке не стеснялся брать с собой на люди книги откровенного содержания, чересчур откровенного, как успела заметить Сакура — возможно в этом была свобода его души, как считала она, или скорее всего мужчина просто был прямолинеен. Об этом она могла судить с чистой совестью, ведь Хатаке не стеснялся приглашать ее на свидания и откровенно нахваливал весь ее женский и медицинский образ. Харуно не до конца понимала, кого же корпорат видит в ней — очаровательную зазнайку или же очередную жертву своего шарма. Почему-то ей хотелось верить в первое. И почему-то она старательно пытается смахнуть эти мысли, особенно когда в задний бампер такси с силой врезается машина. Розоволосую потряхивает от внезапного столкновения и она осторожно выглядывает в окно. Сзади оказывается до жути знакомый лексус, за темным лобовым которого она замечает вытянутого мужчину с худощавым лицом и жуткими глазами. Харуно понимает, что помнит незнакомого водителя с того дня, как Хатаке Какаши угостил ее любимыми клубничными моти с латте и отправил машину на ремонт. Мужчина паркует лексус и приближается к такси, чей искусственный помощник уже сходим с ума от тревоги — от дотошного шума в салоне Сакуре хотелось выйти как можно скорее. Двери машины распахиваются и незнакомый знакомец чуть кланяется, указывая на соседнее здание — здание ресторана. Харуно чуть ли не выпрыгивает из салона и оказывается на свежем вечернем воздухе, а мужчина в черном костюме продолжает сгибаться перед ней. Для Сакуры это первый живой человек за полтора часа езды в машине, и тот кажется словно роботом — молчал и стоял как вкопанный. — Гомэн, мы не представлены, но вы помогли мне с машиной недавно, — Харуно ждет реакции мужчины и неловко перебирает сумочку, — Большое спасибо вам, что выручили тогда с Хатаке-саном. В ответ мужчина только молчал, но Сакура все же не сдалась. Также молча они доходят до хостес, которые вежливо приветствуют гостей. Ресторан был разделен на несколько этажей, по уровню роскоши, как предположила Сакура уже на втором этаже, где и располагался зеркальный лифт. Телефон в руке завибрировал и Харуно молилась богу, лишь бы сообщение было не от Темари, ведь вся остальная группа успешно свалила. Пока навигация лифта мигала прозрачными кнопками, что определяли этажи, Сакура поняла, что вероятнее всего Хатаке забронировал самый дорогой VIP-зал — она искренне надеется не остаться там наедине с ним. А глухая тишина просторной кабины начинает бить по ушам, поэтому девушка все же осмеливается задать вопрос. — Зачем вы въехали в такси? — аккуратно интересуется она, ожидая реакцию водителя Хатаке. — Чтобы остановить ваш маршрут, — сухо, коротко, и ясно. Харуно ведет бровями от изумления — странный способ остановки. — Вы всех гостей провожаете лично сегодня? — Только вас, Харуно-сан, — двусмысленно отвечает он, и Харуно все же боится оказаться в ресторане первой. Массивные двери из темного дуба распахивается также наигранно, как и улыбка седовласого мужчины, подле которого удобно расположился одногруппник. Сакура расслабленно вздыхает, она, хотя бы, не будет с Хатаке тет-а-тет. Мужчина галантно протягивает Харуно руку, от которой она с трудом отказывается, и пропускает ее вглубь роскошного зала. На круглом столе располагались благовония и легкие закуски, едва ли скрашивающие зверский аппетит. Сакура присаживается на указанное седовласым место и укладывает сумочку на рядом прилежащую для нее табуреточку. — Выглядите превосходно, Сакура-чан, — бархатно тянет он, да так, что ей хочется раствориться на месте и угомонить сердце, суматошно стучащее ни то от тревоги, ни то от трепета. — Благодарю, Какаши-сан. Харуно не может скрыть свой видимый восторг тем фактом, что ее любимое платье все же похвалили — старается изо всех сил. А сам же мужчина был одет в красивый дорогой костюм серого цвета, едва светлее его серебристых волос. Он положил руки в карманы разглаженных брюк и медленно вздохнул. На идеальном лице исказилась театральная тоска. — Признаюсь честно, ожидал Сакуру-чан раньше остальных, — грудным голосом начинает он, — Сибуя недалеко от Гинзы, так что же заставило задержаться? Харуно пропускает удар а в легких вдруг становится очень и очень тесно. Ее осторожность и фарфоровая стена, воздвигнутая ей же, понемногу начинала трещать — она боится, как бы та совсем не рассыпалась. — Прошу прощения, совсем не уследила за временем, — наигранно улыбается она, а мысленно корит себя за непродуманную ложь. — Заблудилась на дороге жизни… Мы как раз обсуждали прошедшую недавно конференцию, — Хатаке указывает на молодого парня за столом. — Хатаке-сан, правда, все остались в восторге! Сакура едва ли успевает влиться в диалог между ними, как в руке вновь завибрировал телефон. Точно же.Ксо! Сакура! Попали в небольшое ДТП с таксистом, это надолго, можете не ждать >: ( - Черт. - Совсем никого? - Тут еще и Тоге, надеюсь справимся и вдвоем Ты как? - Все отлично, но разборки тут будут до самой ночи
Сакура мысленно проклинает все на свете и желает испариться в воздухе. И только присутствие миловидного одногруппника спасает положение и глухой звон, что застыл в ее ушах — хотя она отчетливо слышит голос Какаши. Умело скрыв свои переживания, она ловко внедрилась в занимательный диалог, несущий в себе красочные обещания корпората. Харуно с удовольствием выслушивает инновационные идеи мужчины по поводу медоборудования и забывается во времени. А когда красивая официантка привозит серебряную тележку с готовыми блюдами, из-за стола вдруг вскакивает Тоге. — Сумимасэн! Хатаке-сан, мне очень жаль, но мне следует бежать! — парень впопыхах задвигает свой стул, проверяя свой телефон и кланяется седовласому мужчине, — Семейные обстоятельства. Он исчезает также быстро, как Сакура успевает осознать, что осталась совсем одна. Наедине с хищником. Харуно мысленно считает до десяти и повторяет себе, что все это бред, а голые открытые руки с закатанными рукавами дорогой рубашки тому подтверждение. Хатаке Какаши смотрит на нее пристально и прожигающе, она не видит, но чувствует. Мужчина наигранной улыбкой отводит взор в сторону массивных дверей и разводит руки. — Ками свидетели, мы остались вдвоем не по моей вине. Сакура хочет уйти, сейчас же, но покидать хозяина встречи так скоро после последнего гостя — грубо, а задеть влиятельного мужчину своей паранойей она не желает. Ведь все это, еще раз, просто ее бред? — Я заказал клубничные моти, здесь они тоже неплохи, — как бы невзначай произносит мужчина, чьи пепельные глаза прожигали дыру в стене. — Почему-то мне кажется, вы, Какаши-сан, рады сложившимся обстоятельствам, — с опаской говорит девушка. — Каюсь, — легко признается он, — Любишь цветы, Сакура-чан? А гортензии? Девушка согласно кивает головой и Какаши довольно закатывает рукава рубашки, что так и норовили сползти. Сакура суматошно перебирает телефон в руке и не знает куда деть глаза, но отчетливо слышит, как в зал заезжает очередная тележка с блюдами. Мужчина что-то отвечает официантке и та удаляется, после чего слышится странный щелчок. Дурманящий аромат благовоний впивается в разум — пахнет чем-то необычным, не приторно сладким… и дымом? Мужчина самостоятельно раскладывает всю тележку и сервирует стол, столь аккуратно и ровно, что Сакуре было страшно вздохнуть — вдруг что испортит. Затем Хатаке отмечает середину стола и со звучным стуком ставит в центр роскошную вазу с цветами, с до боли знакомым оттенком. — Гортензии мне всегда, — его голос звучит подобно дегтю, заволакивает и поглощает, — Нравились по-особенному. Харуно со страхом поднимает голову и видит перед собой две сказочные гортензии — одну глубоко фиолетовую, а вторую нежнейше розовую, с маленьким едва заметным ожогом на лепестке. Легкие Сакуры прожигает льдом, а сердце топчется на месте, готовое вот-вот выскочить и сбежать.Когда волк появится, вы поймете
Это ад, понимает она. Нет, кошмарный сон, ведь сейчас она, подобно страшным сновидениям, не в силах издать и звука, а видение походит на реальность. Это ведь сон? Но почему-то она не просыпается в поту. Сакура боится поднять глаза выше прелестных гортензий, на него, уже излучающего иную ауру. Девушка судорожно хватается за сумочку и дрожащими руками достает складное лезвие, то едва ли не падает на пол от тряски. Но ее ледяные от страха руки цепляет горячая, почти мертвая хватка. Мужчина с силой сжимает нежную руку и выхватывает у той предмет. — Я же сказал, что найду. — Твой ублюдский ножичек до сих пор у тебя, — мужчина вертит предметом в руке, осматривает от и до, отходя чуть в сторону. Харуно пересиливает страх и старается не умереть на месте, пока сердце беспорядочно бьет по всему телу — девушка кое-как дотягивается до телефона. — Только попробуй, — словно бы острейшим лезвием режет он, так, что Сакура едва контролирует себя, — Или передашь привет. Хатаке достает с карманов жилета телефон и тыкает девушке экраном, на черно-белом изображении которого красовался родная гостиная с огромным диваном — а на нем родители. Харуно не хватает воздуха, задыхаясь, она издает жалобный скулеж, сопровождаемый болью. В сердце осколки от разбитого сознания, а на глазах горячие слезы — еще немного, уверена она, и придет смерть. Сакура задыхается, теряет силу и закатывает глаза, а все вокруг погружается во тьму. Все, кроме серого, почти нарисованного из кошмаров образа. Грудь вздымалась верх-вниз с невозможной скоростью, а под платьем был виден бешеный стук сердца. Не дав ей потерять сознание, мужчина хватает девушку за волосы и оттягивает те назад — он хищно вдыхает аромат с открывшейся ему шеи, точно вбирает запах страха. Хатаке настигает своим горячим дыханием ее холодное, почти безжизненное тело, и шепчет в ухо, отчего-то слишком бархатно и галантно. — Ты думала, перекрасила волосы, и я тебя не найду? Да, в самом деле думала, верила, надеялась. Но то были прозрачные видения и пустая надежда — а он сейчас здесь реален. — От-пусти! — паника охватывает ее всю и ей кажется что умрет, но сил хватает выдавить из себя хоть какие-то слова, — С-сукеа! — Нет, милая Сакура-чан, Сукеа мертв, — мужчина бархатисто обволакивает ее спекшийся разум, — А мы с тобой поиграем. Хатаке рывком поворачивает массивное кресло, на котором сидела девушка, и наклоняется к Сакуре, почти вплотную, так что даже его дыхание теребило розовые волосы. Он крепко хватается на ручки кресла, впивается почти до треска в дереве, а Харуно вжимается в то, словно бы пытается исчезнуть. — Ч-что… Хатаке читает на ее дрожащих губах застывший вопрос и отвечает неощутимым лязгом металла по лицу. Складной ножик скользит вдоль промокшей щеки, огибает дергающееся веко и задевает розовую челку. Сакура задыхается, желает смерти. А он смотрит, голодно, и с интересом. — Я не убью тебя, сейчас, как ты не убила тогда. Он доносит до нее четко, раздельно, так, чтобы каждый слог доходил до девичьих ушей, так, чтобы она пережила тот день заново. Вновь и вновь. И пока Сакура теряется в попытке осознать сказанное, мужчина отбрасывает в сторону ножик и запускает пальцы в лицо. Девушка отчего-то щурится и боится взглянуть, но грубые руки хватают ее за подбородок, больно сжимая у челюсти, обращая ее взор к нему. И на Сакуру зорко смотрел лишь один глаз, все тот же смертельно пепельный, и пасмурно холодный, а под вторым оком нарисовался протянутый чуть прозрачный шрам, рассекающий как веко, так и бровь. Но больше в ее душу глазел, пожалуй, белый, практически прозрачный зрачок, с неистовой злобой внутри. Едва прозрачное око двигалось в такт видящему, отчего казалось в разы страшнее, Сакура затаила дыхание. Перед ней окровавленное шесть лет назад лицо, рванные одежды, и смердящий запах смерти, душащий как сознание, так и сердце. А из транса ее выводит далеко не манящий адский голос, зовущий куда-то в глубины тьмы — легкое касание шершавых пальцев по мягким губам, и она трезвеет. — Я долго ждал тебя. Одним резким движением он вонзает в нее тонкую иглу, протыкающую до самой сути ее подсознания, завлекающей куда-то в холод и тепло одновременно. Какаши продолжает свою тираду, а девушка, почему-то, не может вслушаться ни в одно слово, пролетающее сквозь ее кости. Ее ад здесь, грохочет над страшным пугалом, пугает весь ее внутренний мир. Кошмар, думает она. Реальность, понимает она, и закатывает глаза в темноту.