***
Следующий день начался с тревоги. Матушка проснулась и, увидев разбитые зеркала и неубранные свечи, поняла, что её всё-таки не послушались. — Цзян Ваньинь! — Её крик разбудил даже Цзян Феньмяня, который в это время ещё обычно спит. Глава семейства обеспокоенно заглядывает в комнату сына и замечает, как жена тормошит А-Чэна, стараясь вытрясти из него объяснения. Но стоило ей увидеть белоснежный узор на кисти, как она в ужасе замирает, а потом резко отталкивает того от себя, садится на край кровати и в отчаянии хватается руками за голову. — Я же говорила тебе! Говорила, не смей гадать, тем более и через зеркало! Как мне теперь узнать, что за тварь ты на нас навлек! Сестра и то умнее была, послушалась и жива осталась, а ты?! И чего молчишь? Этого ты хотел?! Юй была в таком отчаянье, словно метка находилась именно на её руке и именно ей она не давала покоя всю ночь. Словно она сама была обречена на вечные страдания с этой проклятой меткой. Однако и её можно было понять. Она как мать очень переживала за своё чадо и даже при своём жестоком характере пустила слезу от безысходности. Тираду громких слов и отчаянной ругани прерывает осторожный, но настойчивый стук в дверь. Всё трое замерли. Феньмянь, будучи главой семьи, пошел встречать раннего и незваного гостя. Распахнутая дверь тут же впустила в избу колючий морозный воздух, который клубами дыма проник в дом, сразу же оседая на пол. Цзян Чэн наконец поднял голову и встал с кровати, проходя мимо матушки, чтобы последовать за отцом. Однако, стоило ему выйти к двери, как он тут же столкнулся взглядом с холодными янтарными глазами. Юноша моментально замирает, чувствуя, как от этого пристального взгляда по спине ползет холодок, но самое страшное заключалось в том, что эти самые глаза смотрели на него ночь. по ту сторону зеркала. Мужчина в белоснежной, словно свежевыпавший снег, одежде смотрит прямо на него, уверенно, неотрывно и хищно, словно готов наброситься в любой момент. Словно хищник на своего оленёнка. — Доброго вам утречка, уважаемые, — наконец заговаривает он. Слегка поклонившись, неизвестный выпрямляется, позволяя увидеть свое белоснежное, словно у самой зимы, лицо и каштановые длинные волосы, собранные в низкий хвост. Идеальные белый кафтан, белые брюки и белые ботинки, выглядят практически сказочно. Он был настолько прекрасен, что его красоты было достаточно, чтобы заставить всех девушек деревни сражаться за право стать его невестой. Все в нем выглядело совершенным строго выверенным, но до ужаса ледяным, словно вырезанным изо льда. И лишь горящие не ественным ярким янтарным светом глаза говорит о том, что этот юноша не был человеком. Женщина сразу встала, огородив своего сына собой. По её щекам и опухшим глазам было видно, что она только что плакала, при чём очень сильно, однако, вошедшему не было до этого никакого дела. Даже сейчас, когда между ними стояла Юй Цзыюань, демон неотрывно смотрел на юношу за спиной собственной матери. - Проваливай отсюда, нежить проклятая, не отдам я тебе своего сына, - голос той дрожал, но уверенность во взгляде заслуживала уважения. Она, словно медведица, охранявшая своего медвежонка. Её взгляд метнулся на собственного мужа. - Что ты молчишь? У тебя сына из под носа забирает тварь бесовская, а ты молчишь! - Думаю, - незнакомец вмещался в семейный разговор разом заставив всех троих замолчать и затаить дыхание. Даже голос был полон льда, несмотря на мягкую улыбку на лице. - Мы, с господином Цзяном сами разберёмся, не так ли? Кинув взгляд на старшего мужчину, демон молча кивнул в сторону выхода из избы, оставив мать с сыном наедине. Она обеспокоенно смотрела на Цзяна, который потирал пульсирующую метку на руке, стараясь сдержать стоны боли. Хотелось броситься вслед за старшими, но Цзян Чэн стоял, утопая в объятьях своей матери, которая впервые за последние несколько лет обняла его. Ужасный и чудесный одновременно джень.***
Холодные пальцы касаются линии подбородка, проходясь по ней острым коготком. Янтарные глаза ярко светятся в темноте, а вторая рука мягко перебирает густые тёмные волосы. На бледных и слегка искусанных губах расцветает по-настоящему демоническая, хитрая улыбка, которая, несмотря ни на что, притягивает Цзян Чэна. А прошло всего две недели, прежде чем матушка дала согласие. Пусть нехотя, пусть через несколько часовое ворчание, но ведь дала! И именно сейчас они вместе, забывая, что всегда какую-то неделю назад Чэна приходилось чуть ли не силком тащить из дома, а в избе Хуаня заставлять есть. Но метка на руке расцветает новым узором, ползёт выше и вместе с этим пробуждаются чувства. То, что Ваньинь сейчас спокойно сидит на одной кровати с демоном, так ещё и позволяет тому трогать свои распущенные волосы, уже значит многое. Как и ожидалось, метка даёт свои плоды, и они уже пустили свои ветви в маленькое сердечко человека, оплетая его со всех сторон и не давая права на другой выбор, кроме как любить. Любить и знать, что искренне ты бы никогда не подпустил бы к себе подобную тварь. Только похожие мысли вытесняются нежеланной любовью, и волей-неволей приходится смириться, а там уже туман любви обвивает и окунает в себя с головой. — А мне матушка говорила не гадать, а то дьявол злой утащит, — шепчет Цзян, чувствуя, как пальцы держат его сильно за подбородок, а кончик острого носа проходится по нежной коже на шее, вдыхая приятный запах живой плоти. Аромат манящий, настолько, что аж клыки чешутся, но Хуань держит себя в руках, не желая пугать своего оленёнка сразу, не хочет портить то, что ему нравится. Правда искушение настолько сильное... — Не стоит слушать россказни старых, они не ведают, что говорят, и я бы в любом случае нашёл тебя. Мы предначертаны друг другу судьбой, и никто бы не помешал мне забрать тебя, даже твоя мать, — Лань склоняет голову, прикасаясь холодными губами к горячей плоти и оставляет влажный, но до мурашек холодный поцелуй, стягивая с одной стороны край рубахи, тем самым натягивая её чуть ли не до треска. Юноша лишь кивает, не в силах ответить что-то. Желание внутри стягивается тугим узлом, сводя внутренности судорогой. Приятное чувство растекается по венам, и напряжённые плечи опускаются, пока дыхание медленно учащается. Сердце Цзян Чэна бешено стучит в груди, и Ланю это прекрасно слышно - ему это нравится. Нравится чувствовать то, насколько хрупок человек, насколько он сейчас нуждается и насколько слаб перед собственным желанием. Мурлыкающий звук срывается с губ Хуаня, и демон прикусывает нежную кожу на плече, полностью срывая с младшего рубашку, а руками обхватывает его стройное и подтянутое тело. Цзян Чэн даже не сопротивляется, наоборот, наклоняет голову, дабы дать больше пространства на своей ранее никем не тронутой коже. Острые края клыков едва касаются бьющейся венки на шее, а Ваньинь уже закидывает голову назад, укладывая её на плечо сзади сидящего Хуаня, которому это даже на руку. Мужчина ухмыляется слышно, начиная вновь целовать шею возлюбленного, который не мог сопротивляться, который сам ещё не знает, а хочет ли он этого? — Я не причиню тебе вреда, мой милый оленёнок, сладкий мой цветочек, позволь мне сорвать и испробовать тебя? — мурлыкающий тон вызывает мурашки на бледной коже, что так ясно видны, а лиловые глаза младшего прикрываются. На лице Цзяна расцветает алыми цветами румянец, выдавая смущение того с головой. Только спустя пару мгновений Чэн открывает глаза и вместо ответа ему следует затуманенный взгляд, который сам за себя говорит - Чэн хочет. Нет, желает всеми фибрами тела. Он хочет ощутить, какого это - быть во власти демона, какого это - отдать контроль тому, кого все боятся. И Сичень принимает это с ухмылкой на губах. Плотное кольцо рук, державшее тело младшего, расцепились и одним лишь движением, демон опрокидывает мальчишку на мягкую кровать, позволяя лишь охнуть, а дальше наконец-то коснуться этих манящих губ, которые словно запретный плод манили уже который день. Наконец, настал этот момент. Руки сразу же опускаются на тонкую талию и сжимают её, пока сам демон нависает сверху, чуть ли не впиваясь в эти губы. Он кусает их, зализывает ранки длинным языком и проникает им же в ротик, вырывая наружу первые и желанные стоны. Тонкие пальчики самого Ваньина вплетаются в каштановые волосы, сжимая их у затылка, прижимая ближе к себе. Теперь и сам Цзян целует в ответ, въедается в чужие и холодные губы в ответ, чуть ли не рыча. Он наконец-то проснулся от этого транса и происходящее ему нравится, хоть лёгкий страх и присутствует. И так понятно, чего именно от него хотят. Тем временем руки демона не медлят. Они уже опускаются ниже, разводя осторожно стройные ножки в стороны, устраиваясь между ними, и проводя кончиками пальцев по внутренней стороне бедра. Мурашки проходят по спине, заставляя слегка прогнуться в спине и что-то промычать. Жаль, что демону до этого уже нет дела и всё, что до этого его сдерживало, Хуань оставил далеко позади. Главное, что сейчас Цзян Чэн тут, рядом, и он в его объятьях, с зацелованными губами, весь горяченький во всех смыслах. Другого и не нужно для полного счастья. Поэтому Лань отстраняется от губ, проводит острым краешком влажного языка по своим персиковым губам - они и на вкус такие же сладкие. Цзян Чэн понял это уже, хорошенько их распробовав. Хищный, плотоядный взгляд старшего заставляет Цзян Чэна вопросительно вскинуть брови и облизать свои губы, собираясь что-то сказать, да только ему не дают. Вновь целуют и не позволяют произнести и слова. Оба предпочитают сейчас действовать, а не разглагольствовать. Не отстраняясь от сладких губ, демон потянулся к небольшой тумбочке, где лежали всякие пузырьки и берёт один из них, выливая его содержимое себе на пальцы. Лишь краем глаза, Цзян замечает это, а после удовлетворённо закатывает глаза, когда тонкие, холодные пальчики старшего сжимают, скручивают и оттягивают его нежный сосок. Наружу опять вырывается стон, только уже громче, пришлось разорвать поцелуй и откинуть голову назад. — А-Чэн, не стоит так стесняться, это рано или поздно произошло бы. Поверь мне, милый мой оленёнок, расслабься и получай удовольствие, — мурлычет старший, янтарными глазами прожигая стройное тело под собой, осторожно поднося указательный палец ко входу. Ваньинь сразу инстинктивно напрягается, цепляясь руками в широкие плечи Лань Сиченя, пока в голове внезапно начинают крутиться сомнения. А может не нужно? Может, лучше остановиться? Да только давать назад уже поздно, возбуждение демона ясно видно, и его намеренья тоже. Рука того на груди Чэна продолжает терзать нежные и чувствительные бугорки, не щадя. Это раззадоривает, и до Цзяна медленно доходит смысл сказанных ранее Ланем слов. Расслабиться... нужно расслабиться, и тогда всё будет хорошо, а потому юноша старается перестать бояться и убрать напряжение своего тела, давая тем самым возможность Сиченю осторожно вставить длинный палец, а затем сразу же добавить и второй. Не привыкший к таким ощущением парень дёргается под мужчиной, тихо шипя от боли, которая внезапно накрыла его тело от резкого вторжения. Рука с груди перемещается на таз, вдавливая его в мягкую постель, не позволяя даже двинуться, отчего пальцы сильнее впиваются в широкие плечи старшего, парень шипит и всхлипывает от неприятной и резкой боли внизу. Глаза начинают слезиться от неприятных ощущений, но стоит только кончикам длинных пальцев коснуться комочка нервов внутри, как перед глазами будто фейерверк взрывается, и громкий, звонкий стон срывается с зацелованных губ, одновременно с красивым прогибом в спине. Резко накатившее удовольствие, словно цунами, сметает всё на своём пути, перекрывает собой боль, и этот кайф с бешенной скоростью несётся по венам, пробуждая все самые потаённые и грязные желания. — Вот так, не стоит напрягаться, мой оленёнок, расслабься и получай удовольствие, — на губах расцветает мягкая и нежная улыбка, что в сочетании с хищным взглядом глаз вертикальными зрачками выглядело довольно противоречиво. И Ваньинь не находит другого выбора, кроме как запрокинуть голову наверх, на подушки, и наслаждаться, выпуская иногда наружу сладкие стоны. Лань Сичень следом осторожно добавляет третий палец, когда два уже свободно двигались в ранее девственном нутре человека, разрабатывая его, срывая всё более громкие стоны и всхлипы удовольствия. Масло, которым ранее были обильно смазаны пальцы, сейчас внутри младшего смущающе хлюпало, заставляя его прятать личико в тканях подушек и простынях. Для Цзян Чэна слишком... слишком стыдно признавать, что его собственное тело издаёт такие звуки. Это непривычно, и стыд накатывает с головой. Однако, стоит только отвернуться, как чужая рука хватает крепко за подбородок и поворачивает обратно, заставляя буквально смотреть будто кошачьи глаза напротив. Не говоря больше ни слова, демон осторожно вытаскивает пальцы и стягивает с себя одежду. Всё это время на его теле была легкая, распахнутая рубаха и такие же лёгкие, ночные штаны. Теперь взору младшего предстало внушительных размеров возбуждение старшего. Неужели он должен будет это принять в себя? Это же невозможно... — Хуань, я не хочу... давай не надо, это... — младший хотел было начать отползать назад, да только сзади деревянное изголовье кровати, а сверху усмехающийся демон, который плавно опускает руку с челюсти на шею, а второй сжимает бедро, слегка приподнимает его. — Не волнуйся, оленёнок, всё будет хорошо. Не волнуйся, просто расслабься, — уже в который раз произносит Лань Сичень, своим привычно мурлыкающим тоном. А уж эти глаза... они словно гипнотизируют, не оставляя больше шанса на спасение. Словно паук, поймавший свою жертву и играющий с ней. Собственно, так всё и выходит. Цзян Чэн слегка вскрикивает, когда головка входит в слегка сжавшееся нутро, а дальше плавным толчком входит чуть дальше, давая время привыкнуть к новым ощущением, и Ваньинь за это честно благодарен. Его чуть ли не разрывает изнутри. Несмотря на подготовку, на которую Хуань уделил достаточно времени, всё равно дискомфорт был. Он чувствует, как холодные пальцы демона впиваются в его нутро, ощущает это, но так же чувствует насколько он холодный... везде. Так как тело человека горячее, в особенности внутри, холодный демон не может сдержать удовлетворяющего стона, терпеливо дожидаясь сигнала от младшего, когда тот будет готов продолжить. И тот не заставляет себя долго ждать. Чэн подаётся бедрами на встречу, сам слегка насаживаясь и стонет. Приятное чувство растекается внутри, смешиваясь с болью. Чертовски хорошо. Ощущать внутри что-то оказалось намного приятней, чем казалось изначально, и Цзян Чэн забывается, царапает плечи мужчины, прося наклониться и шепчет, что хочет ещё, хочет большего... и он это получает. Лань пусть и старается сдержать порыв внутри себя, так как понимает, что выдержать напор демонической силы не каждый может, но этот юноша сам напрашивается, сам подаётся навстречу и сам извивается, не смотря на то, что рука Ланя по-прежнему держит того за шею. Старший отпускает юношу и нависает сверху, пленяя чужие, искусанные губы поцелуем, вновь, как в первый раз въедается и кусает, получая в ответ точно такие же действия. Огонь и интерес внутри затуманивают и вытесняют разум, и демон одним резким толчком входит полностью, отстраняясь в это время от губ человека. Прекрасная картина встречает его: покрасневшие щёчки, слезы на глазах и распахнутый ротик. Видимо, Лань сделал это резко, раз такая реакция и извиняется влажными поцелуями по личику Ваньина и его шейке, слыша тихие всхлипы. — Прости, я не хотел сделать тебе так больно, — шепчет Хуань, прекрасно зная, что Чэн его слышит и понимает, раз в ответ кивает и жмуриться, вновь отвечая на поцелуй. Дальше толчки идут уже более плавные, но в некоторых моментах резкие и глубокие, которые срывают с губ самые постыдные звуки, на которые только способен человек. Они оба уже не сдерживают себя. Цзян перестаёт стесняться, отдаваясь воле случаю, а Хуань перестаёт сдерживать себя в действиях, покрывает стройное тело под собой поцелуями и укусами, обхватывает сосок губами, а после, слегка прихватывая его зубками, оттягивает, заставляет изгибаться в спине и громко стонать. Разум юноши окончательно поплыл, когда рука мужчины опускается на возбуждённый орган младшего, начиная аккуратно водить вверх-вниз и выбивая из человека скулёж, полный возбуждения. Всего каких-то пару толчков и движений рукой, и Цзян Чэн с громким стоном изливается на ладонь старшего, изгибаясь и теряясь в пространстве, а Хуань, не в силах удержаться перед такой извращённой картиной, кончает следом, предварительно выйдя из разгорячённого тела. Демон сразу опускается рядом, беря свою рубашку, дабы быстренько протереть младшего. Когда он это сделал, мужчина сгребает тело напротив в свои объятья, мягко целуя в шею. Ему, в отличии от Ваньина, не нужен отдых, он в нём не нуждается. — Это было восхитительно, А-Чэн, я думаю, тебе нужен... — даже не закончив говорить, Лань Хуань услышал мерное сопение своего уже человека. Демон перевел взгляд в сторону, на руку юноши, которую теперь полностью своим зимним узором покрыла белоснежная метка. - Маленький оленёнок, посмотрим, как долго ты сможешь продержаться и сможешь ли вытерпеть всего меня. Не бросишь ли ты меня, как предыдущие? Тебе ведь не хочется, чтобы твоя деревня зимой умерла? Хуань говорит так, будто Цзян Чэн его слышит, пока тонкие пальцы убирают длинные локоны волос на спину, открыв своему взору личико младшего. Ангельское, нежное и прекрасное. Поговаривая это, демон улыбался, прекрасного понимая, что теперь его оленёнок никуда от него не денется и не посмеет уйти.