День за днем. Эпизод 4

Сон на мою психику действует благотворно, и утром я выползаю из спальни почти спокойной. Прямо в пижаме, размахивая руками и шаркая шлепками, топаю к Сомовой на кухню. Голос тоже вполне бодр: - При-и-вет. Анюта занята уборкой вчерашних продуктов в холодильник и лишь недовольно бурчит: - Угу. Обхожу кухонный стол, что бы сесть напротив Сомовой – странно, что она еще не ушла, у нее, вроде, утренний эфир: - А чего это ты еще дома? Анька бурчит, повышая голос: - Чего еще дома? Между прочим, кто-то оставил всю еду на столе. Было дело. Но, честно говоря, на тот момент, мне было на все эти продукты н-н-накласть с высокой колокольни. Если бы протухли, с утречка бы и выкинула… Равнодушно откидываюсь на табуретке назад, прислоняясь спиной и затылком к стенке и прикрывая глаза. Анютка продолжает квохтать: - И рыбу в духовке! Кстати, ею пропах весь дом. Не открывая глаз, опускаю голову – пусть проорется. Мне ее рыба по барабану - тут жизнь дала трещину, а она про духовку. Сомова заканчивает: - Я уже полчаса это все убираю! Она лезет в холодильник, а я, пользуясь моментом, прошу, даже умоляю, выделывая руками в воздухе сложные магические пассы: - Анечка, сделай мне, пожалуйста, кофе. Та возмущенно кричит: - Чего-о-о? У тебя у самой руки есть! Чего так нервничать… Подумаешь, со стола убрала тарелки. Или у нее ПМС? Дернув плечом, недоуменно гляжу на подругу: - Слушай, ты чего такая злая то с утра? Сомова нервно хватает стакан со стола и, допивая сок, продолжает булькать оттуда: - Я с утра, между прочим, очень даже была добрая. Мы с Фионой осуждающе смотрим на Анюту, и я качаю головой: - Ой, ну Ань, убрала, ну елы-палы. Спасибо! Что тебе теперь, ноги целовать? Сомова отрывается от своего стакана: - Не надо мне ноги целовать, просто такую моду взял… Взял… Злобный Сомик, как всегда, переходит на мужской род – любит она меня этим поддеть. Все сюсюканья «ты женщина, ты женщина» вмиг исчезают, с коротким и едким вопросом «зачем мужику прокалывать уши?». Напрягаюсь, но не поддаюсь: - Какую моду? Сомова недовольно отмахивается и снимает свой пиджак со спинки стула: - Ну, вечно везде все разбросать - крошки, посуду, а я убирай за тобой! Она надевает пиджак, продолжая сопеть и что-то бурчать под нос. Я не согласна. Во-первых, врет - за ребятами, когда приходили на ежегодный слет, убирала исключительно я, от ее помощи отказалась. Или вот когда засор был с потопом – это же она срач в раковине устроила. Да и Борюсик ее, когда тут жил и пьянствовал, чистоплотностью отнюдь не отличался. А ведь я только один раз замечание сделала! Во-вторых, что значит моду? Можно подумать раньше было по-другому! К тому же вчера был форс-мажор, могла бы и посочувствовать подруге. Сама из-за своего Егорова чуть ли не каждый день в истерике бьется, а мне уже и разок по переживать нельзя… Да я и сама навела бы порядок! Начинаю заводиться: - Да, я не прошу тебя убирать-то! Сомова машет рукой: - Ха, ты не просишь убирать… Да, если бы я не убирала, ты бы тут уже плесенью давно бы заросла. Да меня тут нет целыми днями, домой иногда в десять ночи приползаю! Недоуменно качаю головой: - Слушай, я, вообще-то, работаю с утра до вечера. Сомова хватает чашку со стола и пьет теперь из нее, бросая на меня из-за ее края вытаращенными глазами обвинительные взгляды: - А я по кабакам шляюсь, да? Не по кабакам. Но по пол дня, частенько, дома сидишь. А чего тебе тут еще делать, как не убираться и готовить? Устало закрываю глаза: - Сомова, ну что ты от меня хочешь с утра – пораньше? Та обходит стол, останавливаясь напротив, и ставит ультиматум: - Знаешь что, либо я тогда увольняюсь, и ты мне платишь… Начало заманчивое…. Тянусь рукой назад почесать спину: - Либо? Анюта демонстративно отворачивается, размахивая руками: - Либо найди себе домработницу! Процесс чесания затягивается, и я ворчу: - М-м-м… Делать мне больше нечего. Я в этой квартире три года живу, и большую часть без Сомовой и всяких домработниц. Анька тычет рукой в сторону плиты и раковины: - Ну, тогда вставай сама, либо купи себе эту… Машину посудомоечную! Вот, зануда! Две тарелки мыть посудомоечной машиной? Приоткрыв веки, уныло прошу: - Так ты сделаешь мне кофе или нет? Сомова упирает руки в бока: - Для особо одаренных повторяю еще раз - у тебя у самой руки есть, а я пошла на работу! Она ставит чашку на стол и я, склонив голову набок, отворачиваюсь: - Отлично. Анька уже на выходе и я кричу ей вслед: - Значит, с вечера нам испоганили настроение, давайте с утра добьем, да? От двери ответный вопль: - C добрым утром! Хлопает дверь и звякает замок. Дура! Ну, точно, месячные. *** Желание источать холод и презрение к трусливым обманщикам, заставляют потратить на сборы больше времени, чем обычно… Ха, женщину он разглядеть не может, видите ли… Гладко приглаженные волосы собраны сзади в пучок и скреплены лентой с белой розой в блестках, на мне белая блузка с узкой юбкой ниже колен и синим пиджаком, на лице загорелый тон, ресницы, как у лани и яркие губы – Андрей Николаевич горько пожалеет, что не пришел вчера. Не женщина, а сплошная мечта. Выхожу из лифта, прижимая локтем сумку, висящую на плече, провожу пропуском по щели звенящего автопограничника и иду дальше к секретарской стойке, к Люсе с Галей: - Привет. Людмила расцветает: - Доброе утро, Маргарита Александровна. По мне, побыстрей, пока не забыла, сбросить с плеч Анькину задачку, и я закидываю удочку нашим девушкам: - Девчонки, слушайте, вопрос на засыпку. У вас случайно нет знакомых, которые могут…, э-э-э, порекомендовать домработницу? Галина удивленно усмехаясь, поднимает брови: - Домработницу? Какую домработницу? Судя по дурацкому вопросу мое обращение не по адресу: - Ну как какую? Обычную. Убрать, помыть посуду там… Любимова кривится, оглядываясь на Людмилу. Понятно, дескать, зажралась Маргарита Александровна. Люся, любезно улыбаясь, выглядывает из-за Галины: - Да нет, вроде бы. Блин, значит, придется тратить время на всякую ерунду. Морщась, отворачиваюсь: - Черт. Любимова неожиданно дает совет в тему: - А ты посмотри объявления «ищу работу». Точно! Есть даже такие газеты, кажется… С интересом смотрю на Галку - вот, что значит опыт. Замерев на мгновение и переварив, перевожу взгляд на Людмилу: - А… Люсь, глянешь, не в службу, а в дружбу? Глянешь, а? Ладно? Та нехотя соглашается: - Ну…, х-хорошо. А мне большего и не надо - довольная, что скинула на кого-то хоть эту заботу и можно не заморачиваться, быстренько ретируюсь к себе в кабинет, на ходу бросая: - Спасибо! Я тебе потом сеном откошу. *** Следующий час накрывает текучкой и, в принципе, думать о происшедшем вчера некогда. Случилось и случилось, переживем, новый день – новые проблемы и нечего думать о старых. Вон, звонки, один за другим – то из типографии, то из модельного агентства, то от рекламщиков. Можно сказать, присесть некогда. Завершаю очередной разговор, на этот раз по мобильнику, и в кабинет буквально врывается Андрей, что-то прикрывая под снятым пиджаком: - Можно? Только один вопрос! Отхожу от окна к столу, бросив украдкой взгляд в сторону Калугина и бормоча в трубку: - А…, извините! Я больше не могу разговаривать, у меня люди. До свидания! Захлопнув крышку, опускаю руку c телефоном и разворачиваюсь лицом к Калугину: - Слушаю вас, Андрей Николаевич. Если заявился опять нести лабуду, про соседей и собак, то зря - обвинять и судить буду по всей строгости закона. Калугин продолжает копаться под своим пиджаком, и я отворачиваюсь отложить телефон на стол, а когда снова гляжу на Андрея, он ловко вытаскивает наружу большой букет алых роз: - Вот, это тебе! У него сейчас такие добрые глаза, что все желание ругаться куда-то пропадает. Мне приятно. К тому же это означает, что он действительно пытается исправить вчерашнюю слабость и вовсе не жаждет отгородиться от меня: - Ничего себе, спасибо. Но так сразу сдаваться и прощать сорванный вечер и полубессонную ночь мне тоже не хочется. Пытаюсь прорваться мимо, гордая и строгая, но путь закрыт, и я возвращаюсь за стол: - Только, с чего это вдруг? - Марго, ну, Марго, пожалуйста, ну, не обижайся. Он следует за мной со своим букетом: - Ну, поверь мне. Честное слово, самому было очень обидно. На языке вертится детская присказка «честное слово - врать готово». Но я лишь морщу лоб: - Да я верю, верю, верю…. Как собака? - Какая собака? Усмехаюсь - уже и забыл, чего вчера наплел. - Ну, которая потерялась. - А господи, так сама вернулась ночью, все нормально. А говорил, что краснеет, когда врет. Тоже, наврал? - Да? - Угу. Склонив голову набок, смотрю в пол – что же мне с тобой делать, горе ты мое луковое. Поджав нижнюю губу, недоверчиво качаю головой: - Какая умная собака. - Ну, да. Калугин так и стоит с букетом в руках, с жалким несчастным видом: - Марго, ну так я прощен или нет? Куда ж я с подводной лодки. С грустной усмешкой гляжу на него: - Ну, а куда я денусь? - Спасибо. Мы тянемся друг к другу губами, я подставляю свои, но Андрей вдруг дергается в сторону, отворачиваясь и кашляя: - Извини. Он прикрывает рот тыльной стороной руки и не может остановиться: - Кхе, кхе…. Кхе, кхе… Отворачиваюсь тоже – как то странно резко ему поплохело. Потом снова бросаю взгляд: - Что случилось? Андрей мотает головой с покрасневшими глазами: - Ничего не понимаю, горло. Сначала мама, теперь я. - А где это ты умудрился? - Ой, я не знаю, продуло наверно. Долго ли умеючи, как говориться. Интересно, это правда или очередная потерявшаяся собака? Калугин раскручивает пиджак за вешалку, и я интересуюсь деталями здоровья: - А температуры нет? - Температуры? Да нет, температуры вроде нет. Он трогает и вытирает лоб тыльной стороной руки: - Я меду с чаем с утра хватанул - нормально, легче стало. Пойду я? Оставив цветы на столе, он пятится к двери. Да-а-а… Кашель кончился, а желание меня поцеловать так и не появилось. Похоже, это все-таки была собака. Удивленно веду плечом: - Ты уже уходишь? - Ну да, пока чай… Да и видишь, работать же еще нужно. Чего, чай? Точно собака. Опустив глаза и отвернувшись, киваю: - Ну, тогда удачи и… Смотрю на стол: - Спасибо за цветы. Калугин продолжает отступать спиной к двери: - Да…, э-э-э…, кхэ..., на здоровье, как говориться. С грустной усмешкой наблюдаю за ним – похоже, он меня боится. - Ну, я пойду? - Иди. - Пока. Он уходит, приложив ладонь ко рту и еще раз покашляв: - Кхе, кхе. Артист больших и малых театров. *** Чем больше думаю об этом, тем сильнее меня беспокоит поведение Андрея. С одной стороны он говорит о гарантиях, с другой, что любит меня, с третьей кашляет и давится, когда целует, и не хочет встречаться. Чему верить? Даже если будет сто гарантий с печатями, он что перестанет кашлять и давиться? Нет, конечно. И разве можно любить, испытывая отвращение? Тоже, нет... Как бывший мужчина, я понимаю его страхи, но они совершенно беспочвенны и мне хочется Андрюшку успокоить – я женщина во всем. И даже думаю уже по-женски! Весь остаток дня, при любой возможности высматриваю Калугина, пытаясь улучить момент и подойти. Или позвать к себе. Сквозь раскрытые жалюзи вижу, как Андрей заходит на кухню, и торопливо выхожу из кабинета, останавливаясь в дверях. Вот он появляется в проеме кухни с чашкой в руке, и я напрягаюсь, сжимая папку в руках, готовая рвануть к нему по первому намеку. С надеждой гляжу, как Калугин делает несколько шагов в мою сторону, останавливается, и я дергаюсь навстречу, но нет – Андрей резко разворачивается, вместе с чашкой, к ближайшему сотруднику, изображая деловитость: - Стой, подожди, что это у тебя? Значит, не показалось, он действительно меня избегает. Бросив в сторону Калугина взгляд полный грустного разочарования, возвращаюсь в кабинет и занимаю прежнюю позицию, подсматривая сквозь жалюзи. Андрей быстро заканчивает разговор, и я тут же бегу опять к двери, выскакивая в холл. Практически сталкиваемся перед кабинетом, так что ему даже приходиться увернуться и проявить чудеса эквилибристики, чтобы не облиться самому и не облить меня: - Оп! Те…, извини. - Ничего страшного …. Как дела? - Да, спасибо, нормально, а что? - Да нет, ничего. Оглядываюсь в сторону распахнутого кабинета: - Может, зайдешь? - Слушай, я бы с удовольствием. Меня Наумыч работой загрузил по самые… Работой? А чего я не в курсе? Обычно же через меня все. Удивленно смотрю на Андрея: - Какой работой? - Да тут пошли какие-то рекламодатели и… И я, почему-то сейчас должен сидеть заниматься полиграфией. Ничего не понимаю. Он негодующе трясет головой, и я опускаю глаза – может, действительно все выдумываю и он занят по самые уши? Ну не может же он настолько быть вруном? - М-м-м... Понятно. Заглядываю в чашку к Андрею: - Кофе? - Ага. Значит, пять минуток то, есть? Потупившись, прошу: - Ну, может, вместе посидим, попьем? Пытаюсь поймать взгляд, но тот слишком быстро мечется по углам и Калугин мотает головой: - Ой, слушай, я это… Как говориться без отрыва от производства. Поэтому… Возразить мне нечего и остается только вздохнуть: - Ясно. - Извини. Ну, пойду я? - Да, иди. - Угу. Ну-у-у …, увидимся? - Да, конечно. Он уходит, облегченно вздыхая, и это лишний раз убеждает меня, что его поведение не случайно, и не сулит мне ничего хорошего. Утренние цветочки ничего не значат – Андрей шарахается от меня, дистанцируясь, отгораживаясь, отдаляясь. Так и стою, печально глядя вслед и теряя остатки надежды. «Увидимся»… Завтра на работе? *** Но я упорная – не проходит и часа, как я снова отлавливаю Калугина. Почти отлавливаю… Когда возвращаюсь из туалета и заворачиваю из коридора в холл, вдруг вижу выходящего из своего кабинета Андрея - правда он тут же дергается развернуться и кинуться в другую сторону. Я уже открываю рот окликнуть и затормозить беглеца, но он оказывается шустрее и успевает спрятаться у себя за дверью. Детский сад, малышовая группа. Разочарованно сворачиваю к себе. Дойти не успеваю: откуда-то со стороны на меня налетает Людмила с радостным воплем. Останавливаемся возле кулера с водой у несущей колонны. Люся, вцепившись двумя руками в рабочую папку и сверкая на меня счастливыми глазами, вдруг заявляет: - А! Маргарита Александровна, я нашла! В смысле? Я ничего не теряла, да и другие вроде тоже… Удивленно открыв рот, жду пояснений: - Что, ты нашла? - Как что?! Горничную! Горничную? Ну, это радость для Аньки, а не для меня. Меня больше другое волнует, и я оглядываюсь на кабинет Калугина. Сидит, прячется… Вздыхаю: - А, да, спасибо. - Значит, она очень ответственная и очень хорошо готовит. - Хорошо, Люсь, спасибо, молодец. Секретарша протягивает исписанный клочок: - А вот ее телефон. - Э-э-э..., Люсь, давай ты ей сама брякнешь? И пусть завтра к девяти приходит. Та кивает: - М-м-м… Угу… А куда? - Н-н-ну как куда? Ко мне домой. - А-а-а, ну хорошо, да, конечно. Люся упархивает за свою стойку, а я снова смотрю, на дверной проем кабинета Калугина…. Там шевеление… Подаюсь вперед, опустив руки и прижимая ладони к юбке. Он выскакивает из дверного проема, сразу натыкаясь на мой взгляд, и я окликаю: - Андрей! Калугину приходится сворачивать в моем направлении: - А, да? Он подходит совсем близко, изображая сосредоточенное внимание. Осторожно улыбаюсь: - Скажи, пожалуйста, ты что, меня избегаешь? - Да нет, ты ошибаешься, почему? Приподняв бровь, и чуть пожимая плечами, отворачиваюсь: - Ошибаюсь? - Да, именно. То есть, проблем нет? Нервно вздыхаю: - Ну, тогда, может быть, вечером увидимся? Замерев на секунду, он неопределенно ведет головой, потом кивает: - Да…, ф-ф-ф..., не вопрос... Конечно, увидимся, я тебе позвоню и.... Не хватает добавить - «как-нибудь на днях»…. Знакомые мужские формулировки. Понимающе киваю: - Ну, спасибо и на этом. Деловитый Калугин лепечет, бросая взгляды на лифт: - Да нет, ты… Мне в типографию надо, извини. А то не успею просто, прости. Он щелкает пальцами по папке, которую держит в руках. Сцепив у живота опущенные руки, всепонимающе улыбаюсь – конечно, откуда времени взяться, если все время бегать от меня и прятаться. Отступив, он торопится сбежать, и я провожаю Андрея грустным взглядом. Что-то мне подсказывает, что сегодня звонка ждать бесполезно. Кивнув своим мыслям, отворачиваюсь, кисло обозревая суетящийся вокруг народ. *** Домой приезжаю, когда за окном уже темно. Анюты нет - сегодня она обещала припоздниться и потому не сможет скрасить мое паршивое настроение. Распустив лохмы и переодевшись в спортивные штаны и синюю маечку с тонкими бретельками, отправляюсь на кухню – пора оценить запасы нашего холодильника на вечер. Когда раздается трезвон мобильника, срываюсь с места и, шаркая шлепками лечу в гостиную - надежда умирает последней и очень хочется, чтобы это и правда оказался Андрей. Открыв крышку, прикладываю к уху: - Алло! - Добрый вечер, Марго. Он! Обхватив себя рукой под грудью, с довольной улыбкой отправляюсь бродить по комнате. - Привет. - Н-ну…, вот Марго, решил позвонить… Гхм, узнать, как твои дела. По крайней мере, позвонил… Вздохнув, убираю прядь волос со лба, отправляя ее за ухо: - Да, потихонечку. Левой держать трубку неудобно, и я перекладываю телефон в правую руку, к другому уху. - Ты знаешь, я тут подумал: как ты отнесешься к тому, если я приглашу тебя сегодня на ужин? После вчерашних и сегодняшних выкрутасов это просто удивительно. Даже не верится! Я вообще была уверена, что его пауза на раздумья теперь затянется на неделю, если не на две. Растерянно переспрашиваю: - Меня? Куда? - Ну, к себе, если ты, конечно, не против. К себе?! Сердце начинает биться, словно бешенное и я молчу, все еще не доверяя ушам. - Алло, Марго? Похоже, все не так грустно, как я навыдумывала. Так ошарашена новым поворотом, что никак не могу сказать что-то внятное: - А-а-а…О-о-о…, пс-с-с… С чего я должна быть против? - То есть, ты приедешь? - Конечно, приеду. Хмыкаю - не то, что приеду, прибегу и прилечу! - А, слушай... А скажи мне, пожалуйста, чтобы ты хотела на ужин скушать? Смешно. Какая разница! Перекладываю трубку опять в левую руку – хочется держаться уверенно, но, кажется, это не слишком удачно получается, и руки и ноги ходят ходуном. Неужели сегодня? И никаких сбежавших собак? И Алиса до утра с бабушкой? Успокаиваясь и даже со смехом, пытаюсь флиртовать: - Ну, обычно, на ужин я ем еду! - Да, действительно, я мог бы догадаться. Логично. Уж что-что, а еды у меня навалом. Ну, то есть я тебя жду. - Через час буду! - Все, давай, целую! Пока. *** Несмотря на цейтнот, полчаса уходит на сборы и наведение красоты – несмотря на позднюю осень, сегодня хочу быть радостной, соблазнительной и весенней… Весенняя соблазнительница - самое оно для романтического вечера вдвоем – к коротенькому платьицу, оно без рукавов и заметно выше колен, у меня широкий блестящий белый пояс и все та же, что и утром, блестящая роза в волосах, украшающая широкий пучок. Сиреневый с блестками маникюр занимает больше время, чем я рассчитывала и в результате опаздываю. Как только Андрюшка открывает дверь в квартиру, обворожительно улыбаюсь и вплываю прямо к нему в объятия: - При-ве-е-ет… - Привет. Я чувствую его руки у себя на талии, и прямо у двери мы целуемся. Давно бы так! Оторвавшись, Калугин кидается прикрыть входную дверь, а я втягиваю носом вкусные запахи из гостиной. Все хорошо. Все позади… Мой голос немного садится от нервного напряжения – все равно волнуюсь и внутри неспокойно. Со смехом оглядываюсь на Андрея: - М-м-м, а ты не соврал! - В чем? - Пахнет едой. Продолжая обниматься, мы утыкаемся лбами и совершаем наш ритуал - тремся носами, прежде чем поцеловаться… - Да, пахнет едой. Наши губы находят друг друга, и я уже ни о чем другом не могу думать.