Не за что любить

      Хэ Сюань был мёртвым.       Его сердце уже столетия назад перестало самостоятельно биться о клетку рёбер. Ему перестали быть необходимы воздух, еда и вода, которые он тогда, как последняя собака, готов был унизительно выпрашивать.       Хэ Сюань был мёртв. Мёртв и некрасив. Нет, конечно, когда-то давно (целую жизнь назад) он был симпатичным юношей, строгостью черт лица и мягкостью на самых уголках глаз которого можно было полюбоваться, но сейчас... Сейчас, сегодня - это совершенно другое лицо. Из зеркала на него всегда взирал осунувшийся черноволосый мужчина с серой маской вместо лица, с безразличными золотыми шариками вместо глаз и в уголках этих шариков вместо мягкости отпечаток пережитого горя, жестокости и безразличия словно выжжен. Тело было ничуть не лучше: такое костлявое, что на нем словно не по размеру растянули тонкую мертвенно-белую, почти серую, кожу с тонкими ниточками чёрных вен, по которым давно не текла обжигающе горячая кровь. Слишком острые плечи, слишком острые руки, слишком острые колени, словно останки рыбы.       Хэ Сюань был абсолютно мёртв. И не пытался делать вид, что это не так. Он не подводил глаза красной подводкой, чтобы придать им живого блеска, не наносил на щеки, руки и шею розовую пудру, создавая иллюзию на здоровый румянец, как это делал даже будучи мёртвым красивый Хуа Чэн.       Итак, Хэ Сюань неживое и некрасивое существо, с не самым приятным характером: молчаливый, серьёзный, саркастичный. Он не любил большое и шумное общество, наоборот любил тишину и покой, как и все мёртвые (не совсем мёртвые)       Получалось, что любить Хэ Сюаня в целом оказывалось не за что. Даже денег у него не водилось и всё, что было записывалось в и без того огромный долг Хуа Чэну, который прекрасно знал, что деньги ему возвращать не собираются, поэтому эксплуатировал Черновода как мог.       Хэ Сюаня было не за что и уже некому любить, и самому Хэ Сюаню любовь была не нужна. От этого он ещё больше не понимал, почему давно не дыщащая грудь отдавала фантомной болью сжимающегося сердца, когда Повелитель Вод целовал своими тёплыми губами его холодные пальцы, а глубокая синева глаз смотрела так, будто по одной просьбе он сложит к его ногам целый мир, отдаст всё что есть. Хэ Сюаню смутно знаком этот взгляд, он, наверное, когда-то смотрел также, но это не может быть любовью. Ши Уду не за что любить Хэ Сюаня и самому Хэ Сюаню любить Ши Уду было тоже не за что. Разве что убить. Убить Ши Уду было за что и не просто убить, а долго пытать, мучить. Хэ Сюань же, поджав тонкие губы и прожигая мутным взглядом потолок, только позволял развязывать пояс, целовать шею, выжигать каждое касание на сердце и обещал себе, что это в последний раз.       А вот Ши Уду живой и действительно красивый. Настолько красивый, что Хэ Сюаню иногда хочется выколоть себе глаза, чтобы не видеть, как властные черты этого красивого лица, словно выточенного лучшими скульпторами, меняются, становятся мягче, когда он неправильно проходится невыносимо нежными поцелуями по щекам и носу, в то время как красивые руки настоящего молодого господина так правильно резко и грубо сжимают тонкие руки у изголовья кровати.       Ши Уду ведёт себя странно, и Хэ Сюань чувствует себя так, как чувствовал давным-давно, когда он был любимым, когда был желанным. Такое нельзя чувствовать с Ши Уду и к Ши Уду, это верный знак того, что Хэ Сюаню пора бежать от него. Но демон только крепче скрещивает лодыжки за его спиной.       — Ты невыносим, — это сказано с раздражением, с щипящим от боли голосом.       Хэ Сюань улыбается. Хорошо, что Ши Уду так говорит. Он должен так говорить с ним, о нём. Нехорошо то, что синие глаза светятся удовольствием, когда он потирает разодранную спину, а демон, как какая-то заботливая женушка, незаметно передаёт духовную силу, чтобы быстрее зажило.       В груди из мутной лужи лжи, ненависти и яда мести робко пробивается нежно-розовый бутон чего-то, что Хэ Сюань предпочитает не видеть. Но в голове крутится мысль, что лотос всегда растёт из грязи.       — Ты любишь меня?       — А ты хочешь знать ответ?       Хэ Сюань внимательно осматривает себя и небожителя в огромном серебряном зеркале во дворце Повелителя Вод. Всё, что есть на нём из одежды - полупрозрачный чёрный халат с золотыми узорами (дорогой подарок, который заставили надеть). Ши Уду, крепко прижавший демона к себе, лениво поглаживает острую ключицу. От ответа внутри всё холодеет. Он должен был сказать уверенное «нет».       — Ты любишь? — настойчиво, пытливо. Дрожь в голосе умело сдабривается равнодушием.       Ши Уду вздыхает. В отражении зеркала у его лица появляется что-то мученическое. Только сейчас Хэ Сюань замечает круги под глазами. А с первого взгляда это не так уж заметно. Водяной тиран всё-таки.       — Да.       И это ужасно, потому что Хэ Сюань ясно осознает, что любит тоже.