Мерзкий сон, не менее мерзкая гроза и любимый Илья

      Ваня чувствует легкую хватку худой руки на плече, что медленно спускалась по предплечью к ладони и сжала её, переплетя их пальцы — один из любимых жестов Ильи, отчего лёгкая улыбка сама на лице появляется, и Ваня руку в ответ сжимает нежно.       Ваня наблюдает за выражением лица Ильи, которое постепенно менялось с каждым его действием. Милейшая улыбка, что всегда сочеталась с таким добрым и влюбленным взглядом Ильи, которым он всегда на Бессмертных смотрел с такой нежностью, медленно перетекала в легко читаемое холодное безразличие — внезапная пропажа улыбки и полуприкрытые глаза всё выдают с первого взгляда, подают, как на блюдце. Дипинс никогда прежде не видел такого безэмоциального Корякова — сердце само сжалось, а непонятный страх окутал его всего, будто сейчас перед ним не его любимый парень Илья, а кто-то совершенно чужой, неизвестно как оказавшийся здесь. Он нервно сжал чужую руку крепче, словно сейчас Мазеллов сбежит прочь, если он того не сделает, а та, как будто, совсем ослабла и просто лежала в хватке Вани. Илья быстро отдернул руку — будто с отвращением, что ли. Или Ваня уже надумывает и накручивает, или так и есть — третьего не дано в такой странной ситуации. Хотелось спросить «чё за хуйня?», но ничего серьезного не произошло, да и ему уже решили что-то сказать. «Вань...»       Сказано... так сухо, что ли. Илья что выглядел сейчас абсолютно безэмоциональным, будто у него внезапно отняли все чувства, что звучал точно также, словно смешение робота и человека. Если слишком глубоко задуматься, дико пугает такое поведение всегда солнечного и эмоционального человека, что всегда дарил улыбку, а сейчас, кажется, даже не помнит, что это. Ваня с волнением смотрит на парня, что поднял на него всё тот же пустой взгляд. Становится плохо. «Я тебя ненавижу. Уйди нахуй.»       Ваню будто ударило током. Резко стало невыносимо, аж до тошноты плохо — он растерянно и испуганно смотрел на всё того же, сука, пустого Илью. Нет, не пустого — в его взгляде читалось презрение, что пробирало, честно, до дрожи. Ваня с чуть дрожащим голосом испуганно пытается расспросить, оправдаться (чёрт пойми за что), сказать хоть что-то — но Коряков холодно говорит ему заткнуться, ведь «противно».       Дипинсу хотелось провалиться сквозь землю, сжаться в клубок, спрятаться — что угодно, лишь бы исчезнуть и не чувствовать этой невероятной тревоги и желания расплакаться на месте, пока его, уже, видимо, бывший, но не менее любимый Илья медленно уходит и исчезает. Наверное, навсегда — ведь Бессмертных не достоин его. Он не достоин чувствовать его объятия и нежные поцелуи в лоб по утрам, не достоин получать такое количество поддержки от него, не достоин проводить с ним так много времени, не достоин любви от него. Он обречённо смотрит в плывущий перед ним пол — наверное, из-за слёз на глазах, — чувствуя, как его душит паника и желание сделать с собой что-то плохое.

Илья, пожалуйста, вернись—

Вернись

Вернись

Я люблю тебя, Илья, пожалуйста, я безумно тебя люблю, не уходи, будь рядом, Илья

Илья, пожалуйста

Останься со мной, Илья

      Тело дрожит, от боли в голове тяжело стоять на ногах, и он садится на пол. Наверное, простоял бы дольше — потерял сознание. Лучше бы так и сделал.

Илья, умоляю, вернись

Не бросай меня, Илья, пожалуйста, я не выдержу

Илья, я люблю тебя, пожалуйста, Илья, останься

Илья—

      Прижимает к себе колени, утыкаясь в них лицом, и срывается на плач. Позорно. Сидит и ноет, как тряпка — слабо, очень слабо. Мог бы и сдержать себя, слабый и неспособный нытик. Тревога поглощает всё его тело, и мыслей позитивных не остается — а откуда им быть в такой ситуации?

Илья, умоляю, вернись, не покидай меня

Илья, умоляю

Я так тебя люблю, сука, почему ты меня так резко бросил?

Илья, пожалуйста

Не оставляй меня одного

Илья—

      Голова кружится. В ушах снова и снова проносится «я ненавижу тебя», брошенное с таким презрением, что хотелось задушить себя на месте.

Убирайся из моей головы.

Убирайся из моей головы.

Убирайся из моей головы.

      Силы покидают Ваню, и он всё-таки теряет сознание.

***

      Усталый и сонный Дипинс на тёплой кровати под не менее тёплым одеялом чувствует пробирающий холод и страх. После такого пробуждения всегда хотелось задушить себя подушкой, чтобы никогда не видеть этих картин, где Илья либо умирает, либо просто бросает его. Как же он ненавидел, блять, эти кошмары, заставляющие его иногда задыхаться в панике и во сне, и в реальности, если сон слишком реалистичный. Хвала богам, сейчас не такой случай, и Ваня просто обнимает сам себя, чуть подрагивая и опустошённо смотря в какую-то точку в затемнённой стене.       За окном слышался стук дождя, из-за которого Бессмертных поворачивает голову к окну и видит Илью, залипающего в телефоне.

Илья рядом. Он меня не бросил. Он всё ещё здесь, и всё ещё любит меня. Мы всё ещё вместе.

Илья...

      Ваня поворачивается к Корякову, и из-за шума, который он создал, обращает его внимание на себя. Экран телефона освещает его заинтересованное лицо, отражающее его интерес, почему Дипинс проснулся почти в три часа ночи и выглядит таким... напряжённым, что ли? Просто сонный или ему опять снились эти противные сны, искажающие реальность и заставляющие Ваню так тревожиться?       Бессмертных тревожно осматривает фигуру Мазеллова рядом с ним, которую освещал лишь экран телефона с приглушённой яркостью, ведь окно было плотно закрыто шторами и не пропускало свет, будто боясь, что это ложное пробуждение и он вновь в кошмаре с таким же сюжетом, где Илья его покидает.       Мысли об этом разъедали Ваню изнутри и причиняли жгучую боль.

Илья... пожалуйста... будь рядом...

      — Илюх, дай руку. — Дипинс, несмотря на сжимающий страх внутри, всё равно надеется, что он уже в реальности. Коряков без вопросов даёт руку и чувствует, как ее ладонь крепко сжимает чужая, переплетая их пальцы вместе, а Ваня пытается аккуратно уместить свою голову ближе к груди Ильи, просунувшись под его рукой, которую он любезно поднял.       Илья тихо спрашивает у него, мол, «снова кошмары?», но Ваня как обычно говорит что-то типа «да нормально все, че ты», умалчивая о своём страхе и слабостях. Но Мазеллов, прекрасно знающий и о такой проблеме, быстро всё просекает и прижимает парня к себе ближе свободной рукой, отложив телефон в сторону, и начал чуть поглаживать его по плечу.       Внезапный раскат грома заставил Ваню резко дёрнуться в руках Ильи — конечно же просто от неожиданности, а не из-за его страха грозы, что тянулся ещё с детства, — и прижаться к нему сильнее. Бессмертных ненавидел грозу и ненавидел ту тревогу, что поедала его изнутри каждый раз, когда ему приходилось засыпать под эти резкие пугающие звуки. Он ненавидел то, что в такую противную погоду ему еще и плохие сны снились с намного большим шансом, чем обычно, и сегодняшняя ночь не исключение. Он ненавидел в этой погоде всё, что только можно ненавидеть.       Ваня нагло соврёт сам себе, если скажет, что не нуждается сейчас в поддержке от Ильи, чтобы он прижал его к себе в объятиях и нежно поглаживал, успокаивая. А он и врал, мол, сопливо слишком, он не такой, не любит он такую нежнятину. Пытается врать не только другим, но и себе — однако в глубине души он понимал, что не может быть вечно непробиваемым, но боялся признать.       Илья же парень далеко не глупый — понимает же, что как бы Ваня не пытался это скрывать, всё же он иногда нуждается в такой "нежнятине", особенно в пугающие моменты. Аккуратно вызволяет ладонь свою с хватки чужой, случайно напомнив Ване о сюжете сна, и обнимает его сжавшееся тело обеими руками, прижимая к себе и поглаживая по растрепавшимся волосам. Ваня издает какой-то тихий недовольный звук, типа он слишком гордый для такого, но новый раскат грома заставил его вновь дёрнуться и прижаться к Корякову ещё сильнее, утыкаясь ему носом в шею и прижимая к себе колени.       Учитывая разницу в росте парней, держать двухметрового парня почти в полный рост на себе было чуть тяжеловато, даже если они оба лежали, но Илья был готов сколько угодно потерпеть, лишь бы Ване стало спокойнее спать.       Честно, когда Коряков чувствовал весь этот страх, который Бессмертных пытается скрывать и выглядеть абсолютно спокойным, ему хотелось просто прижать к себе этот неуверенный лучик солнца и защитить от всех мерзких тревог, пытающихся заставить его померкнуть — слишком он беспокоился за моральное здоровье Вани, о котором он вечно пытается умалчивать и раскрывается лишь в крайних случаях.       Спустя какое-то время Мазеллов замечает, что Ваня больше не дёргается при резком шуме от грозы — уснул, значит. Илья аккуратно убирает одну руку с головы парня, чтобы убрать мешающую чёлку, и со всей нежностью и любовью поцеловать его в лоб, после чего возвращает руку на то же место и, обнимая Ваню, также спокойно засыпает.