"Наркотик"

      Утро началось не с привычного ора санитаров и их хмурых лиц, сонного лица Эдгара и не серьезных спорах аля гаданиях о том, что дают на завтрак, а с осознания того, что ненаглядному и самому драгоценному человеку в жизни Фэнга осталось лежать в психушке всего неделю!       Не смотря на безграничную радость в глазах «куклы», каратиста эта новость выбила из колеи. Ведь Фэнгу лежать ещё долго, что же он тут будет киснуть без Эдгара? Однако обременять своими переживаниями близкого человека он не намерен, как минимум по двум причинам:       Первая — Фэнг больше никогда и ни за что, даже под дулом пистолета, не расстроит свою любимую «куклу». В тот день, под лестницей, он прекрасно увидел грустного Эдгара — без того яркого света в глазах — настолько холодного, что на пару мгновений казалось, что у него на руках был мертвец. Конечно, возможно он и сам до думает до этой мысли, но вряд ли расстроиться настолько сильно, просто Фэнг, наш милый впечатлительным влюблённый мальчик, не как не может забыть ту ночь! Хотя… Он всегда хранит все воспоминания и моменты с его «куколкой» в самом надёжном месте, наверняка у самого сердца!       Причина вторая —… О! Она стоит прямо перед ним! Его сильная и хитрая не настоящая мать, то есть, мачеха — Лола!       Эта женщина уже какой год сидит у Фэнга в печенках, а все потому, что ровно несколько лет назад, отец привёл в дом этого волка в овечьей шкуре! Признаться, Лола была безумно красивой —      с шелковыми волосами цвета свежести и весенней природы; малиновыми глазами, что всегда хищно щурятся, задумывая очередной коварный план; всегда одетая с иголочки, в не простительно облегающем пурпурном платье, что было слишком коротким для её то возраста; с туфлями на высоком каблуке и фисташково-зелеными толи колготками, толи чулками, Фэнг никогда не разбирался в женских вещах.       Элегантной походкой, с хитрым прищуром и курительной трубкой в руке, к которым она питала такую же любовь, как и к своим сыновьям, она приближалась к Фэнгу, смотря на него, как на подкидыша, что посмел влезть в её семейное гнездо, делая затяжку. Каратист, все также стоя с сложенными на груди руками, дёрнул бровью, не меняя своего испепеляющего гнева на милость. Как жаль, что людей нельзя убить взглядом! Правда тогда он бы без жалости кромсал на куски каждого второго…       Лола гадко и в то же время ласково улыбнулась, выдыхая ядовитей дым в лицо ненавистному подкидышу, что и бровью не повёл, и расслабленно спросила, словно и правда пришла просто проведать своего сыночка: — Как поживаешь, милый? — нежные слова лились из её уст, пока она заправляла свободной рукой выпавшую прядь Фэнга за ухо, — Вижу, тебя ещё не задушили тесные стены этой больницы? — насмешливо спросила она, делая затяжку и любуясь на плод своих творений — то, как ходят жевалки на лице Фэнга, а его взгляд с каждой секундой становился все яростнее и яростнее. Эта женщина прекрасно знала, что он никогда никому не позволял касаться своих волос, словно те — самое редкое сокровище в мире, восьмое чудо света, воистину! Налюбовавшись, она хмыкнула, выдыхая дым, — Ладно, ты знаешь, зачем я сюда пришла, — её взгляд становиться холодным, азартные огоньки пропадают, а губы больше не расплываются в улыбке. Руки Фэнга били холодные мурашки. — заканчивай этот спектакль одного актера, — она небрежно указала на каратиста трубкой, — завтра ты возвращаешься домой, — домой… Хах, а может ли он назвать то место домом? Дома должно быть хорошо, спокойно, тепло и уютно, с вкусно пахнущей выпечкой и задорным смехом! В голове сам собой всплывает Эдгар — с ним всегда хорошо, тепло… — я прекрасно знаю, что— — Нет — твердым резким голосом перебивает Фэнг, смотря на нарушителя его покоя. Лола усмехнулась, причём нервно, что совсем на неё не похоже. — Нет? Ты издеваешься?! Без тебя все завалено работой! Ты забыл про своё главное дело?! — она ткунула пальцем в грудь Фэнга, тот не шалохнулся, скучающе выслушивая очередной монолог, — Или тебе так хочется отсидеть тут ещё пару недель?! — бранила она его. — Неделя — единственное, что отвечает он, поправляя волосы. — Неделя?! Ты серьезно? — Лола, с самым злобным и по настоящему уставшим перекошенным выражением лица смотрела на приёмного сына, или все же сквозь него, на гору листов у себя в кабинете и горе в своём сердце? — Я сказал неделя, разговор окончен. — сказал Фэнг и тут же резвым шагом направился обратно к себе в палату в сопровождении санитаров. Те вечно таскались за ним, словно чуть что — Фэнг обязательно взорвет пол здания, а в придачу переколотит половину санитаров.       Лола раздражено, даже обречено, топнула ногой, выходя на улицу. Та встретила её своими холодными объятьями осеннего ветерка. Осень только только пришла на замену изнуряющему лету, но уже не церемонилась с жителями огромного города. Лола нервно покрутила в руках старомодную трубку, кусая губу. До чего же упрямый мальчишка!       «Весь в отца» — проноситься в её голове, когда она направляется к дорогой чёрной машине.

…

      Фэнг нашел Эдгара в ванной. Тот перебинтовывал свои запястья, когда его резко обняли со спины, сжимая руки так, что воздух почти не поступал. — Э, Фэнг? — окликнул его «куколка». — Молчи, Эдгар — говорит каратист, зарываясь носом в тёмную макушку и вдыхая запах шампуня.        Ярость постепенно начала потухать, оставаясь неприятной горечью в груди. Только когда он открыл глаза, уже более менее успокоившись, увидел, чем занимается его не наглядный. В глаза бросились шрамы — узкие, широкие, сделанные явно от переизбытка чувств, — что кривой дорожкой проходились прям по венам. Руки сами потянулись закрыть бинтами «царапки». — Ты же не умеешь это делать — улыбается Эдгар, смотря на старания Фэнга. — И что? Эти штуки выглядят крипово, когда они пройдут? — хмуриться он, пытаясь что то сделать с концами бинтов. «куколка» задумалась. — Не знаю, года через два-три, а может больше… — отвечает он, смотря на небрежно перебинтованное запястье. — Три года? Пиздец. — возмущается каратист и вновь притягивает сильной рукой Эдгара к себе. — Что тебя огорчило? Ты вернулся таким раздражённым! — ласково спрашивает «куколка», беря любимого за щеки, и прелестно улыбается, не пряча свои ровные зубки. — Лола решила нанести визит. Месяц не объявлялась, а как только работа навалилась — сразу ко мне прибежала — хмыкает Фэнг, беря кисть любимого в свою, переплетает их пальцы, и оставляет на каждом невесомый поцелуй, лёгкий, словно крылья бабочки. — Лола? — Эдгар отрывает взгляд от переплетённых пальцев и устремляет его в глаза напротив, что приятно блестели золотом в перемешку с нежно зелёным.       Фэнг задумался о том, как бы помягче ответить на этот вопрос, и невольно погружается в воспоминания…

…

      Маленький Фэнг играл с мамиными куклами, когда из её комнаты послышалась ругань. Мальчик оставил машинки, в которых сидели красивые напряжённые фарфоровые куклы, и тихо прошмыгнул в коридор, подойдя к не до конца закрытой двери. Мрак сумерек скрыл мальчика в своей тени.       В комнате, что освещена лишь медовым светом лампы, ругались отец и мать. Как вдруг отец замахнулся на жену, и пощечина с громким звуком осталась на её щеке красной кляксой. Хрупкая мама, не устояв на месте, упала прямо на шкаф, где за стеклянными дверцами хранились куклы. В тот день дверцы были открыты. Мать ударилась затылком о перегородку в шкафу и осела на пол, как полки с куклами надломились и те полетели на пол, вдребезги разбиваясь на осколки.       Бледных осколков настигла алая жидкость.       Отец замер, как и маленький Фэнг, что только что лицезрел смерть собственной матери. Его мама — с золотистыми глазами, что были ярче солнца, с длинными темно синими волосами и заветным желанием — родить дочку. Именно потому она так оберегала и любила волосы Фэнга, отказываясь от всех походов к парикмахеру.       В тот день жизнь шестилетнего мальчика разделилась на «до» и «после».       Байрон, отец Фэнга, был самым жестоким и хладнокровным человеком в жизни мальчика. Именно этот человек обрезал ему волосы, как только они вернулись с похорон. — Нет! Отпусти! — вопил мальчик, пытаясь вырваться из хватки грубой руки и при этом не разодрать коленки в кровь. — Нет! — отец схватил ножницы, что лежали в ванной, и, сжав волосы в своей руке покрепче, резким движением обрезал их по корню. — Нет… — мальчик упал на колени, смотря на ленты волос на полу. С его щек стекали слезы обиды и непонимания. Зачем же отец обрезал его волосы? Они же так нравились маме… — Ненавижу тебя. — прошептал он, сжав кулаки мальчик. — Что? —строго спросил отец, ошоломленный от такой наглости. — Ненавижу тебя! — Фэнг встал с колен, яростно смотря на отца. — Мама так любила мои волосы! А ты их отрезал! Ты и маму убил! Я видел, видел! — завопил он, как щеку обожгла резкая пощечина. — Что ты несёшь, глупый мальчишка! Только посмей кому нибудь сказать! — грозно заявил мужчина. — Ненавижу! — заорал Фэнг и кинулся прочь из ванны.       Сзади послышалось «стой!», но мальчик уже был далеко. Он бежал по длинным коридорам особняка, терялся средь мрака ночи, умело обводил слуг вокруг пальца и спрятался на чердаке меж пыльных коробок.       Бледный свет Луны просачивался через небольшое окошко, по полу бродил холодный зимний ветер. В гробовой тишине раздавались тихие всхлипы, пока рассвет не показал свое лицо.

…

      Со временем Фэнг научился прятать свои эмоции за маской хладнокровия, начал заниматься каратэ, сумел дать отпор отцу, хотя все еще не мог пойти против него. Но он не мог сдерживать эмоции, когда отец привёл в дом её. Лолу. Не смотря на то, что та всегда обходилась с ним ласково, он чувствовал её прогнившее нутро каждой фиброй души. Особенно ему не нравились её сыновья близнецы. Один хлеще другого.       Так было до смерти одного из них.       Тогда Лола показала Фэнгу своё истинное лицо. А отец, под предлогом скорой передачи бизнеса сыну, свалил на юношу всю работу, а именно расследование об убийстве ненаглядного сына Лолы.       Сначала все думали, что тот самостоятельно повесился, но когда вскрытие показало, что в ноге покойника была пуля, дело приняло другой оборот. Оказалось, что в тот же день самовольно ушли из жизни еще двое — друзья покойника. В теле одного было несколько пуль, одна из которых была в сердце, а у другого сломанные ребра, что совсем противоречило смерти от электричества, ведь тело нашли в ванной с феном.       В итоге выяснилось что в одном криминальном районе, примерно в семь утра, слышали крики о помощи из одного переулка, где нашли редкие брызги крови, а также единственную зацепку — сережку из эпоксидной смолы фиолетово чёрного цвета и с японским иероглифом, что в переводе означал «безумие».       Это дело Фэнг расследует до сих пор.       Однако продолжить работу юноше не удалось — приступы агрессии начали настягать его одним за другим, пока Фэнга не запихнули в психушку.

…

— Фэ-э-энг? — из транса его вывел знакомый голос Эдгара.       Каратист перебирал пальцы в руке, когда в голове пронеслась мысль: «Ах, Эдгар, если бы мы с тобой встретились чуть раньше…» Он с тоской посмотрел в темно фиалковые глаза напротив, что удивленно округлились. — Это не важно… Она не важна. —       Сказав это, он осторожно, но быстро взял свою «куколку» за подбородок и прильнул к малиновым губам, тут же нагло проникая языком внутрь, по хозяйски проходясь по зубам и деснам, перехватывая язык Эдгара, что стремился выгнать нарушителя. В итоге у него это получилось, когда темноволосый прикусил губу каратиста: — Это нечестно! Я же тебе все рассказываю — возмутился он и накрыл губы Фэнга своей ладонью, когда тот прислонился к его шее. — Правда? И кто же тогда вчера сломал шкаф в игровой? — усмехнулся каратист, целуя тыльную сторону ладони. Эдгар показушно отвернул голову краснея еще пуще, толи от стыда, толи от того, что синеволосый, задумавшись, засунул кончики его пальцев себе в рот. — Не дуйся, куколка, когда нибудь обязательно расскажу~ ухмыльнулся Фэнг, наблюдая за ниточкой слюны. Ответ и так был очевиден.