И снова седая ночь

      Подросткам прощают все; от двоек до разбитых губ — анекдот, который как-то сказал Турбо. С усмешкой довольной, как у лисы хитрой из сказок, при этом нагло вря — тот, кто согласился бы с этим высказыванием, будет считаться трупом.              Марат только лыбиться шире.              На самом деле это правило не действует — женщина кричит, когда видит малолетнего хулигана, мужчина же бьёт под дых — и не понявши, что это подросток.              Есть же в этом что-то хорошее; приручать с самого детства о выборе и его последствие надо всех, иначе расплодиться мажоров которые только и умеют, что заказывать глаза и папочку своего звать на помощь.       — Я не чушпан, — на такое заявление только и отсается, что бровь приподнимать.       Улица с ним — с самого детства. От содранных коленок до разбитой губы; от знания, что их сила — это сплочённость, а их слабость — одиночество. Поэтому и заставлял Кащей, когда они были мелкими, играть все вместе — не дай бог имя одного забыть. Братья же, уже как минуту.       Андрей — не брат. Чушпан, у которого губы пухлые, мягкие на вид, да и у кого глаза по пять копеек. Марат так и видит, как на его плечах сидят два, несуществующий, существа — на правом плече демон, на левом ангел. Оба что-то нашёптывают. И, тоже видит, как у того шестерёнки крутятся, пока он решает — украсть кепку или нет.             — Зассал? — ехидничает он, — так и знал, чушпан.       Андрей забавно отнекивается.       Вообще улица это не игрушка — она про понятие, справедливость и все то, о чем яростно клянётся государство — заявляя, что у них это имеется в лучше будущем. Вот только улица делит прибыль по-полам, вот только улица клянётся своей верностью в моменты, когда страшно, когда больно. И как это получается — они не заявляют об этом на весь мир, когда Вова бьёт тебя за то, что мудаком назвал товарища, а другие — да, не имеющего этого.       Но вот Андрей теперь брат. Он теперь носит его кепку, вместо своей большой, комичной шапки. Если бы не то, что у них уже есть тот, у кого прозвище "Шапка", Андрей стал бы хорошим кандинотм на эту роль. В целом, "Пальто" — тоже неплохо.       Он вообще смешной какой-то. Границы знает, но все равно переступает. Марату только остаётся в стороне хихикать, когда новенький снова стоит в ступоре — не знает куда себя девать; под юбку мамки или к Марату под куртку.       Мама, к слову, простит. Улица — нет. Он поэтому и жмется к губам этим пухлым — и да, к мягким — ближе.       Андрей только хрипит. Непонятно кто инициатором-то был. Оба пьяны, оба молоды. Зато понятно, что тело под ним теплое, горячее — как печка.       Зима как-то сказал, что пидоры — не пацаны. Хуже чем чушпаны, вообще-то. Оно, так-то и да, но именно поэтому он сново тянется к губам чужим напротив.       Мама же простит.