Принципы.

      Детский сад оглушал непривычной тишиной. Она была почти материальной. Так тихо, что можно было услышать собственное дыхание. Недавно наполненные голосами, смехом и громким топотом маленьких ножек, комнаты теперь казались покинутыми и опустошенными.       В недвижимом воздухе, рассекаемым проникающими сквозь огромные окна солнечными лучами, витали едва различимые пылинки. Мягкие игрушки, заботливо усаженные на полки и низкие тумбочки, невысокая детская мебель, распахнутые дверцы некоторых шкафчиков для одежды, помеченных яркими наклейками и вырезанными из цветной бумаги букв, стали свидетелями последних мгновений рабочего дня. Пройдя мимо них, можно было почувствовать легкое дуновение сквозняка, которое проносилось по коридорам и комнатам, словно стараясь стереть следы недавней суеты и веселья.       Пустой зал, где обычно проходили уроки пения, утренники и праздники, выглядел одиноким и покинутым. Опустевшие стульчики, брошенные на полу игрушки и забытая на крышке пианино маска зайчика — все это напоминало о том, что еще совсем недавно здесь бурлила жизнь. Но теперь детский сад был подобен огромному кораблю, который тихо покачивался на волнах тишины, ожидая следующего утра, когда снова наполнится смехом и голосами.       Спальня выглядела особенно безмятежной. Мягкие кроватки, застеленные чистым бельем, выглядели так, словно приглашали к отдыху и сну.       Ника непроизвольно потянулась, раскидывая руки и подавляя безотчетный зевок, морща нос.       — Тогда через час встретимся? — уточнила девушка, уже открывая чуть покосившуюся дверцу шкафчика.       Они были в маленькой комнате для воспитателей: Ленке срочно понадобилось переодеться. В последнюю неделю она слишком часто прихорашивалась и особенно ревностно относилась к своему внешнему виду. Ника прекрасно понимала причину такого поведения, поэтому относилась к подобным заскокам подруги с титаническим терпением. Но все же особую радость от участия в данных мероприятиях не испытывала. Ника давно была бы на пути домой, а не проводила на работе лишние пятнадцать минут. Однако, Ленка была замечательной девушкой, и ее несдерживаемый восторг можно было понять, поэтому Ника пыталась не показывать свою усталость и, тем более, недовольство.       — Давай. Как раз билеты купим и пойдем, — согласилась Лена и, в который раз за прошедший день, просияла, пряча висящую на плечиках рабочую блузку в шкафчик: — Поверить не могу, что осталось всего ничего!       Ника про себя взмолилась, чтобы дни ожидания старшей подруги прошли как можно скорее: чем ближе был важный день, тем невыносимее было слушать бесконечную череду мыслей и рассказов.       На самом деле, Ленка Нике очень нравилась: она была первой воспитательницей, с кем познакомила Нику заведующая, когда та пришла устраиваться к ним на практику. Ленка в ту их встречу была ужасно забавной: растрепанный пучок на голове сбился набок, щека была измазана зелеными разводами, делающими зеленые же глаза бесконечно яркими, на белой блузке красовались два крупных пятна от краски красного и желтого цветов, а в заляпанных зеленым пальцах была кисточка для рисования.       "Елена Владимировна! Очень приятно," — сдержанно представилась она и предложила пройти в группу для знакомства. Выглядело это весьма комично: такая строгая и забавная одновременно. Больших трудов Нике стоило не засмеяться прямо тут, в раздевалке. В зале группы куча детей за низкими парками увлеченно калякали в альбомах, на полках аккуратно сидели мягкие игрушки, а в углу стояли машинки. Один из малышей оторвался от рисования и уставился на вошедших:             — Ты кто? — удивленно спросил он, округлив рот. Забытая в руке кисточка провела толстую синиюю линию по раскрашенному зеленым листу. — Елена Ладимировна, это кто?       — Это Вероника... — она вопросительно обернулась на Нику, ожидая поддержки.       — Просто Вероника, — улыбнулась Ника новой знакомой. — Иначе слишком сложно будет.       Уже потом оказалось, что Елена Владимировна для Ники просто Ленка. Закончила она педагогическое училище три года назад, а жила неподалеку от садика в общежитии. Ленка была веселой и иногда задумчивой, любила рисовать вместе с детьми и обожала читать малышам вслух. После работы гуляла в парке и вышивала.       — Даже на свидания не ходишь? — удивилась Ника, после короткого рассказа Лены о себе. Девушка показалась ей жутко симпатичной: светлые волосы почти до талии, зеленые глаза в обрамлении длинных изогнутых ресниц, густо прокрашенных тушью, и пухлые губы. И фигурой Лена тоже могла похвастать: тонкая талия, крутые бедра и высокая грудь. Таким прямиком на подиум в лучшие Дома Лондона и Парижа, как поговаривал Никин картатийка, а она почему-то застряла тут, в детском саду Казани. У таких точно отбоя от ухажеров нет. — На танцы?       — Не хожу. Жених имеется, — гордо вскинула кверху аккуратный нос Ленка.       — Я платье присмотрела, Ник. Красивое. Тебе хотела показать сначала: пойдет мне или нет, — почему-то с сомнением поделилась подруга. — Оценишь? Боюсь, вдруг не подойдет.       На Ленке, казалось, и мешок из-под картошки будет сидеть, как самое лучшее платье с модных показов. Но раз подруга хотела посоветоваться, так тому и быть. Ника попыталась просчитать в уме время, которое понадобиться ей, чтобы добраться до дома, оставить вещи, перекусить и дойти до кинотеатра. После рабочей смены получалось не слишком хорошо.       — Далеко? — растерянно уточнила девушка, доставая свои старенькие туфли на низеньком каблучке, которые оставила в прошлый раз на всякий случай, и перекладывая их на другую полку. Черные, с изящной пряжкой, перехватывающей ноги у щиколотки. Потертые немного, но Ника очень уж их любила: отец привез из командировки в Воронеж. Она помнила, как обрадовалась тогда: примерила прямо в коридоре, пока отец еще не разулся, и начала прохаживаться чуть не визжа от ликования.       Интересно, в чем сейчас другие девчонки ходят на дискотеки? Она была в Доме Культуры давно, может быть с год назад или даже больше. Да и то не в том, куда ее постоянно зазывал Валерка: не в Доме Культуры имени Ленина, а в Доме Культуры имени Урицкого. Он был чуть ближе к училищу, которое посещала Ника, и общежитиям девчонок-одногруппниц, которые приехали в Казань из других городов и деревень. И ближе к дому Ники. Публика там всегда была разномастная: студенты и школьники старших классов, а порой и молодые работники заводов, живущие неподалеку. И мотальщики были тоже. Нику это настораживало, но вела она себя аккуратно, лишнего не позволяла, номером телефона не разбрасывалась, а провожать себя не позволяла. Доходила до района в компании подруг, а там уже были "местные", которую Нику и ее семью прекрасно знали. И, конечно, знали Валерку.       А ведь она могла сегодня не идти с Ленкой в кино, а впервые после такого долгого затворничества пойти на танцы. Почувствовать бушующую энергию танцующей молодежи, прикоснуться к атмосфере всеобщего веселья, проникающую в каждую клеточку тела. Увидеть переливающийся свет горящих огней, скользящих по стенам зала, услышать ритмичную музыку, под которую быстро или медленно двигались люди, заставляя тебя неосознанно присоединиться и двигаться в такт. Громко хихикать и переговариваться с девчонками, почти крича прямо в ухо, иначе ничерта не слышно. Разглядывать разномастные наряды модниц, скользить взглядом по плавно покачивающимся в медленном танце парочкам, смущенно отводить взгляд от чужих поцелуев, случайно замеченных за колоннами или в углах.       Пусть даже ей и пришлось бы идти с Валеркой. Хотя нет. Нет-нет-нет, это было ужасной идеей. Даже если отбросить серьезные объективные причины. Идти куда-то с ним: поставить под сомнение свои принципы и его дурацкие привычные шуточки. "Пойдем прогуляемся?", "На дискач идем?", "Да я б на тебе женился", "И глаза у тебя красивые" и еще десятки других неоднозначных фраз. Если бы они не выросли вместе, Ника бы всерьез задумалась, что он с ней заигрывает. Но это был всего лишь Валерка: ее старый друг. И вместо смущения Ника реагировала на его реплики закатыванием глаз, раздражением и сарказмом. Эти шутки с какого-то недавнего момента стали неотъемлемой частью их общения и теперь были вполне привычными. Совсем не опасными, если бы не ситуация, произошедшая вчера. То, что случилось накануне в подъезде, толкнуло Нику на небывалые ранее мысли и заставило мучиться полночи от бессонницы из-за кучи раздумий. Никогда раньше в своих идиотских шутках Валерка не заходил настолько далеко, заставляя ее сердце колотиться с удвоенной силой и смущая своей, вроде бы обыденной, близостью. И почему она отреагировала именно так? Всполошилась перед ним, боясь лишний раз шелохнутся и почти прирастая к полу лестничного пролета. Бред какой-то.       — Да нет, рядышком совсем. Можем перед кино забежать, там буквально в паре домов, — обрадованно сообщила Ленка, старательно подкрашивая пухлые губы и посматривая в зеркало. Когда губы стали ярко-алыми, повернулась и спросила: — Ну все? Идем?       Ника небрежно кивнула, соглашаясь. Поправила сумочку через плечо, аккуратно прикрыла дверцу шкафа и направилась в коридор к выходу. Подруга двинулась следом, догоняя.       — А успеем? — все еще сомневалась Ника. Ее голос звучно наполнял пустующее помещение. На выкрашенных в половину ярко-зеленых стенах висели рисунки детей: покосившиеся милые домики, котята с бантами на шее и новогодние наряженные елочки с кучей подарков, а еще растения в подвешенных горшках. Тут же были и информационные стенды для родителей по двум группам, к которым вел коридор: количество детей, расписания занятий пением и гимнастикой, меню на ближайшую неделю и другие необходимые сведения.       — Успеем, Ник, успеем, — воодушевленно продолжала Ленка, легонько подталкивая подругу к выходу из детского сада.       — Давай тогда через полчаса встретимся? — предложила Ника, все еще прикидывая в голове необходимое время для пути. — Чтоб без спешки. Померить нормально, выбрать.       — Через полчаса, так через полчаса. Успеешь? — пробормотала Ленка в спину подруги. — До свидания, дядь Саш!       Пожилой добродушный охранник махнул выходящим девушкам на прощание из своего окошка, выглядывающего в холл при выходе из здания. Ника широко улыбнулась и кивнула в ответ.       Улица обдала приятным остывшим дневным жаром. Солнце уже не палило так безжалостно, как раньше, а лишь мягко согревало своими лучами. Тротуары были заполнены людьми, спешащими по своим делам. Многие из них были одеты в легкую одежду, ведь лето еще не закончилось, и погода была довольно теплой. Проезжающие мимо автобусы были полупустыми: неудивительно, учитывая, что впереди были выходные дни. Город чуть пустел в это время: люди уезжали на дачи, чтобы доделать оставшуюся работу в огородах и садах, или побыть на природе, пока выдавалась такая возможность. Лето неуклонно завершалось. Впереди был новый учебный год, сентябрь. Листья на деревьях пожелтеют, трава станет сухой и прохладной, а первые осенние дожди принесут свежесть и прохладу. Но пока что на календаре был август, и люди наслаждались последними теплыми днями перед наступлением осени.       Девушки спешно вышли из калитки детского сада, сворачивая в сторону по направлению к своим домам.       — Наконец-то! — вновь затараторила Ленка, блаженно широко улыбаясь и подхватывая подругу под локоть. — Я вас познакомлю! Демид… Он, знаешь, такой… — она с придыханием задумалась и возвела глаза к чистому небу, подбирая слово. — Хороший такой! Мы с ним со школы вместе. Боксом занимался. Защищал меня всегда. Потом только с компанией плохой связался, и вот так получилось, — как-то грустно добавила девушка, не объясняя подробностей. — Но ничего! Сейчас приедет — заживем! Переберется сюда, устроится куда-нибудь, свадьбу сыграем. А там уже быт совместный и детки…       Ника молчала, не перебивая. Она слышала эту историю уже много раз, да и Ленке нужно было лишний раз просто выговориться, поэтому ответа от подруги она вряд ли ждала. Если только вовлеченные поддакивания. Ника же раздумывала над словами старшей подруги, благо та несвойственного для Ники молчания не замечала, увлеченная своими мыслями.       По рассказам Ленки жених ее — почти что принц на белом коне. Сильный, добрый и справедливый. Идеальный. Ника про таких только в книжках читала. С другой стороны, не мог же человек быть хорошим, а потом внезапно в тюрьму угодить. Чтобы вот так: ни за что и ни про что. Ленка никогда ничего толкового не говорит, да и вряд ли станет. Причина и статья, по которой ее Демида упрятали в тюрьму, никогда не была озвучена. "С компанией не той связался," — вот и весь уклончивый ответ. Он у нее словно ангел: невинный и непричастный ко всему плохому. Нике же казалось, что сомнительная компания тут явно не при чем. Вслух она этого, конечно, не говорила. У Ленкиного жениха ведь своя голова на плечах должна иметься. Может же взрослый парень понимать, с кем стоит водиться, а с кем — нет. Ника нервно сжала губы, чтобы случайно не взболтнуть лишнего и не обидеть подругу.       Есть у нее один товарищ. Перед глазами мгновенно нарисовался его образ: широкая лукавая улыбка, сощуренные серо-зеленые глаза с редкими лучиками морщинок и вихры непослушных волос. Тоже хороший и справедливый. А потом таких добрых и справедливых, как оказалось, ждут из мест не столь отдаленных. Такого поворота событий Ника как раз таки жутко боялась, надеясь, что этого все же не произойдет. Не совсем дурак уж, наверное.       А Ленка влюблена без памяти. Голову от своего Демида потеряла. Только о нем щебечет и щебечет. Ее послушать, так он — ее судьба. Ника уже знала и о его заразительной улыбке, и о искрящихся добром глазах, и о бархатистом голосе, и о сильных руках.       «Он как обнимет меня, Ник, не вырваться! Прижмет к себе, я словно за каменной стеной. Не зря говорят: «Замужем». За мужем, значит. Вот и мы поженимся скоро!»       Только после вчерашнего мозг упорно подсовывал Нике другие глаза, явно не Демидовские. И улыбку, и голос, и широкие ладони, крепко держащие ее маленькие ладошки там, в родном подъезде. Казалось, что Ника скоро с ума сойдет от какофонии нахлынувших влюбленных речей подруги и собственных мыслей. Ленка говорит об одном, а воображение Ники совсем другое рисует. Ну же чертовщина!       Ленка же говорить и думать не могла ни о чем, кроме своего Демида и их скорой встречи. Ника таких сильных чувств остерегалась. Да что и говорить: они пугали ее. Нельзя думать только о другом человеке, говорить только о нем и жизнь этого другого человека ставить настолько выше своей. И Нике казалось, что Ленка ставила. Нельзя настолько с ума сходить. По позвоночнику резво пробежали мурашки: сама-то чего последние сутки возвращаешься к вчерашнему происшествию? Это от неожиданности, точно. Загнал ее в угол, вот она и застыла. И ничего такого она про соседа не думала! Просто шутки его слишком уж далеко зашли.       Не то, чтобы Нике никто не нравился. Характер у нее был вовсе не нежный и сговорчивый, скорее прямолинейный и чуть вздорный. Она была не из послушных милых кокеток, которые так нравятся парням. Скорее наоборот: Ника была независимой и не терпящей компромиссов. Видимо, это и отпугивало потенциальных женихов: далеко не каждый молодой парень был готов смириться с такой характерной рядом. Родители на это посмеивались и уверяли, что когда-нибудь дочь их внезапно обнаружит, что даже самые строптивые женщины иногда улыбаются мягко.       Так, в технаре был Никита. Девчонки его вниманием не обделяли: учился на физкультурника, подтянутый, не глупый и в целом хорош собой. Блондинистые короткие волосы, голубые глаза и прямой нос. Соревнования по волейболу, членство в комсомольском отряде. Нетрудно с такими данными быть всеобщим любимцем. Она же наблюдала за ним издалека. Не было объективных причин у нее знакомиться с ним ближе. Наверное, не настолько нравился. Не было такого, чтобы Ника о нем перед сном думала или мечтала, как они поженятся да детишек нарожают. А потом он как-то внезапно начал с ней разговаривать между парами.       Уже начиналось лето, и природа вокруг словно окончательно просыпалась от зимней спячки. Воздух с каждым днем становился теплее, солнце — ярче, а небо — чище и голубее. Зеленые деревья и кусты оживали, покрываясь сочной листвой и первыми цветами. Улицы становились словно чище и оживленней, парки и скверы вечерами наполнялись людьми, а на площадях расцветали цветы, высаженные в клумбах. Дети допоздна играли на детских площадках, катались на велосипедах и самокатах по улицам. Взрослые же наслаждались теплом и солнцем, неторопливо прогуливаясь по тротуарам или сидя у подъездов.       Начиналось все вполне невинно: Никита то улыбнется ей по-особенному, то найдет между занятиями, чтобы перекинуться парой слов и отвесить комплимент, то в столовой подсядет за обедом, чтобы обсудить какую-то ерунду. И даже как-то раз проводил до дома, сунув одинокую большую ромашку в руки. Это был первый раз, когда Нике кто-то, кроме отца, цветы подарил. Хоть и ромашку, которые ей и не особо-то и нравились. "Дареному коню в зубы не смотрят," — говорил ее картатийка.       Никита вел ее до дома, а Ника переживала, как он пойдет обратно: во дворе извечно "дежурили" местные. Но в этот раз все было тихо и спокойно. А может она была невнимательна и не заметила, пока слушала его рассказы о детстве в пионерском лагере. Проводил, даже за руку не взял, но сердце у нее перед расставанием у подъезда все же чуть зашлось. Подумалось: вдруг поцелует? Хотя бы так, по-детски, в щеку. Честно говоря, до этого ее никто из парней до дома не провожал. Только Валерка, но это не считалось.       Но Никита лишнего себе не позволил. Она зашла домой, поставила ромашку в высокий стакан на письменный стол в своей комнате и подумала: что же дальше будет? Девичьи мысли тогда не на шутку разыгрались, снедаемые любопытством и новыми ощущениями. Как уснула — не помнила.       А потом Никита пропал. Она видела его в училище, но он даже не смотрел в ее сторону, не то, чтобы говорил с ней. Ника удивилась, но виду не подала — слишком уж гордая для выяснения отношений, тем более прилюдно. Нравился, конечно, но не настолько, чтобы спрашивать, что случилось. Не ее, значит, как любила поговаривать ее ненейка. Невинно началось — на том и закончилось.       Поэтому зацикленных на будущем женихе речей Ленки Ника мало понимала.       Распрощавшись недалеко от дома подруги, Ника направилась к себе: перекусить парой наскоро сделанных бутербродов и накинуть тёплую кофту: вечера уже были прохладными. И уже через полчаса ждала ее недалеко от входа в кинотеатр. Скоро показалась и Ленка. Она резво схватила подругу за руку и потянула в комиссионку, где заприметила платье. И впрямь не хитрила: нужное место было в паре домов от кинотеатра.       Поздоровавшись с уже знакомой продавщицей, Ленка попросила примерить приглянувшуюся вещицу и скрылась в примерочной. Ника осталась разглядывать немногочисленный, но стильный ассортимент одежды: яркие спортивные олимпийки и брюки с лампасами, сыскавшими большую популярность у местных модниц комбинезоны, широкие брюки-бананы, красочные кофточки в самых разных оттенках. Тут же были и аксессуары: разномастные платки, капроновые колготки телесного и ярких цветов и широкие ремни из кожзама, которые надевали поверх платьев и свитеров. Захотелось тоже что-нибудь примерить. Например, тот белоснежный комбинезон или короткую, выше колена юбку ярко-синего цвета.       — Милая, что приглянется: спрашивай, не стесняйся, — тут же напомнила о себе продавщица. Ника виновато улыбнулась: денег ей, конечно, оставили, но немного. Так, на продукты да еще чего по мелочи. Чтобы купить себе наряд, она и думать не смела. Тем более скоро приедет отец, может быть, он чего привезет в подарок, что случалось довольно часто.       Ленка выглянула из-за полотна ткани, скрывающего примерочную кабинку, и тихонько позвала, а когда Ника подошла ближе, распахнула штору и крутанулась перед подругой. Платье было красивым: мелкая полосочка яркого зеленого и белого цветов, модный рукав «летучая мышь» в три четверти, широкий ремень из кожзама, так выгодно подчёркивающий девичью талию. Ленка покрутилась ещё, строго осмотрела себя в зеркало и, оглянувшись к Нике, спросила:       — Ну как?       Ника серьезно осмотрела фигурку подруги и удовлетворенно кивнула:       — Хорошо тебе очень, Лен. Бери, не раздумывай, — подтвердила она выбор девушки и, чуть подумав, добавила: — Демид твой как бы умом не тронулся, когда такую красоту увидит.       Ленка просияла и скрылась за шторкой, чтобы переодеться. Когда они вышли из комиссионки и спешно направились в сторону кинотеатра, Ника спросила:       — Дорогое, наверное?       — Ой, Ник, не спрашивай. Дорогое, — ответила подруга, восхищенно поглядывая на шуршащий пакет в руке. — Скажешь: совсем с ума сошла.       — Хотела б сказать — давно б сказала, — засмеялась Ника. — Мне твой Демид скоро во снах сниться начнет! Я ж понимаю все: принарядиться хочется. Не каждый день жених... Мероприятие такое не каждый день!       Перед зданием кинотеатра уже шумел народ. Кто-то оживленно обсуждал предстоящий фильм и делился своими ожиданиями, кто-то молчал в предвкушении начала фильма. Подруги, улыбаясь и переглядываясь, пробрались сквозь толпу, чувствуя себя частью общего праздника.       — И фильм хороший, и платье купили! Ну спасибо тебе, подруга! — обняла на прощание девушку Лена. — У меня душа поет все эти дни. Сердце так стучит, знаешь… Вот-вот из груди выпрыгнет!       Солнце уже медленно опускалось за горизонт, окрашивая улицу в теплые золотисто-розовые тона. Здания и деревья отбрасывали длинные тени, а воздух становился прохладнее. Ника поплотнее запахнула кофту.       — Платье красивое очень, Лен. К нему бы брошку какую, может? — неожиданно предложила Ника, удерживая подругу за руку. — У меня у одногруппницы есть такая, «леденец». Красная овальная. Ей мать подарила на день рождения. Могу попросить, если хочешь.       — Думаешь? — с сомнением уточнила Ленка. — Все таки памятная вещь.       — А что, принарядишься. Событие такое! Демид твой совсем от красоты обалдеет!       Ленка в очередной раз засветилась от счастья, крепко сжав ладони Ники в своих. Тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение.       — Ну все, побежала. Ты домой дойдешь?       — Нет, доеду, — беспечно хихикнула Ника. — Дойду, конечно. Тут же рядом.       Помахав на прощание, Ника неспешно побрела в сторону дома, задумчиво глядя перед собой. На улице было спокойно и безмятежно, лишь изредка тишину нарушал шум редко проезжающих автобусов и автомобилей или голоса прохожих.       Все же удивительное дело: парень в тюрьме просидел, а Ленка о нем щебечет, словно он котят с деревьев спускал да бабушек через дорогу переводил на выходных. Наверное, он и вправду человек хороший. Не могла Ленка выгораживать бандита какого-то. Всякое в жизни бывает: может и вправду компания та подставила.       Квартира встретила ее тишиной: отец должен был приехать завтра. Наскоро приготовив ужин и сходив в душ, Ника уселась на диван с книгой в зале, поставив рядом кружку с горячим чаем. Есть совсем не хотелось: сказывался перекус во время готовки. Зато почитать перед сном пару глав под кружку травяного напитка — святое дело. Тем более, завтра никуда не нужно и можно поспать подольше. Комната наполнилась лишь мягким светом ночника, мерным тиканьем часов и редким шуршанием перелистываемых страниц.       Внезапно в дверь затарабанили. Девушка настороженно глянула на часы, висевшие над входом в зал. Захлопнула книгу, сунув закладку-календарик, и бросила ее на диван, с которого поднялась.       — Отец приехал? Вроде завтра должен был, — хмыкнула она, поправляя бретельку легкого домашнего платья и направляясь к входной двери. Взглянула в дверной глазок, громко цыкнув при виде гостя, и отворила.       — Ник, накормишь?       На пороге в свете еле горящей подъездной лампочки стоял сосед.       — Туркин, совсем крыша поехала? Время видел? — она неосознанно нахмурилась, складывая руки на груди.       — Одиннадцать всего, — хмыкнул парень и оперся ладонью на стену у входа в квартиру. Ника бросила беглый взгляд на его руку, испещеренную красными полосами, и, мгновенно поняв что к чему, буркнула:       — Заходи. Опять накурился — воняет же.       Он прошел в освещенную прихожую квартиры. Ника бы ахнула, если такое было впервые: порванный рукав легкой ветровки, измазанной пылью, плохо отряхнутые брюки, взъерошенные спутанные волосы и разбитая бровь, кровь из которой уже засохла на скуле. Но она привыкла. Только угрюмо оценила внешний вид старого друга, дернув щекой от тихого возмущения.       — Сдурел совсем? Умывайся иди, — обыденно проворчала Ника, проходя дальше в коридор и включая свет в ванной комнате.       Размеренно зажурчала струя из крана. Валерка засучил рукава и принялся тщательно умываться, окрашивая воду в раковине в светло-алый цвет. Пока парень ополаскивался, Ника терпеливо ждала на пороге ванной, опершись о косяк и вперившись в него тяжелым взглядом. Вот же дурной какой!       Закончив, он обернулся в поисках полотенца, которое тут же сунула ему девушка. Деловито отряхнула его ветровку на груди, после пройдясь влажной махровой тканью, чтобы хоть немного вычистить одежду. Уже лучше.       — На кухню пошли, обработаю, — сдержанно процедила Ника, пытаясь не слишком сердиться.       На кухне приятно пахло недавно сготовленным ужином. По-хозяйски щелкнув выключателем, юноша сел на табурет, повернувшись к люстре на потолке: чтоб лучше было видно. Ника тем временем молча открыла навесной шкафчик, вытаскивая домашнюю аптечку, и, чуть погодя, выудила из нее вату и перекись.       — На одного тебя только аптечка и уходит, — мимоходом бросила девушка, пытаясь промокнуть кусочек ваты. Бутылек с перекисью оказался пуст. Ника недовольно фыркнула, бросая баночку в мусорное ведро, скрытое под раковиной в шкафчике. Открыла другой шкафчик, доставая небольшую стеклянную бутылку. Отвентила крышку, принюхиваясь к горлышку, и сморщила нос. Прижала вату к бутылке, опрокинув ту, смачивая, и обернулась к гостю. Тот выглядел почти довольным, криво улыбаясь одним лишь уголком губ. Ника подошла ближе, встав между его колен, почти упираясь ногами в табурет, на котором сидел сосед. Левой рукой приподняла его подбородок выше, чтобы свет падал прямо на лицо и, щурясь, критично осмотрела.       — Это ты где так? — она осторожно повертела его лицо, разглядывая. — Ты ж на дискач пошел.       — Да там замес случился, — отмахнулся парень, все еще ехидно ухмыляясь.       Кровь уже почти не шла.       — Девчонку чужую позвал что ли? — буднично поинтересовалась Ника, бережно притрагиваясь мизинцем к лицу гостя.       — Да ты не ревнуй так, Ник, — хохотнул Валера, скалясь.       — Чего мне тебя ревновать? — назидательно заметила девушка, сверкнув глазами. — Позвать, может и позвал. Приперся-то опять ко мне.       — Да не я, — после недолгого молчания объяснился юноша. — Там к одной девке нашего пацана прицепились. Ну мы и… Да больно, Ник!       Она убрала мизинец от брови, закусывая губу. Осторожно подула, краем глаза замечая, как улыбка Валерки становится шире, и резко прижала вымоченную в самогонке вату к рассеченной брови.       Тот выругался и зашипел, крепко хватая ее за руку у локтя.       — Морду тебе били, не больно было? — пренебрежительно ответила ему Ника, убирая вату от раны и протирая кожу рядом. — Обработать надо, сам знаешь.       — Морду мне пацаны били. А тут ты злорадствуешь, — жалобно протянул он, пытаясь заглянуть в девичьи глаза. — Сердце-то у меня не железное.       — У меня железное, наверное, — припечатала Ника, все еще осматривая рассеченную бровь. — В который раз за лето уже? Совсем обнаглел, раньше хоть при родителях такой грязный не заходил.       — Отец что ли приехал? — встрепенулся парень, пытаясь оглянуться. Ника крепче ухватилась за его подбородок, не давая повернуть голову в направлении коридора.       — Завтра должен. Завязывал бы ты, — попросила его в который раз, заранее зная, что не послушает. Отодвинулась, мазнув чистым краешком ваты по обнаруженной ссадине на скуле.       — Шрамы мужчину украшают, — облегченно выдохнул юноша, почувствовав что на сегодня с первой помощью покончено.       — Тогда уж ты самый красивый! — обернулась к нему Ника, выкинув кусок ваты в мусорное ведро.       — Думаешь? — девушка не услышала ни капельки сомнения в его вопросе.       Она убрала аптечку обратно в шкафчик и записала простым карандашом "перекись" на листочек бумаги, лежащий на подоконнике. Тот уже был исписан необходимыми продуктами в столбик.       — Еще глаз подбить осталось, красота неописуемая будет, — сообщила Ника, оборачиваясь к соседу и подбочениваясь.       — Гулять пойдешь? — буднично поинтересовался гость. Ну вот, только этого не хватало: пришел после драки, и вновь завел шарманку перекидывания остротами. Видимо, хорошо ему по голове прилетело.       — С побитыми не гуляю. И поздно уже, — закатила глаза девушка, проходя к холодильнику и открывая дверцу.       — Значит, если б не поздно, то пошла бы? — настаивал Валера. — И с кем ты там непобитым гуляешь?       Ника прикусила язык, доставая из морозильника полиэтиленовый пакет самолепных пельменей. После вчерашнего не угомонился, чего прицепился опять?       — Мы с тобой на горшках вместе сидели, не нагулялся тогда что ли? — она прислонила холодный пакет пельменей к его лбу, ближе к раненной брови, жестом показывая держать. Заглянула в его глаза. — Когда-нибудь договоришься и соглашусь. Потом что будет, думал уже?       Он растеряно взялся за пакет, удерживая.       — Ты что, Ник, думаешь, я шутки шучу?       Ника тем временем подошла к плите, зашумев посудой. Приоткрыла еще горячую крышку на кастрюле, щедро зачерпывая ложкой содержимое.       — У меня сердце не железное, — повторила его слова не оглядываясь, укладывая еду. — Мне шутки твои поперек горла.       Повернулась у нему с тарелкой полной толченой картошки с котлетой.       — Тебе одну или две?       — Две давай, — развернулся к столу сосед, отодвигая сахарницу и освобождая место для своей порции.       Ника молча поставила перед ним еду, не желая продолжать неприятный разговор, налила две кружки уже остывшего крепкого чая. Убрала пакет пельменей в морозильник. Тишина напрягала.       — Как киношка? — поинтересовался Валерка, начав бодро уминать свою порцию вприкуску с поданным хлебом.       — Киношка, как киношка, — пожала плечами Ника, проводя кончиком пальца по краям кружки и не поднимая взгляд на парня. И зачем она дальше эту тему дурацкую начала развивать? Ляпнула, не подумав. Теперь даже стыдно ему в глаза смотреть. Вдруг подумал чего. И решила ухватиться за спасительную соломинку, которую он ей протянул: — Ленка про Демида своего не умолкает. Платье вот купила.       — Че за Демид? — непонимающе взглянул на нее Валерка, не переставая жевать. Отхлебнул чая, наигранно скривившись: — Опять травы свои ведьминские добавила?       Ника знала, что чай с чабрецом ему нравится. Просто не упускал возможности ее лишний раз подколоть.       — Жених ее. Из тюрьмы выходит, — сообщила девушка, вновь пожимая плечами.       — Ооо! — громогласно заявил юноша, даже оторвавшись от еды. — Меня, значит, поучаешь: с кем водиться, а сама с уголовниками знакома!       — Ничего я не знакома, — нахмурилась Ника, оправдываясь. — Я ж его не знаю лично-то. А ты бы, Валер, задумался. Ленка, знаешь, что сказала? Что он не с теми людьми связался, вот в тюрьму и угодил.       Ника ожидала, что он опять закатит глаза на ее выпад или отшутиться. А он расплылся в улыбке.       — Чего улыбаешься? — непонимающе спросила она, отпивая свой чай.       — Ты, Ник, когда умничаешь... Отвлекаюсь вот, — улыбаясь заметил Валерка, подмигивая. И вновь принялся за еду.       — Я тебе серьезно говорю, а ты опять… — ну что за дурак? Она пытается с этой темы соскочить, а он опять начинает! По башке бы его глупой надавать ложкой!       В кухне вновь стало тихо: только изредка ложка звякала о тарелку.       — Значит, и вправду не те люди, — внезапно спокойно сообщил парень, отставляя пустую тарелку, и придвигая кружку с чаем ближе. — Всякое бывает. У нас Кащей, вон, тоже сидел. Нормальный же.       — Не знаю я твоего Кащея, сказать ничего не могу, — отозвалась Ника, после того, как поставила пустую тарелку в раковину и вновь уселась за стол.       — Ну, меня же знаешь.       — Знаю, — согласилась девушка.       — Ну вот, — он щедро добавил в чай вторую ложку сахара. — Я бы с плохими людьми общался?       — Вахит у тебя нормальный, — протянула Ника, почти соглашаясь. — А тебя я, Валер, с детства знаю, — она помолчала и добавила: — ты хороший.       — И красивый, — хохотнул он. — Сама сказала!       — Неимоверно! — засмеялась Ника и хитро сощурилась: — глаз подбить, чтоб еще красивей стал?       — Вот подруга у меня — добрячка, каких поискать! — посмеялся он и с тихим шуршанием развернул конфету.       — Доедай давай, и спать иди, — уже совсем по-доброму улыбнулась Ника, допивая свой чай. И как у него это получалось? Разозлить ее, а потом заставить хохотать?       — Прогоняешь? — обиженно скорчил гримасу юноша и почти залпом осушил кружку.       — Как же, тебя прогонишь! — усмехнулась Ника.       Вдруг раздался щелчок замка, а следом открылась входная дверь. Валерка непонимающе посмотрел на Нику.       — Дома есть кто? — раздался громкий мужской голос из коридора.       — Пап! — Ника радостно вскочила с табурета и выскочила с кухни.       В дверях стоял отец, нагруженный пакетами, и приветливо улыбался. Девушка кинулась к нему на шею, не дав даже поставить пакеты на пол. От него, как обычно, пахло соляркой и сигаретами. Разомкнув объятия, Ника отодвинулась, давая мужчине спокойно разуться и пройти. В коридоре показался Валерка.       — А Ника Вас завтра ждала, — улыбнулся сосед, протягивая первым ладонь для рукопожатия. — Здрасти, дядь Артур.       — А ты чего тут? Охранять пришел, что ли? — хитро спросил мужчина, пожимая руку юноши.       Валерка смутился, но быстро нашелся.       — Нику-то охранять? Да она сама как пес сторожевой! — иронично сообщил он. Ника фыркнула. Отец же ее не отставал:       — Это где тебя так? — кивнул он на свежерассеченную бровь.       — Упал, — отмахнулся Валерка и кивнул на девушку: — вот пришел за первой помощью для раненых и голодных.       — А что на ужин? — продолжил допрос отец Ники, теперь обращаясь к дочери.       — Картошка с котлетами. Как чувствовала, что приедешь: заранее приготовила. Пойдем? — предложила Ника, мотнув головой в сторону кухни.       Отец выбрал один из пакетов и протянул ей:       — На, держи, это тебе вот. А тут матери с Данияром. Уберу пока.       — Ой, спасибо! — она заглянула в пакет: внутри была увесистая коробка.       — Я ополоснусь и переоденусь хоть, — сообщил отец, убирая подарки на верхнюю полку шкафа в прихожей.       — Ага, — буркнула Ника, пытаясь достать коробку по ходу к кухне. Валерка уже успел присесть за стол.       Ника нетерпеливо открыла коробку, небрежно бросив пакет на подоконник.       — Туфли!       Изящные туфли с высоким узким каблучком, сияющая новизной светлая кожа-шевро. Девушка с горящими глазами вытаращилась на парня, приоткрыв рот от восторга. Поскорее вытащила подарок и, поставив на пол, аккуратно примерила обновку, пробуя ходить по маленькой кухне.       — Ну красота, а? — она подняла взгляд на сидящего за столом юношу. Он внимательно смотрел, подперев рукой подбородок, пока она вертелась. В ванной зашумела вода.       — Красивые. И ноги у тебя красивые тоже. Только колени смешные, — ровным голосом вынес свой вердикт Валерка.       Она сделала вид, что не обратила внимания на его слова, полностью занятая разглядыванием подарка. Но сдержать свой восторг не могла:       — На каблуке! Я теперь высокая такая! Выше тебя, наверное, — посмеялась Ника, притопнув пару раз. — А стучат как! О! От тебя теперь точно не скроюсь.       — Ты от меня, Ник, и так не скроешься, — серьезно проговорил он, вставая с табурета. — Иди-ка…       И, осторожно положив одну ладонь ей на узкую талию и взяв в другую маленькую ладошку Ники, медленно закружил. Она удивилась, но из-за переполняющих чувств от подарка весело захихикала, восхищенно разглядывая свои ноги в новеньких туфлях.       — И ничего ты меня не выше, — услышала она хриплый шепот почти у самого ее уха.       Она подняла взгляд от пола, чтобы как обычно ответить что-то колкое. Но наткнулась на его испытующие, рассматривающие ее, глаза. Серо-зеленые, серьезные, без россыпи лучиков-морщинок от улыбки. Заглядывающие в самую суть. От неожиданности слова застряли где-то в груди.       Он смотрел тем самым, особенным, взглядом. Взглядом, который она увидела впервые совсем недавно, когда они спрятались от дождя в подъезде. С тех пор Ника этого взгляда остерегалась и решила, что будет лучше, если она его больше никогда не увидит.       Это был не тот взгляд, когда он шутливо звал ее на танцы или погулять. Бесконечные приглашения и отказы уже давно стали привычными фразами в их разговорах, и Ника не уделяла им должного внимания, как, верно, и он. Только злилась из-за этих дурацких шуток. Этот взгляд был только в Тот раз. Тот раз, который еще вчера Ника вспоминала перед сном с содроганием в сердце, от смущения накрывшись с головой покрывалом и прижимая холодные ладошки к разгоряченным щекам.       Внимательный, не пропускающий малейшего ее движения, проникающий в душу. Казалось, он видит ее насквозь. Ноги тогда стали ватными, она с места не могла сдвинуться то ли от неожиданности происходящего, то ли от бешеного магнетизма смотрящих глаз в ее. От такого взгляда можно было пропасть, и тогда Ника почти пропала, если бы не скользнувшая вовремя или не вовремя мысль о том, что все это — неправильно.       Но сейчас...       В ушах зашумело уже не от льющейся в ванной воды, а от прилившей крови. Кажется, она слышала, как воду отключили.       Прямые чуть сдвинутые к переносице брови, высокие скулы, округлый нос, такая знакомая родинка слева над губой, едва приоткрытый рот. И почти выветрившийся запах сигарет, на самом деле, был не такой противный: естественный и даже приятный. Валерка часто был слишком близко, но не так, как сейчас. Сейчас от его близости едва ли не перехватывало дыхание.       Парень словно нехотя отпустил ее талию, приподнимая широкую ладонь к ее лицу. Хотел коснуться.       И резко отпрянул, зарываясь ладонью в свои непослушные вихры волос.       — Ужинаем? — весело проговорил отец, заходя на кухню.