По дороге в легенду

      Подтянув колени к груди, Артанис уложила подбородок на сложенные руки. Здесь, на дальней аллее сада, она могла побыть наедине с собой, укрывшись от мира в беседке с мраморными колоннами, увитыми зеленым плющом, и подумать обо всем, что происходило вокруг. Мысли бешеным роем плясали в голове, одна заменяла другую быстрее, чем она успевала что-то обдумать.       Феанаро заперся в своей мастерской, и уже много дней никто его не видел. Артафиндэ так и не сделал предложение Амариэ, но не перестал ходить на свидания с ней; Артанис больше не наблюдала за ними, но знала, что брат отсутствует не на тренировках с Тулкасом и не в кузнице Аулэ. Тельпэ после того поцелуя избегал ее, и она его тоже, не зная, что ему говорить и как смотреть в глаза.       Все перемешалось и спуталось, и, кроме того, Артанис ощущала нечто… опасное. Темное. Злое. Что, она понятия не имела, но близилась гроза, и интуиция подсказывала ей, что к грядущей опасности не будут готовы даже валар.       Валар Артанис доверяла все меньше; речи Мелькора звучали слишком убедительно и логично: валар держали квенди поближе к себе, чтобы наблюдать за ними. Учить, но только тому, что им было разрешено знать, ибо в противном случае квенди стали бы сильнее них. Сильнее богов; это было кощунством, но… кто сказал, что валар — боги? Они могущественны, но что, если и квенди способны достичь того же могущества и назвать себя богами?       Или уже достигли. Феанаро отсутствовал не просто так, в том, что он совершает нечто великое, не сомневался никто. Феаноринги задирали нос так, словно их отец уже надел на себя корону Манвэ и занял престол на верхушке Таникветиль, Ириссэ неприкрыто восторгалась кузенами, а Артанис они становились все более противны, и даже Майтимо и Макалаурэ больше не вызывали такой симпатии, как раньше. Они тоже зазнались; требовали говорить не «с», а «т»… Артанис упрямо придерживалась произношения через «с» — правильно это было или нет, а Феанаро и его сыновья не имели права указывать другим, как говорить. Они и без того возомнили о себе слишком много.       Шаги она услышала до того, как незваный гость появился в саду, но не стала выпрямляться, принимая достойную позу. Не ошиблась; перед ее глазами предстал всего лишь Тельпэринквар. Смущенный, взъерошенный, он показался Артанис очень милым, но внутри ничего не екнуло. Ее фэа оставалась безразличной к Тельпэ, даже когда его губы соединялись с ее губами, даже несмотря на то, что поцеловала его сама.       — Aiya, — попыталась улыбнуться Артанис. — Ты искал меня? Или моего отца?       — Тебя, — Тельпэ нерешительно переступил с ноги на ногу. — Мне надоело от тебя убегать. Я по тебе скучаю. Прости, — он уставился в землю, отчаянно краснея.       Он был ее ровесником, хотя она и приходилась ему тетей. Он стал сильным мужчиной, и с мечом управлялся не хуже, чем с кузнечным молотом. Он был мудрым, и ростом превышал Артанис на целую голову, но в ее обществе терял всю свою величественную взрослость, превращаясь в растерянного мальчишку, и это всегда вызывало у нее улыбку. Теперь тоже вызвало.       — Это ты меня прости, — Артанис выпрямилась, спустив ноги со скамейки, на которой сидела. — Я позволила себе лишнее.       — Нет! — воскликнул Тельпэ. — Вовсе нет! Наоборот! Я… — его кончики ушей запылали, и он, порывшись в кармане, вынул новое свое творение — уже не браслет, а кольцо. Сев рядом с Артанис, протянул ей его на открытой ладони.       — Какая тонкая работа, — протянула она, любуясь выгравированным на кольце узором в виде древесных листьев. — Твое мастерство просто поразительно.       — Это тебе, — сказал Тельпэ. — Если захочешь взять.       — Мне?       Браслет, подаренный им, красовался на ее запястье. После такой же получила и Ириссэ, но Артанис была уверена, что кольцо Тельпэринквар дарит ей одной.       — Ты слишком сильно меня балуешь.       — Я так хочу.       Почему, Артанис не спросила — ответ был очевиден, а она не хотела его слышать. Ее фэа оставалась спокойной.       — Возьми, — Тельпэ вложил кольцо в ее ладонь. — Считай, что это в знак примирения. У меня есть металлы, инструменты, время и мастерство, я получаю удовольствие от работы и приобретаю бесценный опыт, так почему бы мне не порадовать тебя?       Звучало это логично. Артанис сдалась, надев кольцо на палец.       — Однажды мои творения будут не просто красивыми, — уверенно сказал Тельпэринквар. — Они будут большим, чем обычные украшения. Они будут иметь особую силу. Я пока не умею, но уже представляю себе, как это можно сделать.       — Однажды ты подаришь мне кольцо, владеющее особой силой, — проговорила Артанис, любуясь блеском граней золотой полоски на своей руке. — Ты не знаешь, где Феанаро? — перевела она разговор на другое.       Тельпэ замялся.       — Он в своей мастерской.       — Кует мечи?       О том, что Феанаро и его сыновья вооружаются, говорили давно. Тельпэ покачал головой.       — Нет, не мечи. Не знаю, что, но точно не мечи. Что-то особенное. Он словно светился изнутри, когда уходил работать, я давно не видел его таким счастливым.       Артанис это не обрадовало; счастье Феанаро вовсе не означало счастье остальных, но она ничего не сказала о своих подозрениях Тельпэринквару — тот любил своего деда и равнялся на него.

***

      В ладонях Феанаро сиял свет Древ.       С самого утра весь Тирион шумел, взволнованный сообщением о празднестве, которое сын Мириэли собирался устроить для квенди и валар, и собирались на площади они с двоякими чувствами; многие не ожидали от Феанаро ничего хорошего, но, вопреки опасениям, он не объявил войну и не наставил на собратьев оружие. Он, выйдя в центр площади, поднял руки, и в них засверкало золотое сияние — будто ему удалось поймать звезду. Или создать ее.       Целых три звезды, великолепных драгоценных камня, похожих на алмазы. Они источали свет, несущий радость и блаженство, и в их сиянии все казалось в разы лучше и прекраснее, чем было. Они хранили в себе свет Древ; лишь увидев их, Артанис поняла, для чего Феанаро были нужны ее волосы, и ей стало досадно от того, что не дала ему прядь. Всего один локон он просил у нее, и, если бы она была уступчивей, творение дяди носило бы в себе ее частичку.       — Это Сильмарилли, — произнес Феанаро с такой любовью, с которой едва ли произносил имена своих отца, жены и детей.       Даже валар взирали на камни с восхищением. Артанис увидела на вечно мрачном лице Намо тень восторга. Владыка Судеб первым шагнул к Феанаро, коснувшись Сильмариллей, и проронил:       — В творении твоих рук заключены судьбы всей Арды. Судьбы земли, моря и воздуха.       Следом за Намо к Феанаро подошла Варда — Владычица Звезд сама источала свет, и рядом с Сильмариллями ее сияние становилось еще ярче и величественнее. Она возложила на камни свои тонкие ладони, промолвив:       — Да не коснется их тот, кто замышляет в душе своей зло. Моей волей обожгут они те руки, что запятнаны грехом.       Вопреки помыслам Артанис, после этого руки Феанаро не покрылись ожогами; она не доверяла валар, но не сомневалась в их силе, и впервые задумалась о том, что ее дядя мог быть не таким плохим, каким она его считала.       Все были счастливы лицезреть Сильмарилли, все радовались, все словно стали светлее, соприкоснувшись с их сиянием. И до то того творил Феанаро великие вещи, его палантиры, способные показывать владельцу то, что происходит вдали от него, его светильники, его камни, в которых далекие вещи казались близкими, но это творение превзошло все остальные.       — Потрясающе! — Ириссэ хлопнула в ладоши. — Наш дядя — великий гений!              Артанис не разделяла всеобщего восторга и оставалась сдержанной, но и она нежно заулыбалась, когда Майтимо, взяв ее за руку, подвел к Сильмариллям, и Феанаро протянул их ей, чтобы дотронулась. Они не обожгли ей руки; подсознательно она немного боялась этого.       — Я сумел сделать их и без твоих волос, — тихо сказал дядя, — но, признаться честно, с твоими локонами они бы сияли еще ярче.       — Они великолепны и так, — ответила Артанис, но без былой холодной враждебности. Валинор, до того держащийся в атмосфере вооруженного нейтралитета, наконец успокоился, и в угрозу тьмы впереди ей уже совсем не верилось.