я хотела бы знать, что предел невозможен
и вечно идти наугад,
я хотела бы видеть и чувствовать кожей
пьянящий и горький закат
♫ Йовин — Я хотела бы знать
Соловьи громко пели среди залитых солнцем садов. Артанис знала, что не должна быть здесь, что она ведет себя нехорошо, и что если ее обнаружат — будет очень стыдно, но все равно не уходила, прячась за стволом березы и осторожно выглядывая оттуда, незамеченная благодаря густой листве. Ее волосы было легко спутать с солнечными лучами. Те, за кем она наблюдала, не осматривались по сторонам, сосредоточенные лишь друг на друге. Высокий мужчина с волосами такими же золотыми, как у Артанис, но менее сверкающими, обнимал чернокудрую деву, осыпая ее лицо поцелуями. Та смеялась и уворачивалась, но не всерьез — чтобы подразнить. Наконец губы мужчины встретили ее губы, и двое слились в страстном поцелуе. Дева прильнула к груди возлюбленного, он провел широкими ладонями по ее спине, прижал крепче, более не невинно. Снял свой плащ, бросая на траву. Артанис зажала рот ладошкой, испытывая смешанные чувства: ревность, смущение, испуг и любопытство. Ей больше не стоило смотреть, но как же хотелось увидеть, узнать, что бывает между влюбленными — Ириссэ говорила, что любовь — самое прекрасное чувство на свете. Артанис не верила, но когда видела, как брат смотрит на эту ваниэ, начинала сомневаться в своем убеждении, что любовь — обычная глупость. Артафиндэ снял камзол, припал губами к шее Амариэ, вызвав у той протяжный стон. Спустился ниже, лаская грудь, и сам застонал, когда эллет дотронулась до его паха. Травы укоризненно зашелестели. Артанис медленно шагнула назад — как бы ни хотела кинуться бегом, так было нельзя. Медленно она развернулась к поляне спиной, неторопливо прошла несколько шагов — и тогда побежала. Шорох ее платья скрыли травы. Артафиндэ и Амариэ ничего не заподозрили. Йаванна покачала головой со скорбным выражением лица, недовольная своей ученицей. По ее мнению, Артанис была хоть и мудра, а все же иногда чересчур любопытна, эгоистична и высокомерна. Валиэ прозревала ревность в фэа эллет, и знала, что не только интерес заставил ту следить за братом. — Не делай так больше, — проронила Йаванна. — В последний раз мои травы предостерегали тебя. Оставь Артафиндэ свободу любить ту, кого он любит, поверь, его любовь к тебе не станет от этого меньше. Артанис надулась — наставница видела ее насквозь. С рождения юная нолдиэ пользовалась привилегиями младшего ребенка в семье, ее обожали родители и братья, она отвечала им взаимностью, но к Артафиндэ была привязана больше всех. Он баловал сестру, в детстве играл с ней, когда она подросла — брал с собой на конные прогулки, вместе с ней учился ремеслам у Аулэ и дарил Артанис собственноручно сделанные украшения, которые становились все лучше и лучше… а потом полюбил Амариэ и стал уделять все внимание ей. — Прости, tarinya, — буркнула Артанис. — Не передо мной тебе нужно извиняться, но так и быть, я приму твои извинения вместо твоего брата, — снисходительно кивнула Йаванна. — Впредь не смей подглядывать. Иди. Ничто в осанке и выражении лица Артанис не выдало истинных чувств — с виду она искренне раскаивалась и сожалела, внутри же кипела от злости. Йаванна имела право говорить с ней в подобном тоне, Йаванна была валиэ, богиней, создательницей всей цветущей вокруг природы, в том числе Древ Телпериона и Лаурелин, чей свет озарял Аман и, как все говорили, воплотился в блеске локонов Артанис, и еще год назад эллет чуть ли не в рот заглядывала наставнице и любила ее, как родную мать, но… но как же она сейчас на нее злилась. Естественно, что нельзя было подсматривать. Естественно, она была неправа. Если бы Йаванна говорила не так поучительно, Артанис бы без проблем признала свою ошибку, но валиэ отчитала ее, а не просто упрекнула. Нет, она не имела на это никакого права.***
— Почему ты такая хмурая, Нэрвен? — встретила дочь вопросом Эарвен, когда та вернулась домой, и это стало последней каплей. Нэрвен. Дева-муж. Артанис всем сердцем ненавидела свое амилэссе. — Разве я похожа на мужчину? — взорвалась она. — Разве я не красива? Разве не прославляют мою красоту менестрели? Почему ты назвала меня так? Всхлипнув, Артанис помчалась вверх по белым ступеням и хлопнула дверью своих покоев, где бросилась на кровать и дала волю слезам — редко она плакала, но сейчас жизнь стала казаться совершенно невыносимой. Артафиндэ скоро женится на Амариэ, у него родятся дети и он думать забудет про сестру. Йаванна из обожаемой наставницы превращалась в строгую надзирательницу. Собственная мать не понимала Артанис, а отец тем более, не говоря уж о дядюшках. Валинор все больше казался клеткой — кем она была здесь? Младшей дочерью. Принцессой, чья участь — выйти замуж. Или не выйти замуж. В любом случае она не получала ничего, ни земель, ни власти, земли в Амане принадлежат валар, власть — тоже только им, короли эльдар могут сколько угодно считать себя владыками, но все равно обязаны повиноваться богам. Артанис же не достанется даже иллюзии власти… а она хотела. Она хотела иметь что-то свое, собственное, отдельное от других. Хотела увидеть что-то, кроме Валинора. Хотела вырваться отсюда. Мелькор говорил, что есть много земель, кроме Амана — тех земель, откуда родом эльдар. Откуда их когда-то пригласили в Валинор. Там они родились, и там до сих пор жили авари, нандор и синдар, те, кто не последовал за ними в Благословенный Край. Где-то там у Артанис был двоюродный дедушка Эльвэ, он же Элу Тингол, и его дочь Лутиэн, и, может, Лутиэн была интереснее Ириссэ, которая целыми днями охотилась, скакала наперегонки с Тьелькормо и Атаринкэ и училась стрелять из лука — вот кого на самом деле стоило назвать «дева-муж». В дверь постучали. — Уходи! — крикнула Артанис, постаравшись скрыть слезы в голосе. Вместо того, чтобы послушаться, мать заглянула в ее покои и вошла, присев рядом на кровать. Провела ладонью по волосам дочери, любуясь их блеском. — Что случилось, Артанис? — Ничего, — проворчала она. — Ничего? И поэтому ты без всякого повода злишься на меня и плачешь? — усмехнулась Эарвен. — Уж не влюбилась ли ты? Артанис рассмеялась. Влюбилась… Мать считала, что это может быть ответом на все вопросы — любовь. Причиной, следствием, целью… Будто это главное в жизни, особенно в жизни женщины. Любовь, мужчина, дети, и ничего больше. — Нет, не влюбилась. Мам, ты же собиралась на чай к Анайрэ? — напомнила она. Анайрэ Артанис тоже не нравилась. Жена ее дяди была такой же ханжой и святошей, как ваньяр, хотя и не принадлежала к их числу. Эарвен — тэлери — была романтичной и наивной натурой, она не преклонялась перед валар столь показательно, она просто любила их, Анайрэ же словно намеренно старалась каждый раз подчеркнуть, насколько она правильная — и при этом была отвратительно фальшивой. — Подождет, — ответила Эарвен. — А хочешь, пошли вместе? Может, Ириссэ будет дома. Тебе нужно общество твоих ровесниц, а не только мальчишек. Вам с Ириссэ обеим нужно. — Меня устраивает общество братьев, — заупрямилась Артанис, забыв, что две минуты назад хотела познакомиться с Лутиэн, чтобы было с кем пообщаться на девичьи темы, скучные для знакомой ей с детства кузины. — Устраивает, но полезно ли? Впрочем, как знаешь. Наверное, я все-таки пойду, — решила мать. — Обещала же. В этом была вся она — Дева-Лебедь из Альквалондэ; Эарвен постоянно меняла решения по несколько раз. Могла почти уйти, и снова передумать и вернуться — но не передумала, выскользнув за дверь. Артанис повернулась на спину, раскинув руки в стороны и уставившись в потолок. Перед глазами встала увиденная картинка: Артафиндэ целует Амариэ, снимает камзол, у него рельефные мышцы и широкие плечи, золотые волосы струятся по ним, и если потянуть за завязку, распустить — каким же он был бы красивым. Как и Ангарато. И Амбарато тоже. Им четверым досталась особая красота — в дар от матери-тэлери и бабушки-ваньяр, и внешне они были почти не похожи на нолдор. Если бы Артанис была на месте Амариэ… она встряхнула головой. К брату эллет не питала чувств, помимо искренней и сильной родственной любви, но если бы это был не Артафиндэ, а кто-то другой, не родной по крови? На его плаще, посреди цветущего луга… целоваться, касаться, и кроме того… внизу живота у Артанис сладко заныло, и это ее испугало. Она резко села, потерла лицо ладонями и поспешила уйти — куда угодно, лишь бы не оставаться наедине с собой. Например, на чаепитие с теткой.***
Анайрэ даже чашку держала, и то по-особенному, всем видом будто говоря: вот как надо пить чай, все остальные ошибаются, а она — нет. Печеньица, поданные к чаю, она ела так же жеманно, но аппетит Артанис это все равно не испортило, и она с удовольствием жевала сладости. Ириссэ, напротив, ела неохотно, ерзая на месте и наверняка представляя себе леса и дичь, которая была бы куда вкуснее печенья. Анайрэ поглядывала на дочь с упреком, но вслух пока ничего не говорила. — Твое новое платье просто волшебно, — сделала комплимент подруге Эарвен. Частично фальшивый; Артанис кожей ощутила зависть. Зависть Анайрэ тоже ощущалась, но не только из-за очаровательного наряда Эарвен, а и из-за ее послушной и спокойной дочери. — Благодарю, — чинно ответила нолдиэ. — Нолофинвэ не скупится на ткани. — Арафинвэ тоже, — заступилась за честь мужа Эарвен. — Но я всегда то с цветом не угадываю, то с фасоном, и получается у меня совсем просто… Лукавит, подметила Артанис. Мать была полностью довольна своим вкусом, и у нее действительно был вкус в одежде — в сравнении с пуританской и одновременно старающейся выделиться манерой Анайрэ Дева-Лебедь выглядела куда милее глазу. — Что ты! — снисходительно улыбнулась тетка. — Твой нынешний наряд очень… симпатичный. Могла бы сказать «красивый», подумала Артанис. Не рассыпалась бы. — Ириссэ, правда, твоей кузине очень идет синий цвет? — проворковала Анайрэ. Вот и до нее добрались. Артанис знала, что ей идет синий, подчеркивая цвет ее глаз, но обсуждать собственную внешность ей хотелось меньше всего. От лицемерия сводило зубы. — Угу, — пробормотала Ириссэ. — Ты хотела бы похожее платье? — спросила Эарвен. Артанис еле сдержалась, чтобы не фыркнуть от смеха — кузина в таком наряде была бы похожа на огородное пугало. Долговязая, тощая, с длинными руками и плоской грудью, фигурой она напоминала мальчишку, тогда как Артанис в том же возрасте успела обрести женственность форм. — Не люблю платья, — ответила Ириссэ. — Мне бы лучше ездовой костюм. Анайрэ в ужасе закатила глаза. Хоть бы кто-то прервал их чаепитие, мысленно взмолилась Артанис. Позвал бы жену по какому-то вопросу Нолофинвэ или отец, или Йаванна вспомнила бы про ученицу, или Феаноринги бы забежали за кузиной… Или Артафиндэ — за ней, он знал, как сестра тяготится светскими женскими беседами… но Артафиндэ был занят с Амариэ. — У Макалаурэ появилась невеста, — сообщила Анайрэ. — Кажется, тоже из нолдор. Неудивительно; Феаноринги не могут выбрать не нолдор. Милая девушка, и полностью очарована его музыкой, что неудивительно… Беседа перешла во вторую стадию: сплетни, и на этот раз Артанис прислушалась с интересом. Макалаурэ влюбился? И он тоже? Турукано, Ангарато, Атаринкэ, теперь и Артафиндэ, и Макалаурэ… Конечно, этой нолдиэ нравятся его песни. Кому бы они не понравились? — Мальчики растут, — молвила Эарвен. — Артаресто уже совсем взрослый. Так забавно: мы с тобой бабушки! — Очень, — кисло сказала Анайрэ. — Итариллэ с каждым днем все красивее, — уже нежнее добавила она. — Прелестное дитя. А Тельпэринквар давно стал воином и мужчиной, я и не заметила, пока вчера случайно не встретила его за тренировкой с мечом. О да. Тельпэринквар стал мужчиной, и Артанис не раз ловила на себе его заинтересованные взгляды, которые успешно игнорировала — возможно, до поры. Возможно, именно за него она и выйдет замуж; их родство было не столь близким, чтобы брак между ними порицался. — Не завидую той эллет, что станет женой Макалаурэ, — сморщила носик Анайрэ. — Породниться с Феанорингами… Удивительно, как на это пошла дочь Махтана, да еще и столько раз делила с мужем постель. Видимо, Пламенный Дух во всем пламенный. Артанис хихикнула. Ириссэ насупилась: — Мам, что не так с Феанорингами? — Кстати, я бы не советовала тебе так часто пропадать в лесах с ними, — предостерегла Анайрэ. — Да и охота — не самое подходящее занятие для юной девы. — Но мне нравится охота, — возразила Ириссэ. — И Тьелькормо с Атаринкэ нравятся. Почему ты так не любишь Феанорингов? — Кто сказал, что не люблю? — возмутилась Анайрэ. — Я уважаю Куруфинвэ и его сыновей. Он великий воин и изобретатель. Но иногда он… — Перегибает палку? — подсказала Артанис. — Именно. Например, это его требование непременно говорить через «т»! «Тэриндэ», а не «Сэриндэ»! Как будто теперь Мириэли есть разница! Так он еще и исправляет чужую речь, и делает это грубо! «Вчера мама решила поговорить с Феанаро о его матери, — через осанвэ передала Ириссэ кузине. — Несколько раз повторила «Сэриндэ». Примерно на седьмом он ее поправил». Фырканье Артанис Анайрэ расценила, как возмущение в ее поддержку, и, воодушевившись, принялась дальше ругать старшего брата своего мужа, не забывая проходиться и по Нэрданели с их сыновьями. Ее собеседницы вежливо слушали, но молчали. Анайрэ не требовались чужие реплики в монологе. И все же при всех недостатках тетки печенье в ее доме подавали вкусное.***
К ночи сияние звезд стало ярче. Потемнело, задул легкий ветерок, но не похолодало — теплая погода здесь не менялась. Ни удушающего зноя, ни ломящего кости мороза, лишь редкие летние дожди, посланные Ульмо. Артанис знала, что такое жара и холод, лишь со слов Финвэ и Индис, ее дедушки с бабушкой, которые помнили жизнь у вод Куивинэн, знала и то, что холод эльдар не страшен. Гуляющую в саду Артанис встретил Мелькор. У него было красивое лицо, но глаза слишком темные, похожие на омуты. Голос — низкий, вкрадчивый, его хотелось слушать, что бы он ни говорил, и говорил он увлекательно и интересно. Вала нравился Артанис, но впечатления производил двойственные, в отличие от прочих валар. — Добрый вечер, принцесса, — прошелестел Мелькор. — Как же красиво блестят твои кудри в свете звезд. Будто настоящее злато и серебро. Не только увлекательны были его речи, но и сладко-медоточивы, и при каждом его комплименте Артанис чувствовала себя странно — ей было приятно и одновременно нет. Будто подняла с земли красивое яблоко, на вид спелое и сочное, и заподозрила, что второй его бочок сгнил до черноты и в нем копошатся черви. Не увидела гнилье и червей, но и яблока не повернула, чтобы рассмотреть. — Благодарю, — ответила Артанис, чуть склонив голову. — Вы очень добры. — Всего лишь говорю, что думаю и о том, что вижу, — Мелькор предложил ей руку. Шагать рядом с ним было так же странно, как и слушать комплименты; желание убежать перемежалось с желанием ни за что не расставаться. — Но правда ли то, что вы думаете? — Правда ли, что твои локоны сияют светом Древ? О, ты же сама знаешь, что да. Среди эллет Валинора нет более мудрой. Подозреваю, что и в Средиземье не найдется равной тебе. — Расскажите о Средиземье, — попросила Артанис. — Я ведь уже рассказывал вам. — Расскажите еще. — Что ж, если таково желание прекрасной леди… Средиземье не слишком отличается от Валинора. Там есть такие же сады, там так же цветут мэллорны, и дворцы там выстроены не менее прекрасные и величественные. В лесах водится та же дичь, а эльдар говорят на том же языке, и занимает их то же, что и нолдор с тэлери. Строго говоря, эльдар Средиземья первоначально были тэлери, но во время Великого Похода их народ то и дело разделялся. — Зачем же они ушли оттуда? — помолчав, спросила Артанис. — Если нет никакой разницы — Аман или Средиземье? — Потому что только в Амане живут валар, — ответил Мелькор. — И валар были очень настойчивы, предлагая эльдар переселиться сюда, чтобы Первые Дети Эру могли учиться у них, и чтобы валар могли их… контролировать. — Контролировать? — насторожилась Артанис. — Именно, herinya. На самом деле валар боятся, что Первые Дети превзойдут их. А когда я воспротивился этому и сказал, что не нужно мешать эльдар и что замысел Эру состоял в их превосходстве… тогда меня наказали, триста лет продержав на цепи в Чертогах Мандоса. Это были долгие триста лет, — по лицу Мелькора скользнула тень. — И мы правда можем их превзойти? Сама мысль об этом была кощунственной и преступной. Им полагалось любить валар; сами валар не требовали безоговорочной любви и поклонения, но ваньяр утверждали, что им обязательно обожать своих покровителей. Большинство нолдор питали к валар безграничное уважение и восхищались ими, и лишь тэлери предпочитали жить в стороне от Амана, в своем Альквалондэ, строить корабли и общаться в основном с Ульмо, Оссэ и Уинэн. Но превзойти валар… богов… что за чушь? — Разве твой дядя не пытается это сделать? — вопросом на вопрос ответил Мелькор, вновь вызвав бурю в душе эллет. — Разве он не создает вещи, которые мог бы создать сам Аулэ… или не мог бы? — Куруфинвэ, — Артанис нахмурилась. — В его пламенной душе живет тьма. — Но разве он не способен стать равным валар, пусть даже тьма владеет им? Наверное, да, подумала она. Она не любила единокровного дядю, но признавала, что тот был великим воином и мудрецом, и никакая тьма не помешала бы ему. — Только если валар ему позволят, — сказала Артанис. — А если он не спросит их? Насколько я знаю, он работает над новым изобретением. Над чем-то особенным. Думаю, это будет то самое, что наглядно продемонстрирует его превосходство. Думаю, сам Аулэ в гневе отбросит свой молот, увидев это. — Аулэ — учитель Феанаро, и он будет рад его успехам, — разговор с Мелькором стал утомлять нолдиэ. Тот не любил валар, и на его месте никто бы не любил своих тюремщиков, а почему его посадили на цепь — в точности знать эльдар не могли, но какой бы ни была причина, Артанис хотела делать собственные выводы, а не подсказанные кем-то со стороны. — Если ты так поддерживаешь своего дядю, то почему продолжаешь использовать иной вариант произношения? — Это всего лишь буква. Я не хочу, чтобы мне диктовали, как произносить одну букву. А еще, — Артанис забрала руку у Мелькора, — я не хочу, чтобы мне навязывали свое мнение. Если вам не нравится Аулэ, это только ваши проблемы. — Ты грубишь вала? — угрожающе прошелестел Мелькор. — Разве не вы сказали, что эльдар могут стать сильнее валар? Разве это не значит, что в таком случае я тоже могу быть выше вас? Спокойной ночи, herynya, — чуть склонив голову, Артанис ускорила шаг, оставив Мелькора смотреть ей вслед.***
Макалаурэ сидел на балконе, перебирая струны арфы. Встав рядом с ним и облокотившись на перила, Артанис устремила взор к звездам, слушая переливы музыки. Подумала, что если у нее будет свое королевство, она обязательно устроит так, чтобы там всегда звучала музыка — словно ниоткуда и отовсюду. — Aiya, — сказал Макалаурэ, доиграв. — Не спится? — Aiya, — Артанис улыбнулась кузену. — Нет, не спится. Я думаю. Думаю так много, что мысли болью терзают голову. — О чем же ты думаешь? Он Феаноринг, напомнила себе Артанис. Он Феаноринг, а значит, возможно, он враг — хотя даже представить дико, что Макалаурэ способен стать врагом, несмотря на все смутные слухи, которые ползли по Тириону. Песнопевец, подобно соловьям, он не был расположен к военному делу и предпочитал арфу, а не меч. — О многом, — уклончиво сказала Артанис. — О Средиземье. Как ты думаешь, почему эльдар оттуда ушли? — Финвэ говорит, что они трое пленились красотами Амана, — пожал плечами Макалаурэ. — Я его понимаю. Я бы тоже пленился. — Но Мелькор говорит, что Средиземье не хуже. — Мелькор, — фыркнул Макалаурэ. — Я бы на твоем месте его не слушал. Почему все считают своим долгом указывать ей, кого слушать, что делать, кого любить? Но злиться на Макалаурэ Артанис не могла. — Кого мне тогда слушать? — буркнула она. — Соловьев, — улыбнулся кузен. — Мою арфу. Звон ручьев Валинора. И свое сердце. — А если мое сердце говорит пугающие вещи? — решилась спросить Артанис. — Тогда слушай разум. Или никого. Только соловьев. Слушай, дева, чьи кудри — злато, — напел Макалаурэ, пробежав пальцами по струнам. — Ты, что создана мне на беду… — Ты сочинил песню обо мне? — ахнула Артанис. — О тебе. Но не о себе, — уточнил он. — О ком-то, кто полюбит тебя без взаимности. Может, о Тельпэринкваре. — Но «Феанаро сын»? Макалаурэ отмахнулся. — Не цепляйся к рифме. Песням не нужна правдивость, песням нужна красота. Разве твой путь будет краток, как летящий по ветру дым? О нет. Твой путь будет длинным. Проклятый путь, царственный путь, устеленный смертями… и будет он дольше всех наших путей, — в ночной тиши это прозвучало пророчеством. По спине Артанис пробежали холодные мурашки. — Ты так думаешь? — Я могу ошибаться, — улыбнулся Макалаурэ. — Это всего лишь слова. Мама назвала Амбарусса, и Питьяфинвэ, и Телуфинвэ, обоих, однако я сомневаюсь, что кто-то из них на самом деле обречен. Также, как и ты меньше всего похожа на деву-мужа. Артанис рассмеялась. С души ее словно упала каменная плита. — Спой мне еще, — попросила она. — Спой песню про меня. — Охотно… — длинные пальцы потревожили покой струн. — Только валар создать могли тебя, любимая дочь земли… Прикрыв глаза, Артанис слушала музыку и низкий бархатный голос кузена, успокаивающие ее душу. Пусть Артафиндэ любит свою Амариэ, пусть Куруфинвэ создает свои творения, пусть Анайрэ мнит себя самой благочестивой эллет во всей Арде, пусть Ириссэ ездит на охоту, пусть мама зовет ее Нэрвэн, пусть каждый делает, что хочет, она была готова простить им их несовершенство — и совершенство тоже. И себя была готова простить.