Горячие сцены из All The Young Dudes

Тук-тук.   — Лунатик, ты здесь?   Сириус только что вернулся после свидания с Эммелиной Вэнс. Он был расстроен, потому что поцелуй с ней не вызывал у него даже отдаленно таких приятных ощущений, как поцелуй с Ремусом.   Прикасаясь к Ремусу... Обнимая Ремуса... тереться о Ремуса... Кончать с Ремусом...   Черт.   Сириус снова нетерпеливо постучал в дверь ванной.    — Эй! Лунатик!   В душе зажурчала вода.    — К черту, — пробормотал Сириус. Он достал свою палочку и отпер дверь с тихим — Алохомора.   Он шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. За занавеской душа виднелся силуэт Ремуса. Он чуть приоткрыл ее.   — Привет, Лунатик, — пробормотал он. Ремус подскочил и повернулся к нему лицом. — Могу я присоединиться к тебе?   Ремус улыбнулся, сделал шаг назад и выжидающе посмотрел на него.   Сириус позволил себе секунду-другую смотреть на Ремуса во всей его обнаженной красе. Шрамы на его узкой груди серебристо поблескивали в воде, кости бедер, казалось, приглашали Сириуса прижаться к ним. Темные волосы на лобке были мокрыми, и Сириусу захотелось провести по ним пальцами. Его длинный член между бедер привлекал внимание.   Сириус сглотнул. Он чувствовал, как его собственный член уже начинает наливаться кровью при виде этого зрелища. Он разделся в рекордные сроки, быстро произнес заклинание заглушения и положил свою палочку на раковину рядом с палочкой Ремуса. Он забрался в ванну и потянулся к Ремусу, делая шаг навстречу.   Ремус понимающе улыбнулся, его глаза блестели. Сириус пожал плечами и на секунду улыбнулся в ответ, а затем провел руками по груди Ремуса. Он прижался к нему и нежно поцеловал в губы.   Еще минуту назад он был нетерпелив и возбужден, но сейчас... Что ж. Он все еще был возбужден, конечно. Но ему уже не хотелось сразу же наброситься на Ремуса. Ему хотелось ласкать его, не торопить.   Ремус гладил его по спине и неторопливо отвечал на поцелуй. Его член начал подниматься.   Некоторое время они целовались осторожно, проводя руками по спине, плечам, лицу и волосам друг друга. Время от времени они разрывали поцелуй, чтобы просто посмотреть друг на друга, и это было так приятно. Как будто Ремус хотел только одного — быть здесь, с ним. Как будто Мэри не имела никакого значения.   Сириус снова почувствовал странное ощущение в животе. То, чего он не испытывал ни с Эммелиной, ни с другими девушками. То, что заставляло его наблюдать за Ремусом во время уроков и думать о них вместе, когда Ремус не был рядом. То ощущение, которое заставляло его снова и снова искать Ремуса, чтобы быть ближе к нему, чувствовать его тело рядом со своим, его губы на своих губах.   Нет. Нет. Это все исключительно, чтобы получить невинное удовольствие, забавы ради. Он ничего не мог поделать с тем, что быть с Ремусом было гораздо веселее, чем с Эммелиной. Или с Мэри. Или с Как-Там-Ее-Зовут. Но это все равно было лишь небольшое развлечение. Конечно, именно так.   Но сейчас ему казалось, что это нечто большее.   В конце концов, Ремус позволил одной из своих рук опуститься к заднице Сириуса. Сначала он нежно гладил ее, но потом схватил за ягодицу и притянул Сириуса еще ближе.   Сириус охнул и тут же ответил, углубив поцелуй. Он стал более настойчивым, более небрежным. Больше слюны, больше языка, больше зубов.   Они оба уже задыхались, члены были полностью эрегированы и скользили друг по другу, прекрасно смазанные водой и мылом с кожи Ремуса.   Неожиданно Ремус отстранился.    — Тебе нужно помыться, — сказал он.   Что? От него плохо пахло?   Но прежде чем он успел что-то сказать в ответ, Ремус повернулся, чтобы взять зелье для купания. Выключив воду, он вернулся к Сириусу с нечитаемым выражением лица и уже выливал немного густой жидкости на ладонь. Затем он снова подошел ближе и начал распределять зелье по груди и плечам Сириуса. Он спустился к животу, щедро смазал лобок и, наконец, обхватил его член, чтобы обеими руками помассировать яйца.   Сириус просто позволял этому происходить. Он не прикасался к Ремусу, но благоговейно наблюдал за ним. Он уже тяжело дышал, и ему все труднее было держать глаза открытыми.   Наконец, наконец, Ремус решил, что пришло время как следует вымыть член Сириуса. Он начал с мошонки, прошелся по яйцам и поднялся вверх по набухшему члену, пока не обхватил ствол и не намылил головку. Он делал это всего несколько мгновений, в течение которых Сириус был на седьмом небе от счастья.   Затем Ремус отпустил его, прочистил горло и прохрипел:    — Повернись.   Сириус подчинился, его сердце учащенно забилось.   Ремус начал с плеч, уделяя пристальное внимание мышцам рук. Он намылил его спину, сверху вниз, снова вверх и снова вниз, пока не опустил руки еще ниже и не стал массировать ягодицы Сириуса.   Сириус втянул воздух и, спотыкаясь, сделал несколько шагов вперед. Ремус последовал за ним и продолжил. Он просунул край указательного пальца между ягодицами Сириуса и медленно провел им вверх-вниз.   Сириус задыхался. Он уперся обеими руками в стену душевой, чтобы не дать себе упасть.   Затем руки Ремуса переместились на бедра, и он шагнул к Сириусу. Очень близко. Очень, очень близко. Так близко, что Сириус почувствовал, как твердый член Ремуса упирается ему в поясницу. Затем Ремус начал двигаться.   Сириус издал неловкий звук. Мерлин, это было приятно.   Но...   Он не мог не думать о том, что однажды услышал от отца о его дяде Альфарде и о том, что он и другие "дегенераты", очевидно, делали друг с другом. Так... будет ли это считаться "невинной забавой"? Или они перейдут черту, и тогда он...? И тогда он уже не сможет ничего отрицать, и Ремус будет потрясен, потому что, очевидно, он не был...?   Член Ремуса коснулся его ануса, и Сириус чуть не вскрикнул от того, насколько сильным было это ощущение, насколько чудесным оно было.   В панике он повернулся и умоляюще посмотрел на Ремуса.    — Я... я не... я не...   Лицо Ремуса раскраснелось, рот был открыт, член стоял гордо, а глаза смотрели так, будто он все еще пытался осознать, что вдруг произошло. Теперь он не прикасался к Сириусу.    — Все в порядке, — наконец сказал он. — Мы не обязаны, — он был невероятно красив.   Сириус беспомощно смотрел на него, не зная, что делать.   Затем Ремус снова заговорил:    — Или ты можешь сделать это со мной.   Сириус моргнул. Хм. Это ведь не одно и то же, верно? Он мог бы сделать это и с Эммелиной.   Прежде чем он успел как следует все обдумать, Ремус развернулся и пошел к другому краю, так что теперь у него была стена, на которую он мог опереться. Он оглянулся через плечо, когда Сириус не сразу последовал за ним, и посмотрел на него из-под ресниц.   Сириус на секунду залюбовался видом, а потом его член потянул его вперед, к Ремусу. Правда, у его мозга не было выбора в этом вопросе.   Одной рукой он держался за плечо Ремуса, другой — за его бедро и смотрел, как его член прижимается бедрам Ремуса. Ремус был не таким намыленным, как он, поэтому движения были не такими плавными. Он собрал немного зелья со своего торса и размазал его по заднице Ремуса. Набравшись гриффиндорской храбрости, он смазал и между ягодиц.   Ремус тихо застонал, и Сириус продолжал делать это еще некоторое время. После нескольких поглаживаний он даже отважился прикоснуться к анусу Ремуса. Мимоходом, конечно, только для того, чтобы смазать его. Но дыхание Ремуса сбивалось каждый раз, когда он это делал, и Сириус был, мягко говоря, очень заинтригован.   Он резко отстранился. Ремус ожидал чего-то другого; это было совсем другое дело. Может быть, в другой раз...? Впрочем, лучше не думать об этом слишком много.   Сириус снова схватил Ремуса за плечо и прижал свой член к его заднице. Он проскользнул между ягодицами, и Сириус начал двигать бедрами.   Ремус снова застонал и прижался к нему, наклонившись вперед и держась за кафельную стену перед собой.   Мерлин, подумал Сириус. Как будто он подставляет мне свою задницу.   Он продолжал двигать бедрами, проталкивая свой член в щель между ягодицами Ремуса. Ремус стонал, а Сириус задыхался. Затем Сириус опустил свой член вниз и засунул его под яйца Ремуса. Он снова задвигал бедрами и стал массировать членом промежность Ремуса. Ремус издал негромкий звук "ух" и наклонил бедра вперед, так что его анус оказался на пути члена Сириуса. Каждый раз, когда Сириус гладил его, Ремус слегка подергивался, и через некоторое время он начал издавать самые непристойные звуки. Он откинул голову и протянул одну руку назад, чтобы схватить руку Сириуса на своем бедре.   Сириус с трудом мог поверить, что Ремусу так хорошо, потому что с его стороны это было просто чудесно. Он снова извлек свой член из-под ног Ремуса, и Ремус издал небольшой недовольный звук. Но Сириус не стал медлить и снова начал двигать членом в щели между ягодиц Ремуса.   Сириус бесстыдно застонал, схватил Ремуса за бедра и начал ускорять толчки.   Ремус отпустил его руку, чтобы снова ухватиться за стену.    — Боже, — задыхался он. — Блядь. Продолжай. Ты даже не представляешь, как это приятно.   И Сириус продолжал. Он двигался все быстрее и быстрее, постепенно теряя контроль. Внезапно — возможно, он слишком сильно отстранился - его член уперся в дырочку Ремуса. Ремус вскрикнул, но вместо того, чтобы податься вперед, прижался сильнее, как будто ему это нравилось. Словно приглашая член Сириуса войти в него.   Сириусу казалось, что он сходит с ума. С ума от удовольствия, с ума от возможности, с ума от чувств к своему прекрасному... Ремусу.   Он зарычал и потянулся к Ремусу, чтобы схватить его за член, одновременно надрачивая свой собственный член об ягодицы Ремуса.   Ремусу понадобилось всего несколько неистовых, сильных толчков в кулак Сириуса, чтобы снова закричать и застонать. Кончая он потянулся, чтобы прижаться к Сириусу, как тот тоже кончил, растекаясь по всей пояснице Ремуса.   Сириус прижался к спине Ремуса и тяжело дышал долгие секунды, пока Ремус не повернулся в его объятиях и не поцеловал его страстно.   Сириус чувствовал себя очень уставшим, но в то же время блаженно счастливым. Возможно, если Ремус позволил ему сделать это с собой, это означало, что он действительно заботится о нем. Больше, чем другие. Может быть, даже больше, чем Мэри.   — Это было… — начал Ремус.   — Да, — с готовностью согласился Сириус.   Они улыбнулись друг другу, как подростки, которыми они и были.   Затем они снова включили воду, потому что им уже было холодно. А еще, возможно, потому, что им предстояло все-таки вымыться.   Они еще некоторое время целовались под струями душа. Нежно. Неторопливо.