Ежедневник

      В доме было тихо. Последнее время тишина была редким гостем в их вотчине, так что Гектор напрягся против воли. Конечно, тревожные дни постоянной опасности, когда непонятно, кто друг, а кто враг, во многом остались позади, но за годы жизни и профессиональной деятельности он выработал привычку постоянно быть настороже. И если что-то казалось необычным, внимательная осторожность точно не была лишней.       Тусклый свет дрожал на половицах, рассеиваясь откуда-то со стороны спальни. Уже стемнело, но ещё не было настолько поздно, чтобы Виктория ложилась спать — она вообще спала мало, мучаясь от постоянного ощущения внутренней тревоги ещё хуже Гектора, и ему потребовалось достаточно времени, чтобы хоть немного успокоить её. Поэтому странным было, что она не вышла встретить его, в излюбленной манере интересуясь, как прошло очередное дело, одновременно с этим сканируя пристальным врачебным взглядом на предмет каких-либо ранений.       Впрочем, их отношения всегда, с самого начала были странными. Побратимы и друзья, сблизившиеся благодаря Регину — поначалу они лишь взаимно стебали друг друга, словно соревнуясь в остроумии. Конечно, со временем привычка никуда не делась, но за ней стало скрываться что-то большее, чего не хотел признавать ни Гектор, ни тем более Виктория, пугливый зверь, не доверяющий никому, кроме себя. Однако…       Рядом друг с другом было спокойно и правильно, и Гектор ощущал себя так, словно обрёл что-то, что давным-давно потерял. Для него эта девушка стала самым необычным и важным существом, и он готов был ждать и наблюдать, ведь Виктория тянулась в ответ, но боялась признаться в этом даже самой себе. Но отрицать очевидное было глупо, и когда Иван был убит, что-то в ней надломилось.       Брат был рядом, исцеляя нанесённые душевные раны и держа за руку, не давая окончательно потеряться и заблудиться на этом сложном пути. Но рядом же был и Гектор, и постепенно Виктория окончательно доверилась ему.       Так они и съехались в какой-то случайный незаметный момент, даже не особо обсуждая это. Они вообще не говорили о планах на будущее или о эфемерных «нас». Но чувствовали себя так гармонично и целостно друг с другом, и было лишь вопросом времени, когда очевидное будет закреплено всеми юридическими формальностями — кому, как не им, законникам, знать, как это было важно.       Свадьбы как таковой тоже не было хотя бы потому, что ни у Гектора, ни у Виктории не было такого количества родных и друзей, для кого можно было закатить грандиозный праздник. Да и по сути это была лишь констатация и без того очевидного факта. Но тем не менее как только Гектор официально назвал Викторию женой, ему стало как будто немного легче.       Осторожно и настороженно, по старой привычке максимально сливаясь с тенями, Гектор дошёл до спальни. Приоткрыл шире незакрытую дверь, и облегчение затопило изнутри мягким теплом, стоило ему увидеть открывшуюся картину.       Виктория сидела на краю кровати, устало привалившись плечом к стене, не позволяющей ей упасть. На руках у неё мирно сопела крошка-дочь, и мать бережно прижимала её к своей груди, не отпуская даже сквозь собственный сон, сразивший так невовремя — копящаяся годами усталость и физическая, и моральная напоминали о себе, особенно сейчас, когда Виктория была уязвима. Впрочем, она не говорила о них, слишком самодостаточная и не умеющая просить о помощи, но Гектор замечал сам и старался помогать. Быть рядом, давая понять, что он тот, на кого можно положиться.       Он бесшумно приблизился к супруге. Аккуратно погладил её по острым плечам, затем коснулся хрупкого тёплого тельца ребёнка. Трепетом и любовью наполнилось его сердце, и он осторожно обнял Викторию, позволяя её лопаткам коснуться своей груди. Медленно потянул назад, укладывая в постель, чтобы не разбудить, и поддержав дочь, опустил её рядом с матерью. А после накрыл их пледом, и забрав свечу, вышел на кухню, оставив семью отдыхать.