Ежедневник

      Это неправильно.       Не то чтобы подобное порицалось — в самом деле, никто никогда не осуждал товарища за то, что успокоение своей души он нашёл не в объятиях прекрасной девушки, а в объятиях лучшего друга и боевого товарища, с которым прошёл и огонь, и воду. Выбор всегда был делом добровольным, тем более выбор сердца, вот только...       Прежде чем сделать его, нужно было отдать долг. Никто не осуждал тебя до тех пор, пока ты приносил пользу обществу. Оставил по себе детей да продолжил собственный род. А лишь после дал волю чувствам, запирая разум.       У них всё было совершено наоборот. Да ещё и как назло, они были друг другу почти родственниками — лишь отсутствие прямых кровных уз спасало их от ещё большего недовольства и порицания.       Это неправильно.       Два взрослых здоровых мужа должны прежде всего заботиться о благополучии и процветании своей родины. Крепких и сильных детей могут породить они, даром что один из них слепец. Однако благородная кровь течёт по его жилам; должен передать он её дальше потомкам своим. Должен... но не значит что хочет. Равно как и тот, кто в итоге принимает его.       В конце концов, они находят утешение и покой в объятиях друг друга. Крепкие, сильные, благородные мужи, добровольно отрёкшиеся от долга и пренебрегающие им. Выбирающие чувства вместо разума и разделяющие друг с другом радость своих сердец.       Это... неправильно?       Зимние ночи Идалира всегда темны, однако бывают дни, когда мрак их прорезает изумрудный свет. Растекается он по кромке небес, смешивается с чёрными чернилами, которыми выкрашено полотно, и цвет перетекает из одного в другой. Тусклым сиянием пульсирует воздух, разгоняя мрак, и двое лежат прямо в искрящемся снегу, не чувствуя холода.       В тишине и холоде ночного Идалира они согревают друг друга, единственные во всём мире, лишённые тревог, переживаний и забот. Улль прижимает к себе своего возлюбленного, лениво перебирая светлые волосы, и долгим взглядом вглядывается в тихо мерцающее холодным светом на небе сияние. Гулко стучит сердце в сильной груди, и Хёд сам не замечает, как считает его ритм, вслушиваясь в размеренную мелодию.       Правильно ли это?       Они молчат. Слова нужны далеко не всегда, чтобы говорить и слышать, и понимать. Молчание порой оказывается ценнее золота и красноречивей долгих разговоров. Невысказанные сомнения остаются в нём и в нём же находят своё завершение.       Быть может, в чём-то они поступают неправильно. Ставят чувства превыше общественных норм и долга. Пренебрегают им, отдаваясь друг другу, и тем самым вызывают у других недовольство. Но в действительности разве имеет оно хоть какие-то значение?       Сухие обветренные губы мягко касаются чужих губ. Улль всегда целует неспешно, медленно вовлекая Хёда в поцелуй. Тот отвечает уверенно и даже в некотором роде напористо, крепче прижимаясь к сильному горячему телу возлюбленного. Оба они делают свой выбор. И оба они знают, что делают всё правильно. А об остальном ведает лишь время.