***
— Ну и животное ты. Иноске скалится. — Волосы собери, в рот лезут. Глаза закатывает, переключается на Тандзиро. Лыбится. Зеницу остаётся лишь смотреть, как остолбенелому, поражаться. И впрямь — рожа девичья! Реснички мягонькие, длиннющие. А глазища! Как спаржа, ей богу. Девки такого стыдятся, а этому хоть бы хны. Губы тонкие, пунцовые. А зубья какие! Наверняка острющие. Зеницу всё удосужиться стремится, что и волосы у него, как у девок, шёлковые, пушёные. Да только, гад, и во сне не спит вовсе. Будто на стороже всё время. И когда Зеницу сзади подходит, вздрагивает, близко не подпускает. Правду Тандзиро лепечет — зверь. Иноске замечает внимание на себе, таращится в ответ. Сначала и в глаза-то ему заглянуть страшно. Потом понемногу привыкаешь. Вроде и не страшный такой. Пялится, скорее, не понимая. А чё ему понимать, в лесу вырос, с кабанами вёлся, вот людей и не понимает. Но, видно, понять хочется. Зеницу уже и моменты неожиданные подбирает — и пока тот, с виду, как убитый спит, и когда делом занят. Да только никак не получается, этот и так и этак извернется, так ещё и клыками в руку вцепится. Это уже на игру походило, кошки-мышки, правда охотник всегда отхватывал, а добычу и тронуть-то толком не успевал.***
— Ну дай потрогать. — Отвали. Зеницу бормочет под нос что-то явно неприличное, уходя ни с чем. А чё ожидать-то? Что этот, как пёс, голову подставит и ласкаться станет, ногой пол отбивая? Иноске поглядывает ему в след не так, как обычно. Проницательно. Будто в душу пялит, гадёныш. Только что ему от неё надо, от души? Что увидеть там стремится? Да и если увидит, не поймёт ведь. Башкой в таком ключе мыслить не научился. Да и лучше будет, если не научится.***
Тандзиро уходит к сестре, оставляя их вдвоём. Зеницу смотрит прямо в глаза, медленно протягивая руку. Иноске прищуривается. Видно, поражён наглостью. Да только не пытается цапнуть за искусанные места. Лишь взгляды метает, сначала пристально в глаза таращится, потом на руку уставится. Будучи совсем рядом, Зеницу ускоряется, намертво вцепляется в копну. Глазища распахивает, смотрит. Водит рукой туда-сюда. А волосы-то не шёлковые. Пушёные — да, колючие, цепкие. Иноске зарывается в ответ. Теребит со всей дури. Посмеивается, второй рукой пихается. Это, получается, теперь Зеницу, как псинка, под чужими ладонями пылкими ласкается, да всё останавливать их не стремится. Наоборот, не хочет, чтобы голову без внимания оставляли. Утром всё препираются. То Зеницу первым на завтрак попрёт, и они вдвоём в двери встрянут, то Иноске щелбан сильный даст, что на слёзы пробивает. А вечером, когда Тандзиро снова ускользнёт сестру проверить, Зеницу на чужую кровать завалится, да всё лезть станет. Ресницы дай ему потрогать, зубы покажи, к носу прикоснуться разреши. Иноске глаза закатывает, но просьбы выполняет. Прислушивается. Зеницу увлечённо охает. И на следующий день Тандзиро к Незуко уйдёт, оставит их наедине. А эти болваны и сомневаться не станут, хоть раньше он так часто к сестренке на захаживал. А он не глупый — понимает все. Мешать не хочет. Иноске запрыгивает на чужую постель. — Ты чё это делаешь? — Ну тебя правда звери растили. Выхватывает книгу, вертит ее и так и сяк, да не понимает где ее начало, где край. — Хрен поймёшь чё с ней делать. И чё в неё таращиться? Картинки бы какие. Зеницу цокает. — У меня и с картинками есть. — О, покаж. Иноске увлечённо разглядывает, перелистывает странички. Останавливается на одной, пялится, да ресницами хлопает. — А это они чё делают? — Ну ты и кабан. Иноске резво закрывает книгу. — Скукотень.***
Иноске расспросами Тандзиро достаёт. Тот смущается, пыхтит, но рассказывает. Теперь в арсенале слов Иноске на одного бойца больше. С этим воином он приходит к Зеницу. — И зачем людям целоваться? — Свин. Иноске злобно фыркает. Тандзиро мнётся, объясняет, мол, когда люди любят друг друга, то выражают любовь таким образом. Зеницу обречённо выдыхает, понимает, следующим вопросом будет "как это делать?" Иноске, и впрямь, спрашивает и пялит непонимаюче. Зеницу и сам-то никогда не целовался, хотя познания в этом деле у него немаленькие. Как представлял, встает вплотную, кладёт руки на шею. Примеряется к губам, прикидывается. Надолго не задерживается, соприкасается на пробу. Губы у Иноске как нос собачий — влажные и шершавые. Мягкие. Зеницу рукой вверх скользит, придерживает затылок. Второй за подбородок хватается, надавливает. Иноске рот приоткрывает, глазищами моргает. Ресничками щекочет. Зеницу губы своими обводит. Прикусывает, лезет с языком. Иноске что-то мычит, препирается. Вздрагивает, когда рука опускается на спину. — Ну? Как тебе? — Крутяк.