The Dawn Of The Empire

22 августа 1894 года. Версаль. Фонтейнское Королевство.

— Мне идёт, Аделинда...? — Спросил Кронпринц, смотря в зеркало и поправляя такой старый на себе Преображенский мундир покроя того времени. На каждой стороне воротника оного вышито было по две маленьких золотых петлицы такого же почти рисунка, какой теперь на воротниках Преображенского мундира, но несравненно меньше. Эксельбант висел на правом плече; эполетов не было Панталоны были лосиные белые, ботфорты — короткие. Перчатки были белые лосиные, шпага на бедре; шарф вокруг талии и андреевская лента чрез плечо. Так был одет Каэнрийский Император того времени. — Да в самый раз, Дилюк. Ты самый настоящий Анфортас I Благословенный . Только вот я вовсе не понимаю, почему ты выбрал именно его? В то время в нашей стране ведь были выдающиеся правители Мондштадта, твои же предки... — Вздыхая, произнесла фрейлина, покачивая головой и поправляя кудри Наследника. — Мы ничего толком не сделали в той войне против Фонтейна, а каэнрийцы повернули ход войны и спасли Тейват. Да и именно этот каэнрийский Император первым вступил в столицу Имперского Фонтейна, как Освободитель! Я считаю достойным быть в мундире этого Великого человека. —... Скажи честно... Ты просто захотел получить внимание от Царского Наследника? — Задала та действительно логичный вопрос в сторону Кронпринца. Это всё было так очевидно. Каждый знал, как сильно Кэйа любил эпоху начала девятнадцатого века, как сильно обожал её историю, правителей, войны, обычаи... Всё ведь до жути очевидно. Дилюк это осознал только сейчас. Всем и каждому будет понятно с каким намерением он решил прийти одетым именно в этого монарха. Даже как-то обидно стало от сей логичности. Он прийдет, на него посмотрят и скажут: «Ну, это было и так понятно!»... Но скажет ли так сам Кэйа и будет ли вообще он рад? Может ему вообще не по душе Анфортас I, который кстати приходился Цесаревичу двоюродным прадедом. Ну, тут точно не угадаешь совершенно никак. — Кхм... Пожалуй скрывать этого и смысла нет. Да, всё именно так... Всё именно так, как ты сказала. — Произнёс Дилюк, устремив свой взгляд в кафельный пол и разжав собственные кулаки. — Тщ... — Аделинда подошла к нему ещё ближе и взяла воспитанника за щëки. Он был таким эмоциональным на самом то деле... Он совсем ребёнок в собственных суждениях и чувствах. Дилюк так резко всегда загорается, вызывая какую-то радость за него, если по истине знать его. А Аделинда знала. И ей самой всегда так же становилось больно, когда её воспитанник внутренне страдал. — Ему обязательно всё понравится, особенно, если ты проявишь смелость и никуда от него не убежишь. Те условия о которых ты мне недавно рассказал... Они же ведь наверняка не спроста, ведь так? Может твоя любовь ответна и он просто ждёт твоих открытых действий? Глаза Дилюка будто вновь загорелись той самой искрой надежды о взаимности. Так быстро она возникала и утихала обычно, но сейчас он чувствует себя намного более увереннее. Да, он сможет. Он не уйдёт никуда. Он не будет жалким трусом! Он поступит, как настоящий альфа и поразит он всех, и одновременно порадует! Дилюк уверенно закивал, Аделинда была всегда права. С ней было невозможно не согласиться, ведь женщиной она была очень даже мудрой! — Ты права, как и всегда... Может всё действительно так и я зря отчаиваюсь раньше времени? Я не позволю себе быть сегодня вновь глупым трусом и эгоистом. — Вот! Теперь отличный настрой, Ди. — Довольно произнесла та, похлопав воспитанника по плечам. — Держи этот настрой вплоть до конца дня и ни в коем случае не бойся. Кронпринц этот чудесный совет очень оценил, кивнул и даже улыбнулся. Но тут у него возник весьма интересный и обеспокоенный вопрос: — А что будет с тобой тут? Ты будешь просто ждать всю нашу семью тут пока идут все бесконечные веселья и скучать? Может ты пойдёшь с нами? Хоть чуть-чуть развеешься и отдохнëшь... Фрейлину вопрос застал в расплох... Она как-то и не задумывалась, что смеет явиться туда на бал, где собралась вся мировая аристократия на один вечер. Аделинда так задумалась... Наверное это можно было бы организовать, только вот нюанс один был. — Ну, что ты, Ди. У меня нет платья соответствующего да и времени нет совсем на его поиски! — Это всё легко можно решить. Услуга за услугу, я выпрошу платье у матери. Даже не переживайте! — Заявил он гордо и дабы не терять время, сразу же направился в соседнюю комнату огроменного Версаля дабы добыть платье дорогой нянечке. Подобный поступок со стороны Дилюка, вызвал некие слëзы радости и гордости у его горячо любимой воспитательницы. *** И вот семья Рагнвиндров вместе с дорогой для них фрейлиной уже в полном составе шли к громадным дверям в неменее громадный бальный зал, в котором уже толпилась куча гостей из абсолютно всех стран Тейвата. За ними шли многие аристократы из Мондштадта, включая особенно семью Баронов Гуннхильдров и не менее значимую и по правде довольно-таки противную семью Сэров Лоуренсов. Шли и министры, шёл и всеми известный Железный Канцлер Варка. Очень важные и влиятельные мировые фигуры. Пока все шли к дверям, Крепус с удивлением смотрел на своего рядом идущего старшего сына. Король с каждым днём всё больше и больше уходил в дикий шок с сына. Он каждый день всё больше и больше поражал отца своими заявлениями и действиями. Как и сейчас. Его сын напялил одеяния каэнрийского Императора того времени. Никак не мондштадтского венценосного предка, а чужеземца! Казалось Крепусу порой, что сын совершенно потерял голову и всякий патриотизм. И это явно не радовало отца Дилюка. Совершенно не радовало. Но он же сам собственными словами и действиями и подтолкнул Дилюка к подобному... Король Крепус IV сам же согрешил и он это исправит. И вот вздох, перед всеми ними открываются могучие двери бального зала Версаля, выдающимся памятником «Золотого века» и «Большего стиля». От всех он отличается своей уникальной целостностью замысла и гармонией различных архитектурных форм. Настоящий образец монарших резиденций открыл перед мондштадтцами вид на всё и всех. Да, собрались уже все и они пришли самые последние, видно фонтейнцы-обиженки постарались. Все были в костюмах начала девятнадцатого века, в столь величественных и прекрасных своей элегантностью. В большинстве своём каждый был одет в одеяния собственных стран того времени, но никак не Дилюк. Он так выделился среди всех. Вызвал гнев у фонтейнцев, ибо те восприняли это, как намёк на ту самую войну всего мира с ними, и как Каэнрийский Император, в которого Дилюк и нарядился, въехал в столицу Фонтейна, одержав победу над самими фонтейнцами и вызывая бурю эмоций и поток нескончаемого унижения проигравшего народа. Но намёка никакого то и не было, всё было для привлечения внимание каэнрийцев, что очевидно удалось. Что знать, что все министры и члены царской фамилии были больше поражены подобным ходом со стороны... Буквально ведь чужака. Кто посмел ему выдать вещи принадлежавшие когда-то их Великому Императору... На что вообще он этим самым намекает? На унижение совсем не похоже, скорее на какой-то показатель лояльности. Некой через чур верной. Собачьей. Всё как-то слишком подозрительно и особенно среди всех выделилась Императрица Фрэнсис-Дагмара. Она будущего зятя совсем невзлюбила после тех самых случаев с прошлыми балами. Женщиной она была довольно-таки эмоциональной и по многу раз родственникам выливала все свои эмоции и беспокойства насчёт младшего сына. На то как с ним обошлись и унизили, разбили сердце Её маленькому Ники и плюнули! В принципе на какую сторону вставала Фрэнсис, на ту же вставал и весь двор. Её обожали конечно все наверняка без исключения. Каждому помогала она чем могла, не спрашивая, и все ей были бесконечно благодарны. Поэтому... И сейчас все были на её стороне касательно Дилюка, но никак не её дорогой больной супруг. Государыня сжимала плечи Императора ВсеКаэнрийского и порой поправляла своё чёрное траурное платье. Она из траура совсем не вышла до сих пор. Её супруг уже более смирился со смертью сына, но конечно же как и ранее было упомянуто... Он сам нехило подорвался физически. Прошло не так много времени, а он уже потерял возможность даже попросту ходить. Он с огромным трудом делал это с костылём, но без него или какой-то опоры никак. И опять же... Ю-Янг совсем не лечился и напрочь отказывался, считая,что всё совершенно в порядке и ноги его скоро ещё как побегут! Надо подождать чуть-чуть просто. Император сидел в данный момент на роскошном и дико скрипучем стуле, удивляясь с остальными выходкой младшего Рагнвиндра. Ну, прям шутник. Шутников Государь ценил и любил, поэтому скорее приказал позвать прибывшего Кронпринца немедленно сюда. Все подобный указ восприняли, как начала будущего скандала... Но, а вот и нет. Великий Князь Дайнслейф, являющийся двоюродным братом Кэйе и племянником Государя, первым вызвался на дело. Его больше всех интересовала вся эта тема с Рагнвиндром и вечно из-за неё он пихал свой длинный нос туда, куда не надо. Всё из-за простых подозрений о чём-то плохом, что нависает над Династией Альберихов. Глупые домыслы. В общем, Великий Князь сразу же направился к Герцогу СпрингВаллийскому, через огромную толпу гостей, который о чём-то всë шушукался со своей подружкой, той самой Баронессой. Казалось Дайнслейфу, что вот он великий заговор раскроет! Застанет врасплох, услышав все эти разговоры, но ожидания были слишком высоки и нереальны. Кронпринц болтал с подругой о совершенно другом. Рассказывал ей планы своих действий, а она советовала как ему поступить идеально дабы понравится сегодня Кэйе... Ну, и Всемирный заговор. Раздражённый подобной правдой Великий Князь, подошёл ближе к этой “парочке”, нервно трепая свою златую пуговицу мундира Лейб-гвардии Гренадерского полка. Так же нервно, он осмотрелся, недовольно выдохнул и произнёс строго и чётко на международном фонтейнском: — Вас ждут Кронпринц Его Величество на особый открытый разговор. Отказать сейчас вы не смеете, “Благословенный”. — Последнее произнёс Дайнслейф, с издевательской ноткой, намекая на образ Рагнвиндра. Дилюк посмотрел довольно, как наетый хитрый кот сначала на свою подругу, та ему кивнула, давая будто зелёный цвет, потом посмотрел на Великого Князя, в совершенном блаженстве. — Так ведите меня, Великий Князь. Я ко всему готов. А разговору с вашим дядей и подавно! — Подобный яркий ответ напряг Дайнслейфа, он вздохнул и скорее повёл этого “Анфортаса I” к Государю Императору. Оба шли так контрастно. Дилюк так уверенно и при этом блаженно, довольный собой. Дайнслейф грозно, обиженно и совершенно униженно. Забавная картина позабавила некоторых иностранных гостей и очень даже заинтересовала. Видно намечалось что-то интересное и уже в самом начале то бала! Ну, самый сытный день будет для сплетников! Подойдя к членам царской фамилии, Великий Князь Дайнслейф отошёл от Кронпринца, сразу же к своему дяде Великому Князю Пьеро, которому кстати приходилось быть отцом сиротке Дайну. История их была довольно-таки печальной и при этом довольно-таки мыльной. В общем-то, после того, как недовольный князь отошёл, сразу же начался нескончаемый поток этих перешептываний и сплетничества. Закончился же стуком златой и звонкой трости Государя ВсеКаэнрийского. — А ну, цыц, сплетники мои любимые, видите, сам наш не побоюсь того сказать... Великий Император Анфортас I ожил дабы прийти и насладиться этим чудесным бальным днём наверняка и вместе с нами! Ведь так полагаю, мой дорогой будущий зять? — Шутливо произнёс Император, посмотрев в глаза смельчаку. Дилюк выглядел действительно очень смело и будто бы ответственно, дабы вызвать к себе хоть долю уважения со стороны царской четы. Так же гордо, как и сам он внешне выглядел, он ответил отцу объекта своих нескончаемых обожаний: — Верно полагаете, Ваше Величество. Но действительно насладиться я смогу лишь в компании вашего сына. — Как мило с его стороны, да, Фрэнни? — Ласково обратился Император к жене, а после вернулся к диалогу с Кронпринцем. — Ну-с, Ники наш удрал куда-то ещё ранним утром, решил какой-то сюрприз нам всем устроить. Шутник он у нас порой тот ещё, а в особенности хитрец. Но я думаю он точно явиться, куда ж ему деваться то одному! Одиночество он совсем ведь не любит. — Если он не появится, я пойду за ним и проведу время с ним так. — Ох, какой джентльмен! Уважаю-уважаю. Но всё равно нас не подведи всё-таки. Любишь же его, ведь так? — Люблю. — Вот-вот! Так раз любишь, возьми свою волю в кулак... — И Государь свободную ладонь сжал в кулак, да так, что она у него задрожала сама по себе от такого зажима. — Вот так, как я. И не смей сомневаться. По опыту личному говорю. И за него ты будешь кулак так держать, и за будущую семью твою, а после и за собственную страну, когда воцаришь ты. Понял меня? — Как-то уж больно хрипло спросил Ю-Янг. — Я вас полностью понял. — Дилюк уверенно кивнул, убеждая окончательно Государя. Ему сказали уже все не трусить и быть сильным, он это принимал и помнил. — Раз понял, тогда ступай. Танцы начинаются, может он уже явился и просто ищет кого-то из нас. Ступай. — Вновь хрипло произнёс Государь Император и большинство из его родственников отправилось танцевать, но не он сам. Болезнь не давала порадовать супругу. Дилюк вздохнув, пошёл вглубь зала... Он порой посматривал на часы, прислушивался к композициям и вовсю искал взглядом своего Кэйю. В толпе, состоящей из танцующих и быстрых фигур, он увидел свою лучшую подругу Джинн Гуннхильдр. Наверное она поступила правильно, не давая шансов Дилюку танцевать именно с ней. В толпе он увидел и пару Великого Князя Альбедо с его женихом Кронпринцем Травеллийским Итэром, увидел пару сестры Кронпринца — Люмин, а вместе с ней и тот самый Дайнслейф. Он видел одиноко стоящих Великого Князя Пьеро и саму Царицу... Они не решались танцевать, лишь потому что их роман и какие-либо взаимодействия между собой не могут быть возможными. Все знали, что у них взаимная и долгая любовь, но никто не позволял её принять. Было как-то даже грустно за них. Танцевал вдали Регент Фонтейнского Королевства сам Нëвиллет в пару со своей любовницей Навией. Интересная дама и пара в принципе. Стояла довольно-таки одиноко Эола Лоуренс, представительница гнусного династического дома Лоуренсов. Сама она отличалась от них своим удивительным либерализмом и бунтарством. Дилюк с ней когда-то общался, но после обсуждений политики, их приятельские отношения пошли на явный спад. Кронпринц с ней конечно же танцевать не желал. Он ждал как верный пёс. Ждал в толпе крутящихся, счастливых, красивых фигур, которые так быстро мелькали и столь же быстро забывались... Он среди них всех один выделяется. Он среди них всех один только и ждëт. И он исправно терпит. Терпит как верный пёс. И он своего дождался, когда во время самого громкого и играющего момента, в зал ещё более громко и неожиданно явился Его Императорское Высочество Государь Наследник Цесаревич Кэйа Янович! И он остановил своим прибытием абсолютно всё и... Лица всех застыли в гримасе полного ужаса и настоящего удивления. Этот явился мало того, что крупно опоздав, так и... В костюме того самого Фонтейнского Императора, который воевал со всем миром! Он был такой пугающей фигурой. Да он громил весь мир, до момента пока его самого не свергли! Громил, рубил, ломал, рушил, крал и создавал. И Кэйю понятное дело восприняли с полным ужасом и удивлением... Потому что подумали, что намёк что в его Царствование произойдёт похожее... Мысли те они прочь отогнали, куда ему ещё. Ребёнок и сопляк. Каэнрийцы были достаточно довольны, они умели ценить юмор в отличие от всех других. Фонтейнцы заметно напряглись и больше всех в ужасной гримасе и стояли как вкопанные! Дилюк был в блаженстве. Кэйа был самым настоящим воплощением церемониальной моды того времени. Мундир тëмно-синий с красною выпушкою и отворотами наискось, срезанными так, чтобы виден был белый казимировый камзол с маленькими мундирными пуговицами. Эполеты на нем были золотые полковничьи, подобные эполетам полных генералов, без звездочек. На мундире его была звезда и крестик Почетного легиона. Нижнее платье белое казимировое, ботфорты выше колена, из мягкой кожи, весьма глянцевитые и с легкими золотыми шпорами. Шпага на бедре и шляпа в руке. Образ был удивительно точен впрямь до мелочей. И это прямо поражало. Со столь восхищённым Мондштадтским Кронпринцем, Кэйа пересëкся взглядом и оценил одеяния того. Ему всё очень даже понравилось. Прям точная копия двоюродного прадеда с его почётного портрета. И эта смелость прийти в подобном, приятно удивила Кэйю. Это уже большой намёк, что о всякой трусости теперь и речи не могло идти. Собственное сердце стало будто бы столь тёплым и порой даже обжигающим. Было невероятно приятно. Очень. Он мило и кратко улыбнулся Дилюку, вводя его в такой ступор. Зависнув, Герцог смог сложить всё по мысленным полкам и понять, что Кэйа даёт ему сегодня зелёный цвет и наряд ему очень даже по душе. Ах, а эта улыбка... Он её наконец заслужил. И была эта улыбка почётнее любого военного ордена. Налюбоваться Мондштадтским Наследником вдоволь Кэйа и не смог, как к нему вышел сам Регент Фонтейнский с несколькими аристократами и министрами для разъяснения подобной странной ситуации. Они всё ещё были уверенны, что это какой-то гнусный намёк или сговор, а то и насмешка над историей морской державы. Выглядели судари довольно-таки грозно, они вышли и чётко дали понять уже по собственном лицам, что ждут объяснений. Как обычно поступают матери, когда у собственного ребёнка случается конфликт с кем-то, они обычно бегут на помощь своему чаду. Собственно говоря, Фрэнсис-Дагмара так и поступила. Она своего мальчишку в обиду не даст. И не дала, выбежав скорее к сыну и грозно посмотрев уже на регента. Забавная ситуация. Напряжение снял с обеих сторон именно Цесаревич, не желающий всякого дипломатического скандала и много чего прочего из-за простой лишь шутки: — Ну же, месье! Неужели вы не расценили банальной моей шутки? Она вроде бы не столь обидна или же вы столь нежны? Продолжайте торжество, я грешить не буду. Хотя в чëм я грешен? Наверное лишь в своём опоздании, за что и извинюсь. Продолжайте и не заостряйте на мне внимание, прошу. — Уверенно заявил Кэйа так настойчиво, что сразу же всё торжество и продолжилось. И музыка, и танцы, и весь весёлый вечер. Будто бы подчинились. Регент остался недовольным, но выгонять как-то проказника совсем и не собирался. Сам уж как-нибудь и удалиться. Не до него сейчас. Родная мать будущего Императора, прошептала тому, что он большой молодец у неё. Считала она это чем-то символически на подобие: «А вот же! Каэнрийцы опять весь Тейват заткнули грозно!». Императрица очень гордилась своим хитрым сыном. Каэнрийцы были теми ещё националистами. Да, Фрэнсис из самого Фонтейна, но своей Родиной она считала именно Каэнрийскую Империю. Удивительно гордо. В общем, после подобной не очень удобной и приятной ситуации вечер продолжился и он как-то чуть стих. Всё стало как-то очень плавно и медленно. Одним словом более спокойнее. Все вальсы были уже под другимм композициями, всё шло в определённый такт, будто бы заучивался по тысячи раз. Пары больше наслаждались друг другом, а не моментом резких движений, все разговаривали между собой, интересовались друг другом, раскрашивали. Все очень в друг друге и ни в ком другом. По-своему романтично. Рагнвиндр окончательно решился на танец с объектом своих бесконечных обожаний. Он долго взглядом его выискивал, когда сам Кэйа терялся в нескончаемой толпе тел. Находя друг друга взглядом, они ещё долго не решались попросту подойти друг к другу. Банально смущались друг друга ибо знали, что их близкая встреча будет по-настоящему решающей. Никакой лжи и уворотов от ответов. Только правда и искренние чувства. Только то чего они от друг друга и ждут. Кронпринц сделал первый шаг на этот путь. Он медленно подошёл Кэйе, а после изящно поклонившись, выпрямился и взялся за столь нежную чужую руку. Она чувствовалась такой холодной, но в этом контрасте с собственной очень тёплой рукой, как-то по-особенному приятно она чувствовалась. Появилось желание даже снять чужие перчатки, откинуть их куда подальше и прикоснуться губами к мягкой, смуглой коже. Хотя, зная Кронпринца, он бы провернул подобное и с остальным всем одеянием Кэйи. И стыдно бы не было. Вернувшись в реальность, Герцог СпрингВаллийский взглянул в единственный глаз Наследника Цесаревича и произнёс: — В этот раз я вас точно не покину. Даю вам честное слово. — Надеюсь вы его сдержите. Особенно после объявления о нашей помолвке. — Тихо и хитро произнёс Кэйа, слегка усмехнувшись. — После неё так уж точно. С этого момента и до последних наших вздохов, никуда и ни к кому. — Докажете ли вы верность своих слов прямо сейчас? Вместо ответа, последовали действия. И этой решимостью Кэйа был очень доволен. Дилюк положил одну ладонь Цесаревича себе на плечо, свою ему на очень узкую талию, свободные руки отвелись, взявшись в замок. Оба теперь были слишком близко друг к другу и казалось, что это вот-вот сведёт с ума Мондштадтского Наследника. Он был теперь ещё более горд собой. Он не струсил по-глупому, а проявил решимость и практически добился собственных и так желанных целей. Как удивительно вовремя заиграла подходящая и намного более ритмичная композиция, более оживлённая чем раннее. В соответствии с композицией двигались и тела пар: быстро и жарко. Каждый вдавался в движения в правильный такт, но никак не в друг друга. Казалось танцы были каким-то странным показателем успешности перед другими. Но исключением были именно они вдвоём... Два Наследника могущественных держав Тейвата. Они изучали друг друга взглядами. Они постепенно изучали тела друг друга, сжимая ладони, поглаживая части тела, за которые и держались. Это было по-своему интересно, так отдаваться друг другу, быть смелыми перед всеми. А главное перед собственными чувствами. В этот момент они только боялись покинуть друг друга и ничего более. Они и не покинут друг друга. Они слишком любят друг друга. Горячо любят. Действительно любят. Они и при этом ещё такие неопытные. Помимо этих изучений, шëл ведь и танец. Кэйа танцевал не шикарно, а скорее, всё из-за простого отсутствия опыта. Дилюк же хоть и танцевал вечно с кем-то, но в процесс никогда не вдавался из-за собственного вечно прикованного взгляда на Кэйе. Но им и не важно, то как они выглядят. Глупо или смешно. Пускай, смотрят на них на глупых, неумелых болванов. Пускай, собственные чувства важнее чего-либо. Они так молоды и неопытны и так любят друг друга. За ними наблюдают и наблюдают многие. Как-то не думали те, кто о союзе и не знали, что Наследники будут вместе так танцевать на публике и так будто... Откровенно. Им вновь казалось это странным и весьма даже подозрительным. Всё тут не просто так, это ведь очевидно. Фонтейнцы, мечтавшие о сближении с Каэнри'ах локти кусали и дико завидовали проклятым мондштадтцам. Снеженцы кажется уже догадывались к чему этот весь балаган и придумывали план будущих действий на случай возможного союза Каэнри'ах и Мондштадта. Травеллийцы и инадзумцы были относительно спокойны, обе страны были абсолютно нейтральны и не желали в это всё вмешиваться. Больше всего были напуганы сумерцы, натланцы и ли-юэйцы. Их страны были безумно слабы и бедны, они понимали, что возможно всех их будет ждать войны с союзными силами Мондштадта и Каэнри'ах и эти войны союзные силы выиграют с лёгкостью. Особенно страшно было натланцам, их страна с Каэнри'ах воевала по раза пять на один век и это затишье между странами, а тем более такой союз... Особенно страшили. Особенно хорошо себя чувствовали лишь Альберихи и Рагнвиндры. Очень хорошо. Они выжидали время для кое-какого общего момента, от которого все падут в удивлении. Падут в ужасе и полном непонимании и не смогут поверить в возможность подобного. Семьи никак не пересекались и не общались, ну конечно же кроме Цесаревича и Кронпринца. Слишком близкое общение семей, могло бы легко дать точные ответ на многие догадки глупцов иностранцев да и своим по правде. Слушки ходили, но никто ответа людям, не принадлежавшим к царским или королевским четам и не давал. Обе семьи были невероятно уверенны в себе и в своëм деле, они всё совершат по плану и не было оснований, из-за и него переживать. Всё до боли просто: остановить музыкантов, прервать абсолютно всё, сделать заявление, а дальше просто смотреть на реакцию. Время остановки торжества, было тоже идеально подобрано. Остановить всю музыку именно в самый громкий момент, дабы все смогли прочувствовать и понять, что что-то сейчас объявят по истине важное. Банально и выгодно для всех. Но было пока рано. *** И вот прошло где-то полчаса, влюблённые вдоль натанцевались, они хотели отойти к родным, как совершенно внезапно для абсолютно всех закончилась и музыка, и веселье, наслаждение, а главное — сами танцы. Все замерли и стояла гробовая тишина. В толпу вышел каэнрийский посол, который обычно заседал в Фонтейне. Его не окружили в плотную, все его видели и могли вполне услышать. Сам он был не готов произносить, то что было на бумаге, но отказаться от дела у него не было права. Это дело государственной важности. Тут только внезапная собственная смерть и спасёт. Он тяжело вздохнул и взял себя в руки, поправил свои очки и громко сообщил всем удивительную и столь великую весть: — Кхм-кхм. Принужден всем вам, дамы и господа сообщить важную весть, которая сильно затронет обстановку в нашем мире. Речь идёт о союзе такого Королевства как Мондштадт и Империи Каэнри'ах. Основан он будет не только чисто дружественно, но и брачно, и военно. Их Высочества Кронпринц и Цесаревич будут связаны узами брака на таких условиях как: никто из них не осуществляет перехода в чужую веру, они сохраняют за собой титула, а после смерти здравствующих Их Величеств Цесаревич Кэйа получает титул Принца-Консорта Мондштадта, Кронпринц и одновременно Герцог СпрингВаллийский получает титул Каэнрийского Императора Де-факто. Оба обязаны будут связаться узами брака после совершеннолетия Его Высочества Наследника Цесаревича, а именно после тридцатого ноября тысяча восемьсот девяносто четвёртого года. В случае реальных любовных связей между Баронессой Гуннхильдр и дорогим нам Кронпринцем, вся семья Гуннхильдр будет поспешна отдалена от Королевской семьи. Первый сын рождённый в браке Их Высочеств, будет в первую очередь будущим Королём Мондштадта после отца, так как Рагнвиндры не имеют после принца Вильгельма ещё Наследников. Второй сын будет Наследником Каэнрийской Империи. Отдалять детей ни в коем случае нельзя, дабы сохранять между ними прочные семейные узы. Что касается военной части. В случае войны с любым из Государств Тейвата союзная страна вступает в неё на помощь без всяких раздумий и решений. В случае всяких революций союзная страна обязана выслать своих солдат на подмогу. Это решение так же неоспоримо. Страны выступают за одни интересы в Тейвате и отстаивают их именно вместе. Есть ли у всех вопросы...? — Задал вопрос он очень тихо и осмотрясь. Да, план сработал. Все были безумно ошарашены. Даже если предполагали... Всё равно. Удивление было дичайшим. Все были в шоке. Гробовая тишина продолжилась. Никто не мог и слова произнести после такого. Хотя.... Заиграла политическая шарманка. Министры стали активно спорить, требовать и спрашивать «Как это всё понимать?». Всё происходило на эмоциях и на адреналине. Зал оживился, далеко не композицией и танцами, а простой политикой. Бесконечные споры, оскорбления и выкрики. И никто не мог уладить подобного. В принципе никто и не собирался. Рагнвиндры уже присоединились вместе с Железным Канцлером Варкой к Царской чете. Они все были довольны собой. Мужчины жали друг другу руки, даже совсем маленький Вильгельм. Женщины обнимались и кланялись. Виновники происходящего совершенно не пытались зал усмирить. А после объявления сего, наши голубки давно покинули бальный зал. Им политики и так по горло хватает, а разбираться и решать конфликт они тем более не собираются, ведь в них в первую очередь тряпки полетят. Хотелось как-то побыть вдвоём наедине и в абсолютной тишине. Они вдвоём вышли на балкон в тёмную ночь, когда только тусклые фонари освещали хоть чуть-чуть окружение и огромный сад вдали. Никого не было поблизости и можно было спокойно поговорить друг с другом. Узнать о чувствах, отношении и будущем. Банальные темы, но они всё не начинались и была вся та же гробовая тишина, только сверчков и было слышно. Эта тишина бесила Дилюка, она его ещё достала в зале, ему было невтерпеж всё спросить и разузнать наконец и думал всё, что именно Кэйа будет в этом первый. Но он как-то и не торопился. Он достал на удивление сигареты и закурил! В свои семнадцать и будучи омегой. Как-то совершенно не позволительно! Дилюка это конечно взбесило. И он внезапно выступил первым, заявив на ломанном каэнрийском: — Когда вамъ позволили подобное сотворять, Цесаревичъ?! — Его голос был такой звонкий, а речь с совершенно не скрытым акцентом. А произношение официального титула Кэйю очень позабавило. Он рассмеялся, вынув сигарету и чуть не подавился из-за густого серого дыма. — Пфха-ха-ха!... Вы так мило произнесли это на моём родном! Мне приятно, что вы постарались выучить этот богатый и великий язык и всё ради меня. — Он это сказал на чистом фонтейнском, боясь, что Дилюк может возможно что-то и не понять. Сам Рагнвиндр довольно покраснел от комплимента, но напор свой строгий сохранил и продолжил на мировом фонтейнском. — Вы даже сейчас уходите от чётких ответов на мои вопросы! Ответьте хоть на этот: вы меня любите или нет? Если нет, то так и скажите, я не буду в обиде и не буду злиться. Я буду злиться, если вы опять уйдёте от чёткого ответа на заданный мною вопрос! Кэйа вздохнул и взглянул в глаза Дилюку. Да... Он был таким эмоциональным в этот момент и возможно даже уже и потерянным. Его было искренне жаль и не по жалости, а действительно из собственных чувств, Кэйа ему дал наконец ответ: — Да, я вас люблю. И смело это могу сказать после сегодняшнего вечера. Я люблю вашу преданность, я люблю вашу смелость и я люблю вас. Дилюка растопили эти слова. Он их дождался. Это то чего он давно хотел услышать. И хотел бы слышать дальше. Он стал ещё более эмоциональным в этот момент, его переполняли чувства радости и великого блаженства в перемешку с этой удивительной нежностью. Он любил Кэйю тоже. Он его любил. Он его обожал безмерно. И это абсолютно ответно. Он подошёл чуть ближе, чуть опустил голову и притронулся губами к щеке объекта своих нескончаемых обожаний. Этот краткий поцелуй был быстр и после него Кронпринц чуть отошёл, желая смирить эмоции и желания совершить что-то бурное. На что Цесаревич повернулся к нему будучи смущëнным от такого действия и задал ему довольно-таки неожиданный вопрос: — И это всё? А после и последовало: жара, юность, свечи, сигаретный дым и одна только любовь. Жаркая юность. Безопытная юность. Эмоциональная юность. Удивительная юность и... Злая Императрица.