Я с тобой

***

Микки никогда не думал, что сможет к этому привыкнуть: приходить к кому-то каждый вечер, зная, что его всегда ждут, лежать на чьей-то груди, прислушиваться к чужому дыханию и чувствовать себя настолько на своем месте, как он ни разу не чувствовал себя дома. Микки ни в каких мечтах — или кошмарах — не мог себе представить, что будет практически каждую ночь спать с кем-то, плотно сплетясь в один кокон. Можно, конечно, было списать это на неприлично узкую для двух мужиков кровать, но это было бы слишком большой ложью даже по Миккиным меркам. Ведь, по правде, ему до трясучки нравилось прижиматься к Йену во сне, нравилось, когда его обнимали сильные знакомые руки, нравилось засыпать, окутанным его теплом... Просыпаться от того, что Йен целовал его в шею или мял задницу, Микки тоже очень нравилось. Ему вообще нравилось все, связанное с Йеном, кроме того, что ебаные два месяца неуклонно подходили к концу. — Не понимаю, чего ты так психуешь, — ворчливо, но ласково приговаривал рыжий, когда замечал, что Микки в очередной раз начинал загоняться. — Поработаешь месяц, потом ещё месяц почилишь в космолете, а я пока все подготовлю и встречу тебя прямо с трапа. Звучало это, конечно, охуенно, но на деле… — Я никого за это время не найду, Мик, — закатывал глаза Йен, хотя Микки об этом и не заикался — видимо, и так на роже было написано. — За двадцать пять лет моей жизни ты первый парень, с которым я захотел...во что-то серьезное. Думаешь, за месяц, блядь, ещё один нарисуется? Микки в ответ обычно заливался позорным румянцем и бурчал что-то под нос, но успокаивался...ненадолго. Для оформления приглашения на Терракон понадобилась только подпись Йена и чип в его руке, который он приложил к бумаге — Микки потом ещё несколько дней дразнил его киборгом. Теперь Милковича ничего не могло остановить от посещения понтовой планетки. Его даже не особо напрягал тот факт, что письмо от брата Йена по поводу устройства Микки в его магазин так и не пришло — похоже потерялось с каким-то космолетом. Микки думал: если уж реально все сложится, то похер, выкрутится там как-нибудь на месте даже и без этой трудовой визы — он Милкович же, бля, а не кто-то там. Тем более, Йен каждый день вливал ему в уши целые оды о миллиарде с хуем возможностей легального пребывания Микки на Терраконе, большая половина из которых, правда, была совершенно фантастична, но запал рыжего не мог не подкупать. Йен вообще, как оказалось, умел отменно заговаривать зубы. Микки сам не заметил, как начал всерьез воспринимать все эти его до абсурда оптимистичные рассуждения о том, как они будут жить на Терраконе, как купят в маленькую квартирку Йена здоровенную кровать, как будут, наконец, громко трахаться, как вечерами будут лопать нормальную человеческую пиццу и смотреть на тройные закаты... На этом моменте Микки обычно начинал притворно морщиться и ворчать, что он не какая-то сопливая девчонка в кудряшках, чтобы тащиться от такого, но с каждым разом ему было все сложнее самого себя в этом убеждать. Но как бы сладки ни были песни рыжего, Микки слишком много говна нахлебался по жизни, чтобы начать наивно в них верить. Все равно в глубине своей черной душонки Микки был уверен: даже если Йен сейчас говорил абсолютно искренне, все равно что-то обязательно пойдет по пизде. Ну, не бывает на свете такого, чтобы Милковича как какую-нибудь Золушку увозил в лучшую жизнь на лучшую планету идеальный парень с добрым сердцем, ослепительной улыбкой и охуенным членом. Не может же попросту такого быть! Позже Микки даже думал, что своими ссыкливыми паническими мыслями накликал им весь этот пиздец. Как-то раз ему попалась на глаза стремучая реклама эзотерико-асторолого-поеботичечкого курса по самосовершенствованию: "Вселенная все слышит!". Микки тогда, конечно, не обратил никакого внимания на блюющую звёздами брошюрку, ну а когда приперло по самые помидоры — вспомнил. И помянул недобрым словом эту суку-Вселенную тоже. До отлёта Йена оставалось всего несколько дней, и Микки был на взводе. Его бесила работа, которая отнимала у него оставшееся время с рыжим, бесили люди вокруг, идиотские отбои и побудки, а больше всего — отстопиздевшая необходимость скрываться и лазать по складам. Как назло, в последние дни на его обычном маршруте усилили охрану, из-за чего теперь добираться до комнаты Йена и обратно стало ещё дольше и геморнее. Один раз Микки проторчал на складе чертовых два часа, спрятавшись за горой всякого хлама, и потом ещё весь вечер по словам Йена "шипел как яичница на сковороде". Сегодняшний день тоже был не исключением. На полпути к комнате рыжего Микки заметил впереди блики фонариков человеческой охраны, и нырнул за первый попавшийся контейнер. Со стороны его было не видно, поэтому когда едва ли в полуметре от него, за соседним контейнером, раздались чужие осторожные шаги и приглушённый мат, он напрягся, пока не понял, что охранники бы так вести себя не стали. — Переждем здесь, — донёсся до Микки смутно знакомый шепот, в котором он с трудом узнал местного дилера — Криса. — Пока смени нашивку. — Хер ли тут столько народу? Всегда же пусто! — тихо пожаловался его невидимый собеседник, шебурша одеждой. — Да так всегда перед отбытием фиолетиков, — бросил Крис. Микки навострил уши. — С фига ли? — озвучил его мысли незнакомый приятель Криса. — Не хотят, чтобы кто-то лишний раз там шастал, а то ещё приметят, что примечать не надо… — Приметят что? Микки тоже было это интересно. Что в зоне Йена была такого уж важного? Крис вздохнул и явно нехотя ответил: — Ладно, ты все равно узнаешь рано или поздно, если продолжишь этим заниматься...Фиолетикам перед отбытием память чистят. Микки еле удержался от шокированного возгласа. — Чегооо? — снова спросил за него невидимка рядом. — Того! — проворчал Крис. — Они работают на "Ариадне", а там какая-то живность водится, которую альтерчане ото всех скрывают. — Захера? — Кажется, у этих существ есть интеллект, а альтерчане их просто истребляют. Микки вдруг вспомнил, как пару недель назад пришел к Йену, но тот был непривычно тихим, и растормошить его было невозможно. Рыжий только и сказал "я не хочу улетать от тебя, но пиздец как хочу улететь отсюда", крепко обнял Микки и до утра больше не проронил ни слова. Может, это было как раз из-за...? Неподалеку от них заголосили охранники, и Крис ненадолго замолк, а потом продолжил: — Короче, если бы на других планетах об этом прознали, то был бы пиздец — это же нарушение гуманистических норм или чего-то там. Бета и так давно Альтерру хочет себе присвоить вместе со всей рудой — им этот концлагерь уже все глаза замозолил. А так появится повод: местную разумную форму жизни подчищать — это просто мрак что такое, тянет на галактический скандал. В общем, тут сильно ссут, что рабочие даже под подпиской о неразглашении у себя дома пиздеть начнут, поэтому им за день до отлёта память корректируют. — Это ж запрещено! — Мало ли что где запрещено, Боб. Думаешь, казнить за воровство где-то ещё разрешено кроме как здесь? — Бля, но все равно... Кто-то ж заметит, что они дебилоидами возвращаются, не? — Это ты дебилоид! Здесь же не совсем тупицы сидят. Они знают, как все аккуратно сделать. — А возможно что ли избирательно только этих...зелёных человечков из памяти удалить? — Нет. — Тогда как? Крис снова тяжело вздохнул. — Они чистят все воспоминания об Альтерре, оставляют только несколько самых банальных картинок — как ты прилетел, как идёшь на работу, как работаешь, как идёшь назад, как жрешь в столовке, — и множат их, чтобы мозгу показалось, что за эти полгода больше ничего не происходило. — Ну все равно это дичь какая-то. Неужели народ реально не выкупает, что их наебали? Ты же все равно с кем-то за полгода-то познакомишься или какие-то яркие события будут… — Я тебе специалист по мозговой инженерии что ли? — заворчал Крис. — Несколько я знаю, они делают так, что ты не особо хочешь об этом задумываться — типа подтирают всю эмоциональную составляющую. Ты помнишь людей и какие-то события, но очень отдаленно, как серую массу, и они не вызывают у тебя никакого отклика. Ты же не помнишь детально, чё было десять лет назад, если только там не было чего-то особенного? — Ну да… — Ну и вот. — Но они же связываются с семьями и друзьями! — не сдавался Боб. — Неужели потом никто не обращает внимания, что он писал о том, чего не было? — Ты совсем идиот что ли? — устало фыркнул Крис. — Реально думаешь, что здесь бы не догадались письма проверять? Так-то роботы почерк копировать ещё лет сто назад научились. И письмо, если что, всегда может затеряться. Микки закусил губу: бля, брат Йена же так ему и не ответил и вот теперь, кажется, стало понятно почему. — А если они здесь с кем-то общались… — Значит, забудут об этом! — рявкнул Крис. — Останутся только общие кадры, все личное — под каток. — Но… — Слушай, я тебе не ебучий справочник, — не выдержал Крис. — Просто имей в виду, что ещё пару дней тут кипиш будет. Потом фиолетикам все подотрут и отправят по домам, приедет новая смена и опять несколько месяцев будет тишина. Все. Мозги себе лишний раз не пудри. Боб вздохнул и промычал что-то согласное. — Лан, вроде спокойно, пошли. — кинул Крис. Зашуршали картонные ящики, и скоро Микки остался один со своими тяжёлыми думами. К Йену он ворвался с такими сумасшедшими глазами, что чуть не напугал того до инфаркта. Путаясь и безостановочно матерясь, Микки выложил все, что услышал, но Йен ему сначала не поверил. — Ты что-то не так понял, — мотал головой этот упрямый лоб. — Не может такого быть! Это же запрещено! Микки попытался донести до этого наивного идиота, что Крис не стал бы врать своему пособнику, но от Йена эти аргументы отлетали как мячики от стены. Только когда Милкович упомянул загадочную истребляемую альтерскую живность, Йен мгновенно помрачнел, уронил взгляд в пол и после паузы тяжело произнес: — Значит, это правда... Я видел их в отдалении, но убедил себя, что мне показалось. Как думаешь, им можно помочь? — Блядь, себе помоги, Йен! — заорал Микки, совершенно себя не контролируя. — Или тебе похрен, что тебе память подправят? — голос сбился к чертям, как будто в горло залили бетона. — Может, тебе вообще такой расклад по душе, а? Поебался и забыл, удобно же! — под конец предложения он уже хрипел, чувствуя, что внутри него что-то будто рассыпается на части. Йен шокированно заморгал. — Что... Блядь, не неси чепухи, Микки! Конечно, я не хочу тебя забывать! Рыжие брови умоляюще взметнулись наверх, и Йен протянул ему руки в каком-то уязвимом жесте. Микки глубоко вздохнул и вложили свои ладони в ладони Йена. Дожили — уже психует как баба в месячные. — Если это правда, то... Что, ничего сделать нельзя? — спросил Йен тихо, и Микки сразу понял, что вот эту убитую интонацию от него он слышать больше не хочет никогда. — Я что-нибудь придумаю, — пообещал Микки и шагнул вперёд, впечатываясь в Йена всем телом. Есть существует хоть одна милиписечная возможность сохранить ему память — Милкович ее найдет. На следующий день он выцепил крысу Криса. Понадобилось хорошенько приложить его к стенке пару раз, чтобы тот прекратил юлить и неохотно подтвердил свои же слова. Но, по его уверениям, обойти контроль было совершенно невозможно: альтерчане дотошно проверяли каждого фиолетика и не допускали до самолёта никого без подчищенного котелка. Микки так разозлился, что от избытка чувств чуть не придушил Криса прямо на месте, пока тот очень кстати не вспомнил про запоминатель. — Это херня для стариков, у которых память шалит, — сбивчиво объяснял дилер. — Всякую деменцию и иже с ней лечить же так толком и не научились… — Ближе к делу, — прорычал Микки. — Короче, эта приблуда копирует на жёсткий диск твои воспоминания — потом достаточно только подключить ее к башке и вуаля: ты снова помнишь, как зовут твоих детей и что эта сварливая баба — твоя жёнушка Сара. — А откуда ты будешь знать, что делать надо, если у тебя память как решето? — Там есть функция записи голограммы, чтобы самого себя записать. Тип: эй, чувак, это я, вруби эту штукенцию и будет тебе счастье. Только это, фиолетику на космолет запоминатель даже в жопе не пронести, точно найдут и выкинут к ядрене фене, а потом ещё проверками замонают, откуда он взялся. Микки закусил губу. Похоже, выход был только один. — Придется тебе твоей рыбке Дори его память подвозить, — озвучил очевидное Крис. — Тебя на обратном пути так шмонать не будут. Микки нервно пожал плечами. — Сколько хочешь за эту херню? — Договоримся, — улыбнулся Крис полугнилыми зубами. На следующий день запоминатель, который обошёлся Микки почти месячную альтеррскую зарплату, уже был у него. Красная цена этой затасканной приблуде была раз в сто меньше, но Милкович даже не торговался. Приободрившийся Крис с удовольствием показал на себе, что херовина исправна, теперь оставалось только загрузить туда рыжие мыслишки. Йен при виде запоминателя округлил глаза, но ни с чем не спорил. Два часа он с умным видом сидел с приклеенными датчиками на лбу, а потом заявил, что все готово. — Ты должен мне кое-что пообещать, — сказал он проникновенно, пока Микки вертел запоминатель в руках, завороженный невероятной ценностью обычной пластиковой коробочки. — Ты должен найти меня и отдать мне эту штуку, что бы ни случилось, понял? Это моя память и я имею на нее право. Микки дернул плечом, не поднимая глаз на Йена. — А если, — прохрипел он с трудом. — Если ты будешь с кем-то... другим? Эта простая мысль отозвалась режущей болью где-то в самой груди. — Все равно, — с нажимом произнес Йен и сел напротив него на пол, вынуждая смотреть прямо на него. — Даже если тебе покажется, что я счастлив и так. Я уверен в том, то чувствую рядом с тобой, Мик. Милкович поперхнулся дыханием и отвёл взгляд. — И ты не можешь просто так меня этого лишать, слышишь? — голос Йена задрожал от прилива сильных эмоций, и Микки снова посмотрел в зелёные глаза, подернутые прозрачной пленкой. — Я обещаю, — вымолвил он твердо. Чуть погодя Йен записал себя на голограмму, только послание адресовал не самому себе, как предполагалось, а Микки. — Я же все равно пойму, что ты мне не врешь, если самого себя увижу, — объяснил рыжий. — А так я как будто все время буду рядом с тобой. Он нажал на кнопку и экранчик запоминателя воспроизвёл пиксельные изображение Йена. — Я здесь, я с тобой, Мик, — механически проскрипела голограмма, и Микки стало вдруг трудно дышать. — Эй, — тихо позвал его пока ещё настоящий Йен, и Милкович аккуратно отложил в сторону запоминатель, чтобы лечь рядом с рыжим на узкую кровать. — Я лю...— начал Йен, но Микки быстрее закрыл ему рот ладонью. — Не говори мне этого сейчас, — прорычал он отчаянно. Йен медленно кивнул, и Микки убрал руку. — Я скажу, когда ты вернешь мне память, — сказал он веско и потянулся к его губам. Микки голодно ответил на поцелуй, хотя не был так уж уверен в словах Йена. С утра Микки с диким трудом добрался до своего отсека незамеченным, и о том, чтобы пытаться дойти до Йена вечером не могло быть и речи. Не то, чтобы они этого не предполагали, но все равно Микки чувствовал себя как никогда паршиво. Если бы внутренний карман робы не оттягивал пиздецки ценный запоминатель, он бы один фиг поперся, но рисковать Йеном он позволить себе не мог. Ночью Микки не мог сомкнуть глаз, а утром только невъебенной силой воли заставил себя никуда не подрываться. Сегодня был выходной, и не надо было тащиться в шахту, но от этого легче нихера не становилось. В час дня Микки не выдержал. Космолет отправлялся через час и, как он рассудил, отлавливать нарушителей никому уже нахер не упало. Так и вышло: на складе было пустынно. В какой-то момент Микки вместо того, чтобы повернуть направо взял сильно левее и вырулил, как и задумывал, к космолетному депо. Некоторое время он ещё бестолково потыкался в разные стороны и, когда уже почти отчаялся, нашел неплотно закрытый шлюз в зону посадки. Здесь была прекрасная обзорная точка: вся площадка под ним была как на ладони, а самого Микки надёжно прикрывал щиток с выцветшей вывеской "Альтерра—1". Ждал Милкович недолго — уже через десять минут на площадке показались нестройные ряды работяг из бывших фиолетиков. Они все еле волочили ноги, как андроиды на последнем делении зарядки. Робкие надежды на то, что все эта херня с подчисткой памяти окажется только выдумками тупого Криса, окончательно растаяли. Через пару минут в общей массе, грузившейся на космолет, промелькнула знакомая рыжая макушка. Микки подался вперёд, и Йен вдруг очень кстати обернулся в его сторону. Это был Йен и одновременно не Йен — его лицо было пугающе белым и абсолютно безжизненным, как будто из него высосали все, кем он раньше был. Крис предупреждал о таком временном эффекте сразу после процедуры, но все равно это было так жутко, что Микки до крови прикусил себе губу. Железный привкус во рту немного привел его в чувства — Йен уже давно отвернулся от него и заходил в раскрытый приемник космолета. Микки проводил его взглядом, потом подождал ещё — пока космолет тяжело не поднялся на воздух — и только тогда побрел к себе. В своей комнате Микки первым делом достал из кармана запоминатель и раз тридцать на повторе послушал сообщение Йена. Даже пиксельный он был живее того, кого Микки видел только что. — Я всё исправлю, — тихо сказал Микки изображению рыжего. — Ты только немного подожди.