***
— Я здесь, я с тобой, Мик. Изображение на паршивом запоминателе шло рябью и сбоило, но Микки и так уже выучил наизусть мимику на лице Йена, говорившего эти несчастные — самые лучшие на свете — шесть слов. — Я здесь, я с тобой, Мик. Микки послушал сообщение ещё три раза и положил запоминатель в карман. Оставалось ещё три дня. Каких-то ебаных три дня и он услышит, как Йен произносит эти слова вживую. Если ему, конечно, повезет.***
Первой мыслью Микки, ступившего с трапа космолета на земли Альтерры, было: «Пиздец, нахуй, во что я вписался». Эта мысль стучала его в мозгу все время, пока его с тремя десятками таких же неудачников конвоировали в общежитие и читали вводный курс, состоящий из бесконечного перечня запретов: — Работникам запрещается ходить в зоны, не отмеченные их уровнем пропуска; опаздывать на места работы и задерживаться с них; собираться в группы более трёх человек; выходить за территорию общежития после 21 часа; пользоваться любыми устройствами связи; строго запрещается вступать в любые контакты с работниками других зон и местными жителями… Микки видел мельком этих заморенных альтерчан: толпа тщедушных людишек с пустыми лицами и в одинаковой серой форме шла строем от одного здания к другому. К таким и захочешь — не подойдёшь. Как можно было вообще довести свою планету до такой херни? Альтерра была одной из первых колоний с Земли. Когда население на единственной обитаемой планете Солнечной системы перевалило за тридцать миллиардов, всем вдруг стало тесновато: ресурсов не хватало, моря и озера пересыхали, а разные виды животного мира исчезали каждый день чуть ли не пачками. Несколько планет в соседней галактике были уже вполне готовы к переселению — Земля11, Бета-Терра, Терракон и, ну да, Альтерра. Последняя была самой маленькой и самой непризентабельной — постоянно закрытая от звезды более крупной Бета-Террой, на ней царил вечный сумрак и холод. Растительности не было практически никакой — по крайней мере, не той, что можно было бы употребить в пищу, а из фауны — только слепые черви и какие-то бронированные жуки. Именно этот нелакомый кусочек и достался последователям секты «Лучшего мира» — прибабахнутым фанатикам, которые на всех углах вопили, насколько Земля погрязла в разврате и пороке и мечтали создать новый и идеальный — лучший — мир. Желающих со всего света набралось пара сотен тысяч: они создали собственный единый язык, придумали религию, разработали Конституцию, избрали сильного лидера — пожестче, чтобы держал Альтерру в ежовых рукавицах и не допускал всяких тлетворных веяний со «старой» Земли. Идеального мира, естественно, не случилось. Люди оставались людьми, на какую планету их там не расселяй, и несмотря на все громкие лозунги и просвещенные речи, продолжали врать, воровать, уклоняться от налогов и барыжить запрещёнкой. Власти все больше и больше закручивали гайки: безумные законы выпускались один за одним, и вскоре на Альтерре даже чихнуть нельзя было без дозволения. Диктаторский режим питала и страшная нищета — денег на Альтерре не было, все производство загибалось, а люди от дефицита солнечного света, кислорода и банальных лекарств мёрли как мухи. За пятьдесят лет население Альтерры уменьшилось втрое. Новые поселенцы сюда не приезжали, а старые не успевали размножаться даже несмотря на «пакт о минимальном наличии троих детей в семье». Рано или поздно Альтерра бы просто вымерла, но тут астрономы с богатой и благополучной Бета-Терры через телескоп обнаружили на ней кратер с какой-то дико ценной рудой, и тоталитарная планетка-заморыш вдруг стала всем чрезвычайно интересна. Для работ в скважинах одних местных естественно не хватало, и на Альтерру начали сгонять всех, кто хотел подзаработать. Платили нехило — полгода понадрывать спину и можно пару лет лежать брюхом кверху и ни о чем не париться. Микки не то, чтобы был трудягой, но что-то ему вдруг все остоебенило: куда ни мыкнешься — в пизде окажешься. Никакой бизнес не шел, а идти на космолитейный завод за копейки Милковичу было слишком западло. Ещё и в участок гоняли каждую неделю, проверки эти бесконечные… Ну, перепродавал Микки когда-то синтетическую дурь, так и что с того? Кто вообще в Саутсайде этим не занимался? Короче, в один день Мик окончательно заебался жрать один хуй без плазменной соли и решил — да гори оно все синим пламенем. Ну и послал заявку на вахту на Альтерру. Так хоть поживет как человек. С Земли лететь было по галактическим меркам недолго: несколько пространственных прыжков и через какой-то месяц ты уже в альтеррской вечной мерзлоте. Ну, и как уже упоминалось выше, Микки был, мягко говоря, не в восторге. Холодно так, что яйца поджимались, а ещё блядский запрет на запрете. Даже в душ ходить можно было только раз в два дня и не дольше семи минут — с водой на планете была адская напряжёнка. — Говорят, местные вообще раз в две недели моются, — шепнул Микки рядом стоящий мужик, и Милковичу вдруг перехотелось задавать вопрос, как часто можно спускать воду в унитазе. Он не особо желал узнать, что местные и это делают по расписанию. Под конец собрания Микки только и думал, как бы побыстрее раздобыть травки, чтобы хоть немного отвлечься от этого пиздеца. Он бы взял с собой с Земли, но при погрузке на космолет просвечивали так, то даже в заднице ничего было не спрятать, так что пришлось покупать здесь. На собрании им, конечно, заливали что-то о «недопустимости любых веществ, влияющих на психику», но Милкович родился не вчера и не в каком-нибудь дворце английской королевы, поэтому знал наверняка: где живут люди, есть и дурь. Через каких-то полчаса он и правда уже знал куда идти и кого искать. Субтильный мужичок с бегающим взглядом продал ему координаты закладки, лежащей в зоне отгрузки габаритных грузов и объяснил, где расположены стационарные камеры и как их обойти. Путь до точки был даже чересчур лёгким. Микки аж фыркнул про себя: то же мне повышенная система контроля — съебать с исправительных часов в средней школе и то было посложнее. Милкович быстро нашел нужное место и выудил из щели между бетонными плитами желанный пакетик. Он уже на запах мог определить, что от старой доброй марихуаны тут одно воспоминание, но выбирать ему особенно не приходилось. Все шло слишком просто и, конечно, на пути назад Микки, пробираясь между какими-то пустыми контейнерами, чуть ли не налетел на старенького робота-патрулировщика. К счастью, одноглазая железяка не успела его считать, но тут же заорала как резанная. — Нарушитель, нарушитель! — вопила она, дико вращая своим камеро-глазом, и в пару к ней на складе задребезжала сирена. Попасться на горячем в первый день нахождения на планете было слишком даже по милковическим меркам, и Микки, матерясь, заметался по складу, пытаясь не засветить лицо в объектив ржавого ведра с гайками. Он уже слышал топот людей-охранников и шум приближающейся техники, когда заметил немного приоткрытый шлюз на высоте чуть выше своего роста. Изловчившись, Микки подпрыгнул, зацепился руками за бортик, и кое-как перебросил себя на другую сторону шлюза. Он оказался у черного входа в какое-то помещение, откуда со страшной силой несло соевыми сосисками. Столовая — догадался Микки, но явно какого-то чужого отсека: на противоположной стене светится фиолетовый указатель. В Миккиной зоне все они были зелёными, как и нашивка на его серой униформе. Блядская сирена все не думала затыкаться, и явно было делом пары минут, пока охранники не окажутся здесь. Чуть в стороне раздался людской гомон, и Микки тут же рванул туда — чем черт не шутит, может, получится затесаться в толпе. За углом здания действительно обнаружилось несколько десятков работяг, только вывалившихся из столовой. Они, шумно переговариваясь, толпились на небольшой площади в ожидании шаттла, и Микки незаметно пристроился рядом. Буквально через минуту на площадке очутились и охранники. Микки вжал голову в плечи и чуть повернулся корпусом к стене, прячась за чужими спинами. Вот бы только не запалили. Внезапно он почувствовал, как на его плечо легла чья-то ладонь. — Какого…— начал он, оборачиваясь и наткнулся на внимательный взгляд зелёных глаз. — Не кипешуй, — негромко проговорил их владелец, продолжая сжимать его плечо. Микки умом понимал, что ситуация явно к этому не располагала, но против воли подвис. Парень был чертовски хорош — яркие рыжие волосы, немного побледневшие веснушки на лице, сильные руки… Возможно, у Микки был фетиш на крепкие мужские руки. И рыжие волосы. И зелёные глаза. И низкий бархатный голос. Возможно, все эти фетиши появились только что. Через несколько секунд Микки допер, что просто пялится на парня как голодающий мальчишка на сочный гамбургер, и, неловко прочистив горло, вновь посмотрел ему в глаза. Во взгляде рыжего что-то поменялось, как будто внутри зрачка загорелся маленький дерзкий огонек. — Они же за тобой? — тихо сказал он, едва заметным движением головы указав на рыскающих по площади охранников. — С чего ты взял? — должно было выйти возмущённо, но из-за того, что Микки тоже был вынужден говорить вполголоса и косил одним глазом на охрану, вышло, наверное, не шибко правдоподобно. — Ты из другой зоны, — обронил рыжий, и только сейчас Микки допер, зачем тот до сих пор держал руку на его плече — он закрывал ладонью выдающую его нашивку другого цвета. Лицу сразу стало горячо: бля, теперь этот парень понял, что Микки не скидывал его руку вовсе не потому, что разгадал его хитрый план, а просто потому что…ну, потому. Ещё и смущается как девственница у брачного ложа — что на него вообще нашло? — Я не…— начал Микки, понятия не имея, что собирался сказать, но рыжий его опередил. — Они знают, что ищут именно тебя? Что ты не отсюда? Микки помотал головой. — Отлично, тогда они не будут проверять всех. Просто стой спокойно. Легко, блядь, сказать. Микки себя чувствовал как бабочка, пришпиленная на картонку только не булавкой, а большой горячей тяжёлой ладонью. — С хера ли ты мне помогаешь? — буркнул он настороженно. — Не люблю тупые правила, — ухмыльнулся рыжий. Улыбка у него была — просто загляденье, и Микки снова завис как дебил. Но вообще посмотрел бы он на представителя любой расы, которого бы эти ямочки на щеках оставили равнодушным. Вырвали Микки из кратковременного транса окрики подошедших к ним охранников. Он непроизвольно напрягся, но рыжий крепче сжал на его плече руку и вдруг разразился громким — и просто преступно мелодичным смехом. — Ты чего там угораешь, Йен? — раздалось оттуда-то сбоку. Йен, значит. — Да я рассказывал про то, как Али в комбайне застрял. Сбоку грянул громогласный мужицкий гогот, почти заглушавший чье-то возмущённо-жалобное блеяние — видимо, того самого Али. — …а оттуда только ноги! — в голосину заливался кто-то. Микки для поддержания легенды тоже издал несколько фальшивых смешков, и этого хватило, чтобы охранники, бестолково потыкавшись между ржущими работягами, свалили ни с чем. Рыжий — Йен! — с явной неохотой убрал руку с его плеча, и Микки сразу стало холодно. — Ну, эм, спасибо что ли, — выдавил он, ежась. — Не за что, — ровно проговорил Йен, но глаза его сверкали. — Я тогда это, пойду, — пробубнил Микки с несвойственной ему неуверенностью. Рыжий кивнул, не отрывая от него взгляда, а потом вдруг достал из кармана кусок какой-то плотной слегка светящейся ткани и протянул ему. — Это отражатель, — пояснил он, не дожидаясь Миккиного вопроса. — Обмотай поверх своей нашивки, и для роботов-патрулировщиков ты теперь считываешься как обслуживающий персонал. Микки вскинул на парня ошарашенный взгляд. В его мире незнакомым людям такие подарки не делали. — Мне больше без надобности, — пожал плечами рыжий. — А тебе мало ли ещё пригодится. Тут Йен снова улыбнулся, на этот раз широко и кхм…заигрывающе? — Знаешь, у меня комната расположена прямо напротив 27-го пожарного люка, — продолжил он. — Сразу в конце коридора, лишние люди там не ходят. — И с хера ли ты мне об этом рассказываешь? — не догнал Микки. — Вдруг ты в гости решишь зайти. Например, сегодня вечером, — на этих словах Йен ошпарил его вполне однозначным голодным взглядом с макушки до пят. Микки чуть не задымился. Он сглотнул, чувствуя как завязывается горячий узел внизу живота. Парень-то был не промах — как раз в его вкусе. — Чувак, ты даже имени моего не знаешь, — хмыкнул Микки. — Так ты мне сейчас сам и скажешь, — заявил Йен. — Я же твой спаситель. И ты уже знаешь моё. В голосе рыжего не было ни грамма сомнений. Милкович почувствовал, как его собственные губы расползаются в улыбке. — Микки. — Очень приятно, Микки, — промурлыкал Йен, беззастенчиво трахая его глазами. Оглушительно просигналил подъехавший шаттл, и подмерзшие работяги потекли к нему. — Жду тебя сегодня после восьми, — бросил Йен напоследок и двинулся за остальными. — Я ещё не сказал, что приду! — крикнул ему в спину Микки, но оглянувшийся рыжий только одарил его очередной дерзкой ухмылкой и не удостоил ответом. Только когда Микки снова лез в вытяжной шлюз, он понял, что так и продолжает лыбиться как последний идиот.