Добрососедские отношения

Сразу по прибытию я позвонил Дживсу, чтобы он предупредил графа и мистера Геника. Их телефон у меня был, но у меня язык бы не повернулся рассказать им о случившемся. Я чувствовал себя виноватым и, казалось, только Дживс с его дипломатией мог бы представить события в ином свете. Это ведь я пригласил Фанни на пикник, дома у неё не было никаких припадков. Чего я точно не ожидал, так это того, что мой собственный слуга устроит мне настоящий допрос! Нет, он не осуждал меня, но задал мне миллион вопросов о том, как всё случилось, а мне и вспоминать было жутко! Помню, его очень заинтересовал ручей. Не сам ручей, а то, что всё случилось на берегу ручья. Какая разница, где? Я уже хотел возмутиться столь бесцеремонными расспросами (надо сказать, я был удивлен, совсем не в духе Дживса!), но в гостиной послышалась какая-то возня. Я распрощался с Дживсом и поспешил присоединиться к остальным. Довольно своевременно: ещё в коридоре я услышал, что сэр Родерик Глоссоп очень недоволен. - Глупости! Конечно, вам нужен осмотр! Если судороги с детства, вы с детства должны были быть под наблюдением! И ваш брат так же, раз у него те же симптомы. Сколько времени прошло после припадка? Час? Два? Ответ Фанни я не расслышал, а когда входил, сэр Глоссоп уже заглядывал ей в глазное дно, во всяком случае, он это так назвал. Потом ухватил её за запястье и некоторое время возмущался, что пульс совсем не прощупывается и Фанни запустила своё здоровье. Вскоре сэр Глоссоп вынес вердикт: - Признаки анемии налицо. Но могу вас обрадовать, эпилепсия, скорее всего, ни при чём. Фанни поблагодарила его за утешительный диагноз и попросила показать нам наши комнаты, что было очень кстати. Сэр Родерик Глоссоп, стоило ему заговорить о болезнях, неизменно начинал искать у меня признаки сразу всех психических заболеваний, а мне не хотелось бы, чтобы он высказывал свои соображения при Фанни. Я признаю, будучи женихом Гонории, я оставил у старика скверные впечатления, но всё же считаю его подозрения совершенно необоснованными. Здоровые люди тоже иногда влипают в странные истории. Наши комнаты находились в одном и том же коридоре гостевого крыла. Получилось почти как дома, разве что моя оказалась ближе к лестнице. Для меня время было слишком раннее, но я не хотел продолжать беседу с хозяевами, так что последовал примеру Фанни и отправился в спальню. Вероятно, все тревоги того вечера изрядно помотали мне нервы, потому что вскоре я в самом деле начал клевать носом. Кажется, мне приснились часы. Огромные напольные часы из чёрного дерева с тяжеленными гирями. Они били будто отмеряя секунды до страшного суда. Глухие мерные удары, с лёгким скрипом медленно приближались. Этот бой меня и разбудил. Нависающая громада часов расстворилась, однако бой продолжал приближаться. Какое-то время я лежал не шевелясь в холодном поту, но вскоре любопытство пересилило страх. Мне было бы приятнее думать, что возобладал здравый смысл, но нет, у меня не было ни единой догадки, что бы это могло быть, так что любопытство. Я осторожно приоткрыл дверь и снова замер, поражённый необычным зрелищем. Со стороны хозяйской половины дома по коридору приближался силуэт. Старый дом эхом отзывался на мерные тяжелые шаги. Я не сразу узнал Гонорию. Обычно у неё совсем другая походка, бодрая, энергичная, но тогда она напомнила мне гвардейцев в похоронной процессии королевы Виктории. Она приближалась как неотвратимая грозная судьба! Ни с чем другим я сравнить не могу! Когда она вошла в полоску света из моей комнаты, я увидел, что глаза у Гонории закрыты, а повязка на руке почти размоталась и вот-вот упадёт. Мне и в голову не приходило, что Гонория ходит во сне. В книгах и в фильмах лунатизмом предпочитали страдать хрупкие невесомые барышни вроде Фанни, они облачались в старомодные ночные рубашки, и их неизменно путали с призраками. К счастью, на Гонории была пижама, будь на ней в ту ночь рубашка, я рисковал бы умереть от разрыва сердца. От души надеясь, что Гонория ещё не разбудила Фанни, я негромко окликнул её. Должно быть, совсем негромко, потому что она шла вперёд подобно танку, ещё немного и она наступила бы на свою повязку. Обычно я не позволяю себе подобных вольностей, но ситуация требовала вмешательства, и я как мог тряхнул Гонорию за плечи. Эффект превзошёл все ожидания. Для начала она уложила меня на пол одним ударом, а потом проснулась и заозиралась с самым потрясённым видом. Надо отдать ей должное, заметив меня, она немедленно кинулась поднимать, продолжи она шествие и наступи на меня, о том вечере писал бы кто-то более везучий. - Берти? Что произошло? - Это ты мне ответь, что произошло! С каких пор ты ходишь во сне?! - это был единственный вопрос, что пришёл мне тогда в голову. - Во сне? Почему во сне? Я слышала голос... - у меня, наверно, глаза на лоб полезли, так что Гонория уточнила, - Фанни звала меня, ты разве не слышал? - Господи, конечно нет! Как бы она докричалась отсюда до твоей комнаты? Тебе наверняка приснилось! Впервые я увидел Гонорию растерянной. - Да, конечно... Я приняла болеутоляющее, должно быть, перестаралась. Потом мы вместе кое-как справились с повязкой, Гонория умыкнула халат, который я получил на правах гостя, и поспешила в свою комнату, уже своим привычным шагом. А я хотел постучаться к Фанни и убедиться, что с ней всё в порядке, но побоялся разбудить её. За всё время, что мы с Гонорией возились с повязкой, из спальни Фанни не слышалось ни звука, и я очень надеялся, что она не просыпалась. Сам я в ту ночь ещё долго не мог заснуть. Всё думал, как многие разболелись в этом месяце. Граф и Фанни не в счёт, они и приехали не вполне здоровыми, но тётя Агата, Дживс и Гонория... Да и у графской семьи дела резко стали хуже. Было тревожно и неуютно.