Пейна и Киноварь

Шон с Финном стояли, наверное, полтора часа у запертого забора с фигурной решеткой в ужасной скуке от ожидания. Диск солнца спрятался за кровлями домов, на горизонте горела ярко-оранжевая полоса, и чем выше было небо, тем сильнее оно окуналось в синеватую тьму. Некоторые окошки уже загорелись мелкими жёлтыми огнями, а светофор на недалеком пешеходном переходе переключался с красного на зелёный и с зелёного на красный, отражаясь в небольшой, оставшейся от ливня, луже. Плавно и тихо проезжали машины, а под лёгким ветром перебирались и шуршали листья пальм. От этого ветерка Шон слегка вздрогнул — волосы, после недавнего похода в душ, высохли не до конца и еще были влажными. С другой стороны улицы тянулся белый, довольно высокий забор, почти во всю длину этого небольшого квартала. На нем виднелся не то мурал, по стилю похожий на тот, что был на въезде в город, не то обычная роспись: синие графичные силуэты рук, глаз, цветов, птиц и растений, что в абстрактном мотиве складывались в одну композицию. Должно быть, это что-то значит… Ведь редко бывает, когда искусство бессмысленно — об этом Шон прекрасно знал не понаслышке. Однако смысл этих муралов оставался для него нерешенной загадкой, к которой он никак не мог подойти с верной стороны. Даже малейшие предположения казались глупостью и тут же отметались. Залезть бы в голову к автору, да и узнать наверняка, о чем тот думал… Финн в лёгком раздражении скрестил руки, оборачивался по сторонам и провожал взглядом каждую мимо проезжающую машину. То ли от недовольства, то ли от нервозности он начал стучать ногой по асфальту, словно барабанщик, быстро отбивающий ритм на бас-бочке. Хоть и был Финн не в духе, выглядел он гораздо свежей: не столь уставшим, сонным и не столь болезненным, к тому же, после лекарств его кашель под вечер почти прошёл. Скорее всего, прошёл он ненадолго и совсем скоро вернётся, но, по крайней мере, Финн не раздирал себе горло после каждого слова. — Шон, второй час ждём… — проскрипел тот и повернулся в его сторону. — Мне уже кажется, что твой дружбан — разводила. И нет никакой квартиры… — Финн, ну не два часа прошло… Поменьше, — Шон посмотрел время на своём телефоне, что все это время не выпускал из рук. — Я ведь уже перезванивал. Он просто на работе задерживается. — Задерживается — он, а без жилья торчать должны мы… — Финн недовольно пнул мелкий камушек у себя под ногами. — Если так хочешь, то можем в машине подождать… — Ой, нет, — Финн махнул рукой. — Я уже откатал свою десятичасовую поездку. Больше не хочется. Внезапно из-за поворота с зычным рявканьем выполз автомобиль, старенький квадратный пежо, за рулём которого Шон тут же разглядел знакомое лицо. Водитель припарковался около заборчика, вылез из машины, и вслед за ним вышла невысокая дама в теле, напоминающая бочку, плотно обтянутую безвкусной тканью — в глаза сразу бросилась ярко-желтая юбка с анималистичным принтом. Недовольное круглое лицо, покрытое тональной основой на пару тонов светлее смуглой кожи, окружало геометрично четкое черное каре. — Привет, парни, привет, Шон! — Гектор, одетый уже не в рабочую, а повседневную одежду, подошел к ним и энергично пожал руку Шона. Точнее, затряс её, будто желейную… — Бога ради простите, что задержался, там такая ситуация смешная произошла, вы б знали! Представляете, только-только выхожу, как прямо перед… — Гектор! — почти что гавкнула женщина позади него. — Не болтай лишнего, сказала она сурово и окинула взглядом растерявшегося Шона и не менее растерявшегося Финна. — Здравствуйте, — сухо поздоровалась она. — Здрасьте… — тихо ответил Шон. Финн же ничего не ответил, лишь неловко улыбнулся и кивнул — все присутствовавшие, кроме него, говорили по-испански, и в его глазах виднелось острое непонимание. — Фрида, Фридочка, ты, главное, не сердись, — промямлил Гектор и достал из потертой кожаной сумки связку ключей. На фоне своей низкорослой жены он казался почти что распрямившимся шлагбаумом. — Проходите, парни, проходите, — он отпер ворота, жестом пригласил внутрь, и весь образовавшийся квартет прошёл во двор. Дом был трехэтажный, но из-за свисающего по стенам плюща казался совсем компактным и миниатюрным. От светлых стен, оштукатуренных и местами отделанных кирпичом, отходили небольшие открытые балкончики, а сам дом был странной формы: сверху он выглядел, наверное, как маленькая буква «Г» с еще одним торчащим хвостиком. Двор освещался теплым светом уличного фонаря, как и само здание, выглядел камерно и по-своему уютно, хоть и создавал вид чего-то, застрявшего в конце минувшего столетия. Тут расположилась мелкая плитка пыльно-красного цвета, живая завеса из кустов и высоко растущих пальм, мангал на ржавеньких ножках и небольшая терраса, где на скамейке сидел пожилой мужчина, старомодно курил трубку и расслабленным взглядом глядел куда-то в пустоту. — До-о-обрый вечер, сеньор Гальярдо! — бодро поприветствовал его Гектор. — Здрасьте-здрасьте, — добродушно протянул старик, приподнял шляпу в знак уважения, и его рот, спрятанный за седыми усами, расплылся в улыбке. На третий этаж подъем был странный: сначала по обычной бетонной лестнице на второй, а затем, минуя арочный проход, по наружной лестнице, шатающейся от каждого шага, от вида которой казалось, что она вот-вот отвалится от стены. Поднявшись, Гектор открыл единственную дверь в пролёте, и все прошли внутрь. Квартира была под стать дому: небольшая и словно оставшаяся на пару десятилетий в прошлом. Вмиг загоревшаяся люстра осветила миниатюрную прихожую, по которой шел едкий запах хлорки и дешёвого ароматизатора — налицо все признаки недавней уборки. Шон с Финном прошли в главную комнату, сбросили на пол рюкзаки и осмотрелись. На скучных белых стенах висели совершенно безвкусные картины — с Лондоном, с щенками, с золотыми рыбками в ядрено-бирюзовой воде… Весь интерьер сочился какой-то пошлостью, что Шона тут же оттолкнуло. В гостиной, совмещенной с кухней, стоял дутый флисовый диван, словно украденный из офиса нулевых, на самой кухне блестел стеклянный фартук с бледными орхидеями, а на входе в эту комнату вместо двери висели деревянные шторы с ярко разукрашенными бусинами. Несмотря на цветовой и стилистический хаос, в доме чётко виднелась чья-то перфекционистская рука: на опустевших полках не было ни пылинки, венские стулья стояли аккуратным рядом вдоль стола, а на покрывале четкие складки вырисовывали квадратики — будто это покрывало очень долго пряталось в шкафу, отутюженное и сложенное в несколько раз. Напротив дивана, на явно не новом комоде с ручками в виде вензелей, стоял старенький пузатый телевизор, а на подоконнике, спрятанным за тюлевой шторой, стояло радио — на вид сломанное и совсем забытое. — Вот, значит, кухня, гостиная, там дальше — спальня с балконом… — Гектор расхаживал по квартире и как экскурсовод в музее описывал все, за что только мог зацепиться, а Шон бегал за ним хвостиком и поддакивал. Фрида же вальяжно встала около застывшего на месте Финна, что вглядывался в одну из пестрых картин, и с недоверием в глазах осматривала его с ног до головы. — Все устраивает? — сказал Гектор, наконец закончив экспресс-показ. — Да, устраивает… — Шон вынудил себя соврать. Ему совершенно не нравилась обстановка, которой не хватало ещё леопардового пледа и бутафорских пилястр, чтобы стать полноценным китчем. Однако в столь поздний час не было ни времени, ни возможности искать альтернативы: хотелось хоть где-то остановиться. — Хозяйская спальня заперта, если что, туда не ходите, — продолжал тараторить Гектор. — Угу… — кивнул Шон, поглядывая на запертую дверь со вставками матового текстурного стекла. За ней, в свете уличного фонаря, виднелись темные мутные силуэты, в которых никак не получалось опознать конкретные элементы мебели. — Цветы раз в неделю поливайте. И не открывайте в спальне окна нараспашку! Замок заедает, потом очень трудно закрыть. С мебелью, прошу, предельно осторожно. Не забудьте еще про… — Угу… — пропуская мимо ушей половину указаний, пробубнил Шон. — И помните, — басовито встряла в обсуждение Фрида, отчего Шон тут же напряглся. — Ни дружков, ни девчонок водить нельзя. За каждого нового квартиранта платить будете в два раза больше. И никаких массовых сборищ и пьяных вечеринок. В этом доме у меня есть и глаза, и уши, — она указала толстым пальцем прямиком на пол. Шон не понял суть этого жеста и растерянно сказал: — Тараканы? — Соседка, — закатила глаза Фрида. — Что бы вы не натворили, я обо всем узнаю, — она повернулась к Финну и пронзительно взглянула на него. — Никаких пьяных вечеринок. Я ясно выразилась? Финн озадаченно свел брови и вновь закивал, видимо, не зная, как ему реагировать. — Немой что-ли? — Он испанского не знает… — неловко пояснил Шон. — Понаедут всякие… — пробухтела Фрида и недоверчивый взгляд теперь приклеился к Шону. — Поясни, значит, своему другу, что балаган устраивать запрещено. — Фрида, душенька моя, не сердись, — защебетал Гектор. — Они хорошие люди, я знаю. Ничего не случится страшного, квартира целехонькая будет! — Ты вот этого… — она жестом указала на Финна. — …впервые видишь, — договорила она с нескрываемым презрением. — А я все равно знаю, хороший это человек! — В общем и целом, квартира к нашему приезду должна быть такой же, как мы её оставили, — сказала Фрида, проигнорировав слова мужа. — За первый месяц сумма… — протянула она, явно что-то вспоминая. — Три тысячи. Мы считали, — ответил Гектор. — Я и без тебя знаю, — она недовольно посмотрела на него. — Три тысячи песо. И залог еще пятьсот. — Ох… — Шон вздохнул и после беглого подсчета в голове понял, что точно не потянет такую сумму. Он очень медленно достал кошелёк из сумки, вынул всю жиденькую пачку денег, что у него были, пересчитал их и окончательно убедился — не хватает. Шон встревоженно взглянул на что-то подозревающее лицо Фриды, затем — на ожидающее лицо Гектора, и, в итоге, повернулся к скучающему Финну. — Финн, мне тут не хватает… — неуверенно начал тот. — А сколько нужно? — тот мигом оживился, услышав хоть что-то для него понятное и не испанское. — Три пятьсот. У меня чуть больше тысячи… — Шон в очередной раз пересчитал купюры, будто надеялся, что их волшебным образом станет больше. — Я наличку снимал. Сейчас гляну, — Финн подошел к своему рюкзаку, достал кошелек и сразу вытащил все деньги. Стопка эта, как виделось Шону, смотрелась гораздо солидней. — Держи, — он протянул ему, почти не считая, несколько банкнот крупного номинала, оставив себе, судя по цвету, мелочевку, хоть и в большом количестве. — Финн, здесь же больше гораздо! — Оставь себе лишнее, — он мягко улыбнулся и спрятал кошелёк обратно. — Или ты хотел совсем на нуле жить? — Да я думал, что до зарплаты дотяну… — Шон, я тебя умоляю! — Финн развел руками. — Ты бы даже купить ничего не смог. А если вдруг есть захочешь? Или заправиться нужно будет? Или ещё что? — Но тут правда слишком много… — Шон в стыдливом движении протянул деньги обратно к Финну, но тот ненавязчиво отогнул от себя его руки. — Ничего здесь не много. Тебе нужны деньги, Шон, я знаю. Просто бери и не стесняйся. — Кхм-кхм, — Фрида громко, как металлический скрежет, прокашлялась. — Вы будете платить или только болтать? — Да, да, сейчас… — опешил Шон и тут же вручил ей нужную сумму, решив больше не препираться с Финном. Фрида с особым недоверием рассмотрела каждую купюру, несколько раз пересчитала, затем бегло просветила на свету и убрала в миниатюрную сумку, позолоченная цепь которой огибала ее дебелое плечо. — Больше ничего не требуется? — сказал Шон. — Только сохранять порядок и не шуметь, — бросила она, пригладив и без того идеально уложенные волосы. — Спасибо вам огромное! И тебе, Шон отдельное спасибо! — Гектор в излюбленной манере затряс его руку с такой силой, будто вот-вот мог оторвать ее. — Нам бежать пора, уезжать совсем скоро, так что, если вопросы будут — звоните! Все телефоны и контакты в прихожей на тумбочке я оставил, на всякий случай! — Хорошо… — протянул Шон, вновь скованный липким неудобством. — Даже не знаю, чтоб мы без вас делали! Я и не надеялся, что успеем квартиру сдать, а тут… — Гектор! — рявкнула Фрида, и её муж тут же отлип от Шона, чуть ли не встав в солдатскую позу. — Мы уходим. Не медли, — констатировала она. — Всего доброго, — сказала она напоследок с таким тоном, будто желала вовсе не доброго, а страшных бед и мучений. — Пока, парни, бываете! Еще раз спасибо! Удачи вам! — Гектор явно хотел сказать что-то ещё, но тут же замолк, когда Фрида дернула его за край рукава и улепетала в сторону выхода. Громко хлопнув дверью, от которой пролетел легкий дрожащий гул, эта пара удалилась из квартиры. — Ну и семейка, блин… — пробубнил Финн, поглядывая в сторону коридора. — Ага… — безрадостно кивнул Шон, снял с себя сумку, бросил её на диван и плюхнулся вслед за ней. — Солнце, ну ты что такой кислый? Ты так из-за денег? — обеспокоился Финн и присел рядом. — Да нет… Просто с Гектором сил не наберешься разговаривать. Да и с женой его — тоже… — недовольно промямлил Шон куда-то в сторону. — И квартира мне не нравится. От слова совсем… — Да? — удивился Финн. — А почему так? — Безвкусица сплошная. Прям смотреть противно, — он с легкой брезгливостью окинул взглядом комнату. — Чего только одни картины стоят… Пошлость и гадость. — А я думал, что это такое искусство современное… — Да это не искусство, это… — взгляд застыл на картине с кислотно-яркой подводной живностью. Шон посмотрел на пучеглазую рыбу с одичалым и тупым выражением морды, и она, кажется, посмотрела на него в ответ. — Хрень это какая-то, а не искусство, — заключил Шон и скрестил руки на груди. — Будто даже не картина, а обмазка с фотографии. Финн после этой фразы изменился во взгляде, будто резко вспомнил что-то важное, а затем достал телефон и уткнулся в него. — Ты чего? — Шон недоуменно поглядел на него. — Да так… — тот неловко улыбнулся, будто не хотел ничего рассказывать, и опять уперся взглядом в экран. — Я кое-что хотел сделать. Ты как раз напомнил. Не парься. Шон некоторое время молча поглядывал на бегающие в быстром ритме пальцы Финна, а затем с горящим интересном слегка наклонился вперед и, хоть понимал, что поступал совсем не красиво, заглянул в чужой телефон. — Ты фотки с выпускного удаляешь? — Хе… Ага… — за нервным смешком и сделанной улыбочкой пряталась, кажется, грусть. — А зачем? Это ж, ну… Важное событие… Финн вновь натянуто усмехнулся и продолжил тыкать пальцем по экрану. Глаза совсем потускнели. Он какое-то время молчал, должно быть, решая, рассказывать ли ему дальше или нет, бегло поглядел на Шона, а следом — обратно на телефон и тяжело вздохнул, не прекращая удалять фотографии. Спустя ещё какое-то время, он наконец заговорил: — Шон, ты меня, наверное, вольной птицей считаешь… Вот живу я себе не уме, здесь и сейчас. Ни от кого не завишу и ни о чем не жалею. Да? — он вопросительно посмотрел на него. — Ну… — Шон слегка растерялся и не особо понимал, что лучше сказать. — А хотя… Можешь и не отвечать. Ведь все равно это неправда, — Финн заблокировал телефон и оперся о колени, совсем сгорбившись. — Меня постоянно к прошлому тянет. Постоянно. Я говорил об этом уже, да… Но меня не сколько тянет, я просто зарываюсь в прошлом. Фотки старые смотрю. Смотрю все, смотрю, вспоминаю… Жизнь такой простой и легкой была, а я и не замечал. — Финн… Я понимаю, — Шон придвинулся чуть ближе. — Это как… Очень сильная ностальгия, что-ли… — Типа того. Только ещё и болезненная, — добавил он почти машинально. — К тому же затягивает, как болото… Когда переклинит, я могу хоть часами эти фотки смотреть. Серьёзно. Поэтому лучше их удалить. Насовсем, — он отрешенно кинул телефон на небольшой журнальный столик, и, распрямившись, уперся в спинку дивана и поглядел куда-то в потолок. — Потом ведь обратно скачаю… — совсем неслышно промямлил Финн, ни к кому не обращаясь, а, кажется, просто проговаривая мысли. — И все по новой… После этого повисло странное тяжелое молчание. Шон не знал, какие слова подобрать и стоит ли вообще их подбирать, а Финн, судя по выражению лица, погрузился в тягучее состояние тоски. Из-за воцарившей тишины стал чётко различим размеренный стук настенных часов, о существовании которых Шон до этого и не догадывался. Тикание будто становилось все громче с каждой секундой… — А хотя, знаешь, Шон… Не все ведь так радужно было, — негромко начал Финн и вздохнул, словно готовясь к большому откровению. — Помнишь ведь фотки моей бывшей, да? Шон молча кивнул. В голове тут же всплыл смутный и неприятный образ с фотографий, которые он увидел позавчера в ресторане. Рядом с Финном этот образ представлялся крайне неохотно. — Два года на неё убил… Хорошо, что разошлись. С гнильцой была. — Ты из-за этого ее и бросил? — Это она меня бросила, — перебил его Финн. — Прости, конечно, что снова эту тему разгоняю… — Все нормально. Продолжай, — Шону, конечно, было неприятно от обсуждения этой особы — что ему казалась уже не особой, а особью — но тот понимал, что Финн хочет о чем-то болезненном выговориться, поэтому не останавливал его. — В старших классах познакомились, — Финн делал паузы между каждым предложением. — Я влюбился, как дурак. По-настоящему. А она — по всей видимости, не особо… За моей спиной по мужикам бегала. Развлечений искала. И я, кажется, очередным её развлечением стал. — Погоди… Она, получается, изменяла? — Ага, — с искусственным спокойствием согласился Финн. — Но я уже не переживаю из-за этого. Столько лет прошло… Просто, знаешь, не самое лучшее воспоминание, — он ненадолго замолчал, кажется, собираясь сказать еще что-то важное. — Я после этого решил серьёзных отношений не строить. Но, как видишь, передумал… — Финн с особой теплотой взглянул на Шона. — Я нечасто в кого-то влюбляюсь. Скорее — быстро привязываюсь. Но когда влюбляюсь — то очень-очень сильно, — он улыбнулся ласково и искренне. Шон в легком смущении тоже заулыбался, и отвел взгляд. — Даже не знаю, к чему я все это рассказываю… Поперло меня на откровения сегодня, конечно, — с легким смешком продолжил Финн. — Ты, наверное, чуть ли первый человек, кому я все это вываливаю. А мне в некоторых вещах даже самому себе признаться стремно. — Это в каких? — спросил Шон, чтобы их диалог уж совсем не превращался в монолог. — В том, что слабость проявляю. Чуть ли не сентиментальность. Могу из-за херни расстроится. Людей тяжело отпускаю. Да во многом, в целом… — Это ведь просто чувства… Каждый такое испытывает. И не стоит из-за этого себя накручивать… Все ж мы люди. — Да знаю я, знаю, — Финн махнул рукой. — Не надо так меня подбадривать. Я сам со своими тараканами разберусь. Но спасибо, — он вновь тепло улыбнулся и ненадолго замолк, опустив веки. — Знаешь, у меня идея появилась, — сказал Финн и с загадочным прищуром осмотрел свой телефон. — Давай старые воспоминания на новые заменим. — Ты о чем? — Давай фоткаться! — Финн тут же оживился и заговорил громче. — По-смешному, по-всратенькому, а то тухляк какой-то в этой квартире! — С тех пор, как мои фотки разлетелись по базе данных полиции, я что-то разлюбил фотографироваться… — Ну же, Шон! У нас даже ни селфака, ни селфушечки совместной нет, — Финн положил руку ему на плечо и легко затряс. — Исправлять надо, м? — Ну ладно, ладно… — Отлично! — он похлопал его по плечу. — У меня как раз идея для первой фотки появилась… — Финн заговорщицки улыбнулся, встал и подошёл к своему рюкзаку, что оставил брошенным на полу. — Ты так злобно посмотрел на рыбу с картины. Она тебя бесит, так ведь? — Ну… Наверное? — растерянно выдал Шон, совершенно не понимая, к чему клонил Финн. — Давай её уничтожим, ха-ха! — ловким движением руки он достал складной нож, черный, с мелким рисунком белой бабочки на лезвии и надписью «Benchmade». — Не буквально, конечно же, не бойся. Метафорически, хе-хе… — Да ладно, Финн, у тебя мой ножик остался? — Шон аж встал вслед за ним от приятного удивления. — Я тебе его тыщу лет назад дарил! — А как же! — Финн довольно покрутил ножик в руке. — Он ведь фирменный, хороший, а такие на дороге не валяются! Да и просто приятно вспоминать, что его подарил именно ты, — он расплылся в широкой улыбке, а затем взял свой телефон со стола, быстро открыл приложение камеры и сунул его Шону. — Итак, представь себе… — он заговорил тише. — Хищная саблезубая рыба плывет по Мексиканскому заливу и ищет очередную жертву… — Финн, ну что за бред? — Шон заулыбался в легком скепсисе. — Ну ты снимай, снимай! — тот замахал рукой, как лопастью вертолёта, и Шон навел объектив на Финна, что нес полную околесицу с крайне серьезным выражением лица. — Так вот, она плыла себе, плыла… — Финн подкрался почти вплотную к картине. — …и совершенно не подозревала, что наткнется на рыбу покрупнее! — он растопырил пальцы на свободной руке и скорчил комично-угрожающую рожицу. — Рыба пропищала: «Не-е-ет, не убивай меня!» Но было уже поздно, ха-ха-ха! Тыщ-тыщ-тыщ! — Финн замахал ножом около картины, имитируя расправу. — И рыба пала смертью храбрых! — Какая драматичная история!.. — сквозь смех сказал Шон, что фотографировал почти каждое движение Финна. — Ну ещё бы! И на рыбьи похороны пришли рыба-жена, рыба-дети… — он присел на корячки и сложил руки в молитвенной позе. — Как же жаль! Он был таким молодым, таким золотым, ха-ха! — Финн рассмеялся во весь голос и аж с корточек упал в сидячую позу. — Финн, ну все, вставай! — Ну уж нет, ха-ха! — он разлегся на полу, широко вытянув руки и ноги. — Ха-ха, смотри, я — морская звезда! — Встава-а-ай! — Шон схватил его за руку и потянул к себе. — Эх, не дают половой жизнью жить! — двусмысленно пошутил Финн, поднялся и отряхнул джинсовые шорты, убрав ножик в карман. — Ты тоже что-нибудь придумай, коть, напряги воображение… — он забрал телефон из рук Шона, и под прицелом объектива оказался уже другой. — Я? — Шон растерялся и застыл в ровной позе. — Давай, знаешь… Какую-нибудь экстремальную модельную позу! — Финн вращал телефон туда-сюда, ходил вперед-назад, по кругу, нелепо изображая профессионального фотографа. Шон с, должно быть, крайне неуверенным лицом ничего придумать не мог, и лишь скованно показал жест мира. — Да бли-и-ин, Шон, ну так неинтересно! — Финн разочарованно развел руками. — Ну а как интересно? Я не знаю… — Ну ты ж художник! Творческий! Креатива добавь! — Ладно… — протянул Шон и вновь растерялся. Он все оглядывался по сторонам, думал, может, взять какой-либо предмет, но ничего подходящего не находилось, а как-нибудь по-придурошному встать он не мог — был слишком скован… Финн же бегал вокруг него, как неугомонный, снимая со всех возможных точек, уже чуть ли не тыкая смартфоном тому прямо в лицо. — Прости, я правда не знаю, как позировать… — Тогда просто повторяй, — Финн вплотную подошел к нему, показал «козу» и высунул язык, Шон сделал тот же жест и неловко поглядывал на самого себя в экране смартфона. — Ну вот, повеселее, коть! — теперь Финн показал средний палец и комично нахмурился с оттопыренными губами. Он все продолжал строить смешные рожицы и снимать без перебоя, в то время как Шон с каждым разом повторял за ним. В такой компании он позировал уже смелей, с улыбкой на лице подкидывая уже свои варианты. — Солнце мое, ха-ха, молодец! — Финн приобнял его и в поцелуе проворно прижался губами к щеке. Шон повернулся прямо к его лицу, удивленно проморгался, и в тот же момент к нему прилетело ещё несколько быстрых поцелуев: в лоб, кончик носа, краешек губ. — Ну что ж ты глазки отводишь, м? — Финн положил голову ему на плечо и сделал ещё несколько снимков. — А давай, знаешь… — он прищурился. — Давай разнообразим нашу фотосессию… — Что на этот раз?.. — вздохнул Шон, уже не зная, чего ожидать от Финна. — Пофоткай меня, как такого… — он протянул телефон Шону. — …секси-шмекси обольстителя, хе-хе! — он отскочил на пару шагов назад, оперся о дверной косяк и заигрывающе приподнял голову. — Ну хорошо… — Шон в легком смущении принялся делать фото. — Погоди, погоди… — Финн стянул резинку с волос, и дреды пышным фонтаном распластались по его плечам. Лицо приняло какой-то особо сосредоточенный вид, и хоть с него не сходила улыбка, была она уже не шаловливой, а явно заигрывающей. Финн в целом каждым своим действием, кажется, флиртовал или строил глазки. — Ой, нет, все равно не то… — Финн свел брови в размышлениях и прошагал за дверной проем прямо в спальню. — Может, попозировать топлес? Что думаешь? — он усмехнулся, не отводя пристального взгляда. — Ну, если хочешь… — промямлил в ответ Шон. Финн стянул с себя футболку вместе с банданой, что болталась у него на шее, сел на кровать, прищурился на один глаз и вытянул руку в «пистолетике». — Пау-пау, ха! — он направил её прямиком в сторону Шона. Позы летели одна за другой, прямо как пули из этого невидимого пистолетика, пока не стали чуть спокойней, но при том раскрепощенней… Финн все томно глядел в объектив из-под прикрытых век, а взгляд Шона каждый раз невольно цеплялся за обнажённый торс: плавал вдоль резких ключиц, разглядывал татуировки и очертания мышц, изгибающихся под бледной кожей, прилипал к блеску металлической штанги на груди… — Нравится тебе? — с лёгким смешком спросил Финн. — А?.. — Нравится тебе, спрашиваю? — Ага… — неловко выдал из себя Шон и продолжил делать снимки. — Подойди, — коротко ответил Финн. Шон послушливо прошел к нему, и тот тут же притянул его к себе, усадив прямиком на колени. — Ты такой милый, когда смущаешься… — почти что прошептал Финн, и от его низкого голоса по телу проскочила дрожь. Господи, как же он хорош… С столь близкого расстояния чувствовалось и его дыхание, и вздымающаяся грудь, и виднелся блеск в его дразнящих глазах. Финн запустил руку в волосы Шона, притянул и накрыл его губы своими, тёплыми, мягкими, что плавно, но настырно касались, согревали и отдавали тягучем пламенем куда-то глубоко вниз. Однако тело вмиг пронзило непривычным и странным холодом — руки крайне резко заползли под футболку, и Шон вздрогнул, ведь ожидал от них привычного тепла и мягкости движений. К тому же, гуляли они вдоль чужого тела слишком торопливо и несдержанно… В самом деле чересчур торопливо! Финн повалил Шона на бок и улегся рядом, целовал настойчивей, глубже, уже снял с него кофту и норовил стянуть футболку, и сладкое предвкушение резко сменилось вязким волнением, что с каждым резким, неаккуратным и стремительным касанием перерастало чуть ли не в испуг. Куда он так торопится?! Почему так быстро, внезапно и резко?! «Подожди!» — внутренне кричал Шон, ведь на деле не мог сказать ни слов из-за страха и того, что был плотно прижат к чужим губам и никак не мог от них оторваться. Поцелуй становился совсем небрежным и надрывным из-за скорости, сердце сжалось, окутанное внезапно появившемся страхом, а сам Шон чувствовал, будто покрылся ледяной коркой изнутри, отчего его сковало в мучительном бездействии. «Стой! Господи, постой, слышишь меня?!» — Шон, кажется, уже силой мысли хотел достучаться до него, но Финн и вправду его не слышал. Футболка — почти снята, джинсы — вот-вот расстегнет чужая рука, а Финн бедром начал тереться о его пах — и в ту секунду тревога стала слишком острой и невыносимой. Шон схватил Финна на плечи, кое-как отцепился от поцелуя и резко отодвинулся с суматошно быстрым бьющимся сердцем. — Что такое? Все в порядке? — разглядев его лицо, на котором наверняка отпечатался неподдельный страх, Финн заволновался и тут же изменился во взгляде. — Н-нет… — тихо пролепетал Шон и отполз еще дальше, к самому краю кровати. — Шон, милый, у тебя все хорошо? — Финн мягко пригладил его плечо, но Шон резко дернулся и сбросил с себя его руку. — Прошу, не надо… — сказал тот почти умоляюще и обнял сам себя за плечи. — Я не могу так быстро начинать… — Ох, черт… — протянул он, а затем чуть ли не выкрикнул: — Черт! Я слишком резко к тебе полез, да? Шон молча закивал и отвел взгляд в сторону. — Прости меня, блин, прости, пожалуйста! Я не хотел тебя напугать или что-то плохое сделать, я правда… — он нервно прикусил губу. — Ну тише, тише, все хорошо. Если не хочешь, то ничего не будет. — Я хотел, Финн, просто… Я даже слова сказать не успел, как ты ко мне полез… Финн с виноватым выражением лица перевернулся на спину, долго и молча смотрел в потолок, а затем вздохнул и протер глаза. — Вот блин, ты ведь и вправду перепугался… — сказал Финн, будто только сейчас осознал это в полный мере. — Господи… — он ударил себя по лбу. — Какой же я баран… Хотя нет, не баран, а козел похотливый… — Да это я скорее просто перенервничал… — Шон сделал акцент на слове «я». Он медленно гладил свои плечи, вплотную упершись взглядом в подушку, на которой он лежал, и страх понемногу сходил на нет. — Уж себя винить не надо. Здесь по-скотски только я себя веду. — Финн, все нормально, — негромко обратился Шон, посмотрел на его лицо и понял, что страх внутри полностью исчез. Хоть Финн зачастую сначала делал, а потом думал, бояться здесь было действительно нечего. Это ж Финн, господи… Ничего ужасного он не совершил бы. Просто не смог бы — это Шон давно понял. И эта мысль сильно успокоила. — Ты не ведешь себя по-скотски. Ведь тебе не все равно на меня, ты так волнуешься… — Я просто знаю, каково это, когда в отношениях тебя ни во что не ставят, — он опустил взгляд. — Да и привязался я к тебе слишком сильно… — Финн присел, упершись спиной об изголовье. — Прости меня еще раз. Наверное, не получился сегодня ничего… — сказал он и собирался встать с кровати, как вдруг Шон схватил его за запястье в попытке остановить. — Постой… Ну почему же не получится? Я так-то и сам хотел… — Разве? Шон закивал. — Просто давай все по-новой начнем. Финн присел обратно на кровать и вдумчиво приклеился взглядом к стене напротив. Хоть видок у него и был слегка печальным, он по-прежнему выглядел крайне красиво. — Шон, скажи… — он медленно повернул голову в его сторону. — Конечно, спросить о таком стоило гораздо-гораздо раньше… Но тебе самому чего бы хотелось? Как вообще нравится? — Мне? — удивленно переспросил Шон. — Я даже не знаю… У меня такой опыт мизерный, я не определился толком… — Хорошо. Тогда пойдем от обратного. Чего бы ты точно не хотел? — М-м-м… — он задумался и какое-то время молчал. — Не хотел слишком быстро и грубо… — сказал он почти на автомате, и Финн с угрызением в глазах свел брови к переносице. — Ой, нет, Финн, я в плане… — Я понял. Помягче, помедленней… — совсем тихо и односложно сказал тот. — Шон, поверь, я знаю, что тебе нужно много времени… Но у меня почти всегда секс был спонтанный. И партнеры опытные. Я старался под тебя подстроиться, да и сейчас стараюсь, вот только иногда заиграться могу… — он неловко потер шею. — Но, знаешь, на ошибках учатся… На этот раз будет все, как тебе нравится. Обещаю, — Финн ободряюще улыбнулся и пригладил его колено, но прошла от этого касания тягучая легкая боль. Это саднили ранки, полученные после спонтанного побега от охраны, о существовании которых Шон уже успел позабыть. — Мгх… Финн, я ведь все ноги себе разодрал… Не успело зажить… — Ой, извини, — тот резко одернул руку. — Что ж, будет резон еще аккуратней быть, — сказал Финн с лёгким смешком и обвил руками его шею. — Нежно-нежно с тобой, да? — Нежно-нежно, — вторил Шон с таким же смешком. — А похулиганить чуть-чуть можно? Даешь добро? — Чуть-чуть — можно… Они лыбились, как два дурачка, и неотрывно глядели друг другу в глаза, то и дело хихикая без причины — просто оттого, что эти гляделки выглядели смешно. — Финн? — М-м-м? — протянул тот, склонил голову на бок и один из дредов скатился прямиком на лицо, прикрыв левый глаз. Такая маленькая деталь показалась Шону по-странному притягательной. — Ты такой красивый… — сказал тот на полуавтомате. — Ты тоже, — ответил Финн и повернул голову на другой бок. Теперь прядь дреда, расположенная симметрично прошлой, прикрывала правый глаз. — Ты такой милый, Шон, я не могу. Очень милый… Да… — сказал Финн гораздо медленней и задумчивей, будто слегка выпал из реальности. Его рука вновь проплыла в волосы Шона и притянула к себе, плавно и медленно, словно находилась в невесомости. Финн сомкнул их губы, касался нежно, не спеша и при том совершенно расслабленно. Шон приобнял его в ответ, прижал к себе и почувствовал тепло чужого тела, что в сладком томлении согревало не только снаружи, но и внутри. После губ Финн целовал щеку, затем шею, ключицы, переходил с места на места, стараясь обнежить как можно больше мест, и в этом мягком потоке прорезался холод от штанги на языке, что отзывался по коже особо ярко. Как элемент неожиданности — ведь Шон никогда не знал, когда именно содрогнется от металлического пирсинга, что сам по себе ощущался довольно экзотично… Теперь Финн не только целовал, но и покусывал кожу, легко, заигрывающе, и даже так Шон поначалу вздрогнул от внезапности. Каждый раз, когда Финн его кусал до этого, отзывался, в прямом и переносном смысле, крайне остро, непривычно и странно, оттого он вечно старался его отпихнуть или заставить прекратить. Но этот раз был другой: укусы, вкупе с нежными поцелуями и касаниями языком, чувствовались совершенно иначе, и внезапные ощущения наоборот будоражили, неизменно отзываясь легкими вздрагиваниями и внутренним ураганом чувств. Шон вновь притянулся к губам Финна, все еще мягко, но гораздо смелей, чем до этого, и Финн с удовольствием вновь примкнулся к нему в поцелуе. Однако тот не то целовал, не то легонько покусывал, чуть-чуть оттягивая нижнюю губу, то запускал язык и отлипал буквально на секунду — делал он все это хаотично, в порядке, известном лишь ему самому. Шон гладил обнажённый торс Финна, мягко водил вдоль груди, живота, спины, чувствуя подушечками пальцев каждую мышцу и изгиб. Его губы невольно прошли от лица чуть ниже, и теперь уже он целовал чужие плечи с ключицами, фактурные и геометричные, с резкими краями, что все время притягивали своим видом. Огонёк, будто загоревшийся от маленькой спички, постепенно разрастался и становился больше, перерастая в тягучее предвкушение. Финн аккуратно приподнял край чужой футболки, и Шон пошел навстречу, податливо приподняв руки — теперь они оба были раздеты по пояс. Затем Финн уложил его на кровать и навис сверху, скрытый в тени от висящей прямо над ним лампы. На лице Финна проскочила томная улыбочка, и он прошёл губами к груди Шона, остановился, обласкал её руками, мягким влажным языком и, в новообретенной манере, совсем легко покусывал, отчего все прежние чувства загорелись с двойной силой. Его губы проходили обратно к лицу, смыкались в поцелуе и вновь касались тела, дреды — падали и щекотали нежную кожу, а руки — и мяли, и гладили, и слегка сжимали. Касания раз за разом отзывались маленькими электроразрядами под кожей, которые проходили все глубже и дальше, разжигая огненное торнадо в самом внизу живота. Шон обвил его спину руками, тянулся сильней, хотел быть ещё ближе, как вдруг Финн отпрянул, убрал руки и присел у чужих ног с растерянным выражением лица. — Финн?.. — тихо и недоуменно сказал Шон, что в тот миг сильнее всего хотел не отпускать, а прижимать… — Я ж, блин, не взял ничего… Подожди минутку… — ответил Финн, подскочил с кровати и тут же юркнул в соседнюю комнату. Резкий холодок окутал распаленное, наполовину нагое тело, что безумно жаждало ласк, но осталось лишь с пустой кроватью в пустой комнате. Пусть и по веской причине, Шон чувствовал, что его просто-напросто бросили, совсем одного, да в такой момент… Ожидание становилось все нестерпимей. Желание вновь припасть к любимому росло с каждой секундой, что, по ощущениям, растягивались на часы, мучительные часы, что прошли, как и было обещано, всего лишь за минуту. Финн торопливо вернулся в комнату, держа что-то в руках, тут же это бросил на краю кровати и чуть ли не в прыжке на эту кровать забрался, мгновенно заключил Шона в поцелуй, и вновь повалил того на спину. Шон же крепко-накрепко прижал его к себе в стремлении удержать, чтоб тот больше не уходил, не исчезал в самом разгаре, а оставался лишь с ним и не лишал его столь желаемого тепла. От спешной беготни по комнатам Финн дышал быстро и неровно, и своим телом Шон чувствовал энергичное биение его сердца, что, кажется ускорялось с каждым движением и теплым поцелуем нежной кожи. Рука Финна скользнула к паху Шона, поглаживая возбужденный орган через сдавливающую ткань — хоть в плотном облегании и было что-то по-странному приятное и будоражащее, от него все же хотелось поскорее избавиться… Шон уже сам потянулся к ширинке и расстегнул её, начал стягивать джинсы, и Финн подхватил это движение, полностью избавив ноги от одежды. Колени все еще обвивали бинтовые повязки и пластыри, через которые виднелись рубцы от заживающих порезов и синяки — этих ран Финн всеми силами старался их не касаться, хоть, по случайности, слегка задевал их время от времени. Финн обвил ладонью обнажившийся член, медленно заводил вверх-вниз, а затем переместил тело чуть ниже, и к рукам присоединились проводящие вдоль всей длины губы, язык и держащаяся на нем штанга. От резкого холода пирсинга на столь чувственной зоне Шон дернулся и судорожно вздохнул — с каждым разом этот холод разносился все сильнее и ярче, отчего вздохи становились негромкими стонами, а тело содрагалось все отрывистей. Финн притянулся к небольшому флакону и, не отрываясь от ласк, выдавил холодный гель и аккуратно ввёл пальцы. В привычном тепле, практически жаре, что поражало всю нижнюю часть, раз за разом появлялось что-то леденящее, что на бешеном контрасте разносилось крайне необычно и раззадоривающе. Движения, мягкие, но уверенные, становились все настойчивей, и в какой-то момент Финн отпрянул. Он в попыхах снял с себя шорты, оставшись полностью нагим, и провел рукой уже по своему члену, с которого Шон не сводил пристального взгляда — хоть бегло и недолго, но ему безумно нравилось его рассматривать. Вид этот безумно заводил, и на каждую венку, на каждый сантиметр розоватой кожи хотелось глядеть и глядеть, неотрывно и с большим наслаждением, без призмы какого-либо стыда или смущения. Финн притянулся к презервативу, открыл его и натянул, а после вновь притянулся с поцелуем. Обласкав его тело, он медленно вошёл, отчего Шон дрогнулся, прогнулся как кобра в спине и обвил ногами его талию. Резкое тепло от наполненности пьяняще прошлось по телу, и толчки, пока что неспешные, плавно приходили, отзываясь чем-то глубинно приятным и головокружительным. Финн со временем задвигался активней, но не выходил за обозначенные рамки, и безумное удовольствие, разросшееся от такого энергичного трения, полностью оккупировало мозг. Сознание опустело от всех тревог, проблем, страхов и всего того, что навалилось на Шона за последние два дня. Хоть это состояние и было мимолетным, хоть через сколько-то минут оно прошло бы и вернулась серая реальность, Шон хотел выжать из этих скоротечных минут яркой реальности максимум. Он хотел раствориться во времени, в мыслях, в другом человеке… Взгляд, до этого плавающий и хаотично бегающий по инерции от толчков, остановился на лице Финна, сосредоточенном, где виднелось точно такое же горящее удовольствие. Вдруг Финн посмотрел ему прямо в глаза, не то случайно, не то специально — Шон уж хотел увести взгляд обратно, но этот спонтанный зрительный контакт его особенно завел… Оторваться было сложно, будто между ними натянулась невидимая и очень прочная нить. Финн глядел томно и проницательно, безотрывно и не сбавляя темпа, который резко ускорил, отчего Шон прикусил губу и слегка сощурился, издавая протяжный стон. Финну такая реакция явно понравилась — он по-хитрому ухмыльнулся, притянулся к его лицу и покусывал, оттягивал мочку уха, словно специально хотел подразнить. И ему это прекрасно удавалось… От этой уверенности, смелости и раскрепощенности Шон чуть ли не с ума сходил — нравилось ему настолько, что даже разумных доводов, почему нравилось, он найти не мог, лишь действовал чувствами, что полностью вымели все рациональное из головы. Финн чуть замедлился, разогнулся, а затем быстрым движением притянул Шона за руки к себе, в сидячее положение и, держа за ягодицы, начал поднимать того вверх и вниз. Шон не ожидал столь внезапной смены позы и — уж тем более — такого резкого подъёма. Это была словно секунда американских горок, но такая внезапность зарядила, как молния, и Шон по чуть-чуть двигался и сам — теперь-то положение могло позволить. Он обвил руками его шею, бегло целовал и тут же отпускал, раз за разом прикусывая губу, ведь хотел стонать тише или вовсе никак, но, как назло, выходили стоны лишь неконтролируемо громко, звонко и шли они вперемешку с тяжёлым сбитым дыханием Финна. Тела прижимались ближе, касались плотнее, входили быстрей, и с каждым моментом Шон все сильнее сходил с ума от острого наслаждения, бушующего и внутри, и снаружи. Финн вновь и вновь приносил удовольствие, становясь, кажется, его единственным и столь желанным источником. Приходило удовольствие за последние дни по-разному: иногда нелепо, несуразно, иногда — как сейчас, но каждый раз Шон чувствовал себя живым, свободным и любимым, каким не чувствовал себя весь пролетевший одинокий год. Хоть сейчас он мог перестать все контролировать и просто отдаться любимому человеку и физически, и морально, и в любом другом виде, в котором душевная боль прекратила бы ломать изнутри и, наконец, отпустила бы. А отпускала она еще как! Мысли путались, летали хаотичными, никак не связанными обрывками, тщетно пытались сложиться во что-то осознанное, но в потоке бессвязности не находилось место порядку. В телесной близости Шон хотел убежать от реального мира, далеко, без оглядки, лишь бы избавиться от гнетущих мыслей, которые в тот момент ни секунду не волновали и полностью исчезли, казавшись вовсе и не его мыслями, а принадлежавшему кому-то другому… Совершенно несчастному человеку, но только не ему. Себя же в те минуты он считал самым счастливым и окрыленным, самым любимым и желанным, каким не был больше никто на свете. И не было ничего ни за пределами этого дома, ни за пределами этой маленькой спальни — только удовольствие, любимый человек рядом и тонким звуком поскрипывающая кровать. Очередной укус в шею, резкий и внезапный, вывел Шона из затуманенности и тот впился ногтями в его спину, но тут же отпустил и лишь хаотично заводил руками вдоль нее, не зная, куда еще себя деть. Тогда Финн обхватил его член и активно заводил вдоль всей длины. Шон в очередной раз протяжно застонал и, согнувшись колесом, уперся к Финну лицом, не прекращая ходить вверх и вниз уже самостоятельно и содрогаясь от скорых поступающих ласк. Острое и яркое чувство крепло, пронизывало иглами все тело, находившееся чуть ниже груди, кружилось и вертелось, разгоняемое огнем внутренним и наружным, что сливались воедино в один большой пламенный вихрь. Наконец оно вспыхнуло сотней бенгальских огней, прошедших пылающей волной, вводя тело в экстаз и полностью окутывая сознание эйфорией, после которой все казалось таким мутным и далёким, но приятным и сладостно-радостным… События после Шон уже не мог трезво оценивать… Тот в пелене безмятежности и охватившем счастье, двигался почти на автопилоте, и не понимал в полной мере ни собственных, ни чужих действий. По итогу, приведённый в порядок, тот натянул на себя белье с футболкой и расслабленно плюхнулся на кровать. И до этого, и сейчас, после стольких часов, проведенных на жестком сидении автомобиля, матрас казался ему просто пуховым и невообразимо мягким, как самое мягкое и пушистое облако из всех существующих. Спина не болела, ноги не болели, и тело словно парило в космосе. Через пару минут, Финн, суетящийся в комнате, прилёг рядом с ним и пригасил свет, оставляя включенной лишь небольшую настенную лампу. — Понравилось? — негромко сказал он, обхватил обеими руками ладонь Шона и начал медленно её поглаживать, массируя каждый палец, будто хотел выплеснуть оставшийся поток любви. — Да… — так же тихо ответил Шон, поглядывая на его лицо, резко освещенное желтоватым светом. — Спасибо тебе… — чуть ли не прошептал Шон и ближе прижался к нему. — Я рад, что ты рад, хе, — заулыбался Финн, но, кажется, запланировал встать с кровати и отполз к её краю. — Ну куда же ты? — сказал Шон с легкой горечью в голосе и схватил его за руку. — Я в душ хотел пойти… — Не уходи… — он притянул его руку к себе. — Останься со мной, пожалуйста… — Хорошо, солнце, не уйду, — Финн легко хихикнул, лёг обратно и приобнял Шона, запустив ему руку в волосы и начав медленно пропускать пальцы сквозь густые пряди. Шона вмиг окутало невероятным спокойствием, будто он находился в хорошо защищенной живой крепости. В тишине обоюдного молчания он слышал медленный стук сердца Финна, его дыхание, спокойное и глубокое, чувствовал его тепло и внутренне расплывался от нежных поглаживаний волос. С улицы, за приоткрытой дверью балкона, доносился лёгкий свист ветра, шуршание высоких деревьев, рассыпающийся по округе гул машин, а снизу, прямо под полом, кажется, приглушенно играл соседский телевизор. В такой мирной и полудремлющей обстановке, полностью лишенной всякой опасности, Шона потянуло в сон. Полуприкрытые веки слипались, норовя закрыться целиком, а голова — очистилась от всего негатива и стала легкой-легкой, такой же невесомой, как и мягкая кровать… — Шо-о-он, — Финн легко потряс его за плечо, резко вернув в реальность. — Ты спишь уже? — Нет… — вяло ответил тот. — Пока нет. Я очень устал. День каким-то сумасшедшим выдался… — Тебе ведь завтра вставать рано, помнишь? — Блин, точно… — удрученно вздохнул Шон. — Я будильник не поставил… — он через силу приподнялся и бегло осмотрел комнату. — Куда ж я телефон дел?.. — Тут он, — Финн потянулся к прикроватной тумбочке и вручил ему искомую вещь. — У тебя из джинс выпало. — Спасибо… — Шон взял телефон в руки и взгляд тут же зацепился за цифры на загоревшемся экране. Было почти одиннадцать вечера — это сильно удивило, ведь время пролетело совершенно незаметно. — Если в семь начало, то ко скольки ставить? — Пять тридцать, думаю, — предложил Финн на изначально брошенную в пустоту фразу. — Черт, такая рань… — сказал Шон безрадостно, поставил будильник и отложил телефон на тумбочку уже со своей стороны. Следом он заполз под тяжелое одеяло вместе с Финном, обнял его из последних сил и прижался щекой к груди. — Спокойной ночи, солнце, — тихо сказал Финн, выключил свет и поцеловал его в макушку. — Тебе тоже… — пробубнил Шон кое-как открывающимся ртом, и глаза его плотно закрылись. Так хорошо было и в этих объятьях, и в мягкой постели, что мрачные мысли о завтрашнем дне отскакивали от сознания, не задерживаясь в нем. Шон уже ни о чем не думал — слишком много произошло за прошедший день, который, казалось, длился не меньше трех дней, и хотелось просто расслабиться и наконец-то полноценно отдохнуть. Сон очень быстро одолел его — так он и уснул, прижавшись обессиленным телом к Финну.