Метаморфоза

Нельзя описать привычным языком как быстро Синклер выбежал из кафе, когда заметил знакомый развевающийся синий шарф. На раздавшийся хлопок входной двери Данте обернулись почти мгновенно, испуганно тикнув, Демиан же, обыденно, не переставал улыбаться. Как будто бы уже знал, что так будет: или прочел сам по себе в глупой голове Синклера чистого рода магией, или каким-то образом предрек будущее, или, по его старой отговорке, просто внимательно наблюдал всё это время. Почему-то грешник был уверен, что его старый школьный друг уже давно хорошо знал, что Синклер за человек и что он как дрессированная собачонка за даже отдаленно похожим на Демиана силуэтом побежал бы, как за любимым мячиком. Управляющий издали некоторый сконфуженный испуганный тик, словно оказались они здесь совершенно случайно. Учитывая удивительно взъерошенный вид, вовсе не свойственный человеку, бежавшему от силы метров пятнадцать, Синклер ими воспринимался так, словно укради Данте у него еще хоть один драгоценный момент Демиана (не как человека, а как большого события), то стали бы его злейшим врагом. - Данте, прошу, не забудь нашего разговора, - Демиан посмотрел на них, потом на запыхавшегося Синклера. И пусть выражение его лица осталось неизменным, что-то в атмосфере их скромной встречи кардинально изменилось. Данте тут же поняли - им тут более нет места. - <Хорошо?> - Они протикали с некоторой долей недоумения, спешно спиной пытаясь вместиться в полуоткрытую дверь кафе, дабы поскорее закончить с этой непонятной, странной и смущающей их, еще не слишком приспособившихся ко всему происходящему, беседой. Как только Данте уже не могли помешать их с Демианом, как казалось Синклеру, долгому разговору, в голове у него что-то замкнуло. Столько слов, пожеланий, вопросов, упреков и даже угроз прокатились на его языке почти единовременно, но даже так, будучи уже не школьником, он ничего не мог сказать. Демиан имел над ним какую-то особую власть. Некоторое его необыкновенное превосходство над Синклером (то ли интеллектуальное, то ли рода совершенно иного, метафизического) никогда не дало бы ему начать разговор первым. Спросить нечто, когда Демиан ему это позволит - да, но никогда не говорить самому. - Многое волнует тебя сейчас, Синклер, не так ли? Я был бы готов прояснить некоторые твои недоумения, но большую новую часть себя, которую ты открыл совсем недавно, тебе следует исследовать самому. Твой острый ум… - Его друг, такой потрясающий, находился вновь так близко, что хотелось запечатлеть его как в последний раз, в каждой детальке, такой живой, пусть и совсем бледный, но Эмилю отчего-то чувствовалось, как за благоговением его накрывало некоторое злое ужасное чувство, стоило ему услышать начало Демиановской привычной нотации. Более как будто бы ни секунды он не выдержал подобных пустых ответов, за которые раньше хватался, как за священные заповеди. Что-то в нем в этот момент треснуло, и Эмиль Синклер впервые заговорил с Демианом от самого своего сердца. - Кромер должен был убить я. - Он поднял глаза и понял, что дышать может только через рот. Нечто кипело в его душе, извивалось, как змея, стоило ему наконец выпустить кипящее в нем уязвленное эго. Их отношения ранее походили более на пророка и его апостола, но Синклер, уже взрослеющий, захотел большего. - Я… знаю, мой милый друг. - На секунду лицо Демиана правда выглядело удивленным. - Это и был ты. Тот, кто убил её. - Нет, я… Это не так должно было выглядеть. Я разлагался в мясной куче, пока ты решал за меня мою главную проблему. - Синклер уставился в пол. Это был первый раз, когда он спорил с Демианом так открыто. Эмиль, прикрывши рот, облокотился о стену, будто бы готовясь упасть, но Демиан, раньше всегда дававший его слабому рассудку взять над ситуацией контроль, отчего-то взял его за плечи. - Ты хочешь сказать что-нибудь еще? - Изменение в его тоне, искренне заинтересованный взгляд, отсутствие привычной улыбки - Синклер впервые вывел Демиана из состояния равновесия. Он мог слышать не только то, как бьется его собственное сердце, но и как бьется сердце Демиана, взбудораженное новым опытом их общения. - Её смерть не принесла мне удовлетворения. Я хотел бы… Уничтожить ее. До крошки. Сам. Хоть что-то сделать без твоего вмешательства. - Синклер поднял голову, покраснев. - Но ты всё испортил, Демиан. Кромер уже мертва. Дыхание Демиана казалось непривычно громким, он впервые не имел для Эмиля готового ответа. Его мудрость более будто бы не давала ему никакого преимущества. Он, казалось, осознал во мгновение нечто ужасное. И то, чего Синклер прежде никогда не слышал, заиграло в тоне его нежного голоса. Это было раскаяние: - В таком случае, что я могу сделать, чтобы подарить тебе удовлетворение? Эмиль уткнулся носом в ладонь, словно в отчаянии. Он был готов заплакать. Противоречивые чувства, которые он испытывал по отношению к Демиану, укравшему момент его, как казалось самому Синклеру, триумфа, попросту не смогли бы высказаться иначе. Он видел Демиана так редко, что каждый раз казался ему последним. И Синклер, до сих пор преследуемый виной, искренне боялся, что Демиан мог исчезнуть из его жизни плохим воспоминанием. Потому что каждое Рождество механические тела домашних отдавались в его голове громким лязгом. И ушел бы Демиан прямо сейчас, оставив его наедине с мыслями о кончине Кромер, дух самого ценного его друга звучал бы Эмилю высоким омерзительным свистом. - Я не знаю. Я не хотел, чтобы все так вышло. - Он схватился второй рукой за державшего его Демиана. - Что мне теперь делать, Демиан? Я будто бы еще слабее, чем в самом начале. Эмиль услышал, как его друг сглотнул. И нечто такое живое, свойственное земному обыкновенному человеку, как ему казалось не присущее Демиану, заставило мурашки пробежать по спине грешника. - Закрой глаза и покажи мне свое лицо, Синклер. Эмиль повиновался ему безропотно скорее по привычке, нежели по собственному желанию. Темнота впервые за долгое время пугала его также сильно, как в самом раннем детстве, но страха тут же не стало, когда он почувствовал нежные и теплые губы Демиана поверх своих. В сердце Синклера расцвело совершенно новое чувство, о котором он никогда бы не решился говорить вслух. Но про себя, разглядывая теперь лицо Демина через призму своего сердца, он впервые всё по-настоящему осознал. Эмиль Синклер вожделел Макса Демиана. Он не просто хотел идти рядом с ним, не просто хотел чувствовать так привычный ему оберегающий ангельский взгляд, не просто он хотел видеть его как защитника и ориентир, но и самому стоять на его защите. Он хотел господства над благополучием Демиана так сильно, но не понимал, что это открытие кардинально изменит его восприятие. Он увидел иначе не только человека, который стоял перед ним сейчас, но в глазах его рассмотрел самого себя. Когда Демиан отстранился, Синклер понял, что его мир больше никогда не будет прежним. Этот поцелуй был выражением любви лишь частично. Более того, любовь в его сложных отношениях с Максом Демианом в миг показалась слишком очевидным и мелким для него открытием. Этот поцелуй был высказыванием. Декларацией чего-то гораздо более сложного, чем любовь или вожделение. Как будто бы его ангел-хранитель спустился на Землю предзнаменованием, чтобы изменить всю его предшествующую и последующую жизнь. Нечто в Эмиле изменилось, уничтожилось, переродилось. Синклер прикоснулся к своим губам, пораженный возникшей в его сердце сенсацией, и вот уже разомкнул их, чтобы что-то сказать, как Демиан оглянулся по сторонам, после чего наклонился к нему опасно близко. Он будто бы хотел поцеловать его ещё раз, но его глаза наполнились какой-то неописуемой тоской, он отстранился, и все исчезло. Взгляд Демиана стал нежным, но обыденно пустым, пусть руки его и слегка подрагивали. - Мне придется уйти. Я тебе, может быть, когда-нибудь снова понадоблюсь. Но если ты тогда меня позовешь, я уже не прибуду так грубо, не вмешаюсь более в твой великий подвиг… Поэтому тебе придется вслушаться в себя, и ты увидишь, что я у тебя внутри. - Его голос снова стал спокойным. Демиан снова знал ответы на все вопросы своего милого друга, снова возвысился куда-то совсем далеко от него. Как будто вся его неожиданная тревога и раскаяние, кипение их общего нового чувства передались в одно мгновение одному лишь Синклеру, вжимавшемуся в стену от пережитого им потрясения. - Я не смогу больше существовать одной лишь фантазией о тебе. Точно не после такого. - Эмиль поднял голову, все еще хватаясь за стремительно покидавший его рассудок. Его последняя попытка удержать друга казалась самому же Синклеру слабой и жалкой. - Я хочу быть с тобой, Демиан. Рядом. Лишь так я буду способен думать, что смерть Кромер могла быть моих рук делом. Что ты, как продолжение меня, уничтожил то, что гложило меня всё это время более всего на свете. - Значит, пока я не в силах дать тебе того, что ты хочешь. Какая жалость... - Демиан отпустил его, и грешник рухнул на землю. Он коснулся щеки Синклера и поцеловал его в лоб. - Я с удивлением лишь могу отметить, что ты вылупляешься быстрее, чем я рассчитывал. Я восхищаюсь тобой, Эмиль Синклер, но мне необходимо, чтобы ты остался пока в одиночестве. Моё желание оберегать тебя может бесповоротно нарушить ход твоей эволюции. Подожди ещё немного. Я знаю, что тебе это по силам. И, впервые почувствовав такого по-странному человечного Демиана, Синклер потерял сознание. * Он очнулся уже в Мефистофеле. Около него не было никого, кроме Данте, сидевших напротив, что было удивительно, потому что грешникам на удивление свойственно заострять внимание на всякого рода подобных казусах. Особенно когда кто-то выбегает из кафе как бешеный, а после падает в обморок в закоулке. В целом, Синклер не совсем был уверен, находился ли он ещё в состоянии бессознательном или уже проснулся. Он даже не мог понять, происходило ли нынешнее его действие в реальности или некоем метафизическом пространстве. - <Синклер!> - Управляющий затикали с облегчением. Эмиль явно заставил их поволноваться. - Я прошу прощения за произошедшее. Такого больше не повторится. - Эмиль принял сидячее положение и уставился куда-то в окно, после чего обнаружил столпившихся у входа коллег. Родя стала первой, кто заметил его. Её красивое лицо расцвело в доброй улыбке. - Ты так неожиданно нас покинул! Я волновалась, что случилось что-то нехорошее. - Она подошла к Синклеру, тут же зарылась рукой в его волосы и погладила по голове. - Впрочем, Грегор будет мне теперь должен. Так и знала, что ты точно не принесешь Данте никаких лишних проблем. - Ч-что? - Управляющий выглядели такими обеспокоенными, когда забежали внутрь ресторана! Я уж подумала, что ты их от смертельной опасности бежал спасать. Но все хорошо, что хорошо кончается. Ты главное не беспокойся по поводу еды. Дон Кихот с радостью доела твою порцию. Синклер взглянул на Данте, но те лишь махнули головой. Так он понял, что его встреча с Демианом осталась тайной для остальных грешников. Родион, высказав свои опасения и облегчения, быстро увлеклась каким-то другим разговором. Эмиль же почувствовал, что наконец-то сможет поговорить с управляющим почти один на один. Иногда ему казалось потрясающим, как в шумном небольшом салоне Мефистофеля он ощущал удивительную приватность. Всем здесь как будто бы было безразлично происходящее вне их личного пространства, так что Синклер чувствовал себя спокойно и более менее свободно. Потому что когда он говорил с Демианом, казалось, что и у дверных ручек были глаза и уши. И даже дверные ручки смотрели на него пустым нежным взглядом, словно лишний раз проверяли состояние его “скорлупы”. - О чем вы говорили? Данте потерли то место, где на человеческой голове у них должен был бы быть висок. Они словно пытались вспомнить встречу с человеком в синем шарфе так, как было бы более удобно для всех троих её участников. Не сказать о чем-то грешнику было бы правильным решением, их беседа изначально видимо никак не должна была в деталях дойти до Эмиля, но и утаивать общее содержание могло стать ошибкой - отчего-то Данте всё равно думалось, что вся их встреча с Демианом была спектаклем, тщательно разыгранным этим странным человеком перед Синклером. - <О тебе?> Синклер уже было открыл рот, чтобы сказать что-то в духе “я знаю” или “я не думаю, что вы могли бы говорить о чем-то другом”, но тут же понял, что если бы Данте сказали что-то в духе “о справедливости” или “о свободе”, то вряд ли бы он возмутился или посчитал бы их слова за неправду. Чувство некоторой ревности безусловно преследовало бы его некоторое время, но он и представить не мог, о чем именно решит завести речь Демиан при разговоре с человеком по типу управляющего. Заметив, что Эмиль, кажется, не собирался ничего говорить, Данте продолжили. - <Если честно, я не могу понять его. Он сказал, что до меня дойдет, когда настанет время. И чтобы я нарисовали ему овечку.> - Данте вздохнули, после чего неожиданно смешливо затикали. - <Его манера речи чем-то напоминает И Сана. Кажется, они бы поладили.> - И правда. - Синклер аккуратно прикоснулся к губам. - Но Демиан совсем другой. Иногда мне кажется, что он и не человек вовсе. Возможно, именно поэтому Кромер его терпеть не могла. Отчего-то Эмиль ощутил со стороны Данте беспокойство. До этого они особо не обсуждали то, что произошло в Кальве, как возникшее по очевидной причине некоторое негласное табу. Впрочем и сам грешник никогда не решился бы до этого момента этот разговор заводить. У спрашивавших его о событиях минувших дней товарищей обычно быстро отпадало желание общаться о судьбе Кромер после пары грамотных съездов на другие темы, вроде вкусной еды или плохой погоды. Так что и Данте, удивительно проницательные, когда дело касалось атмосферы в коллективе, не спешили мучить Синклера расспросами. - Она мертва. Я её убил. - Пояснил Синклер, заметив недоумение управляющего. Он посмотрел на них неожиданно уверенно, пусть и знал, что те прекрасно видели появление Демиана в судьбоносный момент. - Поэтому я больше не буду бояться. По крайней мере, не её точно. Эмиль Синклер посмотрел в окно, и ему привиделось, что ярким светом на небе загорелась яркая синяя звезда.