***
Сонхун отправился сразу в отдел. Ему нужно было найти контакты Хан Кёна, чтобы допросить его, потому что раньше мужчина отказывался связываться с детективом до похорон. Это раздражало. Утекало время — важнейший ресурс. Если у Сонхуна не получится раскрыть это дело по горячим следам, то оно может стать грязным пятном на его белоснежной, как рубашка от Боттега, карьере. Детектив откинулся на кресле и покусал кончик ручки. Он знал, почему Хан Кён не хотел с ним разговаривать. Мафия Каннама собиралась разобраться с убийцей своими силами. Еще одна причина найти преступника раньше, чем это сделает отец погибшего. Иначе у Сонхуна на руках окажется два тела. В офис вплыл светящийся от довольства Чонсон. Он сиял так, будто раскрыл все висяки за последние пять лет. Хотя имей Сонхун на руках дело солнечной девушки из леса, он и сам бы сиял. — Ты чего такой довольный? — Да ничего особенного. Просто хорошее настроение, — молодой человек рухнул в кресло для посетителей и принялся раскладывать ручки на столе в хаотичном порядке. Сонхун шлепнул его по ладони и пробурчал: — Прекрати, — он снова поставил синие ручки отдельно, черные отдельно, маркеры отдельно. — Колись, в чем причина. — Даю интервью Кей-Би-Эс по поводу расследования. — Вы что-то выяснили? — Не очень много. Но, надеюсь, телевидение поможет. Сонхун поджал губы. Он тоже хотел бы давать интервью.***
Следующим утром Сонхун завтракал перед экраном ноутбука. С минуты на минуту должно было начаться интервью Чонсона в прямом эфире. Пак хрустел бутербродом с авокадо и едва не постанывал от того, каким вкусным он получился. Кофеварка тихо жужжала. По квартире разносился густой запах жареных зерен. Детектив закинул ноги на специальный пуфик и расплылся в собственном благодушии. Единственное, чего ему не хватало, это живого тепла рядом. В голове снова всплыло улыбающееся лицо Сону. Если бы он был здесь, Сонхун бы обнял его за талию и уткнулся бы носом в нежное место за ушком. Пак достал телефон. Вчера он сразу же забил номер молодого человека в контакты, боясь, что может потерять визитку. Ким Сону. Ким Сону. Ким Сону. Детектив занес палец над кнопкой вызова и облизнул губы. Неожиданно телефон в руке завибрировал. На экране появилось короткое и лаконичное «Шеф». Пак облегченно выдохнул. — Слушаю, босс. — Смотришь интервью, Сонхун-а? — голос у начальника был чересчур серьезный. Пак напрягся. — Ага. Что-то случилось? — Закругляйся. У тебя новое дело. Сонхун выпрямился. Он поставил ноги на пол и стал взглядом искать свою рабочую сумку. Настроение стремительно полетело в пропасть, и бутерброд больше не казался таким вкусным, и запах кофе стал раздражать. — Что произошло? — Центр современного искусства сгорел. Пожарные говорят, что это был поджог. Съезди, выясни, что к чему, и начинай работать. Сонхун кивнул, но быстро спохватился и ответил: — Так точно, шеф. Чонсон на экране ноутбука показывал фотографию обнаруженной на теле маски. Солнце с кривыми лучами и прорезями для глаз. Интересно, настоящее ли это золото или просто позолота? Сонхун взял темный пиджак. Сегодня он решил надеть «Эрмес», хотя и переживал, что запачкает удлиненные брюки о золу. Центр был оцеплен. У ограждения стоял Ян Чонвон. Он только-только поступил на службу после учебы в академии и всегда радостно приветствовал Сонхуна. — Офицер, — поздоровался Пак. — Как у нас дела? — Детектив Пак, — Чонвон привычно улыбнулся. — У нас труп! Сонхун тяжело вздохнул, бросил взгляд на подкопченное здание и одернул пиджак. Все-таки костюм оказался слишком изысканным для этого местечка. Скрученное тело лежало в обгоревшем кабинете. Стены были черные от дыма. Всюду была пожарная пена. Сонхун пнул какую-то деревяшку, и та с глухим стуком отлетела в другой конец офиса. — Тело опознали? — Пак стал обходить кабинет. От бумаг, лежащих на столе, осталась горка пепла и несколько белоснежных уголков. — Да. Это Ли Юми. Арт-менеджер. — Да чтоб их всех! Вот дерьмо, — с чувством выругался Пак и в очередной раз вздохнул. — Что-то не так? — Ли Юми — арт-менеджер Хан Кёнмина, — офицер Ян ненадолго завис, а затем его губы сформировали идеальное «о», полное понимания. Сонхун обошел кабинет по периметру и присел рядом с трупом. От акулы Ли Юми осталась обугленная головешка. Она скукожилась в позу боксера, поэтому Сонхун не мог толком осмотреть ее тело. Пак достал ручку из кармана и кончиком приподнял прижатый к торсу локоть. На животе была длинная рана: от лобка до самой грудины. Пак вздохнул и запустил руку в волосы. У него были огромные проблемы. — Где начался пожар? — В зале, который готовился к выставке, — сказал Чонвон и вышел из кабинета. Сонхун пошел за ним. Выставочный зал выглядел жутко. Даже пол здесь был черным. На стене висел чудом уцелевший кусок плаката: «Хан Кёнмин. Размышления о смерти и …». Сонхун фыркнул. Доразмышлялся. — Пожарные нашли горючее вот здесь, — Чонвон указал на стену. Черный квадрат на ней когда-то был картиной. — Кто-то из работников здесь? — Сонхун склонил голову набок. Углы холста скрутились в трубочки. Пахло горелым маслом. Эта картина выглядела хуже всех. Почему именно она? — Да. На улице стоят директор и его зам, — Сонхун кивнул и направился на выход. Директором выставочного центра оказался моложавый мужчина с ухоженными усами. Он нервно расхаживал перед полицейским ограждением, заложив руки за спину. Стоило Паку представиться, как мужчина накинулся на него с расспросами. Сонхун пока не знал, что ему стоит говорить, а что — нет, поэтому по-партизански отмалчивался и увиливал. — У вас остался какой-нибудь буклет с репродукциями картин Хан Кёнмина, которые висели в зале? Или, может быть, просто их фотографии? — Да-да, — закивал мужчина. — У меня в машине есть несколько буклетов. Только что забрал из типографии пробный тираж. — Замечательно, — Сонхун улыбнулся. — Не могли бы вы мне их принести? Директор вернулся через пару минут. В руках у него была коробка, доверху заполненная макулатурой. Сонхун бросил взгляд на обложку верхнего буклета, теперь уже совершенно бесполезного. На ней был бледный автопортрет Хан Кёнмина. Пак забрал коробку с собой в офис. Почти весь день он возился с отчетами и запросами на объединение дел, тряс судмедэкспертов ради предварительных данных, выслушивал восторженные рассказы Чонсона и зависал каждый раз, когда натыкался взглядом на визитку Сону, пришпиленную к пробковой доске. До буклетов Сонхун добрался только поздним вечером. Офис уже опустел. Детектив убрал коробку в сейф, выудив из нее одну книжечку. Выставка называлась «Хан Кёнмин. Размышления о смерти и бессмертии». Пак прочитал аннотацию: «Хан Кёнмин — молодой талантливый художник-живописец. Его выставка "Хан Кёнмин. Размышления о смерти и бессмертии" представлена серией картин, содержащих размышления о смертности и вечности. Мрачные мысли художника находят отражение в сценах жестокости и насилия. Однако сцены эти не о смертности, а о бессмертии. "Геростратова слава — настоящий феномен", — говорит Хан Кёнмин…». Дальше шла точно такая же скучнейшая пресная белиберда. Сонхун стал листать буклет в поисках чего-нибудь, что могло бы привлечь его внимание. Репродукции были удивительно хорошего качества. Несмотря на размер буклета, они были очень детализированными и красочными, будто не копии вовсе, а просто мини-оригиналы. Живопись Хан Кёнмина определённо была не во вкусе Сонхуна. Ему больше нравилась яркость открыток Ива Сен-Лорана. Ну и мужчины на них. Хан Кёнмин же, казалось, не использовал никаких красок кроме белой, черной и красной. Одна картина мало отличалась от другой. На одной — смерть, на второй — смерть, на третьей — смерть. Пара призраков, будто сошедших со страниц книг Чарльза Диккенса, и много уродливых Лун. Пак скривился. Нет. Хан Кёнмин был совершенно не его художником. Сонхун почти потерял надежду найти что-то интересное, когда вдруг на предпоследней странице он наткнулся на яркое пятно. Желтое, почти ослепительное. Сначала детектив никак не мог понять, почему же это пятно кажется ему знакомым, но спустя пару секунд до него дошло: желтое пятно было маской Солнца с кривыми лучами, которую он увидел сегодня утром. Фон у картины был темный, но от маски будто распространялось свечение. Из-за него фигура на первом плане казалась еще мрачнее, потустороннее: это был стройный юноша с широкими плечами в шикарном двубортном пальто. Сонхун закрыл буклет, прикрыл веки. В прорезях маски сияли глаза цвета гречишного меда.***
Сону подозрительно быстро согласился встретиться, но Сонхуна это почти не смутило. Он был в предвкушении. Он мог раскрыть три дела за один раз. Как быстро его повысят после такого? Впрочем, в этом предвкушении была доля необъяснимого притяжения, которое возникло на кладбище в первую встречу с Сону. И горечь от того, что Сонхун знал: он прав, и оценщик причастен к преступлениям. Пак постарался засунуть эту горечь поглубже. Мужчины приходят и уходят, а звание и надбавка к зарплате остаются. Дом Сону представлял собой двухэтажный особняк на окраине Сеула. Тут свои обиталища строили богачи. Сонхун мечтал однажды поселиться в этом районе, обзавестись собакой и партнером, а может быть даже парой собак и парой партнеров одновременно, и счастливо прожить до конца своих дней. Вместо этого он тащился в чужой особняк почти ночью, после того, как весь день провел среди обгоревших балок и бумаг. Детектив припарковал машину у входа в дом. Медный дверной звонок тускло поблескивал в свете фонарей. Сонхун пригляделся. Звонок этот изображал одну из уродливых Лун с картин Хан Кёнмина. Пак нажал на него. За дверью раздалась приятная мелодия. Через полминуты на пороге появился Сону, и Сонхун застыл, будто завороженный. На молодом человеке было полупрозрачная бежевая туника с разрезами от бедер до лодыжек, свободные отутюженные брюки и самое главное — ботфорты от Эрмес с замочком «Келли». Пак был готов упасть на колени и сосать, пока его челюсть не отпадет, лишь бы получить эти идеальные сапоги с широким голенищем. Они были созданы буквально для всего, что олицетворяло собой высший класс: в них можно было заниматься верховой ездой и прохаживаться вдоль своих владений, можно было играть в гольф или охотиться со сворой абсурдно дорогих гончих. Их можно было носить абсолютно без всего: ботфорты и нагота. В них можно было быть собой. — Прекрасно выглядите, — выдавил из себя Сонхун так, будто эти слова вообще могли описать всю степень его восхищения. Сону улыбнулся. — Спасибо. А мне нравится ваш костюм, — Пак со смущением оглядел себя, надеясь, что на нем не осталось золы или кусочков сгоревшей плоти. Сону шире открыл дверь. — Проходите. Можете не снимать обувь. Сонхун вошел внутрь. Они вместе поднялись на второй этаж и оказались в кабинете Сону. Почему-то Пак представлял себе, что тот будет минималистичным, как у него самого, но и тут Ким его поразил. Кабинет был уставлен разной мелочью. Почти на каждом шагу стоял какой-то предмет искусства, а на стенах было множество больших, маленьких, овальных, квадратных картин. — Честно говоря, я слегка удивился, когда вы мне позвонили, — Сону сел за стол, указывая Сонхуну на кресло для посетителей. — У меня возникла пара вопросов к вам как к оценщику, — Пак улыбнулся и достал из кармана фотографию с места убийства девушки. — Вот эта маска. Что вы о ней скажете? Сону взял фото в руки и поджал губы. На фотографию он смотрел недолго. — Я видел ее сегодня в новостях. Это с места убийства, да? — Да. Девушку обнаружили в лесу. Кто-то задушил ее, обесцветил ей волосы и привязал к дереву. — Бедняжка. Что за ужасная смерть, — Сону откинулся в кресле. — Что касается маски, то могу сказать, что это неплохая копия маски Солнца, созданной Рю Дохеном в 1912 году. — Копия? — Да. Маска Рю Дохена была отлита из чистого золота. Он создал ее для ритуалов Солнечной секты. — Что это были за ритуалы? — Просто танцы с призывами духа Солнца обогатить их. Ничего особенного. Никаких жертвоприношений. Разве что, их гуру называл себя сыном Солнца, его наместником, и каждый месяц они выбирали Луну. Луна за месяц должна была найти свою вторую половину, и они должны были символически погибнуть от рук Солнца во время проведения ритуала. — Для чего это все? — Сонхун подался вперед. Он никогда о такой секте не слышал и Чонсон о ней ничего рассказывал. Пак надеялся, что тот хотя бы догадался тоже обратиться к специалисту по искусству. — Для гармонии, — Сону улыбнулся. — Если есть Солнце, то должна быть и Луна. Если есть Луна, то должен быть и месяц. В сущности, безобидная секта. Никаких апокалиптических предсказаний они не делали, просто хотели поддерживать мир. — Значит эту маску Солнца во время ритуалов носил глава? — Верно. — Почему она могла оказаться на девушке? — Не знаю, — Ким пожал плечами. — Больше сотни лет прошло с исчезновения этой секты. Возможно, кто-то решил возродить ее в новой форме. — Вы знаете, где находится оригинал маски? Сону склонил голову набок и вдруг широко улыбнулся. Встал с кресла и мягко проговорил: — Конечно, знаю. У меня. Сонхун резко выпрямился. Ким подошел к двери, которую детектив сначала не заметил из-за обилия картин, и ввел какой-то код. Пак встал и пошел следом. Эта комната была поменьше. В ней стояли застекленные витрины с подсветкой, полные разнообразных вещиц. Сонхун успел заметить несколько тяжелых браслетов, колье с огромными камнями и нечто похожее на тиару. Сону подошел к левой витрине и взглянул на Сонхуна. — Вот он. Оригинал маски. Пак застыл, пораженный ее блеском. Золото ослепительно сияло. Кривые лучи Солнца на деле оказались лезвиями. Их грани были идеально заточены. Прорези глаз, нос, крупные губы и маленький круглый подбородок — все было тщательно отлито из золота и отполировано. — Ого. Кто-то мог снять с нее копию? — Едва ли, — Сону снова пожал плечами. — Вы третий, кто побывал в этой комнате за последнее десятилетие. Сонхуну захотелось польщенно улыбнуться, но вместо этого он спросил: — Видимо, вы — первый, а кто же тогда второй? Ким взглянул детективу прямо в глаза, и Сонхун понял, какой ответ сейчас услышит. — Хан Кёнмин. Пак кивнул. Он несколько секунд раздумывал, стоит ли ему сейчас выложить все карты на стол. — Не стоило вам этого говорить. Вы — связующее звено между убийствами, господин Ким. Хан Кёнмин, Ли Юми и неизвестная девушка. Все они связаны с вами через маску. Таких совпадений не бывает. Мне придется задержать вас до выяснения всех обстоятельств, — Сонхун заглянул Сону в глаза. Тот бесстрашно улыбнулся, и Пак понял, что не хочет задерживать молодого человека. Он был слишком хорош, чтобы провести ночь в участке, рядом с воинственными алкоголиками и бездомными воришками. — Вы можете вызвать адвоката прямо сейчас. — Я не буду вызывать адвоката, — Сону продолжал улыбаться. — Но мне нужно взять кое-какие вещи. Они вместе вышли из хранилища. Сонхун замер в центре комнаты, ожидая, когда Сону начнет собирать сумку. Вместо этого Ким с какой-то сверхъестественной молниеносностью нагнулся и вытащил пистолет из голенища своих восхитительных ботфортов. Сонхун растерялся. Он даже не смог ничего сказать. Пистолет в руках Сону был крошечный. Тот, который называется дамским. Это было хуже всего. От его выстрела невозможно уклониться, потому что он всегда совершается на близком расстоянии. Из такого пистолета стреляют только на поражение. Сонхун поднял ладони вверх и нервно улыбнулся. — Ого. Это тянет лет на двадцать пять. Сону улыбнулся в ответ и плавно подошел ближе. Он приставил ствол к груди Сонхуна. — Мне жаль, что мы встретились при таких трагичных обстоятельствах, — он отнял пистолет и поднял его на уровень глаз боком, чтобы Пак мог его рассмотреть. — Знаете, что это за оружие? — «Бэби Браунинг». — Верно. Он выпущен в 1906 и до сих пор стреляет. Представляете? Прекрасное оружие. Раньше все делали качественно. Именно поэтому я так люблю старые вещи. Именно поэтому я их коллекционирую. Сонхун сделал шаг вперед. Глаза Сону сияли в свете настольной лампы. Тень скрывала половину его лица. — И что дальше? Застрелите меня и сбежите? — Пока не знаю, — Сону закончил разглядывать пистолет и снова приставил его к груди детектива. Он надавил, и Сонхуну пришлось сделать несколько шагов назад, пока край кресла не уперся ему в ноги. Пак сел. Сону навис над ним, и Сонхун понял, насколько тот величествен в своем сумасшествии. — Как вы вышли на меня, детектив? — Из-за картины, которую написал Хан Кёнмин. На ней были вы. Вы уничтожили саму картину, но не ее копии в буклетах, которые центр подготовил к выставке. Их только-только отпечатали. Директор вез их из типографии, поэтому они уцелели. Сону наклонил голову к плечу. Лицо у него стало отрешенное. Он оперся ладонью о стол. — Я об этом не подумал. Стоило немного подождать. Что ж. Терпение никогда не было моей сильной стороной, — Сону улыбнулся. — Наверное, поэтому я не смог уговорить Кёнмина не выставлять картину. — Какие на самом деле отношения связывали вас с ним? — решился спросить Сонхун. Дуло все еще было направлено ему в грудь. Сердце у него колотилось, но он не мог поверить, что Сону способен его застрелить. Он все еще чувствовал притяжение и был уверен, что и Ким ощущает то же. — Я заметил, что звонок на вашей двери похож на одну из его картин. Он создал его для вас? Сону возмущенно вскинул подбородок: — Я сам создал его. А Хан Кёнмин просто скопировал. Он приходил сюда, чтобы найти вдохновение. — Вы были его музой? — А разве я на нее не похож? — Сону самодовольно улыбнулся. Сонхун поднял руки, признавая, что скепсису тут не место. Ким Сону мог быть музой для величайших художников, не только для средненького Хан Кёнмина. Пак улыбнулся и откинулся в кресле. Он смотрел на Сону снизу вверх и чувствовал, как притяжение в нем скатывается в грязный ком сексуального напряжения. Сонхун облизнул губы. Грудь оценщика была на уровне его глаз. Детектив видел его темные соски, его узкую талию и пупок сквозь прозрачную ткань туники. Во рту пересохло. — А что с девушкой? Сону выдохнул и прикрыл глаза. Когда он открыл их, Пак понял, что перед ним животное. Юноша подошел ближе. Он уперся коленом в кресло, втиснувшись между бедер Сонхуна. Дулом пистолета он отвел борт пиджака и стал кружить стволом вокруг соска. Сосок тут же среагировал. Бугорок налился кровью и встал. — Что с ней? — Зачем вы ее убили? — слова стали даваться Сонхуну с трудом. — Зачем вся эта помпезность? Сону перевел дуло ко второму соску и проделал все то же самое с ним. Грудь Сонхуна тяжело вздымалась. Он сидел с раздвинутыми бедрами и эрегированными сосками, пока в него тыкали пистолетом. Пак порадовался, что штаны у него были свободные, потому что он чувствовал, как его собственный член его подводит. — Я назначил ее Солнцем. Потому что у Луны должно быть Солнце. — Вы с ней спали? — Нет, — Сону улыбнулся и помотал головой. — Солнце и Луна не могут быть вместе. Дуло двинулось вверх по шее, подбородку и коснулось губ. Сонхун приоткрыл рот, благодаря бога, что у «Бэби Браунинга» короткий ствол. Будь у Сону в руках «Дезерт Игл», то Сонхун автоматически начал бы сосать. Пока что он мог только чувствовать кончиком языка горький привкус пороха. Впрочем, если верить народным рассуждениям, то маленький "Бэби" доказывал, что Сону не надо ничего компенсировать. Сонхун опустил глаза на его промежность. Из-за нескольких слоев ткани не было понятно, стоит ли у него. — Тогда почему она? — смог выдохнуть Сонхун, когда пистолет покинул его рот и стал кружить вокруг. — Она — дочь наместника Солнца. — Значит секта была не такая уж безобидная? Сону улыбнулся. Он убрал колено, сел Сонхуну на бедра и опустил руку на член детектива. Губы его округлились в ровную смешливую «о». Сону стал гладить Сонхуна через брюки. Пистолет снова уперся мужчине в сосок. Пак не мог оторвать взгляда от лица оценщика. Глаза Сону были затуманены страстью, а тело было таким горячим, что детектив боялся расплавиться. — Совсем не безобидная, — Сону улыбнулся и выдохнул эти слова в губы Сонхуну. — Выбранную Луну приносили в жертву вместе со второй половинкой, потому что такова природа: Луна умирает и возрождается. Солнце — вечно. Сонхун мог найти в этой логике красоту, или близость Сону просто заморочила ему голову. Детектив подался вперед и легко коснулся губ Кима. Они были горячие и очень мягкие, словно бархат в лучших модных домах. — А я бы мог стать Солнцем? — спросил Сонхун и коснулся кончиком языка нижней губы Сону. Тот рассмеялся, запрокинув голову, и детектив тут же припал к его шее. Пак стал вылизывать горло, чувствуя, как вибрируют чужие слова. — Нет. Вы, детектив, вторая половина Луны. Сону прикрыл глаза от удовольствия и поерзал на бедрах Сонхуна. Пак вдохнул сквозь сжатые зубы. Он никогда и ни с кем не чувствовал ничего подобного. Сонхун поднялся поцелуями по подбородку молодого человека и снова коснулся губ. Ким приоткрыл рот, впуская язык Сонхуна внутрь. Обжигающе горячий поцелуй с пошлыми причмокиваниями затуманил детективу голову. Пак вылизывал Сону так, будто это был единственный способ спастись от неизбежного расставания. Он делал это старательно, не упуская ни один уголок великолепного рта. Губы, язык, зубы — Сонхун готов был признаваться в поклонении каждой его части. Пак вынырнул из поцелуя и взглянул на раскрасневшееся лицо оценщика. Пистолет исчез. Сону обеими руками держался за лацканы пиджака. Губы его блестели в свете ночника, будто на них лучший блеск от Диор. Глаза потемнели от похоти. Рот кривился в ироничной усмешке. Сонхун снова накинулся на него и стал целовать коротко и часто. Он оставлял свои поцелуи всюду, куда только мог дотянуться. Сердце у него сжималось, грохотало. Внизу живота было тяжело и горячо. Член уже полноценно встал. — Ну-ну-ну, детектив, — Сону рассмеялся и прижался ближе. — Быстро мы с вами не расстанемся. Пак остановился и цапнул оценщика за ухо. — Я хотел бы встретить вас раньше. Смешинка исчезла из глаз Сону. Он посерьезнел. — Зачем вы о грустном? — Ким уткнулся лбом в плечо детектива и провел ладонью по его груди. — Важнее всего, что мы все-таки встретились. Сонхун не хотел превращать их преступный секс в сессию у психотерапевта, но не смог сдержаться. Ему действительно хотелось отмотать время назад и встретить Сону до первого убийства. Пак вздрогнул. — А сколько человек погибло от ваших рук, господин Ким? — Всего? — Всего. Сону задумался, и сердце у Сонхуна сжалось в очередной раз. Это была плохая пауза. — Пятеро. — Вот дерьмо, — выругался Пак. Точно пожизненное. Сону тихо хихикнул. Он отодвинулся. Взгляд его повеселел. На щеках все еще играл румянец. — Найдете остальных — отсосу вам, господин детектив. Сонхун облизнул губы. В голове у него появился ряд непристойных картинок, в которых фигурировали Сону, его юркий язык и эрегированный член Сонхуна. Много картинок. У Пака была насмотренность и богатая фантазия. Он подхватил оценщика под бедра, поднял его и посадил на стол. Сонхун стоял между разведенных ног Сону и целовал его, опасаясь, что эта ночь может стать для них последней. Из-за этой мысли он злился и яростнее терзал молодого человека. Ким уловил изменившееся настроение и отвечал с такой же страстью. Губы ныли, дыхания не хватало, но Сонхун с упорством героя-любовника продолжал целовать Сону, словно пытался оттянуть момент, когда ему придется раскрыть господина Кима как подарок. Оценщик замычал в поцелуй, и мужчина, наконец, отстранился. Сону уперся ладонями в столешницу и двинул бедрами навстречу Паку. Сонхун на его откровенную провокацию не поддался. Он завороженно следил за лицом партнера. Сону был Луной. Настоящей, недосягаемой ни для кого, кроме Сонхуна. Они делили ночной небосвод вдвоем. От этой мысли все внутри закипало. Пак опустил взгляд на длинную шею, краснеющую от засосов, аккуратную горловину туники и на красивую рельефную грудь. Темные круги сосков проглядывали сквозь полупрозрачную ткань. Сонхун опустился к ним и лизнул правый. Ох, это определенно были шелк, шерсть и самый сладкий десерт, который Пак пробовал. Ткань мгновенно намокла. Сонхун всосал сосок вместе с туникой. Сону выпятил грудь, чтобы детективу было удобнее ласкать ее, и тихо застонал. Второй рукой Сонхун гладил бедра молодого человека, чувствуя, как они дрожат от нетерпения. Хотя детектив подозревал, что это была его собственная дрожь наслаждения. Бугорок левого соска уже возбужденно оттопыривал ткань, когда Пак добрался до него своим языком. Он был готов терзать Сону вечно. Губами, зубами. Вылизывать, словно верный пес. По груди расплывалось влажное пятно. Ким издал ещё один развратный стон. Туника прилипла к коже. Пак полюбовался на результаты своей работы и провел ладонями по чужим бедрам. Взгляд Кима совсем помутнел. Теперь стало заметно, что ширинка у него призывно топорщилась. Детектив добрался до пуговицы на штанах. Вжикнула молния. Сонхун запустил руку в трусы Сону и стал массировать его член. Оценщик с громким стоном запрокинул голову. Сонхун поцеловал его в кадык. Как Пак и предполагал, там Сону оказался впечатляюще большим. Его пенис не был крупным, но был довольно длинным и увесистым. Держать его в ладони было приятно. Крайняя плоть была горячей и бархатистой. У Сонхуна потекли слюни. Он достал член Сону из трусов, наклонился и подул на обнажившуюся головку. Ким тихо выдохнул, предвкушая. Он снова смотрел на Сонхуна своими темными лисьими глазами. Тот исподлобья смотрел в ответ, пока медленно дрочил Сону, опускаясь все ниже и ниже, а затем, наконец, запуская головку в рот. Ким втянул воздух сквозь сжатые зубы. Губы у него влажно блестели, и Сонхун пожалел, что у него не две головы: одной он мог бы делать минет, а второй – целовать. Но детектив быстро оставил нелепые сожаления и опустился ещё ниже, заглатывая член почти целиком. Он ласкал его языком, надрачивая рукой почти у самого основания. Крайняя плоть сдвигалась, обнажая для Сонхуна чистое наслаждение. Он втягивал щеки, щекотал языком, всасывал яички и массировал их, пытаясь доставить Сону как можно больше удовольствия. Ким в это время стонал и метался. Бедра его дергались навстречу горячему рту в попытках получить как можно больше приятных ощущений. Сонхун был готов их доставить. Он оторвался от члена, вытер подбородок и снова вобрал в себя чужой пенис. В этот раз он убрал ладонь с основания, заглатывая Сону целиком и полностью. Молодой человек низко и громко застонал. Так разврато, что Сонхун был вынужден схватить себя между ног, чтобы не кончить раньше времени. Щеки и челюсть у него быстро устали из-за долгого отсутствия практики, но Сонхун продолжал добиваться стонов Сону, раз за разом касаясь его лобка кончиком носа. Пак закашлялся. Слюни пузырились в уголках губ, стекали по подбородку. Ким звонко вскрикнул и вцепился пальцами в чужие волосы. Сонхун оторвался от него с недовольным мычанием. Лицо у него онемело. Сону тяжело дышал. Его блестящий член прижимался к мягким складкам туники. Оценщик облизнул пересохшие губы и стек со стола. Пак стянул с Сону штаны вместе с трусами. Те оказались брошены где-то в районе щиколоток. Сону обнял Пака, развернулся и рухнул в кресло. Колени его были широко расставлены. Сонхун на секунду подзавис, когда член молодого человека по инерции дернулся и ударился о живот. Ким похлопал себя по бедрам. В глазах его сверкало веселье. Сонхун подцеплялся на эту легкость, будто на крючок. Детектив расстегнул пуговицу на штанах, те легко соскользнули вниз. Следом полетели боксеры и пиджак. Сонхун был обнажен ниже пояса. Свободная белоснежная рубашка скрывала его до середины бедер. Сону оценивающе взглянул на Сонхуна, будто тот — новый предмет искусства, попавший к нему на стол. Пак хотел было смущенно прикрыться, но заставил себя отбросить всякое стеснение. Он был хорош и знал это. Поэтому Сонхун стал расстегивать рубашку, демонстративно глядя Сону прямо в глаза. Он специально оттягивал момент, когда ему придется усесться на белые крепкие ляжки, потому что боялся этой близости и жаждал ее каждой клеточкой своего тела. Рубашка соскользнула с плеч и с тихим шорохом приземлилась рядом с остальной одеждой. Сонхун сделал шаг вперед, Сону потянулся к нему, провел ладонями от бедер до талии и обратно, коснулся губами чувствительного места под пупком, а затем слегка прикусил его. Член Сонхуна дернулся. Мужчина вдохнул, ощущая, с каким трудом воздух пробирается в легкие. Сону лизнул укушенное место, оставил на нем легкий поцелуй и стал опускаться губами ниже и ниже. Он провел кончиком носа по коротким лобковым волоскам и лизнул ствол у самого основания. Прохладная ладонь Сону сомкнулась вокруг члена, сделала несколько чувственных движений, и Сонхун, не удержавшись, дернул бедрами навстречу. Ким вдруг отодвинулся и улыбнулся. — Помните наш уговор, детектив? Еще два тела, и мой рот — ваш. По груди Сонхуна поднялись мурашки. Ему захотелось выругаться в полный голос. Вместо этого он издал невнятный звук, похожий одновременно на стон и на возмущенный вскрик. Сону убрал руку с члена детектива, положил ладони на его ягодицы и подтянул к себе. Сонхун опустился на чужие бедра. Возбуждение стало трудно выносимым. Сонхун уткнулся лбом в шею Сону, рукой забрался под тунику и задрал ее. Член оставил каплю предсемени на мягких складках ткани. Сонхун подвинулся еще ближе. Ему хотелось получить хоть немного трения. Хоть чуточку стимуляции, поэтому он приподнялся и стал двигать бедрами. Трение было едва заметным, но каждое соприкосновение их членов было настолько приятным, что Паку хотелось выть. Сону продолжал держать его за ягодицы, сжимая и разжимая ладони. Кончиком среднего пальца он начал поглаживать бархатистые мышцы ануса. Детектив запрокинул голову и стал двигаться резче. Ему хотелось насадиться на палец и одновременно хотелось, чтобы Сону перестал дразнить его и выдрочил из него всю душу. Они двигались, едва касаясь друг друга. Терпение Сонхуна уменьшалось обратно пропорционально растущему возбуждению. Пак выгнулся. Одной рукой он ухватился за плечо Сону, а вторую опустил между ног. Он обнял их члены ладонью и стал гладить. Смазка хлюпала. Губы Сону приоткрылись, и Пак звонко чмокнул его во влажный рот. Грудь оценщика вздымалась тяжело. Он не планировал сдаваться под чужим напором. Сону стал двигаться навстречу. Одна фаланга его пальца оказалась внутри Сонхуна. Детектив попытался расслабить анус, но приближающийся оргазм заставил его позабыть, как управлять собственным телом. Сонхун пожалел, что не носит смазку с собой в кармане, тогда Сону мог бы проникнуть в него гораздо глубже. Одна мысль о полноценном фингеринге заводила Сонхуна так сильно, что он готов был кончить. Пак ускорил движение кулаком. С каждой фрикцией он старался ласкать головки их членов. Яички их терлись друг о друга. Сонхуну нравилось ощущение влажности между ними. Было горячо и мокро. Детектив прикоснулся к губам Сону. Невинное касание переросло в настоящее непотребство. Бедра Пака совсем потеряли контроль: они дрожали и движения их стали хаотичными. Кресло скрипело и грозило вот-вот развалиться под ними. — Ах, — выдохнул Сонхун, чувствуя, как низ его живота сжимается и подтягивается, а анус раскрывается, впуская чужой палец глубже. Несколько секунд — Пак весь сжался и излился в ладонь. Член Сону запульсировал. Сонхун, преодолевая чувствительность, продолжал двигать рукой. Бедра оценщика вскинулись. — Да! Да! — звонко вскрикнул молодой человек и кончил. Палец выскользнул из детектива. Сонхуну стало неприятно пусто. Он уже свыкся с ощущением ласки внутри. Пак вдохнул, выдохнул, сполз с чужих коленей и уселся на полу. — Ты как? — спросил он, глядя на любовника снизу вверх. — Великолепно, детектив, — Сону спустился к нему на пол. Молодой человек поцеловал Сонхуна в щеку и посерьезнел. — У меня есть подарок. Пак удивленно вскинул густые брови. Сону странно улыбнулся. Он легко вскочил на ноги и двинулся в сторону запертой двери. Сонхун следил за тем, как его тонкая и изящная фигура исчезла внутри комнаты с экспонатами. Обратно он вышел спустя пару минут. За это время вымотанный Сонхун успел только вернуться обратно в кресло, согретое чужим теплом. Сону был в перчатках, в руках он держал круглую маску из серебра. Это была Луна. — Ох, — Сонхун подался вперед. Край металла блестел в свете лампы тончайшим лезвием. — Что это? — Два месяца составляются в одну Луну. Поверхность была начищена так, что Сонхун мог видеть в ней свое обнаженное отражение. Лицо Луны было копией лица Солнца. Тот же круглый подбородок, те же щеки и нос. Разве что вырез глаз иной: веки были слегка опущены. Маска была перерезана на две части по вертикали кривой пузатой линией. — Ты был в ней, когда…? — Сонхун не договорил. — Ага, — Сону улыбнулся и с какой-то поразительной легкостью развернул маску обратной стороной. Она была вогнутая. К металлу крепились ремешки и холщовая ткань, набитая чем-то мягким, чтобы не повредить лицо. Сонхун протянул руки. Ремни были широкие и износившиеся. — Как у тебя шея не переломилась? — Она на самом деле довольно легкая. Примерите, детектив? Сонхун не успел ни отказаться, ни согласиться. Сону уже натягивал маску на него. От ткани пахло чем-то терпким, режущим. Пак попытался мотнуть головой. — Нет, подожди, — но Сону его не слушал. Он быстро затянул и застегнул последний ремень. Испуганный детектив глубоко дышал. Сонхун не мог видеть, что происходит вокруг, он видел лишь лицо Сону. Тот смотрел на него сияющими глазами, продолжая держать руки на ободе маски. Молодой человек склонился и поцеловал серебряные губы, сделал два шага назад, а затем приказал: — Встань. Сонхун поднялся, пошатываясь. Из-за запаха у него кружилась голова, а мысли стали путаться. Тело будто налилось тяжестью и клонилось к земле. — Ты великолепен, — голос Сону долетал до него, будто издалека. Но даже в искаженном виде Сонхун мог найти в нем нежность. — Поразительно великолепен. Мама говорила, что однажды я встречу тебя. Знаешь, ещё ни одна Луна не успевала встретить свою настоящую вторую половину. Я успел. Он продолжал что-то говорить, но Сонхун уже не мог разобрать ни слова. Голос Кима обратился в мягкое мутное жужжание где-то рядом с сердцем детектива. Запах заполнил Сонхуна от пят до самой макушки. Глаза у Пака слезились, и он медленно осел на пол. Следующие пару секунд он видел лишь размытый силуэт склонившегося над ним Сону, а затем окончательно потерял сознание.***
Когда Сонхун очнулся, он уже был полностью одет. С тяжёлой головой Пак поднялся с дивана и заметил, что к его руке привязана половина маски. Детектив встал, огляделся. В доме было тихо. Сонхун понял, что Сону сбежал. Пак медленно спустился вниз. У самого выхода он заметил то пальто и забрал его. Сонхун, впрочем, плохо понимал, что делает. Мысли у него до сих пор страшно путались. Но в тот момент ему хотелось иметь что-то, что действительно принадлежало Сону. Не маску — ее у Сонхуна отберут, как только начнется официальное расследование. Что-то более личное, более близкое к телу. Пальто. Сонхун поднес тяжёлую ткань к лицу и глубоко вдохнул оставшийся на ней запах. Нос отказывался что-то ощущать. Детектив надеялся, что это скоро пройдет. Пак накинул пальто на плечи и вышел на улицу. Наступал рассвет. Сонхун достал телефон и набрал номер, обозначенный как «Хисын-хен трупонюх». Тот ответил через пару гудков: — Ты хоть знаешь, сколько времени, черт? — Хен, — голос Сонхуна его не слушался, — ты можешь приехать? Возьми с собой одного эксперта, которому ты доверяешь. Я все объясню на месте. Пожалуйста. Хисын лишних вопросов задавать не стал. Сонхун не отдал пальто на экспертизу. По документам, конечно, экспертизы никакой и не было. Пак попросил провести осмотр и анализ образцов тайно, без лишних бумаг. Хисыну он объяснил это сомнениями, а себе объяснить так и не смог. Боялся ли он потерять работу или просто боялся потерять доступ к материалам дела, а значит и доступ к поискам Сону? Сонхун на это просто пожал бы плечами. После дня, полного неприятных размышлений и попыток имитировать бурную деятельность в офисе, детектив вернулся домой. Маску он убрал в коробку из-под любимого костюма «Армани», а пальто повесил в шкаф рядом с остальными вещами. Прежде чем закрыть створки, Пак провел ладонью по мягкой ткани. В кармане что-то зашуршало. Он запустил руку внутрь и достал оттуда лист плотной бумаги, сложенный пополам. Сонхун раскрыл его и улыбнулся. Прямо в центре был бордовый отпечаток поцелуя, оставленный губами Сону. Детектив узнал бы их, даже если бы ослеп. Только одна вещь ужасно смущала Сонхуна. Пак поднес листок ближе к светильнику. — Вот дерьмо, — выдохнул мужчина. Отпечаток был сделан не помадой.