Грей Грейнджер, или как избежать опасности

– Я навешиваю отслеживающие чары на дверь специально для таких смельчаков, как вы. – Почему ты тогда.. – Хотел вас помучить. Будете больше соваться в мою комнату? – Нет! – кричат они хором. Перси стоит, скрестив руки, и выглядит не то злым, не то злорадствующим. Рон, не желая ждать, пока ему откинут новую порцию травм, хватает всех под локоток и подрывается на выход. – Стоять! Рон, останься. Остальные идите. Рон тормозит, и Грей с Гарри впечатываются в его спину. Он моментально защищается: – Я ни в чем не виноват! И вообще идея не моя была. – Предатель, – шипит Гарри. Грей пытается не удавиться между между ними. – Живо. Голос Перси звучит так сурово, что никто не находит смелости ему перечить. Рон смотрит на них, затем, понурив голову, отправляется за братом. – Как думаешь, что он с ним сделает? – спрашивает Грей, глядя как за ними закрывается дверь. – Брат родной, не убьет же. Но вряд ли по головке похлопает,– резюмирует Гарри. – Если бы в мою комнату проникли, что-то стыбзили и слиняли, я бы минимум расстроился. – А максимум? – Открутил ворам голову. Симус, сидящий перед камином, давится сладостями. Делать вид, что его тут нет, он умеет мастерски, но погрешности имеются. Невилл, читающий книгу на диване, подает голос: – Гарри, зачем вы проникли в его комнату? Пока Перси читал нотации, никто из них не осмеливался и пискнуть. Гарри принимает равнодушный вид. – А ты что, не слышал? – спрашивает он. – Слышал. – И? – Просто интересно, как это будет звучать из твоих уст. – Так же, как и у многих других. И то, что я Герой, еще не значит, что я не могу совершать плохих вещей. – Так ты все таки признаешь, что это был плохой поступок? – подбивает Грей. Гарри возмущается. – Нет конечно! Это был справедливый поступок. Просто в народе его называют плохим. Грей прыскает. Невилл удовлетворенным ответом не выглядит, но разговор не продолжает. В комнате Перси что-то гремит, и они все испуганно подпрыгивают. Грей красноречиво дергает Гарри за мантию, и тот, смекнув, шмыгает с ним на выход. Невилл и Симус какое-то время бестолково пялятся на ручку, затем Симус спрашивает: – Ты понял, что он сказал? Невилл вздыхает и возвращается к книге. Гарри и Грей тем временем болтаются перед Полной Дамой. – Дама, а Дама. Скажи, что самое страшное делали старосты по отношению к ученикам? – Правильнее было бы спросить, что самое страшное делали ученики? Гарри задумывается: – Ну, можно и так сказать. Полная Дама прикладывает палец к подбородку – почти по-девичьи. Темно-синее платье на ней почти сливается с пейзажем позади. – Самое страшное вроде случилось как раз после кончины Елены Когтевран. Какой-то ученик со Слизерина расчленил и сварил из своего сокурсника зелье. Грей открывает рот. Вот эта хваленая слизеринская амбициозность? Ни дать, ни взять! Гарри ошарашенно спрашивает: – И что с ним сделали? Ну, со слизеринцем этим. – Положили под круциатус. – Но это же сделал не староста? – Староста. В то время полную ответственность за учеников несли они. И меру поощрения и наказания определяли сами. – Но круциатус же запрещен! – Сейчас – да. После того, как попал в ненадежные руки и стал мерой пыток, а не наказания. – Ничего себе мера! Хорошо, что не в том веке живем. А то бы.. – А что, ты кого-то расчленил? – подозрительно спрашивает Полная Дама. – Вы что! – на наглом лице Гарри нет и следа лжи, – Мы добропорядочные гриффиндорцы. Пока Грей пытается подавить смешок, Гарри оперативно уводит их к лестнице. Полная Дама провожает их пристальным взглядом, но ничего не говорит. – Как ты там сказал? Голову бы оторвал? – Молчи, инквизитор, – дрезжит Гарри. Грей фыркает. – Я, конечно, свою мантию очень люблю, но если бы знал, что она будет стоить жизни Рона, не стал бы лезть. – Лжешь. Гарри округляет глаза, будто его поймали с поличным, затем вскидывает руки. – Тебе то откуда знать? – На некоторые вопросы лучше не знать ответов. Вдруг доносится какой-то шум, и они синхронно высовываются из-за угла. Полная Дама негодующе гудит, приводя себя в порядок – рядом с ней вьется надоедливый призрак. – Думаю, за подсматривание и мелкое воровство сейчас не кладут под круциатус. Грей сползает по стене, садясь на корточки. После приключившегося он чувствует себя вымотанно, но вместе с тем развеселенно. – Было бы славно, – вздыхает Гарри, – учитывая, что я не воровал, а возвращал свое. Темные тени пролегают под его глазами – устал, не спал или не выспался. Перси, стоило им только выйти из кладовки с мантией в руках, перехватил их по дороге в комнату. Рон, собиравшийся занести ключ со словам, мол «Вот, дорогой братец, ты обронил, а я нашел» не смог отыграть свою роль достойно, и их разоблачили в момент. Перси, вопреки предположениям Гарри, оказался далеко не глупым, понес их на чем свет стоит, однако мантию забирать не стал. Оказалось, Дамблдор попросил вернуть ее, и их партизанское мероприятие оказалось не только неудачным, но и зряшным. – Если бы знал, что Дамблдор сказал ему отдать мою мантию, не лез бы. – Если б ты все знал, не возникал в принципе. – Как человек или как проблема? – Как факт. Гарри толкает его в плечо и садится рядом. Каменная кладка холодная, но теперь он этого совершенно не замечает. К Полной даме подключается подружка, и они принимаются о чем-то радостно щебетать. Призрак продолжает витать над ними. – Расселись тут, – говорит Гарри, – а у кого-то, может быть, там жизнь обрывается. – Ты про Рона или про нас? – Про всех. Гарри роняет голову в колени. Грей хлопает его по спине. – Ну-ну. Не верю, что тебя мучает только чувство вины, но прикинусь, что да. В следующий раз трижды подумаешь, прежде чем соваться к нему в комнату. – Надеюсь, не будет никакого следующего раза. И если я трижды подумаю и все равно сунусь к нему в комнату, заподозрю себя в слабоумии. – Перси уже всех нас в нем подозревает. Они какое-то время молчат, затем фыркают. Грей замечает: – Хорошо все же, что ты не Слизеринец. – А что, не хочешь быть расчленённым? – Фу! – бякает он, – нет. Куда страшнее, что за зелье ты мог сварить. – Все зависит от ингредиентов. – Я хороший ингридиент. – Провоцируешь? Грей смеется. – Ну уж нет. – Вообще, с чего ты взял, что я хочу именно тебя? Может, я возьму кого-нибудь другого? – Мне уже начать волноваться за статьи, которые ты нарушишь? – Не-а, спасибо. Я сам. Грей весело замечает: – Счетовод. Бери, что хочешь, но, как говорит Снейп, хорошие ингредиенты плохому мастеру не помогут. – Ой, – стонет Гарри. Снейп выносить его не мог, и это было взаимно. – Не произноси его имя. У меня паралич. – От него или в принципе? – И того, и другого. Грей хмыкает, глядя на него. Их ладони соприкасаются. У Гарри она горячая – почти как у Рона. – Судя по тому, что продвижек нет, это не помогает. – А то! Если бы он меня хвалил, вместо того чтобы поносить, я бы лучше учился. – Как это связано? – Грей поднимает бровь. – Прямым образом, – отвечает Гарри, – это прямо влияет на мою мотивацию. Если я знаю, что после работы меня похвалят, а не разнесут, то захочу делать ее лучше. А так я лишь хочу закинуть его в котел! Грей прыскает. – Кого в котел ни кидай, а неуд это неуд. – Из тебя получится отличный профессор Снейп. – Не знаю, благодарить или проклинать. – Благодари. Проклясть еще успеешь. Со стороны Полной Дамы доносится какой-то громкий шум, и они высовываются из-за угла. На выходе стоит Рон с выпученными глазами, будто не совсем понимает, как сюда попал. Грей и Гарри подрываются к нему. – Рон. – Что там было? – Что он сказал? – На зелье пустят? Рон хватается за голову. – Прекратите галдеть, меня и так загалдели! Они моментально затыкаются, и Рон, уверившись в безопасности, падает рядом. Выглядит он ошалевшим, но в пределах нормы. – Он сказал не говорить ничего маме, но я без понятия, как ей ничего не говорить. Она спросит, а я что! Из Рона действительно был плохой лжец, актер и дудец. – Плохо дело. Гарри задумывается, затем весело предлагает: – А давай наложим на тебя обливиэйт? Рон смотрит на него, как на полоумного: – На себя наложи! Гарри смеется. – Шучу-шучу. Хотя от подопытного кролика бы не отказался. – Я уже заметил твою страсть к авантюрам. На Малфое своем эксперименты ставь! Его даже не жалко. Гарри закатывает глаза, но обиженным не выглядит. – Он не согласится. Я, конечно, могу насильно его заставить, но это будет противоречить Нюрнбергскому кодексу. А я еще считаю себя мало-мальски хорошим человеком. – Чему-чему противоречить? – Нельзя ставить эксперименты на человеке без его согласия. И еще сотня дополнительных статей. Рон замечает: – Можно подумать ты меня спрашивал, прежде чем в свою авантюру впрягать! – Он просто Малфоя больше любит, – замечает Грей. Рон перестает ехидничать, и Гарри заливается розовым цветом. – Я понял уже. – Не люблю я никого! – протестует Гарри. – А чего завелся? Неровно дышишь все таки? – К твоим шуточкам неровно дышу. – О, давай без этого! Если тебя возбуждают шутки, иди к близнецам. Рон ошеломленно подпрыгивает: – Отстаньте вы уже от моих братьев! – Нет-нет, – игрорирует его Гарри, – меня не шутки возбуждают, а сметливый ум. А у близнецов он настолько сметливый, что я умру на подходе. Рон возводит очи к потолку и закрывает лицо руками. Грей смеется и сползает на пол. Гарри гордо говорит: – Я же говорил, что все будет в порядке. Рон жив, мантия при мне, конечности у всех на месте! – Критерии у тебя конечно, – не может удержаться от комментария Грей. Щеки пощипывает веселый румянец. Рон рядом тарахтит как моторчик. – Индивидуальный подход. Четкий план. Будто Наполеон! – Что ж «будто»? Еще и чудовищно скромный, – бухтит Рон. – Скромность оставьте для чайников! Гарри встает, вытягивая из-за пазухи мантию. Грей удивленно таращится на нее. Невидимая вещь невидимая, пока на нее не переведут акцент. – Ты что, ее не убирал? – Конечно нет. Зачем? Чтоб меня опять поймали? – Замучаемся мы с ним, – вздыхает Рон. – Уже, – отвечает Грей. Гарри приподнимает мантию, и они дружно шмыгают под неё – навстречу новым приключениям.