о важности молчания

она не любила холода: холод ассоциировался у неё с какими-то там травмирующими событиями из прошлого, фокалорс никогда не вдавалась в подробности, а фурина никогда не давила на неё. расскажет, когда будет готова. но холод следовал за ней по пятам, тяжело оседая на плечах и где-то в области лёгких, она всегда, то с несползающей улыбкой, то со странно-усталой ухмылкой, жаловалась на проблемы с дыханием. фурина никогда не понимала, что в этом такого смешного, и каждый раз лишь тоскливо жалась к ней ближе, надеясь подобным образом её поддержать. и она лгала ровно столько же, сколько презирала ложь, совершенно не краснея и не стыдясь своей бесчестности. фурина знает, что это было из благих побуждений, и знает, что всегда в этом участвовала. кажется, именно это и втянуло её в отношения с фокалорс: они обе так заврались, что начали прикрывать свою острую необходимость в человеке подле себя любовью. по крайней мере, так делала только фурина, никто не в курсе, что на уме у фокалорс. любовь, насколько фурина помнит, тоже входила в список самых ненавистных вещей у фокалорс. всё, чем они занималась даже состоя в отношениях, если их можно так назвать, это бесконечные совместные походы куда-либо и проявление тактильностию каждая заботилась исключительно о себе: одной нужны была отдушина после стольких лет одиночества, которое вполне присуще заядлым трудоголикам, второй просто захотелось, наверное, поиграть. фурина вообще понятия не имеет, что фокалорс за человек такой, хотя второй, кажется, известно всё. «фурина, — фоклорс тянула это с, как продолжает убеждать себя фурина, наигранной нежностью и тяжким вздохом, — что, если я однажды уйду?» — она говорила это так, будто всю жизнь ждала того дня. наверное, так и было, фурина сама не раз в этом убеждалась, но до последнего улыбалась и разверзалась каждый раз хохотом — ей же поддержка нужна, а не соболезнования и бесконечное чувство вины, да? они не были близки. даже если официально звались парой и думали о женитьбе, они — фурина всё уверена, что фокалорс тоже не находила их достойными звания «возлюбленные» — не желали близости. по крайней мере, фурине лишние тревоги по поводу обременения второй своими проблемами не были нужны. именно так, фокалорс казалась такой отстранённой, когда улыбалась, ей наверняка эти отношения только хлопот и доставляли. если бы подобная участь настигла фурину, то фокалорс бы не плакала — это же видно, да? она, наверное, никогда не улыбалась искренне, никогда не была честна в своих выражениях и никогда не говорила о своей любви, бормоча что-то об идеалах и желании уподобиться ей. если уж и сравнивать их, то только с рыбой и водой. желание плыть по течению сбылось только тогда, когда фокалорс стала тем свирепым потоком, утягивающим за собой всё: мысли, чувства, способность думать и саму фурину. только фокалорс вытащила её из этих стоячих вод, волной подхватив к дальним берегам, только фокалорс приняла её и, наверное, полюбила. у фурины дыхание сбито настолько, что она едва не падает, поспевая за бегущей — явно от неё, потому что фокалорс не нравилось засиживаться на одном месте, фурина для неё была камнем на шее — девушкой. и все так плывёт, когда фурина в отчаянии цепляется за острый угол тумбочки, игнорируя боль в ладони, пытается встать, зажимая второй рукой рот, потому что тошнота никогда не подступает вовремя. их совместное фото летит в стену, потому что фурине слишком надоело терпеть всё это. ей же так плохо только из-за фокалорс, да? из-за её фальшивых чувств и поддельной любви? из-за того, что она с самого начала притворялась влюблённой, ну скажите же? отрицать, что фокалорс была в неё влюблена — сродни метанию гороха в стену, но фурина только такими вещами и занималась: бесполезными и лишёнными смысла. всё, что вышло из её неуклюжего «давай встречаться» — ненависть к себе, к окружающим и к ней. фурина не явилась элементарно на её похороны, вытравливая ощущение присутствия фокалорс из собственного дома: повыкидывала все её вещи, сняла все их фото, несколько дней держала окно окна открытыми, едва в таких условиях не превратившись в сосульку, даже расставила в каждом углу ароматические свечи. но, знаете, запах свежести и моря оказался очень стойким. это, наверное, с ней что-то не так. фокалорс ведь никогда не задумывалась о чувствах: если это приятно, значит приятно, неприятно — неприятно. и она никогда не думала, что кто-то вроде фурины может часами вершить бесполезные попытки разобраться в себе. фокалорс просто жила. жила, не думая о том, зачем живёт. наверное, она даже не думала о том, зачем ей вешаться — так думает фурина, чтобы опять себя утешить. так тяжело бывает понять причины чужих поступков. фурина не хочет думать об этом. фурине хочется жить. фурине тоже хочется жить, как и ей. фурина отнюдь не желает смерти. фурина хочет вернуть фокалорс. фурина хочет, наверное, извиниться, потому что фокалорс её, может быть, действительно любила. клиника. просто сумашествие, сомнения жрут её изнутри, ибо это наверняка дешёвый самообман — разве можно её любить? нет, ну конечно же можно, да? и фокалорс любила. любила же? если бы не любила, не улыбалась бы так приторно сладко, не смотрела бы на неё с таким восхищением в глаза и не уделяла бы ей столько внимания. или, может, нельзя, потому что притворяться и лгать – её работа. тяжело в наших реалиях быть девушкой актрисы, да? фурина мечтает забыться. фурина молит о смерти. фурина ждёт утешения. фокалорс устала утешать её.