Ты меня любишь?

      Послышался отчётливый, хриплый, гневный полукрик полустон отчаянья, женщина яростно скинула бумаги и прочие предметы со стола, не пожалела и сам предмет интерьера, перевернув его настолько, насколько хватило сил, совсем недавно поставленное зеркало с грохотом разбилось, безжалостно вонзая свои осколки в нежную светлую кожу госпожи, но она этого словно и не ощутила, красивые багровые капли грациозно капали с ее рук на ковер, пока хозяйка покоев принялась крушить следующее – свое ложе; одеяла, подушки разлетелись по разным углам помещения, госпожа с особой жестокостью пустила в воздух пару перьев, разорвав несколько подушек, балдахин был сорван, подсвечники, находившиеся недалеко от кровати в сокрушительном порыве сравнялись с землёй, едва ли не сотворив беду. Время остановилось, все застыло в пугающей картине. Перья в свободном потоке медленно летают в воздухе, не успев ещё опуститься на пол, частично уцелевшее частично разодранное в клочья постельное белье запачкано пятнами крови, которые уже успели превратиться в более темный коричневый цвет, слетевший балдахин слегка покачивается по дуновению ветра, бумаги на полу продолжают свой неспешный путь также подчиняясь слабому ветерку в комнате, переломанный стол тихо поскрипывает своими ножками, сложенными пополам, зеркало отражает весь ужас картины, весь серый мрачный цвет этого помещения в тысяче осколках, что добавляет ещё больше атмосферу горя и пустоты. На лице Султанши застывает смесь эмоций, гнев, безумие, страх, отчаяние, пустота. Она стоит в неестественной позе, поддавшись чуть вперёд и хватаясь за сердце. Глаза светятся ужасом, рот приоткрыт в порыве крика. Все застыло и одновременно все движется. – Хаджи ага, – преданный слуга Султанши смирно стоял у входа в покои, каждый раз испуганно вздрагивая, когда по ту сторону дверей раздавался пугающих грохот и тихий плач Валиде Султан, и молясь во спасение и сохранению рассудка своей госпожи, когда к нему тихо подкралась ещё одна служанка Валиде – Мелеке. – Аллах! – подскочив на месте, выкрикнул евнух от неожиданности, – Чего тебе, хатун? – Как долго ещё будет продолжаться этот кошмар? – тихо спросила девушка, кивая в сторону покоев. – Мелеке, молись, чтобы и твоя голова не полетела после таких слов вместе с этими покоями! Разве ты не знаешь о случившемся?! – раздражённо отчитал девушку Хаджи, который всегда сильно переживал все неудачи и приступы гнева своей госпожи и также сильно защищал ее перед другими. – Слышала, конечно, весь гарем только об этом и судчит.. – уныло опустив голову поведала служанка. – О Аллах и как им только не имеется. Нужно немедленно прекратить все сплетни, иначе если Кесем Султан узнает, не сносить всем нам голов и не избежать ее всепострашающего гнева. – Офф, Хаджи ага, что же будет? Разве возможно такое, чтобы Валиде Султан империи вышла замуж? Ещё и за бывшего агу. – девушка с мольбой посмотрела на слугу. – По законам Великой Османской империи такое невозможно, никто даже и задуматься на секунду о таком не мог. Но ты знаешь нашего повелителя. Его гнев на Валиде силен как никогда, он не отдает отчёта своим действиям и совершает безумные ошибки. Отдав Кесем Султан замуж он обрекает себя на верную погибель, народ очень любит Султаншу, представить не могу, что будет со страной, когда народ взбунтуется, узнав о решении Султана.. – прерывисто вздохнул Хаджи, отчаянно бегая глазами. – Аллах даруй нам терпения. – Аминь. – Слышишь? – настороженно спросила служанка, услышав резкую тишину за дверью, глаза наполнились страхом вместе с глазами напротив, слуги незамедлительно метнулись к дверям, со всей силы толкая их и отпирая.       Ввалившись в покои Хаджи и Мелеке на секунду замерли, они ожидали увидеть там, что угодно, молясь лишь на одно, что Кесем Султан ничего с собой не сделала. Перед глазами все двоилось от царившего хаоса в покоях, ещё ни одна ситуация не доводила госпожу до такого состояния, она крушила зеркала, могла с лёгкостью скинуть все бумаги со стола, но чтобы от прежних покоев не осталось и следа, до такого Валиде никогда не доходила. До сегодняшнего дня. Великая госпожа расположилась прямо на полу, вяло подогнув под себя ноги, ее глаза были совершенно стеклянные, сама она не двигалась и кажется не дышала, застала как восковая фигура, не смея и моргнуть. Слуги медленно прошлись по ней взглядом с ужасом замечая кровавые ладони. Первой опомнилась Мелеке, она в мгновение ока оказалась рядом с Валиде, схватив ту за запястья. – Госпожа, не переживайте, сейчас вам помогут, – старалась говорить успокаивающе, хотя саму всю трясло от ужаса и страха, – Стража, лекарей зовите!! Срочно! Госпоже нужно перевязать руки. Хаджи ага, чего стоишь?! Беги за лекарем немедленно! – евнух словно вернувшись в реальный мир сорвался с места. Мелеке продолжала крепко держать запястья женщины, чтобы она ненароком не сделала себе хуже, из ее плоти уверенно торчали осколки, мелкие и не очень, сама Валиде так и осталась сидеть на месте, не выходя из своего состояния.       Наступил следующий день, день который Султанша запомнит на всю оставшуюся жизнь, день, который лишил ее всего – власти, роскошной жизни, личной свободы, детей. Все госпожи и шехзаде оставались в Топкапы, а Кесем Султан приказом повелителя велено было отправиться в далёкую Манису. Это звучало как приговор, Маниса самим своим названием веяла тихой мирской жизнью, к которой госпожа была вовсе не готова, она привыкла к контролю всего дворца и мира, сосредоточения власти в собственных руках, повелительница 7 континентов, правая рука ни одного Султана, некогда регент и самая могущественная женщина империи, которой завидовала не одна сотня или даже тысяча человеческих душ, сейчас была обычной женой Паши. Паши, который ещё вчера ходил в подметках. Она ненавидела его всей своей холодной душой, человека, нынче зовущегося ее мужем она готова была испепелить в прах, собрать этот прах в коробочку и пустить на корм речным рыбам. С такими гнующими мыслями она проходила вдоль гарема. Десятки пар глаз с изумлением уставились на нее, такой воинственной столь могущественную и строптивую госпожу ещё никто прежде не смел видеть, ее глаза выражали сущую ярость, стены дворца сокрушались от ее тяжёлых шагов и количества свиты с сундуками, которые она прихватила с собой в Манису. Каждую персону этого гарема покрывали холод и мурашки стоило Валиде пройти мимо нее. Сердце Султанши полыхало как никогда, ей самой казалось что количество ее гнева слишком велико для смертного человека, тогда пускай она будет дьяволом, лишь бы этот гнев не убавился. Вскоре Валиде подошла к карете где ее уже ждали все ее дети. Кроме одного. Султану было физически невыносимо видеть лицо матери, он ненавидел ее всем сердцем и всей своей испорченной душой, сам не зная причину подобной нелюбви к женщине подарившей ему жизнь. Она была так восхитительна в его детстве, всегда так сильна, так ласкова и так заботлива. Для него мама была всем, верным другом, мудрым советчиком, могущественной правительницей и первой любовью. Но глубокая привязанность с годами порождала все новые чувства: разочарование, печаль, гнев сменяющийся яростью, а после и самое ужаснейшее, самое поглащающее, самое сильное – ненависть. Какого это ненавидеть человека когда он был для тебя всем? Он искал красоту подобной ей в женщинах своего гарема, но ни одна даже и близка ни была к тому очарованию, которое излучала Кесем. Мурад, стоя на балконе в своих покоях, верно наблюдающий за Валиде сверху, сжал кулаки, опиравшихся на перила ладоней, и крепко зажмурил глаза. Она так тепло обращалась к Касыму, Ибрагиму, Гевхерхан и Атике, что сердце поневоле обливалась кровью. Несмотря ни на что, он жутко ревновал свою мать к другим детям. Ведь это он должен был получать больше всех внимания, он падишах, он сильнее, значительнее, это он должен сейчас с нежностью в глазах смотреть в искренние цвета океана глаза. Даже с высоты было видно, как маска железной леди не сходит с лица великой Валиде. Женщина давно решила, что уходить надо красиво, не важно будь это победа или поражение. Она вернётся, вернётся в свой дом, в котором прожила 30 лет, порядок в котором поддерживала столько времени, она заслужила как никто другой быть здесь. И когда она вернётся упадут все, в том числе и ее непутёвый сын. Она спиной чувствовала как он смотрит на нее так пронзительно, что будь на ее месте кто то другой, обязательно уже бы расплавился от напряжения и поспешил подальше с глаз, но только не она. Она мужественно, не проронив ни слезинки, попрощалась со всеми детьми, не оборачиваясь даже на столь интересующейся ею персону и гордо задрав подбородок села в карету. Как же она хотела посмотреть на него так чтобы его сердце в пятки ушло от такого взгляда, посмотреть все равно что испепелить, увидеть его сметение, неловкость, неуверенность, стыд и потом с довольной улыбкой скрыться в пучине проселочных дорог и деревьев. Но Кесем Султан не удостоила его даже такой чести, она были слишком зла на сына чтобы вот так посмотреть на него, пусть мучается, как мучалась она. flashback – Валиде, как вы посмели?! – свирепствовал Мурад, не сдерживая гнева, его мать стояла почти у дверей, пытаясь с надрывом в голосе донести свою мысль, но юный падишах упорно не не слушал, – Как вы можете поднять руку на самое сокровенное? – указывая на сердце, пронзительно смотрел он, подойдя совсем близко. – Лев мой, послушай.. Те злые языки, что меня оклеветали, те предатели, что запутывают тебя, наставляют на неверный путь.. – мать искренне смотрела ему в глаза, Кесем, как не только Валиде но и некогда регент султаната не могла не влезать в государственные дела, да, она считала сына, слишком неопытным, слишком молодым, слишком горячим, слишком не подходящим для роли единоправного правителя такой могучей империи, но женщина никогда не делала чего то, вредящего государству или ее сыну. Она не допускала даже мысль о кровопролитном свержении его с трона, у нее осталось не так много близких чтобы раскидывать ими направо и налево. – Валиде, хватит!! Этими сказками я сыт по горло! Отныне я не хочу даже видеть ваше лицо, знайте, я стыжусь такую Валиде как вы! – он проговорил это с такой твердостью в голосе, что Кесем ахнула от неожиданности, выпучила глаза, на которых уже выступали слезы и почувствовала колющую боль в сердце, – Какая мать посегнет на жизнь собственного сына?! Власть давно затуманила ваш разум, ваши глаза ничего не видят, а ваше сердце бьётся лишь ради золота в вашей казне и подхалимов Пашей, готовые исполнить любой ваш каприз. Убирайтесь. – пренебрежительно бросил он и отвернулся. Кесем ушла, не понинкув головой, не пропуская ни одной слезинки, она ушла гордо, как подобает госпоже пусть открытая рана на сердце не заживёт никогда, главное не обращать внимания на нож, торчащий из груди. end of flashback