До самой могилы

— Я знал, что не должен был... ай! — Уилл застонал, когда что-то ударило его по голове. Вернее, его голова врезается во что-то, когда он пытается стряхнуть с себя сонливую дезориентацию. Он открывает глаза, чтобы посмотреть, на что наткнулся, но обнаруживает, что не видит и не ходит. — Что? – бормочет он, несколько раз медленно моргая, каждый раз безуспешно пытаясь разогнать темноту. — Ладно… — Уилл сглатывает, заставляя себя не делать поспешных выводов, и делает движение, чтобы протереть глаза, но его рука натыкается на то же самое, что и голова. Его глаза расширяются, когда он обнаруживает, что обе руки не могут продвинуться далеко, упираясь в нечто, похожее на дерево, каждый раз, когда он пытается продвинуть их вперед. Но не совсем вперед, потому что, когда к нему возвращается бдительность, он понимает, что лежит на спине, а его руки с трудом поднимаются вверх. — Ладно, ладно, подумай… — говорит себе Уилл и сосредотачивается на ногах. Обнаружив, что они тоже не могут сдвинуться вверх более чем на пару дюймов, прежде чем встретятся с тем, что находится над ним, он ругается, проводя подушечкой большого пальца по каждому из пальцев поочередно, чтобы прекратить панику. Не получается. Дыхание учащается без его разрешения, и он в разочаровании закидывает голову вверх. Конечно, от этого у него только болит голова, и он морщится, когда его голова падает обратно на холодную, влажную поверхность под ним. Он узнает, что все, что находится над ним, сделано из дерева и закреплено на месте, явно предназначенном для того, чтобы держать его в ловушке. Главный вопрос - где он оказался в ловушке. — Где я был до того, как...? — спрашивает себя Уилл, морщась, когда звук его голоса отражается в воздухе вокруг него, слишком густо, чтобы считаться эхом. Решив не зацикливаться на том, что пространство вокруг него, должно быть, значительно ограничено, Уилл перебирает в памяти воспоминания о месте преступления, о том, как команда разделилась, как он пробирался к... Ох. Уилл делает глубокий, дрожащий вдох, слегка кашляя от попавшей в горло пыли. Он пытался найти доказательства своей теории на кладбище. Сжав руки в кулаки, он сглатывает мгновенно нахлынувшую волну безнадежности, теперь уже уверенно определяя окружающую темноту как внутренности гроба. Он не помнит, что именно он нашел, если вообще что-то нашел, но помнит, что был всего в нескольких секундах от того, чтобы позвать остальных, чтобы передать... что-то. Воспоминание заставило его задохнуться от осознания, и он, извиваясь, потянулся к краю куртки, расстегнул карманы и чуть не вскрикнул от радости, почувствовав знакомую форму своего телефона. — Не слишком тщательно, да? — спрашивает он у давно ушедшего смотрителя кладбища, но тут же разочарованно застонав, понимает, что не может поднять голову настолько, чтобы увидеть экран телефона. В быстром наборе у него всего три номера - Беверли, потому что она сама добавила его, когда он оправдывался тем, что не знает ее номера, чтобы не звонить; Ганнибал, потому что Уиллу не раз приходилось в спешке отменять назначенные встречи; и Марта, его ближайшая соседка, потому что телефон предложил добавить ее из-за того, что он часто просит ее присмотреть за собаками, поэтому он надеется, что выбрал правильный номер, когда нажимает кнопку вызова. — Уилл? — спрашивает Ганнибал. Не тот номер; он надеялся на Беверли и ее способность распоряжаться ресурсами ФБР. — Доктор Лектер. Извините, я ошибся номером, — бормочет Уилл. — Ты в порядке, Уилл? — Ганнибал спрашивает, явно не обращая внимания на возможное волнение — Ты исчез довольно быстро и без всяких объяснений. Верно. Ганнибал тоже был на месте преступления. Уилл инстинктивно пожимает плечами, а затем укоряет себя за то, что был так неосведомлен о ситуации — Я в порядке, — лжет он. — Прости меня за невежливость, но, похоже, ты не в порядке Уилл горько усмехается и закрывает глаза, обращая внимание на свое дыхание и на то, что его легкие, как ему кажется, испытывают больше трудностей, чем несколько минут назад. Из замешательства его выводит голос Ганнибала: — Уилл? Ты ранен? — Нет, — отвечает Уилл, — нет, я в порядке. Правда. Я просто... в ловушке. Ганнибал резко вдыхает, и Уилл вздрагивает, когда звук прорезает спертый воздух. — Не мог бы ты рассказать поподробнее, Уилл? Как бы Уиллу ни хотелось повесить трубку и снова попытаться дозвониться до Беверли, тревожные сигналы в его голове напоминают ему, что он понятия не имеет, сколько времени прошло, и нет никакой гарантии, что Беверли не спит или что его телефон не близок к разрядке. Вздохнув, он решает попытаться извлечь из ситуации максимум пользы. — Я в гробу, — медленно признает он, — и, возможно, нахожусь в шести футах под землей, а возможно, и нет. Пауза, затем – Ты уверен? Уилл недоверчиво смеется, не обращая внимания на слезу, скатившуюся с одного глаза. — Нет, доктор Лектер, я не уверен. Но я лежу в каком-то деревянном ящике, мне очень трудно дышать, очень холодно, я ничего не вижу и я... – Уилл, — перебивает Ганнибал, не совсем повышая голос, но достаточно близко, — я прошу прощения за то, что сомневаюсь в тебе, особенно в чем-то... такого рода. Пожалуйста, прости меня. Ты знаешь, где тебя похоронили? Уилл едва не всхлипывает от этого вопроса, но подавляет нарастающий страх и тяжело выдыхает, называя адрес. Ганнибал хмыкает в знак одобрения, и в трубке раздается шорох. На мгновение Уиллу кажется, что он собирается повесить трубку, но затем он прочищает горло. — Кладбище находится недалеко от моего нынешнего местонахождения. Я буду разговаривать по телефону, пока буду добираться туда, и мне бы хотелось, чтобы ты продолжал говорить, пока я не доберусь до тебя. – Я... не помню, как я…, — признается Уилл, но Ганнибал щелкает языком. – Нет, Уилл, я не прошу у тебя информации по делу. Мне просто нужно, чтобы ты говорил. Ты даже можешь напомнить мне, как сконструировать идеальную рыболовную приманку, если захочешь. — Почему... почему ты хочешь услышать о чем-то подобном? — спрашивает Уилл, пытаясь расслышать хоть что-то сквозь стук своего сердца. В голове странное ощущение, как будто кто-то наполнил ее гелием, и она с трудом удерживается на земле, а пальцев ног он не чувствует. Прежде чем Ганнибал отвечает, в трубке раздается звук прогревающегося автомобильного двигателя. — Я нахожу себя необъяснимо заинтригованным всем, о чем ты готов поделиться, — говорит он, и, несмотря на звон в ушах Уилла, он слышит искренность в голосе Ганнибала. — Как долго люди могут дышать без свежего воздуха? — вместо этого спрашивает Уилл, делая пометку, что в другой раз он как следует изучит, как далеко он сможет завести Ганнибала в вопросах рыбалки. Спустя очень долгое мгновение Ганнибал вздыхает. — Боюсь, на это нет простого ответа. Мне нужно знать размеры... пространства, в котором ты находишься, а также то, сколько времени прошло с тех пор, как тебя туда поместили. Я бы не советовал задумываться над такими вопросами, Уилл. Я недалеко от тебя. Уилл кивает, но все равно с досадой бьет по крышке гроба. Он жалеет об этом мгновение спустя, когда грязь просачивается внутрь через панели. Он вскрикивает от этого ощущения и инстинктивно пытается смахнуть грязь с лица, но его руки снова сталкиваются с деревом и не только позволяют грязи пролиться на него дождем, на этот раз в рот, но и заставляют его выронить телефон. Кашляя и отплевываясь, он слышит голос Ганнибала, но, сколько бы он ни шевелил пальцами, ему никак не удается найти свой телефон. — Доктор Лектер? — спрашивает он, его голос слаб даже для его собственных ушей. — Уилл. Ты меня слышишь? — спрашивает Ганнибал, и Уилл понимает, что устройство отбросили еще дальше от него, к его ногам. Он безмерно благодарен, что его борьба не прервала звонок, потому что в этом случае у него не было бы возможности подключиться снова, и это означало бы, что он остался бы один, когда... — Слушай меня, — приказывает Ганнибал, — сосредоточься на моем голосе. Я знаю, где ты, и обещаю, что найду тебя вовремя. Не паникуй. — Я не паникую, — лжет он. Ганнибал хмыкает, явно неубежденный, и мрачно бормочет себе под нос. — Доктор Лектер? — спрашивает Уилл, непривычный к тому, что другой человек звучит так разочарованно. — Я прошу прощения, Уилл. Неосторожный водитель заставил меня свернуть на дорогу, но это будет лишь небольшой объезд, — объясняет Ганнибал. Уилл неуверенно выдохнул. — Точно. Верно. Сколько сейчас времени? — Около восьми вечера, Уилл. Восемь вечера. Что-то бешеное снова поднимается в его горле, и Уилл на мгновение теряет дар речи, плотно зажмурив глаза, прикусив язык, чтобы подавить инстинктивный всхлип, который пытается прорваться наружу. Он отправился на кладбище сразу после обеда, так что, если предположить, что на поиски ушло не так много времени, он пробыл под землей около полудюжины часов: не нужно быть математиком, чтобы понять, что его шансы невелики. — Уилл? Ты все еще со мной? — осторожно спрашивает Ганнибал. Сглотнув комок тошноты в горле, Уилл кивает, в основном самому себе. — Все еще здесь, — подтверждает он. — Прости, я... — Все в порядке, — бормочет Ганнибал, его голос почти мягкий, несмотря на помехи в телефоне, — я понимаю, что это неприятно для тебя. Уверяю тебя, я скоро приеду. — Ты обещаешь? — спрашивает Уилл, понимая, что ему будет стыдно за то, что он так по-детски поступил, как только он перестанет чувствовать себя таким ужасно невесомым. Ганнибал, к его чести, не высмеивает его за детский вопрос. — Я обещаю, Уилл. Клянусь, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. За ребрами Уилла расцветает странное тепло, не совсем болезненное, но немного неприятное, и он задерживает дыхание, чтобы не дать ему вырваться наружу, чтобы насладиться тем, как оно комфортно путешествует по его костям, чтобы заставить его оставаться на месте, потому что оно похоже на якорь, а он отчаянно в нем нуждается. — Мне нужно, чтобы ты дышал, Уилл, — твердо говорит ему Ганнибал, и он дышит. Вдох. Выдох. Повторяет. — Хорошо. Спасибо. — Не за что —отвечает он в замешательстве. Он резко обессилел, и даже вдохи и выдохи требуют непомерного количества энергии. Он прижимается к теплому якорю за ребрами и поворачивает голову в одну сторону. — Я... Ганнибал, я очень, очень устал. Дверь машины открывается и закрывается, прежде чем Ганнибал хмыкает. — Я знаю. Однако ты должен еще немного продержаться. Ты можешь сделать это для меня, Уилл? — Не знаю, — честно признается Уилл, надеясь, что Ганнибал не будет слишком разочарован в нем. — Я в тебе не разочаровался, — мягко говорит Ганнибал, добрее, чем, по мнению Уилла, может звучать человеческий голос, и непонятно, то ли его мысли теперь выражаются сами собой, то ли его неофициальный психиатр просто так хорошо его знает. — Я никогда не разочаровывался в тебе. Более того, ты меня невероятно впечатляешь, — добавляет Ганнибал все так же тихо. Уилл делает вывод, что это первый вариант: очевидно, Ганнибал знает его недостаточно хорошо, если такой человек, как он, впечатлен таким человеком, как Уилл. Несмотря ни на что, предательский якорь тепла за ребрами затихает при этих словах, и Уиллу становится чуть легче дышать. Он направляет всю свою энергию на то, чтобы вдохнуть и выдохнуть, когда по телефону разносятся шаги, перемежающиеся хрустом листьев и скрежетом металла. Эти звуки не имеют смысла, но ничто не имеет смысла, поэтому Уилл не задается вопросом, пока не наступает пауза. — Уилл? — спрашивает Ганнибал. — Все еще... все еще здесь, — отвечает Уилл, дрожа. Он не чувствует своих рук, поэтому не может привести себя в порядок, впиваясь ногтями в ладони, и чувствует себя совершенно неуравновешенным. — Хорошо. Я точно знаю, где ты находишься, Уилл. Мне не понадобится много времени, чтобы выкопать тебя, но мне нужно, чтобы ты был внимателен и говорил мне, когда услышишь меня. Уилл хмурится. — Я тебя слышу? Затем раздается небольшой смешок: — Рад это слышать. Прошу прощения, я должен был уточнить: мне нужно, чтобы ты говорил мне, когда слышишь меня над собой, а не через телефон. Уилл моргает. Часть его сознания не ожидала, что Ганнибал проделает такой путь до кладбища. Он даже не мог объяснить, почему позже он скажет об этом Ганнибалу на импровизированном сеансе терапии, но он более чем счастлив, что ему доказали, что он ошибался, и, как ни странно - опять же, позже они обсудят, почему это вовсе не странно, он поймал себя на том, что улыбается. — Ты пришел, — вздыхает Уилл. Должно быть, он застал Ганнибала врасплох, потому что несколько мгновений длится молчание, прежде чем он отвечает. — Конечно, Уилл. Ты звал. А он и не собирался. Он еще никогда не был так счастлив, что набрал не тот номер, и старательно прикусывает язык, чтобы не выдать свою ошибку и не дать Ганнибалу повода передумать помогать ему. Он переключает внимание на ручное дыхание легкие уже начали хрипеть и не сводит глаз с темноты над головой. Ганнибал определенно что-то говорит, но слова сливаются друг с другом, а звон в ушах Уилла слишком громкий, чтобы он мог отличить одно предложение от другого. Он понимает, что, скорее всего, ему мерещится ковыряние в коленях, но терпеть это невозможно, и он с тихим криком тревоги дергает ногами вверх, когда оно усиливается. — Ганн-и-бал? — прохрипел он голосом, граничащим с хныканьем. Но голос прекратился. — Нет, — вздыхает Уилл, не уверенный, что вообще издает звук, — нет, нет, пожалуйста. Пожалуйста... ты сказал... нет, пожалуйста... Я не могу... Он не может винить Ганнибала за то, что тот сдался, когда это, в общем-то, кажется естественной реакцией на его существование, но ему кажется, что якорь небрежно выдергивают из-за его легких, разрывая кости и мышцы, и легкие Уилла резко прекращают функционировать, а их место занимает резкий вакуум боли. — Ты... ты обещ...ал, — выговаривает Уилл, но сквозь зубы вырывается придушенный всхлип, и темнота расплывается вокруг него, прежде чем он успевает в этом убедиться. Его грудь судорожно вздымается и опускается, когда он пытается удержать якорь, холод пробирается в вены, ускользая от него, замораживая каждую клеточку по очереди. — Я не могу... — пытается он, но не уверен, что именно не может, и почему вообще пытается. В воздухе вокруг него, кажется, закончился кислород, и Уилл чувствует, как слезы прочерчивают дорожку на висках, когда он вырывается, надеясь, что его конечности все еще на месте. Должно быть, так и есть, потому что на него капает земля, и он сжимает губы, чтобы не захлебнуться ею, потому что он должен быть внимательным, но он чувствует, как та же самая кашица проносится по каждому дюйму его тела, и он просто не может... — Уилл! Ганнибал? — Я здесь, Уилл. Ты меня слышишь? Уилл просто стонет, не желая открывать рот и впускать темноту. Должно быть, его ответа достаточно, потому что над ним раздается вздох облегчения. Ганнибал говорит: — Закрой глаза, Уилл, — якорь тепла вернулся на свое место за ребрами, и Уилл думает, что готов на все, лишь бы сохранить его, поэтому закрыть глаза ему не составляет труда. Как только он зажмуривает их, над ним раздается металлический стук, и кажется, будто содрогается сама земля. Он хрипит, и наступает тишина, прежде чем все возобновится: грязь сыплется на веки, между пальцами, на шею. Несмотря на то что легкие кричат, отказываясь вдыхать воздух, Уилл заставляет себя оставаться неподвижным, цепляясь за этот яростно горящий якорь. Темнота за веками кажется слабее, и Уилл ощущает руки на своем лице, в то время как его легкие прыгают от возможности получить свежий кислород. Задыхаясь, он захлебывается землей, и тут же появляются руки, направляющие его в вертикальное положение, заставляя выплюнуть землю и заменить ее воздухом. — Я держу тебя, Уилл, — шепчет кто-то, и он снова едва не всхлипывает, потому что никто никогда по-настоящему не хотел иметь его, и он не может представить, что это изменится, когда он находится в таком жалком состоянии. — Я ведь дал тебе обещание, не так ли? — спрашивает тот же человек, и Уилл хочет возразить, что исторически это никогда не имело значения, но он слишком занят кашлем, его горло превратилось в наждачную бумагу где-то по пути. — Ты в порядке, Уилл. И на этот раз он знает, что этот кто-то - Ганнибал, и бесцеремонно всхлипывает от осознания этого, моргая открытыми глазами и встречая мягкий взгляд Ганнибала. — Вот ты где. Прежде чем он успевает поднять руку, чтобы протереть глаза, руки Ганнибала оказываются рядом, обдавая его лицо теплом, большие пальцы мягко смахивают грязь и слезы. Дрожа, Уилл наклоняется вперед, еще больше отдаваясь прикосновениям Ганнибала, еще больше погружаясь в его манящие объятия, сосредотачиваясь на вдохе и выдохе, когда руки обхватывают его плечи, и их хватка становится достаточно крепкой, чтобы его мысли перестали блуждать. — Ты здесь, — в конце концов вздохнул Уилл. — Для тебя всегда, — отвечает Ганнибал, отстраняясь от него ровно настолько, чтобы Уилл смог увидеть искренность в его глазах. Он также видит землю, застрявшую в волосах Ганнибала, бисеринки пота на его лбу и красноту от напряжения на щеках; он решительно и нехарактерно растрепан, и это, возможно, одна из самых прекрасных вещей, которые Уилл когда-либо видел. Он кашляет, и момент прерывается: спокойствие Ганнибала перерастает в озабоченность. Должно быть, эмоции Уилла особенно заметны на его лице, потому что Ганнибал улыбается и наклоняется вперед, так что их лбы оказываются прижатыми друг к другу. — Нам необходимо вернуть тебе немного тепла, Уилл. Я обещаю, что визит в больницу будет коротким, но полностью избежать его не получится. Уилл не хочет ехать в больницу. Он хочет остаться здесь, где он может позвонить кому-то, и за ним приедут, где все, что ему нужно делать, - это стараться, чтобы кто-то гордился им, где якорь тепла внутри него не будет постоянно гаситься сомнениями и разочарованиями. — Я буду с тобой все время, Уилл, — говорит Ганнибал, снова отстраняясь. — Обещаешь? — спрашивает Уилл, потому что мир больше не имеет для него достаточного смысла, чтобы составить предложение. — Обещаю, — отвечает Ганнибал, и голос его, как и прежде, становится невероятно мягким. Уилл не уверен, что заслуживает такой мягкости, но из-за тумана в голове он не знает, как с этим бороться, поэтому просто соглашается, слегка кивнув. Он не чувствует ног, и колени подгибаются, как только он на них наваливается, но Ганнибал, похоже, не возражает - это бессмысленно, его слабость просто разрешена, - и не успевает он моргнуть, как снова оказывается в более или менее горизонтальном положении, прижавшись к теплой груди, а его голова проваливается в лоно теплой шеи. — Останься со мной, сейчас, — шепчет Ганнибал, вызывая дрожь в костях. — Всегда, — бормочет Уилл, надеясь, что это правильный ответ.