Я всегда буду рядом.

Виолетта пару секунд слушает короткие гудки, а затем смотрит невидящим взглядом на телефон. Внутри будто что-то падает и с громким звуком разбивается вдребезги. В голове эхом отдаются слова. «Да ты вообще никому не нужна.» «Ты просто глупый ребенок который позволил собой воспользоваться.» Но Виолетта ведь любила. Делала все ради Даши. Изменилась, стала более женственной, бросила наркотики. Старалась как могла. А выходит что ней опять просто воспользовались. Выбросили как ненужную игрушку. Малышенко не видит, не замечает как по щекам начинают течь слезы пачкая личико тушью. Кажется будто из лёгких выбили весь воздух, не давая вдохнуть обратно. Руки начинают дрожать, а ноги подкашиватся. Она оседает на пол, забиваясь в угол. Заходится в истерике. Хочется исчезнуть, слиться со стеной, убежать, да хоть что нибудь, только б не чувствовать то, как будто тебя разрывает изнутри. Появляется дикое желание употребить, а затем ещё и напиться до состояния Матильды. Но Виолетта ведь бросила. Бросила ради кого? Правильно ради Даши. Потому что не хотела что бы Каплан видела ее в таком состоянии. Хотела видеть лишь искреннюю, как ей тогда казалось, улыбку. Ей кажется будто она кричит, но на деле лишь сдавленно скулит, всхлипывая и продолжая вжимается в стену. А затем вдруг резко встаёт и держась за стены направляется в ванную. Вспоминает про другой способ, которым когда-то пользовалась. Находит бритву и дрожащими руками разбирает ее доставая лезвие. Поднимает руку и делает первый порез на бледной коже. Боль. Алая жидкость тонкой струёй начинает стекать по запястью, пачкая белоснежную раковину. Но Виолетта не чувствует, ей плевать, ощущает лишь лёгкое покалывание. Мало. Слишком мало. Проводит по коже ещё и ещё. Надавливает не сильно, чтобы не дай Бог не перерезать сухожилие, но ощутимо. Кровь попадает на юбку, делая ее бордовой. Да Малышенко никогда в жизни, больше не захочет надевать что-нибудь женственное. Ведь одевала такое ради Даши. Когда рука уже исполосана так, что на ней места нет, шатенка задирает топ, оставляя на рёбрах порезы, а затем и на ляжках. И наконец отбрасывает лезвие. Садится на пол, расслабленно опираясь о дверь и прикрывая глаза. Чувствует как физическая боль постепенно перекрывает моральную и облегчённо выдыхает. Но внутри остаётся что-то липкое и вязкое, такое противное что хочется блевать. А помимо этого ещё и чувство пустоты. Будто черная дыра внутри, поглощает все что только попадает. Приоткрывает глаза, смаргивая мутную пелену. Обводит взглядом ванную, что теперь выглядит как место преступления. На ванной, на раковине и полу, кровь, а Виолетта сидит в центре этого пиздеца и думает что чувствует себя точно также. Прикрывает лицо ладонью, сдерживая вновь подкатывающие слезы. Сука, почему она всегда верит тем кому не стоит? Позволяет читать себя как открытую книгу, а в итоге что? Разбитое сердце и лезвие. Зеленоглазая поднимается, доставая из шкафчика перекись и вату, раны как никак нужно промыть. Льопает немного жидкости на диск и прикладывает к руке. Шипит болезненно, и тут же губу кусает, дабы не закричать на всю квартиру. Запястье будто пронзают тысячи мелких иголок, что впиваются в кожу. И теперь слезы на глазах появляются не только от моральной боли. Но Виолетте нравится. Она прикладывает вату на ребра и на ляжки, впиваясь руками в бортик раковины. Жмуриться, слаживаясь чуть ли не втрое. А затем перематывает это все бинтом, завязывая кое как на бантик. Выходит из ванной, заходя на кухню. Опирается о подоконник, подтягивая к себе пачку сигарет. Вишневый chapman. Такой приторно -сладкий, как и сама Даша. Малышенко такое не курит. Ей больше по душе Marlboro. Но если это любимые сигареты Каплан, то она потерпит. Открывает окно, запуская в комнату теплый летний ветерок, и покуривает, запуская никотин в лёгкие. Скуривает три подряд даже не замечая этого. Берет телефон в руки, видя сообщение от Киры. Кирусик ;): Ви, ты дошла? Усмехается и печатает ответ:

Виолетта: ^:

Да, все норм)

Прости что сразу не ответила.

Пишет что все хорошо, даже когда это не так. Даже когда хочется разнести нахуй всю квартиру, а потом сидеть и захлёбывается в собственных слезах. Но все равно напишет что все норм. Привычка, что поделать? Идёт в комнату, переодеваясь в пижаму и заваливается на кровать. Накрывается чуть ли не с головой, хотя на улице жара. Чувствует как Салем запрыгивает на кровать и утаскивает его к себе. Обнимает крепко, гладя по черной шелковистой шерстке, а котенок мурчит довольно, ластясь под касания. И Виолетте хочется чтобы ее тоже так обняли, прижали к себе и сказали что все будет хорошо. На глазах снова слезы. Малышенко плачет, но на этот раз бесшумно, тихо так, чтобы никто не слышал, хоть в квартире только она и черный комочек. В итоге девушка засыпает под утро, с красными глазами и пустотой внутри.