Татьяна

—Душа моя, не знаю, что нам делать с Ванюшкой… Ведь нам нужно теперь чаще бывать в городе. —Да, ангел. Я подумал… а не нанять ли нам девку? Она и за хозяйством присмотрит, и мальчика постережет. Супруги Чебатуровы сидели за коренастым дубовым столом, разговаривали и пили чай. У Анатолия Михайловича, главы семейства, появилась новая должность: прокурор городка D. Ему требовалось перебраться в город на несколько дней, чтобы уладить кутерьму с бумагами и устроиться на новом месте. Жена, Евгения Павловна, везде считала своим долгом сопровождать мужа, поэтому вызвалась поехать вместе с ним. А их шестилетнего сына, Ванечку, оставить было не с кем: семья не держала в доме прислуги. Поэтому Чебатуровы обсуждали сейчас, на кого бы им оставить ребенка. —Поспрашивай, Женечка, в деревне, нет ли у них свободных девок. На пару дней всего, а потом мы Ваньку увезем в город. —Конечно, Толий, спрошу сегодня же, - ответила Евгения Павловна и поцеловала мужа. *** Тем же вечером барыня отправилась по деревне: она заглядывала в каждый дом, спрашивая, не одолжит ли кто им прислуги одну душу. Когда она постучалась в очередной дом помещика, за спиной Евгении Павловны послышался низкий скрипучий голос: «Чего надобно, сударыня?» Чебатурова обернулась. Перед ней стояла сухая старушонка маленького роста, со сморщенным страшным лицом и орлиным носом. Она была одета в выцветшее платье неизвестно какой давности, а на лысой голове её красовался дырявый платок с цветастым узором. —Потеряли чего, сударыня? - продолжала свой допрос старуха. —Милочка, - обратилась к ней Евгения Павловна, - тебе работёнка не нужна? Два дня за моим сынком присмотреть сможешь? —Сынком… это же то-то… это даа… а платить чем изволите, сударыня? —Золотыми заплачу, да чем угодно, что пожелаешь, мне сынка не на кого оставить, вот, на тебя вся надежда. —Ну, золотыми если… давайте, сударыня, пойдемтешьте к вам, - старуха закряхтела, поправила дырявый платок на голове, одернула платье и засеменила следом за Евгенией Павловной к барскому дому. *** —Вот, проходи… Как тебя звать? — спросила Евгения у старухи. —А? Звать? По батьке-то Дмитрявна, а так Таней зови, — ответила та. —Хорошо, Таня, проходи сюда да разуйся. Вот кухня наша, — Евгения Павловна указала рукой на дубовую резную дверь. —По утрам для Ванечки вари кашу, в обед - уху давай, я уже сварила, а вечером - снова каша и пирожок. Пирожки тоже уже готовы. Поняла? —Поняла, поняла, сударыня, — прошамкала Татьяна. —Хорошо, подымайся наверх. Здесь Ванечка спит, отдыхает и учится. Я тебя не прошу с ним заниматься французским, но следи, чтобы всегда Ванечка ложился отдохнуть после обеда. Встает он с петухами, а ложится засветло. Все поняла? Следи, чтоб со двора не убегал и к курам не лез. —Будет сделано, сударыня, не переживай, не впервой мне мальчонку нянчить, — заявила Татьяна, придирчиво осматривая комнату Вани. —А хде сам внучек? —Ваня сейчас с отцом прощается. Он подымется, как мы уедем. Ты его тут подожди, да не пугай, как придет. Все поняла, Татьяна? Я через два дня за ним приеду. —Сударыня, я не дитё малое, справлюсь, поезжай, поезжай да не боись: ничего с твоим дитятком не станется. Евгения Павловна кивнула и начала спускаться вниз. *** Родители поцеловали и обняли по очереди Ванюшку, дали свои указания. Но вот подкатила к дому бричка, и супруги Чебатуровы уехали. Ваня остался один в доме со старухой Татьяной. —Татьяна, ты где? — закричал мальчик, взбегая по лестнице в свою комнату. —Здесь-здесь, внучек, здесь Танька твоя. Ну што, набегался на улице? — старуха стала разглядывать мальчика, и у неё ёкнуло сердце. Русые волосы, белесые бровки и ресницы, глаза с разбойничьим прищуром, вздернутый носик, большие оттопыренные уши… — Стёпа! — закричала Татьяна вне себя от шока. —Сынок! Живой, живой! — Татьяна, меня Ванечкой зовут, я не Стёпа… — Украли они тебя у меня, украли, ещё и как обмануть, придумали, черти… Да ведь вот судьба, свела меня с сыночком, родным моим человеком… Пойдём, пойдем домой скорее, пока эти черти не вернулись за тобой, ведь иначе нас с тобой навсегда разлучат… Не помнишь ты уже мать родную, ну не беда - ведь они тебя выхватили из под носа моего… Пошли-пошли, Степушка, домой… Старуха цепко схватила мальчика за руку и поволокла по лестнице вниз, а затем на улицу. Ваня упирался, отбивался, плакал, но старуха оказалась на редкость сильной. «Что ты, Стёпушка, мать не признал… Ничего, вспомнишь, испужался небось…», — бормотала старуха себе под нос, мешая слова со слезами и таща ребёнка в сторону леса. Ваня испуганно замолчал и перестал сопротивляться. Вскоре они зашли в самую чащу леса. Старуха уверенно пробиралась между деревьями, будто точно знала, куда ведет ребёнка. Ваня затих и испуганно шел следом. Старуха, боясь потерять его, крепко держала Ваню за руку. Она молчала. Но вот на горизонте показался маленький перекошенный домик, наполовину вошедший уже в землю и заросший бурьяном. Старуха всхлипнула, крякнула и припустила к домику ещё быстрее, чем они шли через лес. Мальчик заплакал и закричал. Тогда Татьяна повернулась к нему и ласково спросила: «Ну что ты, Степушка, дом наш не признал? Мы здесь с тобой летов с пяток прожили душа в душеньку», — с этими словами Татьяна залилась слезами. Но вот они приблизились к домику, старуха толкнула древнюю, висящую на одной петле дверь, поеденную жуками-короедами, и Татьяна с Ваней оказались внутри. ПахнУло сыростью, гнилью и плесенью. В доме было пусто, только в углу у окна ютился маленький ветхий стол на трех ножках да подле него стоял гнилой пень, служивший табуретом. Мальчик затих и удивленно оглядывался. Татьяна с плачем подбегала к каждой стене и целовала её. Потом вернулась к двери за Ваней и потащила его к лавке. «Садись, Степан, сейчас кушать будем, голубок ты мой блудный», — запричитала она. Ваня залез на лавку и со страхом наблюдал за старухой. Она нашла на подоконнике какой-то уже проросший кусок хлеба и положила на стол перед мальчиком. «Ешь, Степушка, другого нет ничего…», — со вздохом произнесла Татьяна. Ваня боязливо взглянул на хлеб. Он не притронулся к этому лакомству. Старуха, отстраненно глядя в окно, которое было представлено дыркой в стене, не обращала внимания на мальчика и начала рассказ. *** Больше обращалась она к самой себе, желая как бы оживить ленту своей жизни до момента «обнаруживания пропажи». Оказалось, что, когда Татьяна была молодой и красивой, её пятилетнего сына Степушку, рожденного от хлебопашца, погибшего, когда мальчику был год, у женщины украли. В то время деревня голодала, и участились разбои. Многие дети бесследно пропали в те страшные годы, но Таня до последнего надеялась, что её минует несчастье. Не уберегла она сына. Украли и Стёпу, когда мать дольше минуты задержалась в доме, а сын был во дворе. Когда Татьяна бегом вернулась обратно, Степы на месте не было. Таня потеряла всех самых дорогих сердцу людей. Горе девушки было настолько необъятным, что она начала сходить с ума. Не следила за собой. И сейчас, в свои 55, она выглядела минимум на 90. В той деревне, где Татьяна жила сейчас, она оказалась случайно: ночью зимой пошла в лес, заблудилась, вышла из леса с другой стороны, в чужой деревне, да так и осталась здесь жить. Так как женщина была не в себе, она и не заметила перемены и называла обитателей новой деревни так, как звали её прошлых соседей. Никто не смел ей перечить: Татьяну многие боялись. Она могла несколько суток не есть просто потому, что утеряла понимание своих потребностей. К тому же денег у Татьяны не водилось, как и работы. Единственным, что держало её на плаву, были половики, которые женщина ткала сама, и, надо сказать, делала это очень искусно. Она не помнила себя, своей прошлой счастливой жизни, но в деталях помнила каждый день с момента потери сына. Вы хотите спросить: но раз Таня так любила Стёпу, почему не искала его? Отвечу: искала. Искала каждый божий день и час. Разум твердил ей, что её сыну был вынесен приговор, но сердце отказывалось мириться. В конце концов она сдалась. Прекратила поиски, так как была очень слаба и уже не знала, где ещё искать мальчика: полиции не было и в помине, но ни на день не забывала о сыне. Материнская любовь только росла и уже не помещалась в сердце, не получая ответной реакции. Она молилась о Стёпе каждый день. Больше от прежней Татьяны, кроме любви и памяти о сыне, не осталось ничего. *** В тот день, когда она увидела Ваню впервые, согласившись с ним посидеть, Татьяна была в ужасе. Мальчик был копией её сына. В голове сразу взметнулся ворох воспоминаний. Пожалуй, не самых приятных. Бессонные ночи, Таня - молодая девушка, убитая горем - рыскает по лесу в полночной темноте, кричит, плачет и бессильно опускается на землю, желая умереть. Руки изрезаны и исколоты в кровь, она не может к ним притронуться. За каждым углом поджидают волки. К моменту встречи с Ваней Таня уже окончательно потеряла связь разума и сердца, была не в себе, но сына помнила так же, как тридцать лет назад. Поэтому сразу узнала Стёпу в мальчике, с которым была знакома на деле секунду, а казалось, что всю жизнь. Татьяна сходила с ума, но теперь уже от счастья. Она не брала в расчет в силу своей болезни, что её сыну сейчас было бы около сорока лет, ей казалось, что она снова молоденькая Таня, сына которой, оказывается, не украли, а он просто убежал со двора, и вот, нашелся… Ваня сначала был увлечён изучением обстановки хаты, в которую его притащила Татьяна, поэтому не слушал её рассказа, потом, когда его слух начало резать имя «Стёпа», которое женщина произносила с завидной частотой, он решил прислушаться и увлекся. Сперва изумленно, затем испуганно глядя на Татьяну, он начал плакать. Ему стало вдруг до боли жаль маленькую старушку, которая сидела перед ним и плакала тоже. Мальчик понял, что её горе не опишешь словами, и у него на душе стало так пусто и холодно от осознания, как ей было тяжело жить эту жизнь, что он принял решение: остаться с Татьяной жить. Женщина навряд ли бы перенесла вторую потерю. Старушка закончила рассказывать, отвернулась от окна и стала с любовью разглядывать мальчика. Он сидел, съежась, и смотрел на нее уже без страха, но с грустью. Начало смеркаться. Татьяна поцеловала Ваню в макушку, ласково прошептала: иди спать, указав на койку в углу, и сама отошла ко сну. Старушка свернулась клубком на полу, на какой-то старой дырявой тряпице, и заснула. Мальчик нерешительно подождал полчаса, пока она точно уснет, и робко лег рядом. *** Наутро Ваня вскочил с кровати, как ошпаренный. Сначала не понял, где находится, а потом память услужливо подсказала ему, что он здесь делает. Глянул влево. Татьяна спит рядом. Поднялся. Начал слоняться по домику туда сюда. Ваня вспомнил, что на двери здесь нет никакого замка, и наверняка он смог бы уйти, но совесть удержала. Жалость к Татьяне давала о себе знать. Тогда мальчик залез на пенек и стал глядеть в окно. Прошло часа два. Солнце поднялось высоко-высоко. Ваня задремал, уронив голову на руки. Проснулся. День был в самом разгаре. Резко обернулся. Татьяна лежала в той же позе аж со вчерашнего вечера. Сердце Вани забилось сильнее. В голову начали закрадываться страшные догадки, но мальчик отогнал их от себя, веря в лучшее. Ему было дико скучно. Ваня нашел на полу какую-то корягу и начал гонять её, надеясь, что разбудит таким образом старуху. Но она хранила молчание. Дело близилось к вечеру. Ваня уже несколько часов сидел рядом с Татьяной, обняв коленки руками, и ждал. Наконец не выдержал. «Баба Таня», — прошептал он и дотронулся до старухи. Та не шелохнулась. «Татьяна», — позвал он уже громче. Нет ответа. «Таня, Таня, мама!» — закричал мальчик, теребя её рукав. Женщина не отвечала. Тогда Ваня наклонился к ней, прислушался, дотронулся до ладони. Та была ледяной. Татьяна, не выдержав свалившегося на нее счастья, умерла. Она умерла счастливой. На её лице так и застыла облегченная улыбка. *** Ваня невероятно испугался. Он закричал, заплакал, отдернул руки от трупа и бросился бежать. Выломал дверь и кинулся в чащу леса. Начинало темнеть. Мальчик напугался ещё больше. Он не помнил, как Татьяна привела его в свой дом, не понимал, где находился сейчас. Кругом непроглядный ельник. То тут, то там мелькают чьи-то злые, светящиеся в темноте глаза. Ваня кинулся на землю, закрыв голову руками, застыл. Не знаю, сколько часов он пролежал в таком положении. Вот только отвлек Ваню от этого занятия чей-то низкий рык. Мальчик медленно поднял голову и заверещал от ужаса. Над ним стоял огромный медведь. Ваня не сообразил, что лучше было неподвижно лежать на земле, и вскочил, бросился бежать, но не успел уйти. Медведь с ревом схватил его за рубашку и начал рвать её прямо на мальчике. Когда одежда была уничтожена, зверь перешел к плоти. Он начал раздирать мальчика своими клыками. От потерянной крови Ваня потерял сознание. Мальчик был худым, поэтому не представлял особого интереса для медведя. Вскоре зверь, вдоволь наигравшись, скинул жертву в озеро. Мальчик очнулся, упав в воду, но тут же начал тонуть. Внезапно перед ним возникла Татьяна. Молодая, красивая, загорелая крестьянка. Он сразу её узнал. За руку Татьяна держала маленького мальчика - копию Вани. «Стёпа», — радостно подумал Ваня. Таня с улыбкой позвала мальчика за собой. Протянула руку. С другой стороны к нему подошел Стёпа. Ваня протянул обе свои ручки этим людям, доверился теням. Его глаза закрылись. Ваня утонул. А на том свете у Татьяны теперь два сына: Стёпа и Ваня. *** Супруги Чебатуровы так и не узнали, что стало с их сыном и Татьяной. Его тело найти не удалось. И всю жизнь они вдвоём несли на себе бремя утраты, разделив горе Татьяны со своим.