Между свечой и солнцем

Это была первая конференция по совершенствованию, созванная после окончания войны. Цзычжэнь моргнул, прикрывая глаза рукой, и посмотрел вверх на внушительные врата Нечистого Царства. Прошло много времени с тех пор, как он ступал в это место. Воспоминания временами подавляли. Впереди шли заклинатели из самых разных Орденов и кланов. Их мантии самых разных цветов и фасонов проплывали мимо него и исчезали в тёмном зеве ворот. Гудели взбудораженные голоса: люди приветствовали друг друга и вступали в громкие, шумные разговоры, радуясь встрече. Цзычжэнь обратил внимания, что среди спешащих на конференции заклинателей встречаются люди в мантиях незнакомых цветов – новосозданные Ордена и кланы. Пройдя сквозь ворота, Цзычжэнь оказался во внутреннем дворе цитадели, где гостей встречали ученики и слуги Ордена Не, спешащие помочь людям, направить их туда, куда им нужно было идти. Прошли времена душных конференций, открытых только для устоявшихся ортодоксальных Орденов и кланов. Главный заклинатель сделал очень неожиданную вещь: он разослал приглашения всему миру совершенствования, включая тех, кто не считался заклинателями по традиционным стандартам. Цзычжэнь слышал о небольших успехах, которых добился именно Орден Юньмэн Цзяном. Ими была создана небольшая школа, специализирующаяся на аспектах демонического совершенствования. Руководил этой школой Вэй Усянь. Последнее, что Цзычжэнь слышал об этом, это то, что у него было трое учеников, которые учились не только владению мечом в стиле Юньмэн Цзяна, но и смешиванию ортодоксального совершенствования с демоническим. По-прежнему звучали голоса недоброжелателей. Тем не менее, это действительно был дивный новый мир, в котором не только Юньмэн Цзян продвигался вперёд, но и остальные, с помощью нового главного заклинателя. Это вызвало улыбку на губах Цзычжэня. - Этого не может быть! Цзычжэнь! Он моргнул и посмотрел налево. Возле прилавка, где слуги раздавали напитки усталым путникам, стоял последний человек, которого он ожидал увидеть. - Инъюй! - воскликнул он, раскрывая руки, и заключил подбежавшую к нему девушку в объятия. Как только она прижалась к нему своим телом, Цзычжэнь чуть отстранил её и с удивлением заглянул в тёмные глаза. Инъюй рассмеялась, а потом схватила его за руку и потянула в сторону, чтобы не мешать другим прибывающим заклинателям. - Что… - начал Цзычжэнь и осёкся, уткнувшись взглядом в её слегка выпирающий живот. - Когда? - Пять месяцев назад, по словам главы клана Вэнь и её коллег-врачей, - застенчиво произнесла Инъюй и снова расплылась в улыбке. - Как приятно тебя видеть! Я так волновалась за тебя, Цзычжэнь! Где ты был всё это время? Почему ты перестал писать? Цзычжэнь поднял руки, останавливая поток её вопросов. - Скитался по миру, - сказал он и в свою очередь поинтересовался: - Если можно спросить, кто отец? Инъюй опустила голову, её охватила ещё большая застенчивость: - Мы не женаты, если ты об этом. Он не хочет этого, и я не стремлюсь к браку. Он знает, что ребёнок его, и пообещал заботиться о нас до конца нашей жизни. Мы ни в чём не будем нуждаться. И я назову сына Цзунхуэй. - Значит, он наследник Ордена? - тихо уточнил Цзычжэнь, с любопытством глядя на девушку. Нет необходимости называть имя или произносить вслух, кем был отец ребёнка, которого носила Не Инъюй. Конечно, всё ещё оставались некоторые вопросы относительно того, действительно ли главный заклинатель и глава Ордена Не организовал несколько событий, которые повлияли на правление бывшего императора Цзинь Гуанъяо, включая дестабилизацию и возможный распад «Империи Цзинь». Но пока Инъюй была цела и невредима, как и её ребёнок, Цзычжэнь не станет будить спящих собак. - Возможно. Возможно, нет, - только и ответила его подруга. Цзычжэнь молча кивнул и не стал давить. Несмотря на то, что войны больше не было, Инъюй по-прежнему выполняла те же обязанности разведчицы. Хотя теперь она также носила в себе ребёнка главы своего Ордена. - Значит, Цзунхуэй действительно любил его, - пробормотал он. - Да, любил, - подтвердил Инъюй. - Но он всегда утверждал, что его первой любовью был ты. Цзычжэнь не стал комментировать её слова. Память об их дорогом друге, который погиб, спасая их, всё ещё оставалась горько-сладкой, даже с течением времени. Инъюй взяла его руку и нежно сжала её. Потом она отпустила его и поманила за собой. - Проходи, Цзычжэнь, твоя вторая половинка уже здесь. Я покажу тебе, где он. Слегка покраснев от смущения, он последовал за девушкой. Шли они не быстро, но и не медленно; извилистые тропинки Нечистого Царства казалось шире и длиннее, чем помнил Цзычжэнь. Однако вместо того, чтобы привести его туда, где на время конференции расположились заклинатели, Инъюй повела Цзычжэня к казармам. На тренировочных дворах, мимо которых они проходили, слышались крики и треск деревянных и затупленных клинков. Инъюй проигнорировала их все и отвела его в относительно уединённую, тихую часть казармы. Однако внутрь она не вошла, а просто слегка поклонилась ему, прежде чем жестом предложить войти одному. - Принимая во внимание его статус нового главы Ордена Цзинь, главный заклинатель Не разрешил ему использовать частные тренировочные площадки для своих медитаций, - спокойно объяснила Инъюй. - Главы Ордена? - переспросил Цзычжэнь. Это было что-то новое, чего он не слышал за то время, пока скитался в качестве бродячего заклинателя. - Это будет подтверждено в начале конференции. Пожалуйста, спроси его, если хочешь узнать больше. Цзычжэнь кивнул и поблагодарил её. Инъюй улыбнулась ему, поклонилась и ушла. Он повернулся к перегородке и осторожно сдвинул её в сторону. Было невероятно тихо, хотя, когда Цзычжэнь сосредоточился, он услышал быстрые, резкие звуки лезвия, рассекающего воздух. Зайдя внутрь, Цзычжэнь тихонько закрыл перегородку и пошёл вперёд. Рубящий свист заклинательского меча с лёгким намёком на внутреннюю энергию, становился всё более слышимым. К нему примешивался негромкий шум тяжёлого ровного дыхания, свидетельствующий о том, что Цзинь Лин уже довольно давно выполняет упражнения. Цзычжэнь остановился в тени колонны, почти полностью скрытый от взгляда возлюбленного. Цзинь Лин тренировался посреди белокаменного двора, окружённого тёмными полированными деревянными настилами, равномерно расположенными колоннами и крытого серой черепицей. Он наблюдал; наполовину загипнотизирован плавным танцем Цзинь Лина в стиле фехтования Ланьлин Цзинь, и чувствовал ошеломление от того, насколько вырос его возлюбленный с тех пор, как они виделись в последний раз. От юношеского жира не осталось и следа. Округлые щёки с намёком на угловатость, которыми так любил восхищаться Цзычжэнь, сменились твёрдой квадратной челюстью и более острыми скулами, лишь отдалённо напоминавшими строение лица теперь уже бывшего наследного принца. Цзычжэнь заметил в глазах Цзинь Лина черты, присущие теперь уже бывшей супруге Цзян, - упорство и стойкость. В целом Цзычжэню показалось, что Цзинь Лин выглядит идеально красивым – даже больше, чем когда он видел его в последний раз. К этому добавлялись изящество и твёрдость в движениях, то, как Цзинь Лин владел своим мечом. - Быстрый, как ветер. Нежный, как лес, - нараспев произнёс Цзычжэнь. - Жёсткий, как огонь. Твёрдый, как гора. К тому времени, как он замолчал, Цзинь Лин закончил последнее упражнение и замер, переводя дыхание. Цзычжэнь выступил из тени. Он наблюдал, как его друг, его заклятый брат, его возлюбленный медленно опускает меч и поворачивается к нему лицом. Там, где должна была быть бурная радость или даже восклицание, не было ничего. Вместо этого выражение лица Цзинь Лина оставалось пустым, а его шаги по направлению к нему прозвучали жёстко. - А-Лин, - тихо позвал Цзычжэнь. - Это я, Цзычжэнь. Это реально. Цзинь Лин не ответил, даже когда остановился перед ним и отвёл меч в сторону. Цзычжэню потребовалось мгновение, чтобы осознать, что его возлюбленный также подрос – и теперь был лишь немного ниже его. Это осознание было быстро отброшено в сторону, когда Цзинь Лин неожиданно схватил его за грудки, стискивая ткань сильными пальцами. Цзычжэня толкнули назад, прижали спиной к колонне, а затем беспорядочно и грубо поцеловали, жадно прижав губы к губам. Это было небрежно, на грани с отчаянием и потребности по-настоящему чувствовать – и Цзычжэнь обнаружил, что ему это очень нравится. Он хотел большего и ринулся в атаку. Его желание было встречено с невероятной яростью. В пожирающих поцелуях Цзинь Лина не было ни чопорности, ни приличий, только едва сдерживаемая страсть. Они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, лица их пылали, а мантии распахнулись и съехали набок. Цзинь Лин отбросил свой меч куда-то в сторону во время жарких поцелуев. Цзычжэнь каким-то образом ослабил и уронил сумку, которая висела у него на спине, позволяя сильнее прижать себя к колонне. - Поцелуй ме… - выдохнул Цзычжэнь, и Цзинь Лин сделал это ещё до того, как он смог закончить просьбу. Цзычжэнь отвёл руки назад и, впившись пальцами в колонну, застонал, когда губы Цзинь Лина заскользили по его коже. Он почувствовал, как Цзинь Лин сильно прижался к нему, отвлекая намёками на царапание зубов по шее и огненным следом от лёгких покусываний. Как бы ни было мучительно и соблазнительно нарушить данное друг другу обещание подождать, Цзычжэнь отчаянно держался за колонну, позволяя ей удерживать себя на земле. Цзинь Лин оторвался первым, полностью отпустив Цзычжэня, и сделал пару шагов назад. Они оба были красными от возбуждения и тяжело дышали. Страстный растрёпанный вид возлюбленного заставил Цзычжэня почти потерять то немногое самообладания, которое у него ещё оставалось, и он едва не раскрошил пальцами несчастную колонну. - Женись на мне! - потребовал Цзинь Лин. Задыхаясь, Цзычжэнь ухмыльнулся: - Да. Я женюсь на тебе, А-Лин. * * * В другом месте… - Как ты себя чувствуешь? Сычжуй открыл глаза и увидел руку Цзинъи, слегка прижатую к его лбу. Рука была тёплой по сравнению с относительной прохладой в комнате. Он даже не осознавал, насколько сильно ветер с озера Балинг влиял на то, насколько тепло или холодно в этом городе. - Лучше, - ответил он и улыбнулся. Затем он медленно сел. Цзинъи помог ему. Лёгкое одеяло, прикрывавшее Сычжуя, скатилось до талии. Головокружение утихло. Он не очень хорошо отреагировал на поездку на лодке по реке, поэтому, вместо того, чтобы добраться до места назначения к вечеру, они остались в городе на ночь. Если Цзинъи и был разочарован тем, что не смог показать ему величественную красоту горных троп, он этого не показал. На самом деле, Сычжуй мог бы поклясться, что его возлюбленный был в восторге от того, что они собираются провести ночь в городе. - Уже полдень? Сычжуй задумался. Судя по тому, как солнечный свет проникал в комнату, сейчас действительно был полдень. - Ага! Радостное восклицание Цзинъи заставило Сычжуя почувствовать себя немного виноватым. Цзинъи, должно быть, оставался с ним весь день, запертый в комнате, пока он спал, прогоняя морскую болезнь. - Цзинъи, мне жаль, что я заставил тебя остаться… Пальцы прижались к его губам, заставив Сычжуя замолчать. Затем Цзинъи убрал руку и заменил её лёгким поцелуем. - Никогда не извиняйся за то, что заболел, Сычжуй. Я всегда буду заботиться о тебе, несмотря ни на что. Всем остальным можно заняться позже. Сычжуй кивнул, покраснев в лёгкой застенчивости от пристального взгляда Цзинъи, сопровождавшего его слова. - Спасибо, - прошептал он. Цзинъи сжал ладонями его руку и осторожно потёр её. - Если тебе хочется, я могу показать тебе город. Это популярное и весёлое место для многих учеников и приглашённых студентов. - Мн, - ответил Сычжуй и снова улыбнулся. Вместе они подготовились к оставшейся части дня. Или скорее к вечеру, подумал Сычжуй. Он вспомнил, как Цзинъи по пути сюда упомянул, что город, освещённый ночными фонарями, представляет собой прекрасное зрелище. Это была его первая поездка на лодке по реке из речного городка, что располагался к востоку от горы Дафань. Вэнь Цин и её люди переселились на гору Дафань вскоре после окончания войны. С тех пор, время от времени, небольшие группы учеников Цзян и, что ещё более удивительно, учеников Не отправлялись на гору Дафань, чтобы учиться у Вэнь Цин лекарскому искусству, в остальном же её народ практически не беспокоили. Всё ещё существовали ярые недоброжелатели и настороженные заклинатели, которые упорно считали их частью Ордена Вэнь. Но они были далеко, и их было не много. Четыре великих Ордена объединились в защиту клана Вэнь горы Дафань, и они были приняты в мир совершенствования как клан целителей и врачей. Сычжуй поселился там со своими людьми после войны, заняв свой старый дом. Вэнь Цин даже научила его нескольким основным лекарским навыкам. Он всё ещё, время от времени, прислушивался ночами, выискивая рыдание существ в ночи, или просыпался от какого-то шума, который потенциально мог указывать на угрозу, но эти ночи были всё более редкими. Цзиньи был тем человеком в его жизни, кто занимал его ночами, а иногда и по утрам, когда они «поздно завтракали». То, что они всё ещё находились в процессе ухаживания, означало, что Цзинъи приходилось временами возвращаться в Гусу Лань по тем или иным делам, но, спасибо его приёмному отцу, такие вызовы случались нечасто. Старейшинам Гусу Лань, наконец, рассказали об ухаживаниях Цзинъи за ним. Какова была их реакция на это, Сычжую было совершенно неизвестно. Цзинъи отказался говорить об этом. Сычжуй предполагал худшее: старейшины Ордена Лань не одобряли таких браков и хотели, чтобы Цзинъи прекратил ухаживания. С тех пор, как Цзинъи призвали в Гусу Лань последний раз, он туда больше не возвращался, а каждое полученное письмо с печатью Ордена Лань сжигалось, даже не вскрываясь, в очаге. Сычжуй не хотел, чтобы его любовь подверглась такой жестокости; не такой, с какой, как он знал, сталкивались его отцы – даже несмотря на то, что его отцы вернулись в Гусу Лань. Однако тот день, когда он начал подумывать о том, чтобы попросить Цзинъи навсегда поселиться с ним на горе Дафань – жениться – был днём, когда его тётя неожиданно «выгнала его» с горы Дафань. Она сунула ему письмо, в котором говорилось, что, раз Сычжуй не соизволит ответить им в течение долгого времени, его отцы написали ей. Они просили его и Цзинъи вернуться в Облачные Глубины. Сычжуй больше не должен был называть гору Дафань «домом»; его тётя, очевидно, навязывала ему необходимость разрешить свои тревожные мысли о том, что сделал Орден Гусу Лань. Было ясно, что его тётя хотела, чтобы он вновь принял имя «Лань Сычжуй», которое ему когда-то подарил его отец. Столкнувшись с ним лицом к лицу, она заявила, что он не был ни врачом, ни целителем. Гора Дафань не хотела растить заклинателей, которые были в первую очередь воинами. Она также заявила, что даже несмотря на то, что он мог вести мирную жизнь на горе Дафань, стремление к жестокой ночной охоте и борьбе с несправедливостью были у него в крови. Он был слишком похож на своих отцов. Гора Дафань не могла помочь решить то, что можно было решить только путём изучения, практики и выполнения долга заклинателя. Сычжуй вернулся в свой дом в замешательстве. Цзинъи же написал письмо и отправил его на следующее утро. Ответ, полученный от отцов Сычжуя, принёс некоторое утешение, но не ясность. Все сомнения должны были разрешить только его сердце и разум. Теперь, когда они вышли из гостиницы и начали бродить по оживлённым улицам речного городка, Сычжуй оглядел окрестности. Было занято, но в то же время - мирно. Многие не знали цветов горы Дафань и с некоторым любопытством рассматривали его тёмно-сине-чёрную мантию. Пока он прогуливался бок о бок с Цзинъи, у горожан, похоже, создалось впечатление, что он гость Ордена Лань. Не раз Сычжуй ловил украдкой взгляды на них двоих; женщины прятались за веерами или даже просто за рукавами, краснели и хихикали, когда проходили мимо. Он знал, что они с Цзинъи составляют чрезвычайно красивую пару. Тётушки на горе Дафань ворчали по этому поводу почти каждый день. Им как-то удалось заполучить Цзинъи на несколько долгих дней, чтобы подобрать для него цвета и мантии. Одна из них даже смело сказала, что это было сделано для того, чтобы «подчеркнуть высокий, смуглый и красивый рост Ланя». Сычжуй не собирался отрицать, что был совершенно ошеломлён тем, как Цзинъи выглядел в одежде, которую сшили для него тётушки. Оттенки мантии Цзинъи с горы Дафань были светлее, чем его тёмно-сине-чёрные, но крой и стиль придавали Цзинъи щегольскую привлекательность и неповторимую ауру. Он также не собирался отрицать, что та ночь, когда он медленно снимал с Цзинъи эти одеяния, была одной из лучших в их интимной жизни. Эти мантии были опасны во многих отношениях. К счастью, эти мантии сейчас хранились в сумке-цянькунь Цзинъи. Легко струящиеся бледно-бело-голубые одежды Ордена Гусу Лань теперь украшали стройное тело его возлюбленного. Тем не менее, в нём не было никакой «благодати Лань», о которой Сычжуй слышал истории – на самом деле жалобы от Цзинъи. Улыбка растянула губы Сычжуя, когда он последовал за Цзинъи, взволнованный возможностью увидеть различные места, на которые указывал его возлюбленный, и послушать его пересказ сказок, легенд и даже глупых историй, стоящих за всем этим. Было такое ощущение, будто они были на несколько лет моложе и исследовали город, как нетерпеливые юнцы. Сычжуй был слегка удивлён, увидев, что Цзинъи - не единственный член Ордена Лань в городе. Это место действительно было счастливым пристанищем для членов Гусу Лань. Он видел, как младшие ученики вежливо расспрашивали продавцов о ценах на игрушки или сладости. Те, кто постарше, следили за своими подопечными, но и сами не забывали развлекаться. Те, мимо кого они проходили, удостоили Цзинъи слегка удивлённых взглядов, но в основном их внимание было обращено на него, Сычжуя. Было ясно, что некоторые помнят его по Цинхэ, другие - по Нечистому Царству, а большинство – по Безночному городу. Они знали, что он из себя представляет, и Сычжуй задавался вопросом, знают ли они, почему он здесь – даже несмотря на то, что на Стене Послушания высечено правило «Не сплетничай». Они обменялись вежливыми приветствиями, но Сычжуй не мог понять, какого мнения о нём они придерживались. Обычно он игнорировал такие жуткие вещи, как он делал, когда рос в Безночном городе, но сейчас это касалось не только его. Это также влияло на Цзинъи, и нежелание возлюбленного обсуждать решение старейшин уже обеспокоило Сычжуя. Он не хотел, чтобы его вторую половинку избегал весь Орден Гусу Лань. Но на радостном лице Цзинъи не было ничего, что указывало бы на беспокойство, и Сычжуй постарался как можно дальше задвинуть свои тревожные мысли, пока они шли по городу. Поужинать они решили в небольшом ресторанчике недалеко от гостиницы. Здесь также было несколько групп молодых учеников Лань, и для Сычжуя было большим удовольствием наблюдать, как они применяют правила Ордена на практике. - Э-э-э, простите, что отрываю вас от трапезы, старший брат Цзиньи и гость старшего брата Цзиньи, - раздался слева от Сычжуя тоненький, болезненно юный голосок. Сычжуй положил палочки для еды и повернулся, чтобы увидеть, как совсем молоденькая девочка – внутренняя ученица, судя по тому, что он узнал о лобных лентах, которые носили члены Ордена – замерла рядом с ними. Он взглянул на вход и увидел, что группа младших учеников столпилась у дверей и украдкой поглядывает на подошедшую к ним девочку. Опекун группы, главный, или как там его называют, - молодой человек, выглядевший немногим старше четырнадцати или пятнадцати лет, - заметил, что одного из его подопечных не хватает, и обернулся. - Старший брат Цзинъи, молодой господин Вэнь, прошу прощения… - пропищал он, его голос странно менялся по тонам. Молодой человек явно находился в процессе формирования своего изменяющегося, взрослеющего тела. - В извинениях нет необходимости, молодой господин Лань, - сказал Сычжуй и слегка покачал головой, прежде чем снова сосредоточить своё внимание на девочке. - Что я могу сделать для тебя, малышка? - Эм, а Вы Вэнь Сычжуй? - Я. - Эм, мои братья и сестры хотят поблагодарить вас за спасение жизни нашей воспитательницы. Она рассказала нам историю о том, как великий Лазурный Дракон разбился о чёрное море и боролся с ужасным палящим солнцем. Её сейчас здесь нет. Она на конференции, - пробормотала девчушка. Она была вполне красноречива для своего очень юного возраста, который Сычжуй определил ей. Ещё более поразительным было то, что как только она поклонилась, группа у входа сделала то же самое. Даже молодой человек поклонился. Сычжуй был немного рад, что другие группы учеников Лань в ресторане не сделали того же. Он бы просто сбежал тогда в чистом смущении. Сычжуй поспешно выпрямил девочку из поклона, покраснев от того, сколько любезности к нему было проявлено. - Пожалуйста, скажите своей воспитательнице: спасибо за оказанную честь, - сумел выдавить он. Девочка торжественно кивнула и ушла, не сказав больше ни слова. Небольшая группа вышла вместе с ней, перед этим ещё раз одарив поклоном спасителя своей воспитательницы. Сычжуй снова сосредоточил своё внимание на Цзинъи, и его рот сложился в колечко от удивления, когда в глазах Цзинъи он увидел довольный смех. Сычжуй почувствовал, как его беспокойство по поводу Ордена Лань начало таять. Сычжуй не знал, что на него нашло, но он взял палочки для еды, а затем подцепил ими последний кусок куриных крылышек в общей миске и засунул его прямо в рот возлюбленного. - Вот, Цзинъи. Пожалуйста, съешьте последнее куриное крылышко, а я пока растаю на сиденье от полного смущения перед группой очаровательных восьмилетних детей. Приглушённый смех его второй половинки не помог. Цзинъи на мгновение перестал жевать и сказал: - Шесть. Им было около шести или семи лет. - Для шестилетнего ребёнка она очень красноречива, - заметил Сычжуй. Цзинъи не ответил. Он просто продолжил жевать последнее куриное крылышко, весело поглядывая на возлюбленного. Сычжуй вздохнул и вернулся к еде. Остаток вечера прошёл весело. Было ещё не поздно, когда они вернулись в гостиницу. Жители городка ложились спать рано, ведь большая часть их промышляла на реке и поднималась задолго до рассвета, чтобы порыбачить на лодках в ранние утренние часы. Задвигая перегородку их комнаты, Сычжуй незаметно поместил на раму заглушающий талисман. Небольшое применение духовной энергии активировало его, и магия окутала всю комнату. Сычжуй поймал рукой длинный, струящийся рукав бледной бело-голубой мантии, прежде чем Цзинъи успел отойти от него. Осторожно развернув возлюбленного, Сычжуй застенчиво улыбнулся в ответ на его удивлённый взгляд. Но ответная реакция не заставила себя долго ждать: миг, и глаза Цзинъи чувственно потемнели. Сычжуй обвил руками его талию, в данный момент прикосновение было лёгким. Цзинъи ответил взаимностью и коротко поцеловал его в кончик носа. Сычжуй улыбнулся и наклонился; его лоб нежно коснулся лба Цзинъи и ленты, сделанной его собственными руками. Тихо выдохнув, он ненадолго прикрыл глаза и прошептал: - Я люблю тебя, Цзинъи. Спасибо за сегодня. Нечистое царство… Цзычжэнь был немного благодарен Цзинь Лину за то, что тот стал чуть более сдержанным после того, как он принял его до смешного прямолинейное предложение пожениться. Он искренне задавался вопросом, как и почему ему пришли в голову столько глупые представления о романтике. Большинство из них были порождены наивностью. Но он знал, что эти идеи – мечта о них – были тем, что поддерживало его жизнь в самые тёмные времена. Теперь, когда банкет, посвящённый открытию конференции, подходил к концу, и заклинатели начали расходиться по своим покоям, Цзинь Лин настойчиво тащил его по тропам Нечистого Царства. Всем были хорошо видны их сцепленные руки, их сплетённые вместе пальцы, но недоверчивые взгляды, направленные на них, даже не возымели действия. - Куда мы идём, А-Лин? Со стороны главы Ордена выглядело несколько недостойно тащить кого-то за собой. Но было очевидно, что в этот самый момент Цзинь Лину было наплевать на то, что они находятся на публике. Цзычжэнь сделал всё, что мог, чтобы спасти репутацию Цзинь Лина. Он вёл себя скромно и не задавал вопросов. Он даже не спросил до сих пор, почему главой Ордена назван именно он, а не его отец – бывший наследный принц. Цзычжэнь также мог бы поклясться, что, несмотря на то, как быстро они шли – не совсем бежали – по Нечистому Царству, он где-то мельком увидел Инъюй во время их спешной прогулки. Это точно была Инъюй, и она вежливо рассмеялась, прикрыв рот рукой, а затем наклонила голову набок, чтобы ещё больше сдержать смех. Вскоре они прибыли в более уединённое место. Цзинь Лин остановился, но не отпустил руку Цзычжэня, и с некоторым нетерпением постучал по раме перегородки. - Могу я войти, мама, папа? Послышалось слабое «да» от бывшей супруги Цзян, теперь взявшей имя Цзинь и отныне именовавшейся Цзинь Яньли. Цзинь Лин открыл перегородку и вошёл внутрь. Цзычжэнь последовал за ним и аккуратно задвинул за собой перегородку. Родители Цзинь Лина сидели и отдыхали в центральной комнате. Оба читали какие-то свитки и, казалось, наслаждались тишиной и покоем. Их мантии не были такими сложными, как Цзычжэнь помнил по придворным временам, и оба выглядели намного счастливее и расслабленнее. - Папа. Мама. Это Цзычжэнь, мой жених! - заявил Цзинь Лин. - Можно ли приказать тем, кто находится в Башне Кои, подготовиться к свадьбе через несколько дней, чтобы мы могли пожениться, как только эта конференция закончится? Цзычжэнь слегка вздрогнул от того, насколько упрямым было заявление Цзинь Лина. Он также был уверен, что на свадьбу следует пригласить немало выдающихся заклинателей из других Орденов и кланов. Поспешная свадьба с быстрой подготовкой и тем количеством времени, которое просил Цзинь Лин, была практически невозможна. Они обещали друг другу подождать и дождались. Цзычжэнь был уверен, что сможет подождать ещё немного – даже если возлюбленный будет продолжать целовать его так, что легко сломит его волю. Выражение удивления отразилось на лицах родителей Цзинь Лина, и они оба медленно положили свои свитки на столы. Затем мать Цзинь Лина неожиданно хихикнула и опёрлась на стол рукой, прикрыв рукавом большую часть свитка. - Он такой же, как ты, А-Сюань, - весело сказала она. - Точно так же, почти те же слова, что ты сказал своему отцу. Цзычжэнь увидел, как Цзинь Цзысюань чуть закатил глаза. Однако это выглядело не пренебрежительно, а скорее нежно. Единственным признаком того, что этот человек был свирепым трупом, были слегка скованные движения, возникающие из-за слишком долгого нахождения в одном положении. Однако затем отец Цзинь Лина пригвоздил его к месту довольно напряжённым взглядом, который напомнил Цзычжэню изучающие взгляды его собственного отца. Ему потребовалась вся воля, чтобы не отступить, не отвести взгляда из-за нахлынувших неприятных воспоминаний, Он почувствовал, как его руку нежно сжали в знак поддержки. - Папа, прекрати это! – потребовал Цзинь Лин и слегка потянул Цзычжэня к себе. Цзинь Цзысюань немедленно смягчился, и выражение его лица стало более приветливым: - Я прошу прощения за это, молодой господин Оуян. Ты – бродячий заклинатель, не так ли? Цзычжэнь снова шагнул вперёд, но Цзинь Лин не отпустил его руку. - Я принимаю Ваши извинения, и да, это так, достопочтенный отец. - При этом он увидел и услышал, как отец Цзинь Лина фыркнул, прежде чем пробормотать: - Достопочтенный отец. Какая безоговорочная вежливость. - Папа… - раздражённо буркнул Цзинь Лин. - А-Сюань имел в виду, что тебе не нужно называть нас так официально, А-Чжэнь, - произнесла мать Цзинь Лина добрым и нежным тоном. Он соответствовал её улыбке, но не затмил озорного счастья в её глазах. - А-Лин рассказал нам о тебе. Здесь ты всегда найдёшь дом. Мы рады, что ты познакомился с нашим А-Лином, и будем счастливы приветствовать ещё одного сына. Если ты можешь и хочешь, для меня и А-Сюаня будет большой честью, если ты станешь называть нас «папа» и «мама». Цзычжэнь не заметил, что в его глазах стояли слёзы, пока не моргнул. Он шмыгнул носом и поспешно вытер лицо свободной рукой. - Я прошу прощения за своё состояние, - начал он, чувствуя себя очень смущённым из-за того, что плачет перед родителями Цзинь Лина, испортив впечатление, которое он хотел на них произвести. Наконец, он вырвал руку из хватки Цзинь Лина, вытер оба глаза и, наконец, официально поклонился. - Пожалуйста, позвольте мне сказать «спасибо» и официально попросить разрешения жениться на вашем замечательном, заботливом, добром и храбром сыне. Он услышал шуршание ткани по ткани и полу, прежде чем мягкие шаги скользнули к нему. Цзычжэня подняла из поклона пара сильных рук. Хотя мать Цзинь Лина была ниже ростом, она обняла его с такой же силой и теплотой, как это делал сам Цзинь Лин. Он услышал, как отец Цзинь Лина сказал: - Да, у тебя есть наше разрешение. А затем твёрдая рука легла на его правое плечо. Цзычжэню не нужно было оглядываться, чтобы понять, что это отец Цзинь Лина. Он почувствовал, как Цзинь Лин скользнул к его боку, обхватил одной рукой его талию, а другой - свою - их - мать. - Добро пожаловать в семью, А-Чжэнь. * * * В другом месте, на следующий день… Чудесный запах горной сосны и полевых цветов пробрался в ноздри Сычжуя, и он глубоко вдохнул. Что сделало его день ещё лучше, так это томное ощущение губ Цзинъи на его шее. А потом он почувствовал, как прохладный ветерок сменил изысканное тепло. Сычжуй открыл глаза, желание возросло до такой степени, что он едва мог держать себя в руках. Он медленно дышал, заставляя себя сохранять самообладание; аромат сосны помогал. Цзинъи слегка отстранился, глаза его сверкнули красивым золотисто-карим цветом на солнце. Сычжуй опустил подбородок, ему больше не нужно было выгибать шею назад. Он был уверен, что сбоку на шее у него останется заметный синяк, который не сможет скрыть высокий воротник. Но он был полон решимости носить его как знак почёта. С маленьких сосновых побегов, прокачивающихся у них над головами, посыпались крошки земли и корешки. Что лишь напомнило о том, насколько импульсивно и смело они действовали в последние несколько минут. Это был единственный маршрут вверх и вниз по горе, которым пользовались ученики и посетители. Хотя здесь были обширные участки, где могли отдохнуть те, кто не привык подниматься по сложной горной тропе, ни он, ни Цзинъи не воспользовались этим. Это был Цзинъи, который остановился как раз перед тем, как они должны были преодолеть последний поворот, и втянул Сычжуя в страстный и глубокий поцелуй. За этим не было никакой договорённости или причины, только импульсивное желание. Если бы кто-нибудь, поднимаясь или спускаясь, наткнулся на них в последние несколько минут, он бы точно стал свидетелем того, что следовало хранить в тайне. Сычжуя не волновало, видят ли люди, как они целуются. Старейшины не смогли заставить Цзинъи прекратить ухаживания, и теперь у них не было власти. Он знал, почему возлюбленный сделал то, что сделал, и это заставляло его любить Цзинъи ещё больше. Цзинъи был таким дерзким и громким, что бросал вызов как можно большему количеству из четырёх с лишним тысяч правил Гусу Лань. С тех пор как Сычжуй начал изучать и запоминать правила, он спрашивал Цзинъи о некоторых причинах и даже предложил несколько способов незаметно нарушить эти правила. Если Сычжуй правильно помнил, желание целоваться в открытую было нарушением как минимум двух правил. Как и руки Цзинъи, которые сейчас бродили по его телу, забираясь под мантии – трёх правил. Но нарушений было бы больше, если бы Сычжуй не остановил его. Он подвёл черту импульсивным поцелуям на горной тропе. Сычжуй не собирался позволять Цзинъи поддаваться своим желаниям и, возможно, фантазиям и раздеть его, Сычжуя, прямо на горной тропе. Сычжуй осторожно схватил Цзинъи за руки и молча покачал головой. Разочарование промелькнуло на лице его возлюбленного. Наклонившись, Сычжуй пробормотал: - Есть ещё больше полбутылки масла на потом. При этих словах он услышал короткий удивлённый вздох Цзинъи, прежде чем откинулся назад. На губах Цзинъи мелькнула улыбка, а его красивые глаза сказали об обещании, что просьба Сычжуя будет исполнена сегодня вечером. Прошлой ночью они впервые соединились, и Цзинъи оказался внутри Сычжуя. Сначала медленно - изысканное чувство для них обоих, продолжительное и наполненное теплом. Затем оно повторялось снова и снова; быстрее и сильнее, пока они не выдохлись. А потом, скользкий от пота, смешанного с маслом и липкостью выделений, Цзинъи растёкся внутри него и между их ног. Сычжуй не сделал того же с Цзинъи; в этом не было необходимости. Сычжуй был более чем доволен тем, что Цзинъи снова взял его в рот целиком и облизал своим ужасно порочно-талантливым языком. «Неописуемое» было единственным словом, которое Сычжуй мог придумать, чтобы описать ощущения, которые он испытал прошлой ночью; блаженно растворившись в муках их любовных утех. Ему хотелось снова услышать и почувствовать, как Цзинъи изливается внутри него. Сычжуй отогнал от себя эти мысли, прежде чем у них появился шанс поколебать его решимость не ставить в неловкое положение себя, своих отцов или предков на горной тропе. Глаза Цзиньи уже говорили о том, что сегодняшняя ночь обещает многое – они могли подождать. Он осторожно взял левую руку Цзинъи и сплел их пальцы вместе. Независимо от того, что происходило в Облачных Глубинах, со старейшинами Ордена Лань и со всем, что пыталось их победить, у них было всё время мира, чтобы провести его вместе. Их ждал последний поворот горной тропы. Вместе они поднялись, и когда достигли вершины, Сычжуй на короткое мгновение остановился, поражённый простой красотой перед ним. Белокаменные колонны стояли гордо и высоко, а врата в Облачные Глубины были такими же прекрасными, как описывал Цзинъи. Два ученика Ордена Лань стояли на страже. Цзинъи потянул его вперёд, на ходу вытаскивая нефритовый жетон из складок своей мантии. Объяснение охранникам было простым и точным; Также было продемонстрировано письмо от отцов Сычжуя. Их пропустили, обереги тепло и нежно окутали их на мгновение, когда Сычжуй и Цзинъи прошли сквозь них. Они по-прежнему держались за руки; оба проигнорировали удивлённые взгляды учеников. Оставшаяся часть пути вверх по каменной лестнице до самого Ордена была короткой. Сычжуй не смог сдержать вздох облегчения, сорвавшийся с его губ, когда они сделали последние шаги. Облачные Глубины были ещё более прекрасны, чем мимолетные проблески воспоминаний, которые не были полностью сожжены его детской лихорадкой. Его приветствовал обширный двор, а окружающие его здания были изысканы и великолепны своими цветами, крышами и даже формами. Казалось, всё здесь излучало изящество и утончённость и позволяло ему одним взглядом обрести покой в самых простых вещах. Улыбка тронула уголки губ Сычжуя. Зрелище сделалось ещё более радостным, когда он заметил, кто их ждал. Его отцы стояли немного поодаль, с гордыми и вдохновлёнными лицами, счастливые и здоровые. - Добро пожаловать домой, А-Юань!