***
— Мам, а сегодня папа придет? — бесконечные ступеньки спиралью убегают вниз, провожая разрезающие тишину спешные шаги. Зелень обшарпанных стен удивительно странно не успокаивает, как раньше. Никто не обращает внимание на трещинки и царапины, что, будто морщины, запечатлевшие многие годы на лице, застыли на штукатурке двухцветных стен. — Не знаю, сыночек, спускайся. А что они в себя хранят? Что помнят? Сколько семейных разборок слышали? Знают ли, кто сжег все кнопки в лифте? Может быть, здесь разбивали кому-то сердце, а кому-то признавались в чем-то сокровенном? Что здесь происходило вчера? А пять лет назад?..***
— Отпусти меня! — тело скованно, а кулаки упрямо и достаточно больно ударяют по чужой груди, в попытках справиться с эмоциями. Слезы не прекращаясь стекают по щекам, опадая крупными каплями на мужской воротник. — Выслушаешь — отпущу, — хватка не ослабевает, но в грудь больше никто не бьет, лишь содрогается всем телом, пойманная против воли в крепкие настойчивые объятия. — А я тебе кто, чтобы ты передо мной отчитывался? Отпусти, мне больно, — это не удар, скорее — шлепок, но достаточно сильный, и мужчина лишь сдавленно шипит от боли, не собираясь выпускать брюнетку из рук. Это так странно: стоять с вот так с любимым человеком, дышать ему в грудь, внутренне полностью опустошённой, и бить его кулаками, не жалея сил. А в голове тихо-тихо, ни одной мысли, и на сердце спокойно как-то, хотя глаза, выражение лица и злость, с которой брюнетка пытается выбраться говорят обратное. — Успокойся и выслушай! — предпринимает очередную попытку майор, очередную провальную попытку. — Ты обещался отстать, если попрошу! — она пытается вновь вырваться, силой отталкивая от себя мужчину, но брюнет не собирается так просто сдаваться, сжимая ее хрупкие плечи сильнее. — А ты обещала не плакать из-за всяких дураков! — внезапно память так вовремя подкинула пару относительно старых воспоминаний, заставляя действительно успокоиться. Стоя ровно в такой же позе, так же роняя слезы, уткнувшись носом в массивную грудь, как тогда, она вдыхала морозный воздух в крепких объятьях, где было тепло и спокойно. Они будто вновь очутились на крыльце школы, где всё только-только начиналось и не было никаких обид и недопониманий. Лишь снег, опадающий легкими хлопьями, и слегка поднадоевший школьный звонок. — Даже из-за тебя? — крики и эмоциональные всплески сменились на шепот и спокойствие. Мужчина ослабляет хватку, но никто не спешит убегать, и брюнет, внутренне ликуя, перемещает руки с плеч на талию, опуская подбородок на макушку девушки. Голос ее сделался совсем невинным и мягким, отчего мужчина со спокойным выдохом расслабленно прикрыл глаза, притягивая ее ещё ближе. — Особенно из-за меня. Мне просто не хватило смелости ее оттолкнуть, — уже в излюбленной манере, прознав, что это действо имеет особое влияние на девушку, майор опускает ладонь на чужую макушку, поглаживая из без того запутанные волосы, — Я подумал, что это могло бы усугубить ее состояние, поэтому вел себя так, как она этого ожидала. Я очень перед тобой виноват. — Всё в порядке, ты поступил правильно, — непонятные разборки с криками переросли в обычный разговор, а слезы высохли на щеках, — Тебе лучше вернуться и побыть с ней какое-то время, — девушка делает шаг назад по направлению от майора, видимо, вновь собираясь уйти. Мужчина застывает на месте, обдумывая различные варианты развития событий. Во-первых, он может вернутся в квартиру и продолжить изображать примерного ухажера, но тогда не следует ожидать, что в их взаимоотношениях с Лизой что-то изменится, и нет никаких гарантий, что девушка не сочтет это за измену. А во-вторых… — Нет, я пойду с тобой, — мужчина, не спрашивая, настойчиво тянет брюнетку за руку, разворачивая на себя, а после аккуратно накрывает её пунцовые и податливые губы своими, заботливо убирая за ушко прядь непослушных волос. От этого действа её сердце пропустило уловимый обоими удар, голос задрожал, а ноги стали ватными. Девушка охотно отвечала на поцелуй, негромко постанывая, вызывая у мужчины томную улыбку, и переместив руки на щеки милиционера, с трепетом поглаживала их подушечками больших пальцев. — Ну всё, прекрати, вдруг кто-то увидит, — она опять смущённо смеётся, отстраняясь, а улыбка впервые сияет на ее лице за последнее время. Мужчина подмечает, что ему очень не хватало этого огонька в глазах напротив, такого нежного и в то же время с ноткой страсти и кокетливости, но такого родного.