Лучше без извинений, чем так

Почти оглушительно громкое звучание музыки отдает слабой вибрацией по каждой поверхности, а особенно в груди, если подойти близко к стенам, откуда эта музыка и звучит. Обманчива мысль, что чем громче музыка, тем тише мысли, приятно приманила в один момент, но не зря она обманчива. Работая вручную над мелкой схемой, ради забавы, ради того, чтобы отвлечься, отдать свою концентрацию чему-то сложному, интересному, механик низко склонился над столом, вручную проверяя работоспособность платы. Справедливости ради, он ведь уже все продумал, решил как двигаться дальше, что для этого нужно, откинув убеждения и обиды. Только как откинул, так они и вернулись после того, как план был продуман. Пора размять спину. Стоило подняться со своего места, уперевшись подушечками пальцев в поверхность стола, как теперь сознание не позволяет сделать и шагу — более того взгляд стеклянный отвести с этой неопределенной точки в пространстве. Такое случается. Нужно просто... Веки раскрываются сами по себе шире, пока в мыслях вихрь из слов, мыслей и ощущений сливается в шумную, беспорядочную массу. Ни сконцентрироваться, ни расслабиться, противное состояние — об этом он и думает, вычленяя мысли из безумного шума, не шатаясь только за счет того, что пальцами держится за стол. Музыка все еще шумит и именно в ней он находит мотивацию сопротивляться этому зависанию. Чтобы поднять руку и выбраться из такого состояния, приходится применить так много усилий. При большом желании на мыслях можно сконцентрироваться и хотя бы немного осмысленнее вести процесс, но об этом думать просто не хочется. Губы слабо кривятся, когда удается очнуться и осмотреться вокруг. Взгляд нарочно не падает на небольшой раскладной телефон на столе; он достаточно настрадался, теперь стоит выйти из шумной мастерской и подняться, может быть, за кофе, а может чтобы уснуть. Решать не хочется. — Пятница, музыку тише и приберись на столе, — оставить то, над чем не хочешь думать прямо сейчас, на роботов, пусть уберут, спрячут, лишь бы с глаз долой, но не в мусор. Нет, телефон ему точно не понадобится, но пусть останется хоть он, просто на всякий случай. Хоть бы он — в отличие от смятого и выкинутого в сторону совсем недавно письма. Стоило утихнуть музыке, как в голове немного четче зазвучал чужой голос. Вероятно, лучше вообще без извинений, чем так. Неужели он заслужил... Мужчина пальцами грубоватыми трет глаза, жалость к себе не помогает, повседневную жизнь не хочется сбивать такими мелочами, как сломанные в тысячах километрах от дома ребра и платы костюма. Пальцы поправляют и волосы, зачесывая немного отросшие пряди назад. На этом же столе несколько пустых кружек, которые он принес по случайности, но из помещения он выходит с пустыми руками, решив подняться несколько этажей по лестнице и потом зайти в лифт — чтобы размяться. Чтобы не остаться наедине и абсолютно без движения. Едва ли можно запомнить, как он поднялся к личному этажу, уходя после к кухонному островку. Мужчина разминает шею, кисти, лопатки и плечи, шумно вздыхая, когда что нибудь щелкает. Ему совсем не одиноко в большом доме, да и он не один — Пятница всегда рядом, несколько мелких роботов, что шастают по дому. В целом приятно оставаться дома одному, если не вспоминать, что раньше здесь жил кто-то, помимо него. Достаточно, например, просто не заходить на те самые этажи. По пути автоматически включается мягкий теплый свет, на самой кухне немного ярче. Тоскливый взгляд на кофемашину и принятое решение выпить сок. Не безнадежная идея уснуть посетила мысли, когда в панорамное окно мягко ударил лучик восходящего солнца. Кухню осветил он и свет из холодильника, пока мужчина доставал бутылку сока. Ему не хочется называть это здоровым образом жизни, скорее смена приоритетов. Когда есть ради чего жить, не хочется умереть до того, как цель будет исполнена. Пальцы лениво тянутся к шкафу, где стоят стаканы, но спину пробивает тревога. Кто-то сзади, кто-то затылок и спину прожигает взглядом. Шумный вдох, с которым адреналин впрыскивается в кровь. Бутылка падает на пол, зацепленная локтем, когда механик делает резкий разворот и репульсором на ладони целится точно туда, откуда он ощутил взгляд. Не хочется умереть до. Белый луч стремится из перчатки, что за мгновение приняла такую форму, до этого будучи простыми часами. Выстрел происходит даже до того, как он успел осознать фигуру, что затаилась в темном углу просторной кухни. Слышно взрыв, слышно как куски вмятой стены падают на пол, разбиваясь на мелкие кусочки. Он не уверен до конца в том, что это не шутки паранойи снова преследуют его доверчивое сердце, но совсем скоро за небольшой дымкой виднеется темный силуэт, чьи руки подняты, а голова опущена, из-за чего волосы скрывают лицо. — Я безоружен. И по голосу сразу становится ясно. Отойдя немного от стола, чтобы не оказаться в уязвимом положении в бою, целиться не перестает, гордо подняв голову. — Ты сам как оружие, Барнс. — ...я пришел поговорить. Прошу только дать мне время и выслушать, что я скажу. У Старка желваки ходят под кожей, грудь вздымается часто от шумного дыхания, взгляд внимательно осматривает темную фигуру, но он ощущает, что что-то не так. Клонит голову и ладонью в перчатке дернул в сторону. — Долго там стоять будешь? Что ты делаешь в моем доме, Барнс? Он разберет Пятницу в кофемолку, Старк обещает. Слышно тяжелый шаг немного в сторону. Барнс медленно и плавно отходит от стены, все ещё не поднимая головы, но не нужно стоять близко, чтобы ощутить, как от него тянет волнением. Не поверив себе, Тони даже слегка опустил перчатку, не сводя взгляд с молчаливого незваного гостя, который все ещё руки держит на уровне плеч, раскрыв ладони и голову не подняв, уставившись в пол. В такие моменты время действительно словно течет куда медленнее. — Я полностью осознаю свои действия и действую по своей воле, — голос не смеет дрогнуть, но в нем очевидно слышна доля волнения насчет того, что он собирается сказать дальше. Старк делает небольшой шаг ближе, рассматривая внимательнее лик солдата. Сам Баки выпрямился, руки немного расслабил и открыл свое лицо, чистым взглядом, полным сожаления и волнений, смотря на Энтони. — Пришел отдуваться один за двоих? — стараясь повернуть атмосферу в свою сторону, пошутил с пол голоса, но по взгляду Барнса стало ясно, что он попал в точку. Скривив губы, предчувствуя то, что не хотел бы услышать, решается, — Продолжай, — после чего солдат выпрямился, смотря в чужое лицо с большей уверенностью. — То, что произошло в Сибири не должно быть забыто. Старк, я пришел просить прощения, сделать то, что не хватило духу сделать моему другу, — уверенность в чужом голосе медленно нарастает, руки солдата постепенно опускаются ниже, он тихо сглатывает, в то время как сам Старк снова немного перчатку опустил, заинтересованно и с недоверием, отчасти деланным, смотря на несчастного Барнса. За недоверием теперь прячется нежелание, но странная нужда услышать то, что Баки скажет дальше. По правде он даже не уверен, что готов. Точнее быть уверен полностью. — Мы чуть не лишили тебя жизни на той базе, а Стив долго обманывал своим молчанием, нанеся тебе большой ущерб. Первое, что я ощутил, когда осознал произошедшее, была вина и я должен ее искупить. Мне жаль, что это произошло с твоей семьей, и что это чуть не случилось снова в Сибири, — со стороны Старка шорох, снова поджав губы, он отвернулся к солдату спиной, жмуря глаза. Оказался не готов. Одного упоминания достаточно, чтобы дыхание ускорилось, а в голову норовила проскользнуть паника — в Сибири ранили не столько его тело. Баки чувствует, как начали подрагивать его пальцы с момента, как Тони отвернулся, понимает, как сложно будет заслужить его прощение. Солдат потер пальцы железной руки, чувствуя слабые болевые импульсы, отведя взгляд, пока он не смотрит. Простыми извинениями не сгладить свою вину, а то, что сделал Стив, не считается даже за простое "Прости". Напомнив об этом себе, Барнс вбирает в грудь немного больше воздуха, — Я готов сделать все ради прощения. Я солдат и готов быть использованным в любых целях, если такая цена поможет тебе смириться или ощутить отомщенность. По твоей воле я могу работать на твое благо, пока не искуплю эту вину. Только позволь сделать хоть что-то, чтобы уровнять тот ущерб. — слышно тихий выдох, на кухне повисло молчание. Механик старается уровнять свое дыхание, считая предметы, что лежат на столе, ведя взглядом по швам на плитке, отвлекая мозг от тревоги. Хочется разобраться с этим быстрее, собирая силы в кулак, поворачивается обратно, опираясь на столешницу и, задрав немного голову, долго и проникновенно смотря на солдата, который сейчас, с полной уверенностью смотрит в ответ, ожидая согласия или отказа. Все будет так, как велит ему Старк. А он сейчас молчит, играя в гляделки с тем, кто стал центром всех этих событий. Никак не причиной. — ...Все вы в сороковых были странными, — тишину и напряжение, которое всем собой сейчас излучает Барнс, разбавляет слегка севший голос Старка. Он несмело обращает перчатку обратно в часы, самого себя спрашивая "Что, чёрт возьми, я сейчас выслушал?". Освободившейся рукой он потер глаза и после обе сложил на груди. — Я осознаю, что их смерть это не твоя вина, Барнс. Это вина Гидры и скоро все будет под моим контролем, — отведя взгляд в сторону, слегка прикусил язык, — Единственный, на кого я зол, это сам Стив. Не потому, что он тебя защищал, а потому что скрыл от меня все, что знал. Скрыл правду. И за это он должен извинится сам. Хотя я сам не уверен, что смогу это принять, — стараясь привести себя в другой настрой, тихо кашлянул и выдохнул, — Прости, Снежный, но мне не нужен личный киллер или телохранитель, — увидев легкое удивление и через мгновение смирение на чужом лице, Тони брови вскинул, — Ты же не думал о том, что я тебя убить хочу? Поверь, если хотел бы, сделал бы это в Сибири. Короче, мне не нужны твои услуги, извинения приняты, ты можешь возвращаться к своим друзьям, — адреналин медленно выветривается из крови, легкое головокружение прошло и Старк ощутил снова то, что был бы не против уснуть, однако слыша в ответ лишь молчание, вернулся к анализу сказанного. Барнс, как бы не по человечески это не звучало, идя сюда готов был отдать себя в пользование и в какой-то момент, кажется, даже умереть. Инженер нахмурился, смотря немного пристальнее, чем минутами до, — Тебе ведь есть куда возвращаться? — и Барнс под шумный вздох Старка ненадолго отводит взгляд в сторону. Есть ли? А если точнее: может ли он вернуться? Каково теперь ему будет в том месте, под одной крышей с тем, кто не посчитал нужным извиниться, кто не стал даже слушать, после того, как Старк выразился, он пришел отдуваться за двоих. Сможет ли он там оставаться, при условии, что сможет его вообще не найти. Баки не умеет врать и скрывать свои мысли, каждую из них видно на беспокойном, встревоженном и растерянном лице. Он пришел с одной целью и надеждой, просчитался, а что делать дальше? Слышно новый вздох и из потока мыслей Барнса вырывает хлопок ладонью по плечу, от которого он слабо поморщился — больно, но ничего не сказал, взглянув только растерянно. А Старк спрашивать не стал. Пока что. — Можешь переночевать в башне, а утром мы с тобой поговорим. Утром — значит когда я проснусь, — он зыркнул с этими словами в окно, где солнце уже встало, — Пятница проведет тебя в место, где можно поспать, — не прощаясь и беря сок с собой, потирая глаза пальцами, выходит из кухни оставляя Барнса наедине с собой там же, где и нашел. Все признаки говорят о том, что Барнс сейчас не опасен. Неспеша идя по коридору, он размышляет о произошедшем, по пути отпивая из горла и отдавая Пятнице указание следить за солдатом глаз да глаз и отвести его в одну из комнат на жилом этаже. После вежливого ответа ИИ наступает тишина, в которой слышно шумный вздох. Всё это странно, занятно в той же степени. Сначала письмо, теперь Барнс пришел извиняться и стало интересно, что за разговор произошел между этими двумя. Да, он верит, что такой произошел — "Да Барнс же не умеет врать". Это даже приятно, но эти мысли он старается на развивать. Опустив взгляд на грудь и проведя пальцами по месту, где должен быть реактор, куда был нанесен решающий удар, отвлек себя на то, что проглотил таблетку для сна, планируя разобраться во всем завтра. Для начала важнее уложить мысли в ряд.