It's been a couple months
That's just about enough time
For me to stop crying
When i look at all the pictures
Now I kinda smile
I haven't felt that in a while...
It's late, I hear the doorbell ringing
And it's pouring
I open up that door
Conan Gray - Memories
Астарион прижал Тав к дереву. Кожа тифлинг здорово счесалась корой, а голова стукнулась. Поморщившись, ей чудилось, будто сейчас вампир разорвёт её шею, выпьет всю кровь. Он злится... Вполне оправданно и нечем крыть. Светлячки не окружают их, а далёкий стрекот насекомых не слышен, вся живность перепугана животной страстью пары, чудится, что деревья склонили ветви, желая скрыть бесстыдников. Исключительно звёзды не смущаются от происходящего интимного деяния. — Ты же сказал, что не притронешься ко мне. Я ведь так сильно пахну серой. — сдавленно лепечет Тав. Чего добивается? Тот пласт обиды, покрывающей сердце с чёрной дырой внутри, пытается не прорваться, но Тав жаждет сковырнуть всю гниль, очистить. На вечеринке, благородно устроенной Иссохшим, Анкунин не захотел даже обниматься, а теперь они занимаются сексом в лесу сбежав ото всех. Как в старые добрые времена. Вампир сильнее сжимает ягодицы Тав, слушая как та вскрикивает. — А ты клялась никогда не покидать меня. Один-один, Любимая. Слёзы наведываются к глазам, прося выйти наружу. Но тифлинг сильная, чёртова героиня Врат Балдура, невзирая на не самые лучшие решения по пути. Она не может плакать перед Анкуниным, признавая вину, только не сейчас. — Астарион... — Тав судорожно выдаёт имя, запуская пальцы в белокурые локоны. Господи, как же тифлинг скучала... По чарующему аромату бренди, бергамота и розмарина. Великолепной мраморной коже, извечно холодной, гипнозом заставляющей желать касаться. Мелодичному голосу и изысканным манерам. В вишнёвых глазах Тав останется предателем, возможно, навсегда. С каждым толчком воспоминания стрелами пронзают разум, кинжалами входят в сердце. Один из снарядов становится фатальным, раз по щекам уже бегут слёзы. Лёд треснул, метая осколки в мякоть души. Одно решение, перечеркнувшее всё их будущее. Инородное и родное одновременно раздирает душу на клочки. Тав не может полноценно отдаться пылающей любви внутри, цепи вины сдавливают слишком сильно, припоминая как пришлось впопыхах покинуть мир. Пытаясь целовать Астариона в ответ тифлинг сталкивается с тем, что вампир нарочно старается увернуться от её губ, словно они способны оставить новые шрамы. Однако, поступок давно оставил отметины, глубокие и страшные. Тем не менее, Анкунин осыпает шею, ключицы голодными поцелуями, то и дело спускаясь ниже к упругим грудям с каменными сосками. Их мир рухнул в одночасье. Если бы солнце не ошпарило нежную кожу, должно быть, всё было бы иначе? Астарион не убежал бы, а Тав автоматом смотрела не только в янтарные глаза Карлах. Они бы... Они бы могли сгладить острые углы. Рассуждать до бесконечности, до того, пока цунами в душе не прекратит стачивать каменные берега. Тайфун подходит к дому Тав, в котором хранится сокровенная любовь и ей вновь приходится вставать грудью для защиты, принимая вонзающиеся в сердце кинжалы, точно заклинание Уилла. Скверна горечи как ядовитая лоза, обвивает шею, заставляя задыхаться. Ей хочется плакать до того момента, пока организм не умрёт от обезвоживания. Но Астарион жив, а Карлах не отправилась бы в Авернус одна, бестия готова была умереть прямо после сенсационной победы на глазах у тех, кто ценит её. Тав любит Карлах самыми чистыми чувствами, рождённым к лучшей подруге. Шэдоухарт с Лаэзель прекрасные, беспрекословно, но эта взрывная особа... Голова медленно раскалывается на части сродни литосферной плите, открывая зияющий портал в ад. Боль походит на крепкий алкоголь, сводящий скулы. Лучше бы Тав вырвали сердце и сожгли его, заменили механическим, но что делать, даже, если железо позволяет чувствовать? Выходит, что виновата душа. Как выдернуть неосязаемое с корнем? Тав жаждет исчезнуть. Каждый проклятый день длительного полугодия, ни один не прошёл без кровотечения ран сердца. Желание целовать медовые уста с привкусом вина зудит в каждом миллиметре кожи. О, Боги, тифлинг столько строила, пробивалась сквозь толстую оболочку недоверия Астариона ради того, чтобы всё разрушилось? Воздушные замки разбомбили не оставив ничего, кроме выжженного поля. Но вот же он. Буквально в ней. Холодные руки с грудью касаются жары из преисподней, тело ритмично выдает толчки, вынуждающие стонать обожаемое имя. Однако, Тав не перестаёт ощущать, где кончаются границы их тел, как раньше. Астарион так близко и одновременно далеко, как недосягаемая мечта, ровно они вернулись обратно... Та же локация лагеря, тоже вечеринка и они также занимаются любовью в лесу. В былую ночь Анкунин не любил Тав, пытаясь использовать и тифлинг крайне тяжело осознавать, что история повторяется. Или нет? Пожалуйста, пусть нет... Она выдержит любую ложь, если увидит в алых радужках намёк. Клыки царапают кожу шеи, как бы спрашивая, либо размышляя о том позволено ли. Тав запрокидывает голову, натягивая линии, одна из рук слегка давит на затылок Астариона, разрешая. Два осколка льда вонзаются и тифлинг хрипло вскрикивает. Жизнь утекает с каждым глотком и, если вампир намерен выпить её до последней капли, пусть так. Теперь у Карлах есть цель - выкрасть чертежи, она справится и Даммон починит сердце. Страх покинуть подругу отступает на задний план. Существование Тав в руках, зубах, если быть точнее, Астариона. Не сопротивляясь, она обмякает, а перед глазами проносятся великолепные мгновения, проведённые вместе. Только бы поцеловать его в последний раз. Приятная слабость наполняет тело, конечности наполняются свинцом. Внезапно, сосульки, казавшиеся растворившимися в месте укуса, обжигают кипятком, когда их вытаскивают обратно. — Я увлёкся. — грудь Астариона тяжело вздымается, с губ стекает кровь. Алые глаза бегают по окружающему миру, лишь бы не пересекаться с Тав. — По крайней мере, я жива. — шепчет тифлинг. Слёзы высохли, но это не означает, что они иссякли. Тонкая грань, сдерживающая плотина, рискует рухнуть при любом неосторожном движение. Оба замерли. Каждый боится втянуть толику кислорода, возомнив себя статуями. Тав до сих пор чувствует возбуждённый половой орган в себе, чужие руки, придерживающие бёдра, а теперь лоб упёрся в её набухшую грудь. Страшно шелохнуться. Если бы было возможно продержаться так целую вечность... Нет, не при подобном натяжении отношений, иначе бы тифлинг сошла с ума. Но всему хорошему или не очень, суждено прекратиться. Ей хочется, чтобы бесконечность схватила идеальный эпизод, в кой наладится всё, следом оставшись там навсегда. Уже лёжа на спине под открытым звёздным небом, Тав чувствует, как ледяные пальцы касаются её пальцев, переплетая их. Тифлинг невольно улыбается. Трава колит кожу, словно возмущаясь бесстыдной наготе гостей. Совсем как в тот раз... Не хватает покрывала, вина с вкусностями и цветов. — Астарион. — щурясь от яркого света луны, Тав краем глаза переводит взор на вампира. Идеальные черты лица украшены мазками ночной палитры. Анкунин молчит, даже не моргает, будто в действительности умер полностью. — Прекрати игнорировать меня. — Я не хочу портить последние минуты нашей встречи. — в голосе не слышится ничего, кроме кислого сожаления, режущего скальпелем по душе. — Испорти. Скажи мне всё. Это невыносимо. — Ты бросила меня, — Астарион развернул голову к Тав, нахмурив брови. Пальцы сжали кисть тифлинг сильнее. — когда я нуждался в тебе больше всего. Нет, на самом деле, я не знаю в какой момент ты нужна мне была больше всего. Возможно, в нашу первую встречу. Ты изменила мою жизнь, дала надежду на то, что всё будет хорошо, а потом исчезла, будто никогда и не было. Это свинство, Тав. Слышать собственное имя из уст возлюбленного непривычно, оно точно подчёркивает тяжесть обиды. Тифлинг сжала челюсть, совладать с эмоциями слишком тяжело. Брови танцуют, нарочно выдавая эмоции, вынужденные лежать мёртвым грузом. Пока, по крайней мере. Сколько ночей они провели вместе, размышляя о том, каким будет будущее? Кости мёртвого счастья пригвоздили к алтарю для жертвоприношений, хищно заглядывая пустыми глазницами в разум Тав. Осколки прекрасного порицают, заставляют душу выть волком. — Моё мёртвое сердце вновь начало биться... А ты вонзила в него кол. — несвойственное спокойствие вампира выбивает из колеи. Подмечая, как дёргается мимика идеального лица, тифлинг знает, что он сдерживается намеренно, боясь снова открыться. Ей. Той бестии, ставшей роднее всех. Встав, Астарион принялся надевать нижнюю часть одеяний. Молния пересекла траекторию сквозь сердце. Тав подорвалась, сев. — Не уходи. — пусть она смотрит снизу-вверх, будто провинившийся щенок, всё это неважно. — О, нет, Сокровище, раз уж мы начали. — вампир застегнул пуговицы на штанах, смиряя холодным взглядом. Сейчас привычно начнёт изменять тембр голоса, активно жестикулировать, так происходит всегда. Тифлинг выучила вампира, сродни любовному стиху. — Остаться должна была ты, полгода назад. Не переживай, я намерен закончить. — натянутая улыбка не скрывала яда сарказма. Затем Анкунин сжал кулаки, слегка задрал голову кверху и медленно втянул воздух полной грудью. Готовился открыть врата откровений вновь. — Когда солнце сжигало мою кожу, я сбежал в ближайшую канализацию, где лучи точно не достали бы. Как жалкая крыса! — Астарион склонился, опустив лицо на один уровень с Тав. Вишнёвые радужки полыхают гневом, дополненным застоявшейся, ровно вино, болью. Мышцы напряжены сродни железным тросам. — А после ждал наступления темноты или тебя. Ты не телепат, нет гарантии, что смогла бы найти. — понизив голос, он перешёл на шёпот, напоминая опасного хищника, готовящегося вгрызться глотку добычи, шипящего чудовища. — Хочешь знать, что было дальше? Тав протянула руку к бледной щеке. Чужая же ловко перехватила запястье, оставляя короткое расстояние от намеченной цели. Хватка приносила дискомфорт. — Я пришёл в Эльфийскую песнь, наивно полагая, что любовь всей моей проклятой жизни ждёт там. Тав видит, как винные глаза начинают слезиться. Пальцы пуще прежнего сдавливают запястье, принося боль. — И по приходу, Уилл сообщает, что ты с Карлах отправились в грёбаный Авернус, не оставив мне ничего! Даже слов, которые кто-нибудь передал бы! Абсолютно ничего! — крича, слёзы гнева выступили за пределы глаз, стекая по аристократично-безупречной коже. Зубы с секунды на секунды начнут скрежетать. — Имеешь хотя бы мизерное представление как это больно? Ощущение обломков храма гитьянки на спине не сравнится с этим. Невзирая на то, что под кирпичами я умер. — тон сбавил обороты, переходя на обыденность, осуждающую и недовольную. — Я ненавижу и люблю тебя одновременно. Злюсь на себя за неизменную любовь, поражающую остановившееся сердце, как плесень. — одёрнув руку, Астарион отошёл. Отвернувшись спиной, вампир запустил пятерни в волосы, словно сбивая все мысли в кучу. Тав быстро надела нижнее бельё со штанами. Руки тряслись, роняя вещи. Тифлинг едва ли не горела от переизбытка эмоций, сходящих за нить огнеопасной ловушки, кою успешно задели. Мимолётно обращая внимание на шрамы Анкунина, Тав задыхается собственным глумлением над самой собой. После истории с Казадором, миллиона признаний и поцелуев... Всё обернулось так. Однако, у монеты две стороны. — Ты не остался во Вратах Балдура. Тифлинг успешно привлекла внимание, Анкунин обернулся вполоборота. — Как только выдавалась возможность, я выходила на поверхность и... Считаешь, что не искала тебя? — теперь очередь Тав давиться тугими слёзными комками в горле. — Растворился без единой зацепки! — вскинула руки вверх, театрально разводя те, словно рисуя дугу радуги. Астарион выставил палец по направлению к небу точно указку. — После месяца в городе, прошу заметить. — пародируя Тав, Анкунин аналогично развёл руки над собой. — Удивительно, но даже искал как попасть в Авернус. Какая жалость, что вампиров там не ждут! — Давай, обвини меня ещё раз во всех грехах, Астарион! — Тав ударила себя в грудь по области сердца. — Забери мою жизнь, если так хочешь! Я сделала то, что могла в той ситуации! Я хотела спасти подругу, заслуживающую жизни всецело! Днями и ночами мы прорубали путь, от пяток до кончиков рогов захлёбываясь в крови! — тифлинг умолкла, склонив голову, брови подскочили, образовав «домик», взор настырно пытался доказать истину слов. — Что бы ты сделал на моём месте? Позволил Карлах умереть на собственных глазах? Я не герой, но у меня есть душа... Чувства. Ни дня без мыслей о тебе, думаешь, мне было легко? Вампир скептично фыркнул, театрально махнув рукой. — Я бы обговорил всё заранее. В крайнем случае, отправил бы вас всех в дом Надежды, не сама ли Карлах говорила об идентичной температуре? Потом уже решили бы что делать с двигателем. Нашли бы что-то, как раз путешествие, следом бы отправились искать, — вампир пожал плечам, как бы прикидывая. — нечто от солнца. Все были бы счастливы. — Я люблю тебя, Астарион. — перебила Тав. — Ни что не способно изменить этого. Губы Анкунин превратились в тонкую линию, а сам он вздрогнул. — Мы разминулись, ища не в тех местах. Мне действительно жаль, но прошлое не изменить. В наших руках остаётся только будущее и настоящее. — тифлинг шагнула вперёд, протягивая раскрытую ладонь. — Мне нужно ещё немного времени помочь Карлах. Анкунин неуверенно вытянул руку, но осёкся. — Дейс... Я имею ввиду... У нас нет теперь личинок, чтобы делиться чувствами. Тав улыбнулась грустно, так призрачно, будто уголки губ вовсе не растягивались. — Но мы ведь никогда ими и не пользовались для этого. Астарион задрал подборок, бегая глазами по ближайшим плоскостям, но избегая глаза тифлинг. — Скажи. Но Тав ничего не ответила, заменяя слова на очередной шаг, убивающий расстояние. Она нежно обхватила лицо вампира руками, аккуратно и сдержанно целуя уста, всё ещё хранящие привкус вина. — Я люблю тебя, Астарион. Твоя навеки, помнишь? — бестия шепчет неэксклюзивное признание в уста возлюбленного, закрыв глаза. Сердце пропускает удар, опасаясь, что её оттолкнут. Вопреки страхам, тифлинг чувствует, как руки ровно извилистые лозы, обвивают талию и спину, прижимаясь корпусом. Завуалированные слова вампира льются на душу мёдом, дотрагиваясь до апогея.