Последние несколько циклов выдались голодными.
Выживший исследовал новый, незнакомый регион в поисках пищи. В отличие от места, где он впервые оказался отбившись от своей семьи, здешние просторы не могли отличиться легкодоступными фруктами и обилием летучих мышей. Пару ливней назад слизнекот едва смог наесться для успешной гибернации, а в прошлый цикл тому и вовсе пришлось провалиться в сон с полупустым желудком. Пробуждение несло собой не только обыденную тоску и страх за свою жизнь, но и пропитавшую тело с лап до кончиков ушей слабость - на этой вылазке слизню едва хватало сил совершать прыжки. Глухая, но тяжелая боль в области желудка досаждала не меньше, отчего тот периодически останавливался и хватался за живот, смыкая глаза и тяжело дыша.
В силу состояния чудовищного голода, зверёк совсем небыстро продвигался по реликтам некогда великой цивилизации, сохраняя блеклую надежду найти нетронутые, съедобные растения. По правде говоря, он уже начал привыкать к мерзкой текстуре и характерному железному привкусу ещё живых летучих мышей, однако по назиданиям недавно потерянной семьи, по которой он так тосковал, Выживший избегал подобных дикарств и питался сырым мясом только в самых крайних случаях. Чутье подсказывало слизнекоту о том, что дождя осталось не так уж и много времени, подбадривая его в поиске хоть какой-то некоторой съедобной провизии, без разницы живой или не совсем. Несмотря на то, что тот уже постепенно начинал сомневаться, что сможет дожить до следующего цикла, тусклая вера в свой успех его не покидала.
Вяло выбравшись из очередной трубы, слизнекот оказался в крупной, ранее незнакомой комнате. Он медлительно окатил её размытым взглядом, сначала удостоверившись в отсутствии хищников, а затем проверив наличие той или иной пищи.
Сердце зверя замерло в тот самый момент, когда он увидел неестественно крупное количество гроздей фруктов в дальнем углу помещения. Обрадовавшись, словно в первый раз, слизнекот позабыл обо всём на свете, казалось, что задумываться о возможных угрозах не было смысла... По крайней мере, в тот момент так показалось слизню. Спешно перебирая ослабшими ногами, тот подбежал к ней, по пути нерасторопно выбросив из лап гайку и копье. Схватив плоды, тот начал спешно набивать ими рот, съедая один за другим.
Часть стены позади слизнекота неспеша поменяла оттенок и угрожающе зашипела, щёлкая рядом острых зубов. Ужас сковал тело невольной жертвы, крохотные капли пота сиюминутно выступили поверх бледной кожи, в этот момент скрывавшей напряженные до предела мышцы. Секунду спустя зверь кинулся бежать прочь, однако желудок, только что набитый пищей словно пронзило копье - мгновение спустя волна боли ударила и в нижнюю часть тела, заставив мышцы ног выйти из строя на короткий миг. Однако этого мига хватило с лихвой для того, что бы слизнекот упал на землю и, следуя рефлексам, беспомощно перевернулся на спину. Рассеявшаяся темнота и расплывчатость в глазах обнажили чудовищную картину: крупный, три-четыре роста слизнекота в длину белоснежный ящер нёсся в сторону зверя хищными рывками, за считанные секунды сокращая дистанцию до жалкого расстояния. Его пасть была агрессивно разинута, издавая гулкий рык и предоставляя вид на язык, что вот-вот вылетит в сторону новообретенной пищи.
Слизнекот в отчаянии попытался встать, стараясь при этом отодвинуться от хищника хоть на некоторое расстояние, однако спасаться было уже бесполезно - повинуясь охотничьим инстинктам, ящер запустил цепкий язык в зверька, ловко оглушив и обездвижев последнего. Дело оставалось за малым - затянуть язык вместе с пищей в пасть и вовремя добраться до своего убежища, и, не желая медлить, хищник в некой спешке начал приступать к своей трапезе. С мерзким склизким звуком белый зверь, очевидно, не по своей воле, приближался к бездонной глотке монстра, рефлекторно принявшего цвет покрытого водорослями пола. Этого времени хватило на то, что бы слизнекот вернулся в чувства и, осознав всю безысходность сложившейся ситуации, начал отчаянную борьбу за свою жизнь. Тот принялся изо всех сил кусать и царапать охвативший его язык, очевидно доставляя ящеру жуткий дискомфорт, заставив его потерять бдительность и незначительно ослабить хватку, что вылилось в проблему - миг спустя лишь нога слизнекота оставалась в цепком захвате.
Ящер, однако, не собирался упускать заслуженный ужин - одним резким рывком затянув нижнюю часть туловища жертвы в ротовую полость, тот сдавил её челюстями со значительной силой. От боли десятка одномоментно впивающихся в его тело зубов слизнекот выгнулся и издал негромкий писк, проронив со своих широко раскрытых глаз несколько капель солоноватой жидкости. Заканчивая дело, ящер приоткрыл рот и одним коротким всасывающим движением заставил жертву исчезнуть между челюстями.
Несравнимая боль от укуса не утихала - чувствуя, как связь с реальностью слабеет от количества теряемой полупрозрачной крови, зверёк мог видеть лишь тьму и ощущать плотное давление со всех сторон. В этом узком пространстве стоял мутнящий рассудок запах гнилого мяса, рана чуть выше пояса чудовищно жгла из-за объема попадающей в неё слюны хищника, что обволакивала всю поверхность тела несчастного животного. Секунды спустя тот ощутил перемещение. Волнообразными движениями его постепенно проталкивало всё глубже и глубже, а стенки в свою очередь смыкались плотнее, до ломящей боли сдавливая конечности. Ему было жарко. Ужасно жарко. Возможно, внутри ящера действительно высокая температура, однако, скорее всего, гибнущее от кровопотери и недостатка кислорода сознание жертвы начинало неминуемо сбоить. Несмотря на совершенно потерянное состояние, последние минуты её жизни были наполнены неописуемой агонией - её начинало разлагать заживо желудочной кислотой. Будь там свет, слизнекот смог бы увидеть слезающую лоскутьями кожу и кипящую лимфу. Хотя, можно усомниться в том, что он смог бы видеть хотя бы что-нибудь, ибо глаза лопнули почти в первую очередь, оставив после себя две зияющие полости. Впрочем, страдания длились не так долго - буквально минуту спустя зверь уже был мёртв, в то время как насыщенная рептилия держала путь в своё гнездо.