Отряд недобровольных добровольцев

День рождения подкрался незаметно и застал меня в горах. Я уже и не помнил, когда в последний раз отмечал его. Праздники остались где-то в сказочном прошлом. А сейчас просто было не до него. Мы попали в засаду. Единственный выход был перекрыт бойцами, по количеству превосходящих нашу численность раза в два. Справа обрыв, чей конец заканчивается где-то в головокружительной бесконечности. Сзади и слева неприступные горы, грозящие осыпаться от одного прикосновения. Вряд ли здесь осмелились бы пройти даже горные козлы, коими мы, увы, и не являлись. Где-то там, на далекой Родине, бушевал февраль, радуя глаз белым пушистым снегом. А здесь палило солнце, словно для него не был важен сезон. Наступили уже вторые сутки нашего безвыходного положения. Мы лениво отстреливались, стараясь не тратить попусту патроны, стреляя лишь в тех, кто осмеливался пробежать под нашим огнем. Тогда никому не было дано знать, сколько нам суждено проторчать в том узком ущелье. Но всем хотелось, чтобы все закончилось, да поскорее. И без разницы, в какую сторону. У смерти даже больше преимуществ. Однако, прорываться почему-то нам не давали приказа. Нас хотели пожалеть? У меня до сих пор на подобное заявление вырывался смешок. Они никого не жалеют. Если не знаете – не говорите. Это я был знаком с этими демонами. За вторым днем пришел третий. Кто-то уже начал подумывать сброситься вниз или подставить грудь под обстрел. Ожидание томило. Связь со штабом была потеряна еще ночью. Нам лишь успели отдать приказ «ждать». Интересно, чего. Смерти? И от кого, если ее? От какой стороны? Нам предлагаться сдаться, но парламентер получил отказ в грубой форме. После него приходили еще люди, но не всем даже суждено было вернуться. Так мы предупреждали о том, что о нас никто не должен знать, а свою цель устраняем вопреки всему. И до них, наконец, дошло, что так мы можем перестрелять всех их бойцов. Нас этот расклад вполне устраивал. Но, само собой, не их. Ближе к вечеру терпение некоторых начало сдавать. Среди нас немного тех, кто готов был связать свою жизнь с военным ремеслом. Пусть и прошло больше двух с половиной лет, как сформировали наш отряд, не всем удалось привыкнуть к будням солдата душой и телом. В узких кругах мы прозвали себя «Куклы из ада», а после это приелось и в целом. Сеньор успевал делиться новостями внутри нашей группы с вышестоящими людьми, непонятным чудом. Полковник позвал меня к себе. Дыхание сперло от одного только его имени. Но идти надо было. И на этот раз обошлось без избиения. Не знаю, кто был больше удивлен – он или я…. Или тот читатель, которому попадется этот дневник… Сеньор достаточно тактично (в его понимании) спросил о моих магических способностях. Что-то здесь не вязалось. Я запомнил его слова в первые дни пребывания в отделении о слежке за мной. Или ему не доложили о них? Так или иначе, но некоторые несовпадения мной были замечены ранее. И о них уже стоило задуматься. Я постарался скрыть некоторые возможности, так как я мог не вывезти такой нагрузки. Кажется, он поверил, что в моем арсенале нет ничего подходящего. Что было абсолютной неправдой. Я мог стать зверем, пробраться на базу, устроить там хаос, внушив паре-тройке человек, что вокруг одни предатели. Или перенести отряд в тыл врага. Эффект неожиданности дарил нереальное преимущество. Я мог сменить локально погоду на самую неожиданную. Или посеять туман на всю округу…. Вариантов была масса. И тогда у меня была единственная надежда – Сеньор никогда не узнает об этом. Сирена вышла из палатки, услышав шаги. Увидев меня, она обеспокоенно вспорхнула. Но я взглядом дал понять, что все хорошо, и волнения лишние. Та немного успокоилась и, выдохнув, вновь скрылась за брезентом. А о чем еще говорить? Надежды сбылись. По-крайней мере в горах Сеньор не узнал о спектре моих возможностей. А позже мог уже просто не говорить об этом. Нужно было тогда, в тот момент. Небеса, помогите нам выполнить приказ, дошедший до нас уже под покровом ночи. Он был единственным планом, который можно было выполнить в этой ситуации. Но в тоже время этот приказ полным безумством. Меня больше удивило то, что из Москвы прозвучало: «Пусть выживет хотя бы один…». Да, может быть, я услышал лишь часть фразы, но уже начало могло поразить любого из нас. Как после, вот только выяснилось, что надо было дослушать. И знаете почему? Этот единственный должен был стать козлом отпущения. Мол, мы сами виноваты в произошедшей ситуации. М-да, не все так радужно, как казалось сперва. Мне не хочется даже вспоминать тот план. Но если кратко, то мы должны были пойти плотным строем. Разумеется, первые упадут сразу после выхода из безопасной зоны. Но так получится живой щит, который какое-то время будет спасать других от пуль. После пересечения голых камней, за которыми резко поднималась высокая трава среди мха. Там-то нам и надо затаиться. Всего-то каких-то метров пятьдесят-сто…. Но такие опасные. И угадайте, кого поставили в первый ряд? (Тут должна быть усмешка). Конечно. Меня. Они никак не могли успокоиться. И ведь от спора было бы только хуже. И в тот момент я подумал, - «Будь, что будет. Даже если жизнь одна, то на этом свете мне все равно покоя не видать». Сирена пыталась достучаться до меня. Вразумить, что глупо отдавать жизнь, если ты не жаждал оказаться здесь. Не знаю, может, в этот момент во мне проснулся русский менталитет, который кричал, чтобы я отключил все чувства. Думаю, если вы читали внимательно начало моих записей, то поймете, что я пишу через год после всего происходящего со мной с момента наступления совершеннолетия. Тогда, когда у меня еще было в мечтах просто уехать покорять Москву. Многим же это удалось…. Чем я хуже? Наверное, тем, что для меня убийство – обыденная работа. Да, я выжил после этого поступка. Как? Да знать бы самому. Для меня подобное чудо случилось только позже. Да, повторно. Но уже в другой ситуации. Я помню, как мы построились. Как выдвинулись. Как укрытие осталось за спиной. Как полетели пули. Как приклад намертво прилип к моему плечу. Как что-то просвистело возле самого уха. Затем еще и еще. И в самом конце, как подкосились мои ноги под стиснутые зубы. Мной пытались закрыться. Я почувствовал, как меня поднимают. Но почему-то положили обратно. Неужели это произошло возле самой травы? Или это Сирена вмешалась? Не знаю. Смутно помню. Кажется, я оказался единственным, кто выжил из первого ряда. Надеюсь, у них не возникло вопроса о моем бессмертии, так как ответа на этот вопрос не было у меня самого. Я очнулся там же, на том же месте, от тени над собой. Но затем все снова погрузилось во мрак. После мои мысли возвращались в реальность еще несколько раз, но постоянно быстро уносились обратно под взволнованный шепот, что мне совсем плохо. Кажется, прорыв не получился полностью по плану. Нас взяли в плен. Это выяснилось немного позднее. Уже после того, как к нам пришла подмога. Не могу сказать, что делали с остальными выжившими. Так же, как и ответить на вопрос «Почему меня не добили». Четким мир получился уже в белом помещении. Я неловко вздохнул, поняв, что нахожусь в отделении. Почему-то мысль о рае не пришла ни тогда, ни после. Наверное, знал цену своим грехам. Сейчас-то уж точно. Ныл левый бок и гудела голова. Кажется, бронежилет не помог от слова совсем. Но после прислушивания к своему состоянию мне стало понятно, что не будь там защиты, все могло закончиться хуже. Зашли двое, которых здесь называли врачами. Они, может, и лечили, но явно каждый новый их осмотр становился все хуже. Я помню, как им удалось в первый раз поставить меня на ноги. Но это было только один раз. После им уже было все равно. Может, понимали, что нам все равно умирать. Однако, это все равно было жестоко. Мне повезло в этом и единственном плане. Александра смогла найти врача, который запросил приемлемую цену за лечение и молчание одновременно. Все останавливалось в пределах рублей. Более того, в пределах всего одного миллиона. На его месте я бы попросил больше. Никто ведь не утверждает, что эти синяки просто от уличного избиения. Или у него были какие-то планы? Не знаю. Забегая вперед, могу сказать, что никаких последствий с его стороны не последовало. Может быть, это благодаря тому, что я с той самой стороны подошел к нему. В таком состоянии доехать бы еще до него. Свои апартаменты у меня не стояло в планах раскрывать. Запросить больше может. Да, мне шибко не хотелось делиться кровавыми деньгами с людьми, которые вообще не знают, кого лечат. Ведь Саша попросила его не спрашивать у меня буквально ни о чем. Просто лечить. Спасибо большое ей за это. Редко можно найти таких людей. Но мне позволили остаться до утра в этих стенах. И хоть я не был рад этому, но другого выбора у меня не было. Я просто не мог встать ровно. А еще и спускаться с четвертого этажа. Точно не помню, когда мне удалось покинуть эти стены, но солнце уже вовсю пыталось растопить снег, не понимая, что это бесполезно. Только больше слепило. Я даже щурился и, пошатываясь, направился в сторону своей машины. Со стороны выглядело, наверное, так, будто какой-то пьяный человек собирается угнать автомобиль. Но мне удалось избежать лишних вопросов. Точнее вообще каких-либо вопросов. Ехал я неспешно, так как боялся потерять сознание в любой момент. Но все обошлось, и до доктора добрался без происшествий. Его логово находилось в частной клинике приятной снаружи. Внутри тоже было уютно. Далеко до стойки идти не пришлось. Прямо напротив стеклянных дверей сидела молодая девушка с каштановыми волосами, собранными в высокий хвостик. Она подняла на меня глаза и с милой улыбкой без каких-либо вопросов указала мне на второй этаж. Это означало, что нужный мне человек на месте. Я поблагодарил ее кивком головы и побрел в указанном направлении. Кажется, моя походка все-таки обеспокоила девушку, так как она оторвалась от спинки стула и уставилась на меня. Я остановился и со вздохом все же прервал тишину. - Не беспокойтесь, все хорошо. Та пожала плечами и, прикусив губу, вновь опустила голову. До нее дошло, что перед ней типичный пациент, который из-за гордости или по какой другой причине отказывался от сопровождения. Я продолжил путь, но до кабинета дошел с остановками. Пациентов было не особо много. Сразу видно, что это частное заведение, и сюда ходят не такими толпами, как в бесплатную поликлинику. Однако, нашлись люди, которые заинтересовались моей походкой. Кто-то даже сочувственно хотел мне помочь. Но я и от него не принял помощи, так как уже дошел до места назначения. После тройного стука мне позволили зайти. Кажется, там даже зашевелились. Мой улучшенный слух притупился после постоянного прослушивания бомбежек и звуков затворов в реальном времени. Поэтому на тот момент он больше годился только на слух простого человека. Я зашел и, закрыв за собой дверь, прислонился к стене, едва прикрыв глаза. Высокий мужчина среднего возраста с седеющей от нервов бородой вышел из-за еще одной двери. Волос у него на голове было немного. А то, что осталось, по цвету резко отличалось – от седого до выцветшего каштанового. Его халат был застегнут на все пуговицы, поэтому только по рукавам можно было сказать, что на нем темно-синяя рубашка. Зато песочные штаны и белые резиновые тапочки хорошо виднелись. Он открыл рот, но после поспешно закрыл его обратно со вздохом. Хотел спросить. Я это увидел в мыслях так четко, что сам опешил. Его звали (надеюсь, что и сейчас зовут) Анатолий Андреевич. - Если Вы хотели спросить о моем состоянии здоровья, то это лучше увидеть, потому что в таких случаях люди едва по комнате ходят. А я половину города проехал. Он вздохнул и подхватил меня под локоть. Здесь я уже не сопротивлялся. Анатолий помог мне снять верхнюю одежду и усадил меня на кушетку, но, увидев, что сидеть мне трудно, уложил на нее. - Что в этот раз? - Пулевое и, предположительно, легкое сотрясение мозга. Непонятно, что больше его удивило – ранение или наличие у меня сотрясения. Но он пару секунд смотрел на меня округленными глазами. И только после того, как я начал поднимать одежду, оголяя ранение, врач оживился. Анатолий долго не мог понять, как в таком состоянии у меня находятся силы на движения, но выуживать ответ не стал, помня про обещание. Он хотел оставить меня здесь же, на первом этаже. Но получил твердый отказ после всех необходимых процедур. - Я понимаю, что здесь нужна перевязка и госпитализация, но меня могут потерять. А лучше этого не допускать, иначе у Вас будут проблемы. Он вздохнул. Большой список вопросов светился у него на лбу, как флажок в глазах волков. Однако, на кону стояли весьма неплохие деньги, и я его предупредил, что к нему могут прийти в любой момент по поводу меня из самых неожиданных мест. И, само собой, добавил, что отвечать надо, исходя из ситуации. Анатолий был удивлен, но все понял и что-то даже записал. Жадность сыграла в нем приоритет, и врач промолчал. Только помог дойти мне до двери. У него в мыслях мелькнуло кому-то позвонить. Дальше уже можно было просто додумать. Только один человек мог объяснить хоть как-то появление у меня таких травм, которые получают или бандиты, или полицейские. У вторых все легально, и те обращаются официально в больницу. Выводы напрашивались сами по себе. Предположения подтвердились после звонка Александры уже после восьми вечера. Она не сказала ему, к какой стороне отношусь я, но объяснила, что молчание – благо, в первую очередь, для него самого. Я поблагодарил ее и шумно выдохнул в трубку. - У тебя все хорошо? Он был крайне удивлен твоему здоровью. - Просто вернулся с очередного задания. - Ты как вообще жив остался? Судя по его рассказам там все очень плохо. - Чудо, кажется, случилось, - пожав плечами, невозмутимо ответил я и закатил глаза. - Понятно. И кто на этот раз стал твоим чудом? - Никто. Меня не шибко пытались вытащить с того света. - Поправляйся тогда. Она первая закончила разговор. Я слышал, как ей было неловко, как она хотела помочь, но просто не могла. Знала, что будет только хуже. Я и не стал настаивать на помощи. Я не привык ее принимать от кого бы то ни было.