💔💔💔
Накануне четырнадцатого февраля в Минхо просыпается романтик. Не то чтобы до этого он спал. Скорее был замкнут на двадцать замков и посажен на цепь. Минхо ходит по супермаркету, натыкаясь взглядом на красные сердечки в виде открыток и думает, что хочет взять. Он много раз отступает, отходя от полки, но всё же берёт несколько самых красивых и идёт на кассу. Минхо оставляет их на письменном столе, сомневаясь, что хочет подписывать, и не подходит к ним. Он занимается рутинными делами, время от времени поглядывая на ярко-красные сердечки, и всё-таки берёт одно в руки. Долго крутит между пальцами, проезжаясь ногтями по выпуклым местам, и достаёт ручку, чтобы кривым почерком написать дорогое сердцу имя. Он не знает, зачем делает это, но думает, что оставит себе на память, как очередной упущенный шанс. Нет, Минхо не то чтобы из трусливых. Просто он искренне не понимает какой толк в том, чтобы портить дружбу признанием? Джисон относится к нему исключительно как к другу. Не даёт намёков, не пристаёт даже игриво, хотя сам Минхо постоянно подшучивает, трогая за задницу или вытягивая губы на манер уточки, словно тянется за поцелуем. Часто нежно обнимает за талию, трогает за руки и немногое другое, что может себе позволить в качестве друга. Джисон же не проявляет интереса. Спасибо, что не противится и не ругает, но этого мало для целого шага в качестве наступления.💔💔💔
Минхо идёт по коридору университета и старается не кривиться от слащавых парочек у подоконников. Уже в аудитории, доставая общую тетрадь, случайно находит валентинку, которую подписывал вчера. Он усмехается, сминая ту в руках. Видимо, призадумался и случайно закинул в сумку. Забавно. А может, это знак? Минхо вздрагивает, когда на его плечо ложится чужая ладонь, а из рук выхватывают картонку. — Любопытно, — слышится знакомый голос. Минхо подскакивает со своего места, видя перед собой Джисона. — Верни. — Да ладно тебе, чего так всполошился? — смеётся Джисон, рассматривая сердечко в руке. — Что ты тут делаешь? У тебя лекция в другой аудитории, — хмурится Минхо и сам себя не узнает. Обычно он более мил и приветлив с Ханом. — Вообще-то, объединили. У нас лектор заболел, — хмыкает тот, собираясь открыть валентинку. — Эй, отдай! — Ли тянется за ней, заставляя того попятиться и вознести руку ввысь. — Да что с тобой? — не понимает Джисон. — У тебя секреты от меня? — Нет, — Минхо мнётся, тяжело дыша, и оборачивается, убеждаясь, что остальные студенты не наблюдают за ними. — Просто верни, пожалуйста, — и протягивает руку. Джисон смотрит на него изучающе, а у Минхо скоро сердце из груди выпрыгнет. — Только если сам скажешь, кому это? — и трясёт валентинкой возле его лица, пока Минхо безуспешно старается её схватить. — Да какая разница? — злится он. — Ну, мне интересно, — пожимает плечами и прячет за спиной руку, пока Минхо не набросился на него. — Это неинтересно. — Брось. Никогда не видел тебя с девчонкой. Даже не слышал от тебя ничего. Сколько себя помню, ты ни разу даже замечен не был. Конечно, мне интересно, кто растопил твоё ледяное сердце. У Минхо одновременно столько мыслей в голове и самый настоящий вакуум там же. Почему-то и страшно, и адреналин бьёт по вискам, и любопытство играет — как отреагирует Джисон? Но вот на лице полное отчаяние. — Минхо? — обеспокоенно произносит Джисон, всматриваясь в его глаза. — Верни, пожалуйста, — шепчет на грани слёз Минхо. Хан смотрит на него ещё секунду и протягивает валентинку обратно, так и не заглянув внутрь. — Извини. Минхо сминает её в руке, тяжело сглатывая, и засовывает в карман, садясь на своё место. Он двигается немного, уступая место Джисону, и утыкается носом в конспект. Нет, не читает. Лишь прячет глаза, которые предательски слезятся. Ли как никогда благодарен за то, что не следует уточняющих вопросов, которые довели бы ещё больше. Хан просто молчит и даже не косится в его сторону. Разве не идеальный... друг?💔💔💔
Минхо попускает к концу пары. И когда до перерыва остаётся всего минут десять, Джисон протягивает ему записку, где спрашивает: «Неразделенная любовь, да?» Он смотрит сочувственно и губы поджимает. Минхо кивает ему в ответ, не решаясь что-то писать, потому что есть большой риск вывалить всё на плечи Хана. Несмотря на то, что они крепкие, лучше не надо, конечно. «Хочешь выпить сегодня?» — следующее, что пишет Джисон. «А как же пары?» — уточняет Ли. «Ну, можем вечером. А можно забить и пойти прямо сейчас», — обещает Хан. Минхо обводит второй вариант на листочке, и Джисон сдержанно улыбается. Едва пара заканчивается, как оба тут же вылетают из аудитории. По дороге болтают о том, что бы такого взять из выпивки, и Джисон шутит, что им нужно напиться девчачьими коктейлями, чтобы поговорить по душам. Минхо даже улыбается, но выбор падает на пиво и чипсы, как всегда, чтобы под вредную еду, запивая ту не менее вредным напитком, посмотреть аниме, потому что говорить никто ничего не собирается, очевидно. Закинув всё купленное пиво в холодильник, берут по баночке и заваливаются на диван, перебирая, что можно посмотреть. Минхо не чувствует себя неловко, потому что Джисон не поднимает душераздирающую тему. Аниме и алкоголь скрашивают вечер, а вернее ещё день, так что утренняя перепалка заставляет о себе забыть. До определённого момента. Джисон сидит на краю дивана в позе лотоса, чтобы была импровизированная подставка под тарелку, а Минхо, распластавшись на одной из подушек, хрустит чипсами где-то внизу. — А ты ведь так и не отдал валентинку, — словно невзначай говорит Джисон, даже не обращая взгляда на друга. — Я и не собирался, — негромко отвечает Минхо, чуть помявшись. — Зачем тогда покупал? — любопытничает Хан, но продолжает смотреть на экран телевизора. Минхо тяжело вздыхает, отряхивая руки от крошек, и тянется за пивом, отпивая немного с горла. — Глупо, да? Ну, покупать валентинки и не дарить. — Наверное, это странно, — усмехается Джисон и встаёт со своего места, передавая мисочку в руки Ли. Тот следит за его действиями, и Хан достаёт с полочки несколько картонных сердечек, чтобы положить их на подушку Минхо и снова сесть рядом. — Я тоже таким занимаюсь, — объясняет он. Минхо открывает каждую, но ни одна не подписана. — И кому это? — кусая губу, интересуется он. Джисон игнорирует, смотря пьяными глазами на Ли. — А твои? — Так нечестно, — хмурится Минхо, садясь на диване так, чтобы подогнуть под себя ноги. — Я же первый спросил. — Ошибаешься. Первым спросил я, — уверяет Хан. — Ещё в универе. Минхо только глаза закатывает, рассматривая картонки в руках, и снова отпивает немного пива из железной баночки. — Тебе мой ответ не понравится, — вздыхает он. — Тебе мой — тоже. Что бы это ни значило, это бьёт по любопытной натуре Минхо. Он смотрит на Джисона с кошачьим прищуром, пытаясь догадаться или хотя бы надавить, но тот молчит. — А что мне может не понравиться? — бубнит Ли. — А мне? Джисон будто защищается нападением, и это нечестно, учитывая, что второй ход за ним. — Наверное, странно, что мы никогда об этом не говорили друг с другом, хотя вроде вообще всё обсуждали, — подводит итог Минхо. — Наверное, есть то, о чём не скажешь, — философски отвечает Джисон. — Типа только почувствовать? — смеётся Минхо. — Типа да, — довольно серьёзно произносит Хан, что заставляет напрячься. Минхо впервые в его словах ощущает намёк. Ему не показалось? Это же был намёк? Пожалуйста, пусть это будет так. Минхо смотрит выжидающе мгновение, а затем двигается ближе, чтобы коленями упереться в бедро Джисона. — Если ты меня ударишь за это, я пойму, — обещает Ли. Он аккуратно проводит кончиками пальцев по скуле Хана и зарывается ими в волосы, чтобы немного притянуть к себе и робко коснуться чужих губ своими. Минхо смыкает веки тут же, чтобы не видеть ахуй Хана в его глазах. Он расслабляется в секунду, резко возвращаясь в тот день, когда Джисон сам поцеловал его. Это было так же. Неуверенно и с привкусом горького алкоголя, зато нежно очень и трепетно. Минхо, кажется, слишком извёл самого себя за все годы, что сейчас никакой тревоги не чувствует. Даже не волнуется. Мягко перебирает губами, цепляя чужие, и ощущает некое спокойствие. Ему казалось, что это будет иначе, если случится. Нервно и судорожно. Только так не происходит. Сердце не ёкает в испуге, да и дыхание не сбивается. Будто всё, как надо. Как и должно было случиться, а Минхо готов. Возможно, готов и Джисон, иначе почему его ладонь ложится на шею Минхо? Иначе почему он отвечает на поцелуй? И нет, Минхо не кажется. В самом деле отвечает. Валентинки сминаются под ногами, падают на пол, полупустая миска с чипсами тоже соскальзывает с дивана, но так всё равно. Чужие губы на своих собственных — единственное, что имеет значение. Может быть, ещё немного важно то, как аккуратно Джисон сжимает его талию ладонями, но больше точно ничего не важно. Минхо немного теряется в жарких касаниях, не особо обращая внимание на то, что делает Джисон, но когда тот отрывается, Ли с непониманием наблюдает за тем, как он разворачивает смятую бумажку, что достал из кармана его джинсов. — Это всё-таки было мне? — ухмыляется Джисон, рассматривая ту самую валентинку, что утром вырвал из рук Минхо. Минхо робеет на глазах, опуская взгляд, и облизывает покрасневшие от поцелуев губы. — Ну, ты типа мне нравишься, — выдыхает он. И за этим «Ты типа мне нравишься» столько чувств скрывается, что не передать словами. Это буквально значит: «Я влюблён в тебя безумно и обожаю всем сердцем», но как же тяжело это сказать, да и стрёмно это звучит, чтобы действительно распинаться. — Ты мне тоже, — качает головой Джисон, расплываясь в нежной улыбке, — типа нравишься. Минхо набирает полные лёгкие воздуха и поджимает губы, сдерживая себя, чтобы не растечься лужей. Это как-то слишком. Нет?💔💔💔
Нет, не слишком. У Джисона, очевидно, у самого целый океан утопленных эмоций и чувств внутри. Он сам признается. Нет, не сразу. Но делает это. Честно говорит о том, что тот поцелуй, который случился из-за Чанбина, оставил добротный неизгладимый рубец на душе. Напоминает, что после не выходил из дома несколько дней, ссылаясь на похмелье, но какое похмелье в шестнадцать? Минхо его понимает. Ему казалось, что он один проживает всё это, но вдруг оказывается, что нет. А ещё оказывается, что Джисон романтик не меньше, чем он сам. Хлебом не корми, дай за ручки подержаться, гуляя на улице, или завести в подворотню, чтобы поцеловать. Такой милый. У Минхо сердце щемит. Он даже мечтать о таком не мог, а теперь это происходит в реальности. И ведь был прав, думая, что чужая ладонь в своей согреет сильнее всяких перчаток, а чужие тёплые поцелуи в щёки защитят от мороза лучше, нежели самый тёплый шарф в мире. Минхо нравится, что в глобальном плане ничего не меняется. Он ходит на тренировки, пока Джисон пропадает на репетициях, а после, как всегда, встречаются вечером и идут к Джисону, потому что так привычно. Ничего нового. Зато всякие романтичные мелочи, которые начинают присутствовать в их повседневной жизни, призывают чувство, словно что-то да меняется. Не кардинально, но ощутимо. Минхо нравится этот конфетно-букетный период, о котором говорят все сплошь и рядом. Всякие милые подарочки, маленькие сюрпризы, ласковые касания и вся та проявленная забота в мелочах таким пожаром разрастается внутри, что греет лучше батареи холодной зимой. А что ещё нужно для счастья? Минхо — ничего. Только нежные руки на талии и томный полушёпот в ухо, который напоминает, сколь Минхо прекрасен. Он вообще в шоке, если честно, был, открывая для себя свирепый кинк на похвалу. Когда Джисон впервые сказал что-то о том, какой он молодец, у Минхо колени подкосились. А ведь они просто салат делали на ужин и мясо жарили. Но Хан так неожиданно подошёл сзади, чтобы сказать это, и тепло поцеловал в шею, что вызвало дрожь во всём теле. Второй раз был более интимным. На изучение тел друг друга требовалось время, и на самом первом этапе, когда Минхо просунул руку ему за пояс штанов, чтобы помочь с разрядкой, Джисон выстонал что-то о том, как Минхо хорошо справляется, и тот позорно кончил не тронутым. Это так сильно торкнуло, что Минхо опустился на пол, чтобы встать на колени, и закончил начатое с помощью рта. Это было странно. Он давно хотел коснуться члена Джисона рукой, но и губами почти в тот же момент — было немного чересчур. А ещё приятно было. Может быть, даже слишком, если он возбудился с членом за щекой во второй раз. На самом деле, стоны Джисона такие сладкие, что Минхо бы вечность провёл на коленях, если бы те не начинали саднить из-за колючего ворса ковра. В третий раз Минхо почти задохнулся. Это было, когда оба наконец позаботились о смазке и контрацепции. Джисон его медленно и аккуратно растягивал, отрываясь от зацелованных губ только для того, чтобы вылизать тонкую шею бессовестным языком. Он был осторожен, толкаясь внутрь подготовленной дырочки, и стоило войти до конца, как он томно шепнул в самое ухо: — Ты так хорошо меня принимаешь, милый. Минхо не знает, как не кончил в ту же секунду. У него дыхание перехватило и все внутренности в узел свернулись. Это действительно было слишком. Минхо никогда не догадывался о своей чувствительности, тем более — к словам. Но это было хорошо. Очень. И возможно, он отреагировал как-то иначе, потому что Джисон после этого больше ничего не говорил. Этого не хватает.💔💔💔
Минхо задерживается на дополнительных занятиях, выматывая себя в танцевальном зале, и когда вспоминает про время, оказывается довольно поздно. На часах девять, и Джисон звонил уже семь раз. Минхо быстро собирается и бежит к посту, чтобы отдать ключи, на ходу набирая Джисона. Он впопыхах извиняется и оправдывается, но его быстро успокаивают нежным бархатным голосом. — Всё в порядке, дорогой, — очень ласково. — Ты устал? Пойдёшь домой? Или... — Я бы хотел к тебе, — признаётся Минхо, почти срываясь на бег, чтобы успеть на автобус. — Приходи, я как раз только ужин приготовил. — Я скоро буду. — Хорошо, дорогой. Минхо прячет телефон в карман, стоит послышаться коротким гудкам на том конце провода, и неловко улыбается. Будь он котом, замурчал бы, но хорошо, что он не кот. Не то время, не то место.💔💔💔
Минхо чувствует свою вину за то, что Джисон так долго его ждал, так и не притронувшись к еде, и смотрит извиняющимися глазами, но в ответ ему только улыбаются с набитым ртом. И Минхо умиляется с пухлых выпуклых щёчек Джисона, уплетая вторую тарелку рисовой лапши с курицей. Физические нагрузки выматывают. Минхо ластится к Джисону после, уже играя в приставку. На самом деле, ему не очень интересно, кто выиграет. Он тянется за поцелуями и напрашивается на крепкие объятия. Стоит им случиться, как джойстик тут же летит в сторону. Ну, а кому он вообще нужен? Минхо быстро оказывается на чужих бёдрах и трётся кончиком носа о щеку Джисона, пока тот сдавленно дышит ему в шею, мягко скользя ладонями вниз по спине. — Сони, — и аккуратный поцелуй в скулу, — ты же правда не злишься? — За что? — не совсем понимает Хан. — Ну, за пропущенные и вообще за... — Нет, милый, я не злюсь, — обещает Джисон и чмокает в уголок губ. — Знаешь, — вздыхает Минхо и утыкается носом в изгиб чужой шеи, — мне так хочется быть для тебя хорошим. — М? — удивляется Хан. — Что мешает? — по-доброму усмехается он. — Я не о том, — на грани слышимости. — В смысле, и об этом тоже, но... Минхо замолкает, чтобы подобрать слова, но те никак не идут на ум. Он жуёт губы, тяжело дыша в ключицы Хана, и всё никак не может сформулировать. — М, кажется, я понимаю, — шепчет Джисон, мягко оглаживая поясницу под футболкой. — Правда? — уточняет недоверчиво. — Твоё молчание многословно, — обещает Джисон и отрывает его от своей шеи, чтобы поцеловать в губы. Минхо не противится. С удовольствием отвечает, вылизывает кончиком языка дёсны Джисона и толкает его глубже, чтобы очертить нёбо и сплестись с чужим. Все слова, что застряли в глотке, стекают вниз со слюной, разжигают в груди пламя и оседают чем-то очень тяжёлым внизу живота. Джисон роняет его на спину и нависает сверху, раздвигая коленями бёдра. Он аккуратно касается тонкой талии и оставляет ожоги кончиками пальцев на рёбрах. Поцелуи осыпают плечи, стоит тонкой футболке упасть на пол, а томный шёпот вдруг заставляет появиться желание свернуться в клубочек. — Ты хочешь быть хорошим и послушным, верно? — бархатный голос раздаётся над ухом. — Хочешь, чтобы я сказал о том, что ты правда такой. Минхо вытягивает шею, задушенно скуля, потому что правда хочет. А ещё это смущает. Сильно. Ответить что-то было бы сейчас слишком сложно, и Джисон правда идеальный, если не требует ответа. А ему и не надо. Он выцеловывает плечи Минхо и стягивает с него джинсы вместе с бельём, чтобы кинуть на пол. Минхо не знает, зачем натянул их после душа, но, когда Хан раздевает его, это кажется милым. Оставаясь полностью обнажённым, Ли немного смущается. Не потому что не привык ещё, а потому что Джисон до сих пор полностью одет. Он хватается за край его кофты, но чужие руки останавливают. — Будь послушным, повернись, милый, — воркует Хан. Минхо вздрагивает, но исполняет, вставая в коленно-локтевую. Может быть, он немного погорячился, когда сам дал в руки Джисона такой рычаг влияния на себя. Он не жалеет, но когда чужие пальцы проходятся между его ягодиц, надавливая на уже растянутое колечко мышц, это заставляет застенчиво простонать. Он так долго сидел в душе не для того, чтобы Джисон теперь игрался с ним, но, возможно, это возбуждает. Минхо выгибает спину, когда чужие пальцы скользят по дырочке, не пытаясь проникнуть, и виляет тазом, стараясь самостоятельно насадиться. Болезненный шлепок, оставленный на ягодице, заставляет замереть. — Ты, кажется, хотел быть хорошим, — напоминает Джисон стальным голосом. Минхо тяжело сглатывает и старается держать себя в руках, не нарываясь. Он правда хочет похвалы, а не нарушать чужие правила. Только вот правила ему неизвестны, что тяготит. Джисон проводит ладонью вдоль позвоночника, словно отвлекая, но Минхо всё равно дёргается, когда чужие губы смыкаются на его дырочке. Он тихо стонет в подушку, ощущая, как влажный язык скользит от копчика до мошонки, и больно кусает костяшки, чтобы не растворить себя в моменте. Слишком неловко, слишком приятно. А ещё все ощущения отдаются жаром на лице, от чего кажется, что он весь горит, будто в костёр брошен заживо. Он старается оставаться неподвижным, но не то чтобы у него получается. Джисон придерживает его за бёдра, пряча лицо между половинками, и Минхо хочет сдвинуться вперёд, но он уже понял, что каждое его движение способствует лучшему скольжению. Стоны беспорядочно срываются с его губ, пока чужой влажный язык толкается в узкое колечко мышц, очерчивая кончиком внутренние стенки. Минхо старается свести бёдра вместе или, наоборот, позволить им разъехаться, но Джисон слишком крепко держит, да и желание быть послушным никуда не девается. Когда Хан отстраняется с пошлым чмоком, что отдаётся звоном в ушах, Минхо судорожно выдыхает. Чужая ладонь мягко оглаживает изгиб правой ягодицы, а губы оставляют тёплые поцелуи на левой, алеющей из-за приклада ладони, обжигая горячим дыханием сильнее, нежели шлепок. — Ты так дрожишь, — комментирует Джисон, ухмыляясь. — Это мило, знаешь? Минхо не знает, но чувствует, как в самом деле дрожит. Особенно это касается коленей, которые так и норовят подогнуться и уронить его, распластав по дивану. Минхо гулко стонет, ощущая чужие пальцы на собственном забытом члене, который только и ждал соприкосновения. Он теряется в переизбытке чувств, не зная, на чём акцентировать внимание, когда Джисон снова пишет узоры языком на дырочке, вылизывая его, как самое вкусное, что есть в этом мире, и при этом изгибает кисть, лаская ладонью головку члена. Этого слишком много, чтобы не утонуть. И Минхо тонет. Он чувствует себя где-то на грани, на краю обрыва. Только вот не прыгает сам. Его толкают, заставляя захлебнуться всеми испытываемыми эмоциями. Тело словно током пробивает, и он подминает под себя диванную подушку, чтобы не всхлипывать так отчаянно. Колени всё-таки разъезжаются, стоит Джисону отстраниться, а ноги скрещиваются сами по себе. Ещё бы подтянуть бёдра к животу, и точно замурчит, свернувшись калачиком. Минхо будто сквозь толщу воды слышит тихий бархатный голос, который нашёптывает ему, какой он умничка, какой хороший и драгоценный. Если бы не физиология, Минхо клянётся, что кончил бы снова. Джисон целует его в шею, ложась сбоку, и гладит ладонью по бедру, ненавязчиво заставляя согнуть ногу в колене. Минхо слышит щелчок открывающейся смазки и чувствует, как чужие скользкие пальцы проникают в него, аккуратно растягивая и без того подготовленную дырочку, словно на всякий случай. Он шипит от неприятного ощущения, но только потому, что Джисон кусает его за плечо, втягивая чувствительную кожу в рот, оставляя яркий засос. Джисон снова отстраняется, чтобы сказать что-то слишком сладкое ему на ухо, и Минхо уже скулит в удовольствии. Причём непонятно — от таких важных ему слов в эту секунду или от приятного растяжения внутренних стенок Джисоновым членом. Хан замирает ненадолго, давая привыкнуть, и успокаивающе гладит Минхо по подтянутому животу, по вздымающейся груди и цепляет твёрдые горошины сосков, играя с ними пальцами. Ли расслабляется, отдаваясь новым ощущениям, и Джисон начинает аккуратно двигаться, придерживая Минхо за талию. И спасибо, потому что его желание ускользнуть всё ещё сидит внутри. Минхо выгибается для более тесного соприкосновения плеч с плечами и заводит руку назад, чтобы притянуть Джисона за шею и мокро поцеловать в губы. Не стукнуться зубами в таком положении подобно чуду, но чудес не бывает, поэтому скулят оба, но не отстраняются, сплетаясь губами и языками. Джисона хватает ненадолго. Он давит на плечо Ли, заставляя лечь на спину, и нависает сверху, оставаясь в более удобной позе, где можно себе позволить более неаккуратные и размашистые толчки. Закидывает ногу Минхо себе на талию, смотря своим затуманенным взглядом в такие же пьяные глаза напротив. Минхо не выдерживает зрительного контакта, притягивает Джисона к себе для нового поцелуя и скулит ему в губы при каждом новом глубоком толчке, заставляя красть собственные стоны. Он снова ощущает себя где-то там, — в забвении, в прострации, в другой вселенной, может, в четырёхмерном мире, но точно не в гостиной Джисона на его диване. Как-то это всё слишком. И как же Минхо это нравится.💔💔💔
Минхо в одних носочках почти полностью лежит на обнажённом Джисоне, удивляясь, когда тот успел раздеться — и ведь даже носочки не оставил. Такой милый. Ли не выдерживает своих чувств и крепко целует его в щеку, оставляя на ней звонкий чмок. Хан морщится от приложенных сил к такому действию, а затем смеётся, поворачиваясь лицом к Минхо, чтобы соприкоснуться губами и потереться носиками. — Ты же знаешь, что ты самый лучший, да? — довольно серьёзно произносит Минхо, возможно, оглушая стальным голосом. Джисону требуется время, чтобы осознать, потому что такой интонации он явно не ожидал. — Почему такая милая фраза звучит будто в упрёк? — удивляется он и расплывается в улыбке. — Не знаю, — поджимает губы Минхо в тонкую полоску. — Хотелось сделать акцент. — У тебя получилось. Джисон снова тянется вперёд, чтобы мягко соприкоснуться губами с Минхо. — Так ты знаешь же, да? — не унимается он. — Ты не даёшь мне об этом забыть, — смеётся Джисон. — Однажды я зазнаюсь. — Однажды я об этом не скажу, — прищуривается Ли и смотрит лукаво из-под ресниц. — Это будет значить, что я сделал что-то не так? — Возможно. — Я запомню, — обещает Джисон и поворачивается лицом к Минхо, чтобы сгрести его в свои объятия. Минхо хихикает ему в шею, морща нос в улыбке, и оставляет влажный след языком на его ключице, нарываясь на не только крепкие объятия и тёплые поцелуи, ведь впереди ещё вся ночь. Спать её, что ли?