Офисный клерк пожелал чтоб утро никогда не наступало!

Город. Ночь. Горящий неон. Всё, что можно было увидеть за окном сейчас, если в него, конечно, заглянуть. Никто в два часа после полуночи заглядывать не собирался, особенно на данный момент - по идее, в такое время все должны были спать. Чжана это не волновало. Он тихо лежал на своей кровати, раскинув руки и стянув одеяло до пояса. Он думал. Типичный кризис личности у него уже прошел - ему все-таки было за тридцать, но сейчас он все равно не мог уснуть, терзаемый мыслями. Пролистывая свою жизнь, словно смотря какой-то кинофильм, мужчина задерживал дыхание, стараясь вспомнить до мелочей все то, что с ним происходило. Выходило не очень. Город, в котором он сейчас жил, медленно развивался - от старых, мрачных улиц и слякотных аллей, до ярких, разноцветных огней небоскребов. Он ходил по этим улицам каждый день, наблюдал, как они, несмотря на новизну, не перестают быть собой, как люди в них живут, любят, злятся, радуются каждый день... И у них никогда ничего не меняется. Зато вот у Чжана еще как меняется. У тридцатисемилетнего жителя восточного острова, использующего свою фамилию как имя меняется в жизни все, сразу, и меняется так, что от этого болит голова. И именно из за этого он сейчас лежит, хотя ровно через три часа ему нужно вставать на работу. За окном, ровно показывающим одну и ту же картинку, начинает капать и шипеть. Это кислотный дождь - явление весьма нечастое, но зато очень раздражающее. Закрывая глаза и почесывая трехдневную черную щетину, он переворачивается на бок, готовясь наконец уснуть. Ему это не удается. Причин тут две : за термо окнами громко гремит гром, и сразу же после этого в дверь его комнаты начинают стучаться, неловко и тихо. Чжан живет один. Так он говорит всем, кто об этом спрашивает. Он живет один ровно настолько, насколько может, но когда приходит домой, в свою квартиру, выкрашенную в темные тона, его всегда приветливо встречают и говорят о том, что к чаю готова новая партия блинов. Чжан живет один, ровно настолько, насколько у него дома тихо. Маленький комок со светлыми быстрорастущими волосами в красной клетчатой толстовке тараторит без умолку, смешивая два языка, но уставшему после работы мужчине на это все равно. Он обнимает мелкую сошку в ответ, сдержано отвечает на поток вопросов, беспокойных и порой глупых, а потом проходит на кухню, садится на стул и ужинает под рассказы о новой коллекции мерча от робота-стримера, все никак не желающего покидать миллионы сердец фанатов. Но сейчас нет бесконтрольного потока сбивчивой речи. Сейчас есть только стук дождя, редкий гром и тихое дыхание - на кровати и за гладкой поверхностью двери. Глаза коричневого цвета, в темноте отливающие пурпуром, смотрят смущенно и с небольшим страхом. Их обладатель мнется на пороге, держа в руках достаточно длинную подушку с изображением полуголой аниме-девушки в розовом и персиковом, молчаливо спрашивая. — Входи уже, Данилка, видишь же что я не сплю, — расслышать предложение мешает раскат, но то, с какой скоростью в комнату входит юноша, значит лишь то, что он внимательно вслушивался. — Простите дядя Бай, я правда не хотел вас будить, — виновато и тихо начинает он, и его поднятые светлые брови ломано обозначают сожаление. Даниэль Тенолд, или же, как он просит сам себя называть, Данилка - плюс один Чжана. Не официально, конечно, потому что на бумажки черноволосый насматривается на работе до ебаных тошнотиков. И еще у Данилки нет паспорта. Или других документов, которые могли подтверждать его наличие или отсутствие в квартире. Он просто существует, стоит сейчас в своей белой майке и трусах, смотрит со вселенской тоской в глазах, а за окном грохочет так, что даже мертвый мог проснуться. — Не бери в голову. Я и до тебя не особо спал. Тебе опять страшно одному? Не нужно даже подтверждения, чтоб знать ответ. Даниэль боится всего двух вещей - грозы и почему то консервированной кукурузы, и если со вторым страхом Чжан был без понятия как разбираться, не прибегая к психологу, то с первым ситуация была иная... Похлопав по покрывалу рядом с собой и отодвигаясь ближе к стене, мужчина наблюдает за тем, как его приемный отрок садится, а затем и ложится, положив между собой и им подушку. Не потому что хочет отгородиться, а потому что иначе она упадет с кровати, рассчитанной на одного человека. — Тебя укрывать? — Да, пожалуйста. Одеяло шуршит, накрывая парнишку собой. В квартире, конечно, тепло, но спать без него все равно проблематично. Хотя бы потому, что когда тебя придерживает этот несчастный кусок ткани, становиться легче. Даниэль, кажется, считает так тоже, потому что натягивает одеяло по самую макушку, из за чего приходится стянуть его чуть ниже. — На голову нельзя натягивать. Задохнешься и помрешь. Весьма оптимистично, однако младший кивает. Он маленький и худой по сравнению со своим опекуном, однако сейчас словно старается стать еще меньше. На это китаец лишь качает головой. Мысленно, потому что лежа на одном боку это не очень удобно. В комнате на секунду становиться тихо. До следующего раската, потому что после него Даниэль рядом тихо вздыхает, явно сдерживая хныканье. — Ты можешь лечь поближе если хочешь, — голос Чжана уставший, но при этом успокаивающий. Даниэль лишь опять вздыхает, но не двигается, видимо решив, что ему и так будет нормально. Старший не настаивает. Его взгляд возвращается на потолок и он замирает, пытаясь уловить хотя-бы остаток от предыдущих суждений. Где может быть Нана? В каком месте этой несчастной планеты, или может, за ее пределами? Вспышка освещает потолок, и Бай крепко жмуриться, словно чтоб не спугнуть неловко взявшегося за палец Тенолда. Какой же он все-таки ребенок, при всем своем возрасте. Боится таких не серьезных вещей ... Теперь заместо дум о пропавшей сестре Чжан видит себя, маленького, который точно так же жмется в своей кроватке, пытаясь ночью уснуть. И это, внезапно, успокаивает. Воспоминания прошлых дней, не обременение призмой настоящего, согревают и веют теплом лета. Словно опять мужчина находиться у старшей сестренки в комнате, где пахнет цитрусами и недавно распечатанными документами. Данилка тихо сопит, аккуратно положив голову на плечо, обнимая подушку-вайфушку. Во сне он выглядит куда счастливее, и китаец, невольно засмотревшись на черты лица, проступающие в темноте, ласково треплет мальчонку по волосам. Гроза постепенно отступает. На часах виднеются красные циферки 6:02, и Чжан не хочет, чтобы ночь с ее размеренностью уходили прочь, сменяясь утром.