«Священная война»

      Кроме этого, в шок его повергло и то, что предстало пред глазами, когда Войд раскрыл через положенные десять минут зал Корпуса Наблюдателей. На полу лежали голые мужчины, и выглядели они так, будто не сами собирались кого-то насиловать, а их… В рассмотрении зрелище не нуждалось, всё выглядело отвратительно и извращённо. «Даже воздух пропах этой дрянью… Ну и вонь». Войд скривился в лице, поморщив нос, исподлобья смотря на валяющиеся под ногами тела, учесть которых всё равно была известна.       − Помо… Помоги… − просипел один, со слезами на глазах смотря вверх, в потолок, осознавая, что кто-то пришёл.       Яростно выдохнув, юноша вынул из ножен подготовленный и заряженный пистолет, взятый им на всякий случай.       − Я не буду обговаривать формальности. – Он имел ввиду оглашение приговора. Таковы были правила Империи – преступник, который был застигнут на месте преступления, мог быть по усмотрению сотрудника органов власти убит на месте, если именно такое наказание входило в перечень тех, которые были указаны в нормах Книги Света. «Субъект преступления: четыре физических лица, группа лиц по предварительному сговору. Субъективная сторона: прямой умысел. Объект преступления: честь и половая неприкосновенность несовершеннолетней гражданки Империи. Объективная сторона: неоконченное преступление в форме неоконченного покушения. Закон Книги Света сто восемнадцать. Наказание: смертная казнь посредством расстрела».       Звук снятого предохранителя вряд ли взволновал присутствующих. Лежащий у окна, к которому Войд подошёл последним, сначала пролепетал, мутным взглядом смотря точно сквозь потолок.       − Она чудовище… Чудовище… − побледневший настолько, что на его лице стали видны синяки под глазами, которых ранее Войд не замечал. Из этого человека душу высосали – краше и не описать было. Ни малейшего сожаления к его персоне не было, никакой жалости. «Да ты постаралась на славу, я посмотрю», − юношу даже немного завело то, что Ева до смерти запугала этих людей. Уважение перед ней стало ещё больше. Мысль о том, что, разозли он это милейшее и самое добродушное на вид создание, она нём бы не то что живого места не осталось, его самого бы уже не было в этом мире.       Четвёртый глухой выстрел был произведён в середине между четырьмя и пятью часами утра, после чего результаты исполнения приговора в силу были по вызову экспертов убраны из комнаты. Чистить комнату взялся Войд, так как к шести часам уже могли прийти первые наблюдатели, а уборщица по утрам не ходила.       Ему удалось поспать перед занятиями в Академии ещё пару часов, шёл в которую он достаточно бодрым, но… Там должна была быть и она, что доставляло какое-никакое чувство дискомфорта, застоявшееся в груди ещё с того момента.       Это был первый и единственный день, когда Ева не поприветствовала его в Академии. Она просто сидела и читала, будто между ними ничего не было, даже не подняв голову при новом пришедшем в класс однокурснике, который, наоборот, надеялся на её взгляд и хотя бы одно слово. Но ей было плевать. По крайней мере, она делала очень убедительны вид, что ей было плевать. Всеми своими мыслями она надеялась услышать от него извинения, но именно из-за её вида, угрюмого и совсем неприветливого, Войд промолчал. Это была ещё одна большая его ошибка.       Он продолжал наблюдать за тем, как Ева мягко, но без интереса отвечала однокурсникам, если они просили помощи. Никто особо не замечал того, насколько та расстроена, словно Ева попросила не беспокоить её по этому поводу и не обращать внимания.       Всякий раз, как Войд хотел обратиться к ней, что-то мешало – учитель начинал говорить, просил подойти, либо юноша просто застывал на месте, не зная, что и как ему сказать. Войд не умел извиняться, для него это было неведомо. Он даже не мог в тот момент сформулировать своё извинение, зависал в самом начале, после первых запланированных слов: «Извини меня, я не должен так говорить. Я имел ввиду другое…» − на этом всё и заканчивалось. Извинение неминуемо влекло за собой признание в чувствах к ней. «Вдруг она просто относится ко мне, как к другу?.. Ева доброжелательна ко всем, и никто не отменял дружбу между юношей и девушкой, только глупые люди станут это отрицать. Если я скажу ей, то, конечно, она не будет стыдить меня за это, она постарается понять, это же Ева, но… Я не хочу ставить её в неловкое положение своими словами. Нам вместе учиться ещё два года, будет трудно свыкнуться с мыслью о том, что она не ответила мне взаимностью. К тому же, работать в команде мы либо не сможем, либо это будет даваться с трудом. Она хотела услышать от меня правду, но готова ли она к ней? И готов ли я сказать это ей? Я должен убедиться в том, что это нужно нам двоим».       Он хотел сказать ей после занятий, но девушка исчезла так быстро, что юноша едва ли успел увидеть девичий силуэт, исчезающий в толпе студентов на выходе из Академии. В этот-то момент и начал волноваться, пойдя намного быстрее, чем обычно, стараясь обогнать тихоходок. «Она же живёт в общежитии, верно? А оно находится по тому адресу, который я знаю, − он лишь шёл в ту сторону, куда она обычно уходила, на ходу разбираясь с маршрутом, предложенным ему приложением. Спустя время осознал, что совсем не видел её. Затем нахмурился и застопорился. – Не может она так быстро идти, разве что лететь, да и только. Нет, это странно. Может, она пошла и не в общежитие вовсе, а в другое место? В магазин? Или пошла другим путём? Всё равно должна прийти туда, я могу и подождать, если потребуется».       Его ждало разочарование. Охранник перед турникетом сразу же сказал, что девушка съехала буквально неделю назад, а нового адреса никто и знать не знает.       У Войда начинала гореть голова. За полчаса пути он определил для себя точно, что должен ей сказать. Должен сегодня же.       Юноша стоял перед общежитием и нервничал, смотря вперёд себя, думая уже просто написать ей. Но если Ева была зла, то сколько составляла вероятность того, что ответит?.. Вот и он подумал, что явно немного. Кроме того, по его безошибочному мнению, она не стала бы распространяться, куда переехала, так что спрашивать однокурсников заведомо было провально, да ещё и странно.       В голову пришла незамысловатая идея. Сразу же после неё, точно увидев луч света, парень зашёл в приложение по отслеживанию имплантов, к которому у него был доступ. Он немало удивился, когда увидел её координаты: «Северо-Восток?.. Это в часе езды от общежития… Чёрт. Ладно. Нужно посмотреть, во сколько авто…» − он сорвался с места, увидев, что времени осталось крайне мало. Торопясь сломя голову, парень одновременно думал и о том, что это может быть адрес не самой Евы, но квартиры её теоретически возможных подруг, друзей или, не дай Свет, молодого человека, о котором она могла и имела полное право не рассказывать. Вероятность ошибиться в очередной раз была велика, но попробовать он обязан был, винив себя за прошлые разы бездействия.       Пришлось воспользоваться пропуском сотрудника Полиции Империи, чтобы ему сказали, в какой квартире живет R-300-SWt, но на это решение времени потребовалось куда меньше. Поднимаясь по лестницам на её третий этаж, он немного замедлил ход, собираясь с мыслями последний раз.       Войд встал прямо перед дверью, сразу же смотря вниз, нажимая на звонок, мелодичный звон которого раздался в квартире. Шагов слышно не было, перед носом просто открылись двери. Ева была ещё в прежней одежде, не успевши переодеться. Рукой она держала ручку широко раскрытой двери, смотря наверх. Не то чтобы она была рада видеть его на своём пороге… За долю секунды её лицо стало таким же холодным, каким было всё время после того, как Войд её обидел.       − Зачем ты пришёл? – тихо спросила.       − Извиниться. – Отрывком. И снова замолчал. Ева внимательно и требовательно посмотрела ему в лицо, второй рукой сделав жест, который просил всё же хоть что-то ещё произнести. – Мои слова обидели тебя. Я неправильно тогда сказал. Извини меня.       − Хорошо. Я извиняю. – Легко. – Что-то ещё? – этого он не ожидал. По растерянному лицу можно было понять, что он рассчитывал на немного иную реакцию.       − Можно я зайду?       − Зачем? – колко.       − Поговорить. На пороге, чтобы это слышал весь пролёт, было бы неправильно это делать.       Смирившись, хозяйка впустила его, но не закрывая дверь на внутренний замок. Ева встала около небольшого высокой обувницы, оперевшись на неё поясницей, скрестив руки на груди, не смотря на незваного гостя.       − Что ты ещё хочешь сказать?       − Как я уже сказал, − встав на пороге, он убрал руки за спину, сжимая ладони, − я неправильно тогда выразился, а ты неправильно меня поняла. – Она даже не смотрела на него. – Я действительно считаю, что ты не должна выполнять алгоритм по ночам, потому что это опасно для тебя. И это подтвердилось вчера.       − Это я уже слышала, − сухо, перебивая.       − Я не хочу тебе зла, именно поэтому я так считаю. Если бы их было больше, смогла бы ты с ними справиться? А если бы нет?.. – он и сам начал побаиваться. – Если бы даже я не пришёл тогда? Ты думала об этом?       − Я умею и могу себя защитить. Я бы справилась. Если бы их была хоть сотня, я бы всё равно вышла нетронутой. И если бы ты пришёл, то ничего бы не изменилось. – Хмуря брови, Ева смотрела вперёд себя, на арку в гостиную, свет из большого окна в которой падал прямо на неё.       – Я знаю, я видел, что ты можешь, но…       – Что «но»? – Резко.       – Ты выслушаешь меня или будешь строить из себя вредину? – серьёзно. Внутри она вспыхнула, но вида не подала. – Я волнуюсь за тебя. Я не хочу, чтобы ты находилась в ситуации потенциальной опасности.       – И что? Ты хочешь запереть меня в клетке, чтобы я никуда не ходила без твоего ведома?       – Нет. Но я не хочу, чтобы ты шла туда, где опасно.       – Войд, – впервые за долгое время она произнесла имя юноши, и сердце сжалось, – я не маленькая девочка. Я прекрасно знаю, что я могу сделать, а что нет. Я могу принимать решения на эмоциях, потому что это мой характер, но это не отменяет того, что я не думаю при этом головой. – «Я бы могла заткнуть его другими словами, но мне запрещено проявлять свою сущность на виду у людей».       – В кого ты такая упёртая, скажи мне?! – выглядел он грозно, смотря исподлобья.       – А вот тут попрошу! – Ева крайне резко дёрнула головой, да так, что её волны встрепенулись. – Моих родителей ты знать не знаешь и понятия не имеешь, кто они, поэтому за одно-единственное недоброе слово в их сторону я потеряю всё уважение к тебе, как к человеку, – в этих словах юноша не сомневался, звучало крайне убедительно.       – Ева, скажи, пожалуйста, в кого ты тогда такая вредная? – с насмешкой, которую она явно не оценила.       – Как ты меня назвал? – её голос стал тише, спокойнее, как и лицо. Затишье перед бурей.       – Вредная. – Этот мерзавец даже подступился ближе.       Войд всё-таки вывел из себя, и тогда девушка дала ему пощёчину. Звонко. Юноша завёлся, схватив руку Евы, притянув к себе девушку, чьё непоколебимое и уверенное, готовое противостоять ему лицо смотрело на него.       – Долго ещё будешь делать вид, что тебе на меня плевать? – холодным голосом сказала она, вызвав приступ колкой краткосрочной боли в груди.       – Кто тебе сказал, что мне на тебя плевать?       – Потому что ты так себя ведёшь? – корила она.       – Я веду себя, как положено, Ева.       – Замечательно, но мне твоё «как положено» не нравится, – ирония.       – А как тебе нравится? – внутренне поколебалась уже она.       Не найдя слов, девушка встала на носочки, чтобы достать до него, второй рукой цепляясь за воротник водолазки под формой. Да Войд и сам потянулся к её губам, резко прижав к себе холодной рукой, отчего Ева слегка хныкнула в уже случившемся поцелуе, грудью припадая к нему. Крепкая ладонь лежала прямо на её пояснице, не отпуская. Она держалась изо всех сил, что могла, еле дыша, горячими губами крепче целуя, второй ладонью судорожно хватаясь за его плечо в попытке устоять.       Войд вряд ли смог бы забыть когда-нибудь, как Ева смотрела на него гневным взглядом после их первого поцелуя. Остудить её пыл удалось только положив ладонь на щёку, долго смотря глаза в глаза. Девичьи щёки приобрели нежный розовый цвет, а рука, державшая воротник, дрогнула, отпуская, наоборот, с нежностью, но спешкой, поправляя, приглаживая помятый край.       – Если ты получил то, что хотел, то уходи, потому что это был первый и последний раз. Я не буду слепо следовать всем твоим наставления, если они ничем не обоснованы. – Удивительно, с каким спокойствием она тогда произнесла эти слова.       – Обоснованы. – Юноша не торопился отпускать её талии и щёки. – Я не хочу, чтобы ты находилась в опасности от мужчин. Моя мать вышла за тирана, моя старшая сестра повторила её судьбу и сейчас практически не видит своего сына. Я видел много женщин, которые приходили в Полицию и писали заявление об изнасилованиях и домогательствах. Я не хочу, чтобы ты стала одной из женщин, которых я вижу каждый день. – Ева вся сжалась от тепла, которое вызванного словами сожаления, в которых был только один мотив – защитить. – Если ты будешь со мной, я смогу тебя защитить, я тебе это гарантирую. И ты будешь в безопасности. – Ева моментально прижалась к его груди, крепко-крепко обняв, под умиротворённый взгляд мягко улыбаясь, пока её гладили по голове.       – Я не хочу жить в золотой клетке, но я хочу, чтобы, если я захотела, я могла бы зайти в неё.       – Я понял. Всё будет так, как ты хочешь.       – Тогда ты можешь остаться.       «Если ты нарушить своё слово, я уничтожу тебя, заставив пожалеть о своём существовании».       Для их однокурсников было не так уж неожиданно увидеть Войда и Еву, которые лишь спустя год совместной работы сели за общую парту. И вопросов никто, включая преподавателей, не задавал. Максимум проявлений их чувств, который можно было увидеть, так это то, что девушка лежала на плече у Войда, а ещё то, что юноша всегда смотрел на неё, если она куда-то отходила – смотреть он мог и украдкой, – внимательно слушал разговоры. Ну и, конечно, то, что практически всегда они были рядом – просто рядом. Еве нравилось идти, держась под руку молодого человека, и было совершенно наплевать, как на них смотрели и смотрели ли вообще.       Крепко обнимать или целовать друг друга они решались только наедине. Ева вечно тянулась на цыпочках, опираясь ладонями на грудь, хмурясь, смотря за холодным взглядом фиолетовых глаз, обладатель которых намеренно дразнил, лишь держа руки на пояснице, не нагибаясь. Даже каблуки ей не помогали. Помогали очарование и сила любви Войда к ней самой – долго выдержать её взгляд никогда не удавалось, поэтому парень срывался, наклоняясь, сразу же чувствуя, как его губы торопливо накрывают поцелуями, от количества которых иногда кружилась голова.       Девушка обнимала его при любом удобном и дозволенном случае, а потом её же личико выглядывало из-за спины, сияющими глазами смотря на застигнутого врасплох любимого человека.       Войд частенько, когда они вставали перед огромной лужей, без слов брал Еву на руки, как принцессу, перенося, а потом и не зная, как отпустить её от себя, очень хорошо устроившуюся в его объятиях.       В то же время в Полиции их взаимодействие было минимальным – чтобы не возникало вопросов и проблем. Да, после занятий в Академии на алгоритм они приходили вместе, но потом расставались. Войд не провожал её с алгоритма, но просил, чтобы Ева писала, когда приедет домой, чтобы он был спокоен. В ночные смены юноша только на несколько минут заходил проведать девушку, чтобы не отвлекать и не смущать – и это было правильно.       Как таковых свиданий между ними не было. Войд просто приезжал на квартиру, где жила девушка, наблюдая за тем, как Ева готовила для них ужин или выпечку, одновременно разговаривая обо всём на свете. Иногда она сама себя останавливала, когда понимала, что юноша долго молчал.       – Прости, я могу быть болтливой, если у меня много эмоций…       – Мне нравится тебя слушать, можешь говорить сколько угодно, – он добро улыбался, сохраняя незыблемый и влюблённый взгляд, которым всегда смотрел на Еву.       Поначалу взгляд Войда мог казаться всем таким же холодным и спокойным, коим он был, но изменения в нём, происходящие при появлении Евы, заметить было возможно и ещё как.       Им обоим льстило, что они были друг у друга. Их пара точно вышла из самого заезженного и простенького школьного романа, в котором маленькая, всеми обожаемая девочка-звёздочка встречалась с высоким, сильным, замкнутым и холодным ко всем, кроме неё самой, юношей. Клише практически идеально выполнялось, если бы не несколько моментов.       Ева показывала многим только хорошую свою сторону – это Войд понял чуть позже. Увидев её боевые навыки, которые, что было логично, не могли взяться из ниоткуда. Увидев, как она могла ненавидеть людей. Увидев, как она могла раздражаться, когда у неё что-то долго не получалось. Увидев, как она могла из-за этого же и плакать. Увидев, что она была совершенно не так проста, какой казалась на первый взгляд.       Ева не «выносила ему мозги», не «пилила изо дня в день», она не строила из себя невинное и безгрешное существо. Да и идеальной Ева тоже не была. Она просто была такой, какая есть, абсолютно живой, испытывающей всё, на что способен человек.       Чего только стоили её попытки освоить новейшие технологии – для Евы было просто невыносимо всё это. Она сидела весь день, мучаясь с кодами и параметрами для программ, которые они проходили по предмету «Информационная безопасность и информатика». Ева ругалась, шипела на «дурацкие нолики и кодировки», сдерживаясь от того, чтобы не опрокинуть ноутбук, а вместе с ним и стол.       Только вот несколько сотен часов, проведённых за программированием не помогли.       Войд, уже имевший к концу Декабря ключи от квартиры девушки, зашёл, сняв ботинки и окликнув:       – Ева, я пришёл!.. – Прислушавшись, шагов он не услышал, решил проверить комнату. Открыв дверь, увидел Еву, которая стеклянными глазами смотрела в экран ноутбука. «Точно, сегодня же должны прийти результаты по программированию». – Ев?.. – она даже головы не повернула, лишь её губы дрогнули. «Не сдала». Юноша тотчас подошёл, наклоняясь и обнимая её за плечи, начиная гладить по голове, смотря на экран. «Совсем немного не хватило. Обидно». – Ев, не переживай, это можно пересдать... – хлынули слёзы. – Будет больше времени, я помогу тебе. Ты только не переживай. – Вот тут она совсем разрыдалась.       Ей было больно и обидно.       И ему тоже. За неё.