***
Кьяра готовится ко сну долго. Расстроенная тем, что отцу нужно уехать на несколько дней, девочка монотонно елозит детской щёткой во рту, явно даже не стараясь чистить зубы тщательно. После ей не нравится пижама с котятами. Сергей предлагает на выбор ещё три с разными принтами, но Кьяра Арсеньевна хмурится и только неудовлетворённо машет головой из стороны в сторону. Антон, облокотившись о дверной косяк, наблюдает за тем, как Матвиенко медленно, но верно, начинает паниковать, неготовый к такому раскладу. Ребёнок тем временем скрещивает руки и демонстративно отворачивается, когда мужчина вытаскивает из огромного шкафа пижаму-тунику пепельно-серого цвета. — Не хочу я эту пижаму, Серёжа, — хнычет Кьяра, едва ли не топая ножкой. — Почему папа уехал? Почему он не отправил Диму? — Карапуз, папа вернётся через три дня. Ты не успеешь оглянуться. Ему нужно решить небольшую проблему. А Дима не поехал, потому что Савина заболела, а с Тео некому посидеть, — Сергей объясняет это терпеливо и спокойно, но при этом продолжает нервно перебирать вещи на полке. — Савина заболела? — вскидывает головку Кьяра и подлетает шкафу. — А можно мы к ней поедем? — Нет, она в больнице. И туда никого не впустят. Вы можете встретиться чуть позже, когда она поправится, — мужчина вытаскивает очередную тунику, предлагая девочке спать в ней. Этот вариант тоже остаётся неодобренным. — Так, мелочь, — Матвиенко угрожающе выставляет указательный палец вперёд, а глаза его опасно сужаются, — ну-ка прекращай капризничать. Я понимаю, ты грустишь, но это не повод вести себя как ребёнок. — Серёжа, но я и есть ребёнок, — Кьяра, кажется, еле сдерживается, чтобы не расплакаться. — Может быть, ты будешь спать в футболке папы? — вклинивается в дискуссию Антон, когда ситуация принимает скверный оборот. — Так тебе будет легче уснуть. Кьяра, воодушевлённая предложением Шастуна, срывается с места и, поравнявшись с мужчиной, обнимает его за ноги. Антон теряется, не понимая, как должен реагировать. К счастью, от неловкости спасает то, что объятия длятся всего мгновение. От той тоски по отцу и капризы, что были минуту назад, не остаётся и следа. Девочка кидает умоляющий взгляд на Серёжу, на что тот согласно кивает и следует за ней. Лёгкая улыбка пробивается через его задумчивое лицо. Он хлопает Антона по плечу и выходит из комнаты. Тот облегчённо выдыхает, потому что на секунду — на одну такую долгую секунду — ему показалось, что переборщил. Шастун расстилает кровать, умиляясь постельному белью с Беззубиком из мультика. Он открывает окно настежь, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Аромат хвои мгновенно проникает в помещение, отчего мужчина вдыхает полной грудью. Да, Арсений Сергеевич выбрал отличное место. Здесь можно отдохнуть не только телом, но и душой. Антон обводит детскую взглядом, удивляясь безупречному порядку даже тут. Все игрушки спрятаны в плетёные коробки, аккуратно расставленные в модульном стеллаже, над которым висят две полки с разнообразными книгами: от сказок до теории шахмат для детей. Чуть правее книжный шкаф, но в нём не только литература, но и настольные игры, рамки с фотографиями и плюшевые игрушки. Около окна большой письменный стол. Он полностью пуст, нет никаких ненужных мелочей. Одна из двух дверей ведёт — как Шастун уже успел узнать — в ванную комнату, что таится за второй пока неизвестно. В углу около окон располагается шкаф-купе, на одной из полок после поиска подходящего для принцессы одеяния, творится хаос, который принимается разбирать Антон, чтобы занять руки. Напротив гардероба — небольшая кровать в виде домика с балдахином. Вместо ночника как такового гирлянда по всему периметру реек. Смотрится очень красиво и даже волшебно. На тумбочке рядом с кроватью лежит вязаный самолёт. Антон не сильно разбирается в авиационных суднах, но, кажется, это боинг. Вся комната слишком идеальная. Настолько, что кажется даже безжизненной. Никаких игрушек на ковре с длинным ворсом, никаких рисунков на жемчужно-белых стенах, никаких изъянов. И только фотографии да плюшевый самолёт доказывают, что комната кому-то принадлежит. Кьяра возвращается уже в футболке отца. Вещь смотрится на девочке несколько карикатурно, так как свисает до колен. Вырез горловины настолько широкий, что ткань то и дело спадает с одного плеча, отчего малышка постоянно поправляет её. Кьяра кажется ещё меньше в хенли, чем есть на самом деле. — Я готова спать, — заявляет девочка, запрыгивая на кровать. Она хватает игрушку с тумбочки и укладывает её к стенке, любовно гладит самолёт по крылу, после чего накрывает тонкой простынью. — Тогда выбирай, что читать будем, — Сергей входит в комнату со стопкой аккуратно сложенных вещей. В них Антон угадывает тот самый чёрный сарафан и белую футболочку. — Серёжа, я все сказки уже наизусть помню. Придумай какую-нибудь новую, — Кьяра широко зевает, прикрывая рот ладошкой. — Хорошо, тогда эта сказка будет о, — мужчина осекается и ненадолго задумывается, почёсывая бороду, — о кукурузнике, который подружился с грифом. — А самолёт По-2 или Ан-2? — девочка говорит медленно, практически в полудрёме. Антон абсолютно не понимает, о чём речь. В отличие от Кьяры, как оказалось, он далёк от темы авиации так же сильно, как и медведь от балета. Хотя, и в танцах Шастун полный ноль. Если так подумать, то он мало чего умеет. Готовит неплохо, с детьми ладит да в сериалах разбирается. Наверное, это весь его послужной список. На секунду даже становится стыдно: Кьяра, судя по рассказам Сергея, к своим неполным шести годам, научилась многому. Он знаком с ней всего несколько часов, но уже успел проникнуться этим ребёнком. Девочка умна, начитана, у неё взрослое мышление, в ней проявляется стержень характера. И что он — просто Антон — может ей дать? Шастун выныривает из самокритичных мыслей, когда Сергей встаёт с пола и кладёт ладонь ему на плечо, после чего кивает на Кьяру, которая сопит, уткнувшись лицом в подушку. Она настолько вымоталась, скорее даже эмоционально, а не физически, что уснула за несколько минут. Ещё бы, столько всего произошло за день. Антон и сам не прочь принять душ да завалиться в свежезастеленную постель. — Я эти три дня буду ночевать во второй гостевой спальне, — начинает Сергей, как только аккуратно закрывает дверь в детскую. Видно, что ему неловко. — Сам понимаешь, Арсений хоть и мой друг, но начальник тоже. Как сказала сегодня Кьяра, его слово — закон. Если что — зови. Карапуз обычно спит спокойно, очень редко просыпается. Так что, думаю, ночь пройдёт без приключений. Подъём в семь. — Хорошо, спасибо, доброй ночи, — Антон получает ответное пожелание и заходит в свою временную комнату. Шастун двигается в сторону балкона, стараясь не смотреть на стопку чужих вещей. Он всё-таки выяснил: детская располагается на втором этаже. А в гостевой есть собственный балкончик-терраса. Антон падает в мягкое кресло-качалку и достаёт электронную сигарету. Да, имеется у него такой грешок. Он и обычные курит, но пепельницы нет, как и ничего, что могло бы сыграть её роль. А потому приходится перебиваться химией. Да и некрасиво смолить в таком доме. Словно роскошь особняка не позволяет прикурить дешёвый табак. Мужчина прокручивает в воспоминаниях произошедшее с ним за этот вечер и с силой надавливает на веки. Арсений Сергеевич Попов оказался на редкость отвратительным человеком. Он грубый, невоспитанный и совершенно беспардонный. Странно даже, что Дима им так восхищается. Одно его «ушастый нянь» чего стоит. Про страуса даже говорить нечего. До безумия хочется сделать что-то резкое и необдуманное, чтобы выплеснуть те негатив и омерзение, которые после себя оставил этот пижон, возомнивший о себе невесть что. Единственная причина, по которой он не высказал все свои мысли по поводу хамства и неуравновешенности Попова, так это появившееся желание узнать Кьяру поближе. Девочка разносторонне открылась ему за несколько часов, так что будет, если он узнает её полностью? Антон откидывается чуть назад и прикрывает глаза, а под веками картинками, как кинолентой малобюджетного триллера, пробегает их разговор с Поповым.***
Антон не пытался подслушивать, но в нескольких метрах от него слишком громко шипел этот Арсений Сергеевич, поэтому выходило самой собой. Шастун сел на диван, утопая в беспомощности и непонимании. Никак не получалось разобраться, чем он так не понравился мужчине? Судя по реакции, Попов был уверен, что няней будет женщина. Но, как говорится, не получилось, не фортануло. И всё равно это не причина вести себя таким образом. Сергей был спокоен, говорил тихо, даже не шёпотом. Умел бы Антон читать по губам — обязательно понял бы, что именно тот отвечал Арсению Сергеевичу, который как раз таки шептал, но настолько яростно, что Шастун слышал практически всё. В моменте захотелось встать и уйти по-английски, громко хлопнув массивной дубовой дверью. Какой был смысл терпеть такое отношение? Ведь мужчина невзлюбил его, потому что он — Антон — мужчина! Парадокс. Вычурная обстановка гостиной давила, ещё больше убеждала Шастуна, что ему не место в этом особняке. Он зарылся пальцами в волосы, нервно расправил несколько кудряшек и снова повернулся в сторону кухни. Из-за высокого роста он — даже сидя — прекрасно видел всё, хотя до дискутирующих мужчин было приличное — в пределах замкнутого пространства — расстояние. Арсений Сергеевич всё ещё вскидывал руки, пытаясь донести что-то до Сергея, который то устало прикрывал глаза ладонью, то порывался то ли ударить друга, то ли встряхнуть его, чтобы привести в чувства. Антон достал телефон и открыл чат с Димой. На секунду задумался, начал строчить «графический пулемёт» о том, что товарищ подложил ему большую такую, голубоглазую свинью. Ведь Позов позвонил ему и протараторил, что его другу срочно нужна няня, радостно сообщив, что Шастун идеально подходит Арсению Сергеевичу. А тут выяснилось, что ни черта он не подходит, категорически и безапелляционно. В последний момент, уже собравшись тапнуть по экрану, чтобы отправить своё недовольство Диме, он всё-таки стёр написанное и заблокировал телефон. Около минуты крутил большим пальцем кольца на правой руке. Зачем-то бесцельно посмотрел несколько раз на экран. Попытался отвлечься хоть на что-то. Трижды проверил поясную сумку, с которой пришёл, но содержимое её не изменилось за несколько часов: паспорт, права, ключи от квартиры, наушники, пачка сигарет, зажигалка, электронка и картхолдер. Арсений размашистым шагом вошёл в гостиную, и Антон подскочил на ноги, едва не выронив из рук телефон. Айфон сиюсекундно отправился в задний карман джинс. Шастун постарался прочитать по мимике и жестам Попова, какое решение вынес «суд присяжных», но тщетно. Мужчина несколько раз осмотрел его с ног до головы, как получасом ранее, когда только вернулся домой, выдержал драматичную паузу и протянул руку, со стальными нотками в голосе проговорив: — Паспорт. Антон несколько раз глупо моргнул. Мозг раз за разом выдавал error, словно не в силах прогрузить поступившую команду. — Чего? — вопрос мгновенно вывел из себя Арсения Сергеевича. Казалось, Шастун ходил по минному полю, и в очередной раз наступил совсем-совсем рядом со взрывателем. — Паспорт давай, чего. Опешив, Антон потянулся к барсетке, достал документ и протянул его мужчине. — А зачем? — вопрос вырвался неосознанно. — В ЗАГС, блять, тебя поведу, — рявкнул Попов, практически вырывая книжицу из рук. — Не задавай глупых вопросов. Желание уйти разгорелось только сильнее. Антон даже сделал шаг в сторону дивана, чтобы взять сумку, но замер, как только мужчина продолжил говорить: — Ты незнакомый мне человек, а я оставляю с тобой свою дочь. Это залог моего спокойствия, — разжевал он, как ребёнку. Очень нелюбимому ребёнку. Кажется, даже ненавистному. — Останешься в доме на три дня. Я должен вернуться в ночь с субботы на воскресенье. К сожалению, отменить поездку не могу. Заплачу тридцать тысяч, но это абсолютно не значит, что ты принят. Ты даже не на испытательном сроке. Желание остаться и заработать за три дня сумму, которую он на своих подработках и за месяц не всегда получит, пересилило гордость. А ещё почему-то не хотелось оставлять Кьяру. Девочка брошена, словно сирота при живом родителе. Она с такой радостью бежала к Арсению, а он даже не обратил на неё внимания сначала. — У меня нет с собой вещей, — тихо проговорил Антон, когда понял, что Попов терроризирует его взглядом в ожидании ответа. — Ну естественно, — пробурчал мужчина, явно желая выгнать непутёвого няня. — Сергей одолжит тебе штаны и футболку. Шастун, не сумев сдержать эмоции, вытаращил глаза. Этот хам явно издевался над ним. Да ему штаны Сергея по колено будут! — Вы серьёзно? Разница в росте не смущает, нет? — язвительность всегда была его защитной реакцией. И в тот момент вылезла слишком некстати. Тёмный брови напротив взлетели со скоростью света. Видимо, Попов не сразу сообразил, как именно ему реагировать на такую шпильку. — Съязвишь ещё раз — вышвырну тебя отсюда, — процедил мужчина. Он уже хотел продолжить говорить что-то, но в Антоне наконец подняла голову гордость. Она демонстративно покрутила шеей, разминая позвонки, после чего кивнула, позволяя Шастуну показать себя не только пай мальчиком. — Да не утруждайтесь, — уверенность в голосе даже не пришлось изображать. Негодование и возмущение от такого отношения к себе затмили разум и рациональность. На секунду стало плевать на всё. Антон сделал шаг вперёд, выхватывая паспорт из чужих рук, после чего круто развернулся и схватил сумку. Он уже подошёл к фитостене, когда в спину прилетело: — Пятьдесят тысяч. Шастун остановился. Гордость снова вступила в схватку с разумом. С одной стороны, он ни за какие деньги не будет терпеть к себе такого обращения. Он уже не маленький мальчик, которого можно шпынять. Он взрослый мужчина. И это не ему нужна помощь, а Попову. С другой стороны, Антон действительно нуждается в деньгах, так как заветная мечта сама себя не исполнит. И ладно бы нужно было пару десятков тысяч, но нет. В идеале ему нужен миллион. А есть чуть больше трёхсот. — Пятьдесят тысяч, и вы передо мной извиняетесь, — с лёгкой улыбкой проговорил он, едва обернувшись. Арсений Сергеевич был в шоке, он несколько раз схватил губами воздух, задохнувшись от негодования. Антон понимал, что, возможно, перегнул палку, но сделать ничего уже не мог. — Ну извините, — издевательски протянул Арсений, немного согнувшись, — что вы, Антон, такая шпала. — Арс, — шикнул Сергей. Он стоял чуть позади друга, уперев руки в боки, и неодобрительно качал головой. — Я не знаю, почему вы так на меня взъелись, Арсений Сергеевич, — язвительность от Шастуна исходила практически такими же фантомными семиметровыми волнами, что и от Попова, — но обращайтесь со мной по-человечески, и я отвечу вам тем же. Если нет — ищите другую няню. — Ладно, — спустя несколько секунд молчания ответил тот. — Ладно, я приношу извинения за своё неподобающее поведение. Для Антона такое извинение было слишком формальным, да и искренности от мужчины не было от слова «совсем». Тем не менее, он удовлетворённо кивнул и подошёл к Арсению Сергеевичу. Документ снова оказался в руках Попова. Тот не дал Антону ничего ответить, вытащил телефон, показывая, что разговор окончен. Несколько раз тапнул по экрану и зажал большим пальцем внизу. Раздался звук записывающегося голосового сообщения. — Паш, это снова я, — он левой рукой проворно развернул чужой паспорт и быстро пробежался по написанному, двигаясь в сторону лестницы. — Мне нужно полное досье на Шастуна Антона Андреевича, родился 19 апреля 1996 года. Попов остановился на секунду, развернулся и быстро пошёл обратно. Антон стоял всё так же, ошарашенный, поражаясь тому, насколько бесцеремонен мужчина. Словно не он извинялся минуту назад. Арсений Сергеевич приблизился так, что Шастун чувствовал его размеренное дыхание на своём подбородке. Мужчина чуть приподнял голову — всё же он был чуть ниже — и начал говорить: — За Кьяру отвечаешь головой. Не дай Бог с ней что-то случиться, я тебя уничтожу, — угроза слышалась не столько в самой фразе и её посыле, сколько в интонации. — Поверь мне, я в силах превратить твою жизнь в сущий кошмар, — он удовлетворённо кивнул самому себе и спокойно отошёл. Уже поднимаясь на первую ступеньку, легко бросил: — Сергей за тобой присмотрит.***
Арсений яростно стучит указательным пальцем по автомобильному монитору, рискуя пробить в нём дыру вплоть до самого капота. Но контакт Позова словно чувствует злость, граничащую с бешенством, и упорно не желает вызываться. Наконец динамики начинают заполнять салон машины длинными гудками. — Брат, в ритме сказки, ты на громкой — руки заняты. Укладываю Тео, без Кати он совсем раскапризничался, — на одном дыхании отвечают Попову на том конце, где слышна также аварийная сирена, завывающая обычно ангельским голосом мальчугана. Арс до скрипа стискивает кожаную оплётку руля. Ну он сейчас покажет этому сказочнику. Такой экшн запоминающийся ему организует с элементами хоррора и эротики. В жанре Ларса Фон Триера. — А угадайте-ка кто звонит? — сюсюкает он, что впрочем похоже больше на сюсюканье свирепого быка. — А никакой это вам не брат звонит! — А кто же нам звонит? — включается в роль Дима, пятой точкой чувствуя, что где-то облажался, но где — сообразить не может. — Огнедышащий дракон, которому сейчас лететь в далёкое королевство, а у него в башне совсем не принцесса сидит-скучает, а настоящий принц, — на пару мгновений замолкает, чтобы подобрать нужное слово и выплёвывает, стараясь придать тону скорее удивлённую окраску, нежели яростную, — высшей пробы! — Так ведь дракон сам очень хотел, чтобы принц приехал к его дракончику, — ошарашенно перебивает Арсения Позов, — чтобы тот посидел с дракончиком, пока его папа будет разбираться, почему у ковра-самолёта… дверь открылась во время посадки, — заканчивает он, не сумев подобрать подходящие слова. — Да, — соглашается Арсений, на полной скорости обгоняя впереди ползущую ГАЗель, — только вот кое-кто сказал, что будет всё-таки принцесса! Так какого ху… лиганы вокруг ездят, — находится он, проглатывая нецензурную брань, — я встречаю дома двухметровую шпалу, которая лапает моего дракончика? — Чего? — осторожно переспрашивает Дима, перестав придерживаться сценария. — В каком смысле? — Косы заплетал, — тоном «это почти одно и тоже» отвечает Арсений и слышит, как на том конце с облегчением выдыхают. — Так вот, огнедышащий дракон хочет знать, почему его уже бывший лучший друг — безмозглый осёл — забыл предупредить о наличии у няни… меча? На том конце воцаряется абсолютная тишина, даже Тео успокаивается, видимо, ожидая развития сюжета. — Так я и не говорил, что это будет принцесса, — негромко произносит Позов, и Арсению видеть не надо, как брови того хмурятся. — Ты сказал кандидатура, — рявкает Попов, но тут же смягчает тон, — и я решил, что это женщина. — Вообще-то это слово подходит, как мужчине, так и женщине. — Он не подходит! — Арс, принц Антон клёвый пацан, я же говорил тебе, мы с Катей его давно знаем, — пытается успокоить друга Дима. — Дракончик с ним в полной безопасности. Попов молчит, сосредоточившись на дороге. Да, с нянями у них проблемы. Некоторые после первых недель работы перестают соответствовать требованиям самого Попова, другие, и он больше, чем уверен в этом, бегут от них из-за проделок Кьяры. Но мужчина! — Ты не принял Антона на работу? — осторожно спрашивает Дима, чтобы снова не спровоцировать вспышку гнева. — Да дома твой дядя Стёпа, оставил под присмотром Серого, — шумно выдыхает Арсений, чувствуя, как на смену злости приходит безмерная усталость. И как головная боль ещё только оглаживает виски, но скоро, он уверен, начнёт свой сабантуй в слегка сдвинутом по фазе мозге. — Интересный ты мужик, Арс, — негромко смеётся Позов, — оригинальный. Только у тебя может быть няня у няни дочки. И, кстати, спасибо, — ещё тише добавляет он. — За что? — хмыкает Попов, на самом деле внутренне смирившись со сложившейся ситуацией. Выбора-то у него нет. Придётся слепо довериться другу. — Тео вырубился под твою «сказку», а я его пару часов не мог успокоить. — Обращайся, — уже мягче отвечает тот, но сразу добавляет, чтобы возведённый снова в категорию друга Дима не расслаблялся, — но ты мне ещё ответишь за… меч. — Отвечу, отвечу, брат, — смеётся в ответ Позов. — Ни пуха тебе там. — От винта, — откликается мужчина их обычным выражением и сбрасывает вызов. Арсений тормозит возле шлагбаума у въезда на территорию парковки. Он не кричит на каждом углу, что почти сорок процентов вылетающих отсюда бортов, принадлежат ему. Здесь едва ли найдётся десяток человек, кто знает его в лицо. Он получает парковочный талон и въезжает на многоуровневую стоянку. В этот поздний час Внуково напоминает субботний базарный день, когда покойная бабушка брала его с собой в детстве, чтобы купить свежего творога и испечь самые вкусные на свете ватрушки. Повсюду толкаются люди. Спешат, ругаются, плачут. Курят под запрещающими знаками, прикрывая огоньки сигарет ладонями. Впервые ступают на землю Первопрестольной или возвращаются наконец домой. Попов искренне любит эту суматоху. Круглосуточно яркий свет под высоким потолком, приглушённые разговоры, словно они все в театре, голос диспетчера в невидимых динамиках, который как глас Божий «велит идти», и люди идут. А ещё еле уловимый запах со стороны взлетных полос. Кто-то скажет, что так пахнет керосин или противогололёдный реагент зимой. Арсений называет это ароматом свободы. Он ещё много лет назад отдал своё сердце «птахам», разрезающим серебряными крыльями бесконечность неба, и, как бы это странно не звучало, чувствовал, что его любовь взаимна. Билет ему оформила Оксана ещё в офисе, как и зарегистрировала на рейс, поэтому, не теряя времени, Попов получает на стойке регистрации посадочный талон и направляется к пункту досмотра багажа, где укладывает спортивную сумку на установку интроскопа. Он больше не генеральный директор авиакомпании, а мужчина в джинсах с порванными коленями, яркой футболке и с кардиганом, переброшенным через руку. Просто лицо в толпе. Он проделывал такой трюк не раз. Он не прячется, нет, у него иные цели. Сегодня ночью Арсений проводит «контрольную закупку», потому что летит в Красноярск на своём самолёте в качестве обычного пассажира.***
Арсений минует рукав и входит в салон, его встречают три стюардессы. Они не просто вышли поприветствовать пассажиров, они наблюдают и примечают. Во-первых, физическую силу. Девушки обязательно отметят это и запомнят, на каком месте сидит «богатырь». В случае непредвиденной ситуации его можно попросить утихомирить буяна или помочь при эвакуации. Во-вторых, «гостей» в алкогольном опьянении, которых, как уже говорилось выше, помогут успокоить «богатыри» или «присмотрят», если на борту случится ЧП. В третьих, людей с явными признаками простуды, тем, к сожалению, могут вообще отказать в посадке на борт, никто не захочет оказаться в эпицентре небольшой авиа эпидемии. А ещё они заранее узнают, не полетят ли с ними врачи, учителя и работники авиакомпаний, которые обучены поведению во время внештатных ситуаций. И плюс ко всему проследят за тем, чтобы возле аварийных выходов не сидели люди с ограниченными способности. Выверенный годами устав. Девочки знают своё дело. К этому претензий нет. Попов слегка склоняет голову в приветствии, когда проходит мимо улыбающихся девушек, и уже планирует двинуться к своему месту, но вдруг пересекается глазами со старшей стюардессой. Видит, как её ярко накрашенные губы на выдохе слегка распахиваются, а во взгляде читается удивление. Странно, что она идентифицировала его так быстро. Обычно, когда они встречались раньше, он находился в горизонтальном положении, и на нём не было одежды. Мужчина скользит по ней нечитаемым взглядом и с равнодушным выражением лица отворачивается. Нет, он не хотел задеть её и не задел. Его отличительная черта — не только феерично удовлетворять женщин в постели, но и расставаться так, что они потом долго ещё вздыхают о нём, периодически от души поздравляя с днём рождения или Новым годом. Елена не была исключением и не была глупой, иначе никогда бы не заняла руководящую должность и не координировала работу всего экипажа на борту. Он не проигнорировал старую знакомую, он не хотел быть узнанным. Устроившись в кресле у прохода, Попов вытягивает длинные ноги. Оксана никогда не выкупает места рядом с ним, чтобы тот летел с комфортом. Арсению надо прочувствовать атмосферу, влиться, так сказать. Стать своим среди чужих. Через полуприкрытые веки он рассматривает яркие чехлы сидений из экокожи, белоснежные антимакассары, стеклопакет иллюминаторов без разводов. Вопросов к порядку на борту нет. На автомате проверяет положение спинки и пристегивается. Прислушивается к едва различимым звукам системы кондиционирования, когда пилоты начинают «продувать» её. Мерному гудению, вызванному подготовкой закрылок к взлёту. Гидравлический мотор рычит, накапливая несокрушимую мощь, чтобы поднять почти сто тонн в воздух. Как же он всё это любит! Всё… кроме глухого стука, с которым каблучки врезаются в ковровое покрытие самолёта. Елена напрашивается на строгий выговор, если не на штраф, раз её девочки позволяют себе работать в «наземной» обуви. Они могут только встречать и провожать пассажиров в таких туфлях, во время полёта высота каблука не должна превышать одного сантиметра. Нарушительница правил появляется в поле зрения Арсения. Невысокая точёная фигурка, на ней униформа сидит не просто эффектно, а вызывающе. Уложив ручную кладь на багажную полку, он не закрыл её. Мужчина лениво наблюдает за девушкой, которая до этого интересовалась, удобно ли его соседям, а теперь, заметив открытую полку, идёт прямо к его месту. На секунду всем корпусом оборачивается назад. Вероятно должна быть причина такого действия. И Попов моментально выясняет её. Стюардесса расстегнула две верхние пуговицы на блузке и, закрывая полку, со скоростью боинга впечатывается в его лицо грудью. Отклоняется, вызывающе улыбается и, невесомо скользнув наманикюренными пальчиками по его голому предплечью, уходит. Им с Еленой предстоит занимательный разговор. После проведения стюардессами предполётного инструктажа, как действовать в случае возникновения чрезвычайных ситуаций, в динамиках над креслами раздаётся голос: — Дамы и господа, с вами говорит командир экипажа воздушного судна… Арсений негромко свистит с удивлением. Надо же какое совпадение. Вот в чём прелесть таких полётов, можно неожиданно встретиться со старыми знакомыми. А в это время угловатые очертания аэропорта за иллюминаторами начинают смазываться, самолёт медленно и даже вальяжно выкатывается на взлётно-посадочную полосу. Через пару минут подъёмная мощь крыльев преодолевает вес судна, и на скорости почти 300 км/ч он отрывается от поверхности земли. Боится ли Попов находиться здесь? Да. Но это не страх перед неизвестностью или потенциальной смертью. Он боится не оправдать ожидания людей, которые пользуются услугами его авиакомпании. Такой уж заскок у перфекциониста: сделать лучше, чем хорошо. Так и в жизни. Особенно то, что касается дочери. Занятия гимнастикой и танцами для укрепления мышц и костей, а также вестибулярного аппарата. И преподаватель самый лучший — мастер спорта по художественной гимнастике и победитель международных соревнований. Плавание для развития сердечно-сосудистой системы, иммунитета и выносливости. Иностранные языки, чтобы отточить коммуникативные навыки. Математика, чтение, искусствоведение. И последняя страсть Кьяры — шахматы. И не просто интерес, а настоящее умопомрачение. Так, что даже Матвиенко за пол года, как она освоила игру, не может её никак обыграть. Мысли о дочери медленно перетекают к событиям этого вечера. Арсений и рад бы их отогнать, но с новым нянем надо что-то решать. Это невозможно, непозволительно. Неприемлемо. Няня для девочки должна быть женского пола. А не это вот эта шпала. И совершенно неважно, что этот Антон сантиметров на десять выше его самого. Попов вынимает из заднего кармана брюк телефон и открывает файл, который успел скачать перед взлётом. Паша времени зря не терял, и за час, что Арсений ехал во Внуково, успел нарыть на Антона Андреевича Шастуна целое досье. Мужчина быстро пробегает глазами по первым нескольким строчкам, цепляя самое основное: «27 лет», «не женат», «судимостей нет», «один привод в полицию 21.06.2014, статья 20.21. КоАП РФ», «родился в Воронеже», «с отличием окончил МГПУ», «является волонтёром в ГБУ ЦССВ Радуга». Три PDF страницы расписаны чуть ли не одами этому ушастому няню. Арсений перечитывает файл второй раз, в надежде найти хоть что-то, за что можно зацепиться, хоть какую-то причину не принимать Антона на работу. Но этой причины нет. И это раздражает ещё больше, до зубного скрежета. Почему люди вокруг настолько слепы? Дима восторгается Антоном, будто тот Людвиг, мать его, ван Бетховен, а он сам — восхищённая первокурсница консерватории. Воля ничего страшного на того не нашёл. И даже приводом в полицию за появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения — путём несложных математических вычислений Попов понял, что событие, скорее всего, произошло на выпускном парня — сегодня никого не удивишь. Шастун просто напросто идиот, раз пьяным попался полиции. Матвиенко, который прямо-таки искренне был удивлён реакцией Арсения на половую принадлежность потенциального няня. А ещё Кьяра — маленькая предательница, которую подкупили двумя французскими косичками. Мысли о дочери теребят тонкую чувствительную струнку в его душе. Он так хотел провести с ней предстоящие выходные: выйти куда-нибудь, поплавать в бассейне, рассказать сказку на ночь, без которой девочка отказывается ложиться спать. Сам только сегодня днём говорил парням, что Кьяра всегда будет в приоритете, и оставил её из-за работы. Обещая себе, что найдёт возможность возвращаться домой раньше, Арсений проваливается в сон.***
— Да, Паш, на связи, что такое? — голос Димы уставший и сонный, на фоне тишина. — Так понимаю, я невовремя, потому буду краток. Арс попросил меня составить досье на Шастуна. Я пока копался, нашёл интересную деталь. Уже собираюсь отправлять отчёт и не знаю, добавлять ли её туда. — Так, что нарыл, Шерлок? Удиви меня. — Антон четыре года назад впервые обратился за помощью к психологу. И за два года он сменил семь специалистов. Назревает вопрос: должен ли я волноваться? И, что самое важное, нужно ли об этом знать нашему графу? — Позов прочищает горло и несколько секунд молчит. — Я знаю, почему Шаст гонял по мозгоправам, но сказать не могу. Единственное, в чём ты можешь быть уверен: с головой у него всё в порядке. Проблем никаких не будет. Ручаюсь, — не то чтобы ответ полностью удовлетворяет интерес Добровольского, но он привык доверять друзьям, поэтому коротко отвечает: — Ладно, я тебя понял, спасибо.***
В тот момент, когда шасси уверенно касаются асфальтового покрытия аэропорта в Красноярске имени Дмитрия Хворостовского, Попов распахивает глаза. И сразу же жмурится, прячась от яркого солнца, приветствующего гостей в культурном центре Восточной Сибири. Пятичасовой полёт и смещение часовых поясов вперёд словно ластиком стёрли ночь из суточного ряда. Но Арсений не страдает джедлагом. Он неспешно тянется и крутит головой, чтобы размять мышцы шеи и спины. Таблетка от головы, которую он попросил у стюардессы — благо уже у другой — после того, как самолёт вышел на заданную высоту, свою работу знала и отлично справилась с болью напряжения прошедшего дня. Арсений ждёт, пока последний пассажир пройдёт мимо него по направлению к выходу, поднимается из кресла и снимает сумку и кардиган с верхней полки. Идёт следом за парнем, на рюкзаке которого болтается смешной брелок в виде собачьей морды. Молодой человек ныряет в дверной проём, а Попов на этот раз останавливается возле членов кабинного экипажа, за спинами которых стоит первый пилот, уже не занятый подготовкой борта к взлёту. За то время, пока все покидали самолёт, он успел заполнить нужные бумаги и выбраться из кабины. — Какие люди, — громко хохочет тот, выступая вперёд, и сгребает Арсения в крепкие объятия. — Какими судьбами, Арс? — По работе прилетел, Эд, — радушно отзывается Попов, похлопывая старого приятеля по спине. — А ты, я смотрю, ещё не все навыки пропил, — шутит он, отстранившись, намекает на их знакомство, которое произошло в одном из ночных клубов Москвы почти одиннадцать лет назад. Там Выграновский, будучи под воздействием такого количества спиртного, при котором не то что за руль нельзя, но и смотреть в сторону машин запрещается, облил его самбукой, а потом ещё и случайно поджёг. Однажды Арсений даже сыграл роль Купидона в жизни Эда, когда у того были проблемы с завоеванием сердца одной неприступной души. Попов уже даже имя забыл, но как раз после того случая они с Выграновским стали приятелями. Через несколько лет Арсений пригласил того на работу в свою авиакомпанию, и всё это время был доволен его службой. Эду, определённо, далеко до Паши, Серого и Димы, они вчетвером всегда как Д’артаньян и три мушкетёра. Один за всех и все за одного. Тем не менее Эдик просто хороший друг. — Ты же знаешь, профессионализм не пропьёшь, — подмигивает тот и обращается уже к девушкам. — Дамы, познакомьтесь, это Арсений Сергеевич Попов, не побоюсь этого слова, наш «отец». Владелец этого всего, — добавляет он, вращая пальцем в воздухе. На лицах молоденьких стюардесс приветливое выражение сразу же меняется. У одной на неприкрытое восхищение, у другой — на бейджике которой значится имя Алина — в глазах проскальзывает неуправляемая паника. Её ладонь взмывает к груди, и она на ощупь пытается застегнуть пуговицы на блузке. Глаза транслируют генеральному директору невысказанный вопрос «Я уволена?», и выражение лица Арсения отвечает утвердительно. Попов наконец прощается с экипажем и выходит из самолёта. Спускаясь по трапу к ожидающему перронному автобусу, он строчит Матвиенко сообщение: «Сели, всё в порядке. Поцелуй Кьяру от меня» И ещё одно для Паши: «Я долетел. Пожалуйста, приготовь приказ об увольнении стюардессы Алины по статье за нарушение дресс-кода и за аморальное поведение. Работала на рейсе, которым я летел, фамилию сам найдёшь. Дай объявление о поиске няни. Пропиши, что кандидатура должна быть женского пола. Без вариантов.»***
Арсений снимает автомобиль с сигнализации и, запихнув спортивную сумку в багажник, устало опускается на переднее сидение. Из-за грозы в Красноярске рейс задержали на несколько часов. Производственная необходимость — Попов умом понимает это. Но то, что он опоздал к отбою дочери и увидит её только утром, селит в душе безысходность и глухую злость на «небесную канцелярию». Жаль, у Зевса нет начальства, которое может уволить по статье «Несоответствие занимаемой должности», за то, что тот посылает на Землю атмосферные осадки так не вовремя. Арсений снова начинает жалеть, что не курит. Потребность в сигарете в последнее время становится непреодолимой. Напряжение нескольких месяцев, когда они лихорадочно и даже неуклюже пытались вывести бизнес на международную арену, а также катастрофическое отсутствие времени для Кьяры не отпускает. Ему нужен небольшой отпуск, но возможности нет. Если только ближе к концу осени, когда начнут выполняться первые коммерческие рейсы за границу. Но до этого момента ещё так непозволительно долго. Попов усиленно массирует переносицу, чтобы подавить головную боль в зародыше, но та — дама самостоятельная — видимо, уже забронировала его мозг в качестве ПМЖ. — Арсений Сергеевич, здравствуйте. Мужчина вздрагивает и переводит взгляд на миловидное личико. Потонув в невесёлых мыслях, Попов даже дверь машины не закрыл, найдя в тишине и относительной темноте стоянки возможность передохнуть. Арсению хочется захлопнуть дверь перед лицом девушки и дать по газам. Но его родители знали своё дело и воспитали его достойно. — Ирина, — кивает он в качестве приветствия, снова выбираясь из автомобиля. — Мы с сестрой летали домой, в Воронеж. На пару дней, — не замечая, что для Попова данная информация не представляет ровным счётом никакой ценности, будто оправдывается она и указывает рукой на молодую женщину возле машины в соседнем ряду. — Как Кьяра? — В полном порядке, — отвечает Арсений, желая, как можно быстрее закончить разговор и наконец отправится домой. — Я видела объявление о том, что вам требуется новая няня, — сдержанно начинает она, словно переживает, что может получить выговор — уже от бывшего — работодателя. — Я подумала, может быть вы позволите мне вернуться? Я… Мне очень жаль, простите меня за… за, — она крутит пальцами в воздухе, чтобы подобрать приличное слово. — За попытку сделать минет своему нанимателю? — Попов не щадит её чувств, ему плевать на красные от смущения щёки, на заломленные руки, на преданный и жалобный взгляд. — Ирина, — снисходительно обращается он к девушке, которая, определённо, в данный момент находится на грани обморока, — когда ты пришла ко мне, я дал понять, что не дарю вторых шансов. Никогда и никому. С тех пор ничего не изменилось. — Просто мы с Кьярой так хорошо ладили, — мямлит та, подобострастно заглядывая в ледяные глаза напротив. — Вдруг, вы можете сделать исключение? — Нет, ты мне не подходишь, — отрезает Арсений и кивком прощается. Он уже хватается за ручку дверцы, когда его останавливают истеричные нотки: — Вам? Вам?! Я и не должна подходить вам! — голос девушки звенит. Она не дурочка и прекрасно знает, что «сжигает мосты», но молчать уже не может себя заставить. — Великий и всемогущий Попов Арсений Сергеевич! Как всегда думает только о себе! Вы хоть раз подумали о дочери? О том, что хочет она? Арсений медленно оборачивается. Если бы взглядом можно было убить, он, не задумываясь сделал бы это. Паша и так обещал его отмазать. Ладони судорожно сжимаются в кулаки, так что костяшки пальцев бледнеют и на запястьях проступают яркие вены. — Тебе лучше остановиться прямо сейчас, сесть в машину и уехать, — цедит сквозь зубы он и, нарушая личное пространство Ирины, близко наклоняется к её разгневанному лицу. — А я сделаю вид, что не слышал последних слов. — Да вы и так ничего не слышите и не видите вокруг. Только ваша компания имеет значение, — выплёвывает девушка, и из её глаз начинают катится слёзы бессильной ярости. — Спросите хоть раз Кьяру, чего хочет она! О чём мечтает. Что её интересует. Нужны ли эти бесконечные тренировки в хореографическом зале? Науки, которые дети, обычно, начинают изучать только через несколько лет? Строгий режим, как в колонии для несовершеннолетних? — её голос срывается, но она добавляет, делая шаг назад, когда взволнованная сестра начинает оттаскивать её по направлению к своей машине. — Вечные запреты на счастливое детство! — Сука, — выдавливает Арсений из себя, прыгая на сидение и наугад жмёт кнопку запуска двигателя. — Ещё какая-то девчонка не учила меня, как воспитывать дочь, — под нос чертыхается он, выезжая с парковки. — Ну попадись мне снова хоть раз, придушу нахрен! На полном ходу чуть не сносит шлагбаум. В последний момент резко тормозит. Система паркинга не срабатывает, упорно игнорируя гос номер на автомобиле — не выпускает. Из будки выходит дородный охранник. В этом случае данные сверяются и обрабатываются вручную. Что занимает ещё больше времени. Попов открывает вкладку на мониторе и снова громко чертыхается под нос. Маршрут к дому отсвечивает красным. Успеть бы домой до пробуждения дочери. Служащий долго рассматривает машину Арсения, что в какой-то момент тот не выдерживает и язвительно интересуется: — Хотите прокатиться? Мужчина одобрительно хмыкает, не заметив в тоне издевательской подоплёки. Машина и правда выглядит шикарно. — Проезжайте, — салютует от посадочным талоном и возвращается на своё место. Всю дорогу до дома — большую часть которой стоит в многокилометровой пробке из-за аварии — Попов продолжает прокручивать в голове разговор с Ириной. Как эта пигалица смеет указывать ему?! Он не только даст дочери лучшее будущее, он убьёт за неё. Так было почти шесть лет назад, когда на пороге одного из самых обычных роддомов Москвы он впервые взял её на руки. Маленького человечка, который уже тогда проявлял характер. Кьяра недовольно ворочалась в тонком покрывале, но не плакала. Молча, а главное недовольно, смотрела такими же глазами, как и у него. Через три месяца, когда тихо и незаметно из их жизни ушла Алёна, уставшая «от постоянной нехватки денег и отсутствия перспектив в будущем». Тогда Арсению понадобилось чуть больше четырёх лет, чтобы вытянуть компанию со дна. В тот день, когда его доходы перевалили расходы, а счёт уверенно и устойчиво начал реализовываться, он нёсся домой на всех парах, чтобы прижать к себе своих девочек и облегчённо выдохнуть. Но его встретили пустые стены той же сталинки. Не было вещей жены, любимой вазы. Она даже мясорубку забрала. Алёна забрала всё, что считала своим. Кроме Кьяры. Подъезжая к воротам особняка, Арсений чувствует, что мысли о дочери успокоили и расставили всё по местам, впрочем, как всегда. Он открывает рольставни гаража с помощью пульта и медленно въезжает внутрь. Ночь уже сжала в уютных объятиях посёлок. Малиновки, которые в это время года оповещают о наступлении зари, ещё спят. Воздух пропитан запахом хвои и еле слышным дымом о запозднившейся соседской бане. Попов мечтает скорей принят душ, перенести дочку в свою спальню и, наконец, прикрыть глаза. Но ноги сами тянут его за дом, туда, где расположена зона барбекю, беседка и плетёные качели, что были сделаны на заказ несколько лет назад. Он решает, что посидит немного в тишине, в надежде, что головная боль отпустит. Но качели оказываются заняты. Шастун лежит в качелях-гнезде, свесив ноги, и периодически отталкивается, чтобы раскачаться сильнее. Кьяра уже уснула, Сергей — который два дня подряд настоятельно просил обращаться на «ты» — тоже ушёл отсыпаться, так как сдал квалификационный экзамен. А Антон решил посмотреть на звёзды. Он даже не помнит, когда в последний раз видел такое количество веснушек в ночном небе. В Воронеже они всегда были тусклыми из-за огней города, в Москве их практически не видно. Но тут, в Подмосковье, на частной территории, с двух сторон окружённой хвойным лесом, звёзды сияют так ярко, что порой приходится отводить взгляд, ведь они слепят как маленькие Солнца. Он мысленно проводит четыре отрезка, соединяя между собой пять точек. Из-за движения качелей сделать это сложно, поэтому Антон немного тормозит ногами. Вот и вырисовывается Кассиопея. Шаст пытается найти созвездие Персея, но не получается: звёзды скрываются за лесом и периодически хитро выглядывают, как только проворный летний ветерок склоняет макушки елей. Оба вечера, вместо сказки перед сном, Антон с Кьярой ютились на качелях, и Шастун раскрывал девочке свои астрономические познания. Он рассказал ей печальный миф о Цифее и Кассиопее, малышка даже всплакнула в конце. А потом долго сетовала, что нимфы на самом деле очень злые, а не добрые, как рассказывала ей Ира. Антон показал ей Каф, Нави и Рукбах — одни из самых ярких точек созвездия. А Кьяра старательно пыталась запомнить их названия. Он много знал о звёздах, потому что в детстве любил читать о них в разных энциклопедиях. И если вся информация учебников по истории из его головы вылетала сразу же, то вот всё, что связано с астрономией, очень надолго поселилось на подкорке. Антон грустит, несмотря на восторг от звёздного неба. Уже с утра он получит деньги и покинет этот дом. И ладно дом, — роскошь Шаста никогда не привлекала — но ему жалко покидать Кьяру. Девочка оказалась очаровательной. Она снова и снова восхищала его: знаниями, которые были слишком обширны для столь юного возраста; умениями, которые ей дали бесчисленные кружки; интересами, которые были чересчур взрослыми. Кьяра практически не интересовалась куклами — отдавала предпочтение самолётам и конструкторам Лего. Она не раскидывала игрушки — наоборот, постоянно расставляла их по местам. Вместо того, чтобы сидеть и ждать, пока Антон уберёт за ними посуду после завтрака, она первая собирала тарелки и несла их к раковине, чтобы потом Шастун ополоснул. Она приносила Сергею плед, когда тот засыпал вечерами где попало, просто потому что сил добраться до кровати и отдохнуть не оставалось из-за подготовки к экзамену. Или же отправляла его поесть, когда — по её подсчётам — перерыв между приёмами пищи становился слишком длинным. А ещё она искренне интересовалась всем, что рассказывал ей Антон. И одно лишь её тоненькое «Тоша», когда Кьяра пыталась упросить дать ей конфетку или лечь на дневной сон попозже, сжимало сердце так сильно, что, кажется, становилось больно. Шастун с детьми работает уже давно. Ещё в школе, будучи старшеклассником, он нередко сидел с детьми маминых подруг. Сначала просто так, после — за деньги. В одиннадцатом классе начал подрабатывать репетитором. И тогда уже понял, что хочет связать свою жизнь с детьми. Но таких, как Кьяра, он ещё не встречал. Как бы банально это не звучало. И теперь, осознавая, что Арсению он явно не нравится, Антон понимает: с Кьярой они больше не увидятся. Да и пересекаться им негде. А устраивать прогулки или встречи где-то на нейтральной территории Попов навряд ли согласится. И от этого всего становится тошно. Он привязался к Кьяре. Как в детстве, когда от незнакомцев к друзьям можно перейти за две минуты. Так и Антон. За два дня он так привык к маленькому длинноволосому урагану, что теперь очень долго придётся отходить. Уж себя-то он знает. Арсений приваливается плечом к дверному проёму беседки, украдкой наблюдая за Антоном, который свободно поместился в плетёном гнезде. Отталкиваясь носками кроссовок от короткого ворса газона, он мерно раскачивает качели. Его взгляд устремлён вверх. И не удивительно, здесь просто грех не воспользоваться возможностью полюбоваться на россыпь созвездий, раскинувших свои крылья над Землёй. — Антон, — негромко зовёт Попов, решая выйти из своего импровизированного укрытия. Злости в нём больше нет. Но парень не реагирует, продолжая рассматривать звёзды над головой. Когда Арсений уже думает, что Шастун не слышит, тот произносит, словно в пустоту. — Здесь очень красиво. — Антон, я хочу извиниться, — продолжает Попов уверенно. Парень садится прямо, Арсений пытается рассмотреть выражение лица Шастуна, но в сумерках это сделать очень сложно. — Пусть это прозвучит инфантильно, у меня проблемы на работе были, тут ещё эта ситуация с няней, которую я уволил накануне, после оказалось, что нужно в Красноярск лететь. Всё некстати, в общем. — А тут я, — отвечает Антон, и Арсению в темноте двора чудится тихая грусть в его словах. Хотя возможно, ему всё это только кажется. — Я благодарен тебе за то, что ты выручил меня, но своего мнения я не изменил: ты мне не подходишь. Я оценил, как вы общались с Кьярой всё это время. Сергей держал меня в курсе. И спасибо за её новое увлечение, Матвиенко передал позавчера твою просьбу лечь попозже, чтобы полюбоваться звёздами. И мартышка мне вчера звонила, все уши прожужжала про нимф, — одобрительно хмыкает он. — Я, правда, мало что понял, но её восторг не заметить было сложно. — У вас восхитительная дочь, Арсений Сергеевич. Я таких, как Кьяра, никогда не встречал. Пусть я и моложе вас, но за последние лет так двенадцать, поверьте, детей я повидал много. Арсений согласно кивает, как бы говоря: «да, она у меня такая». Склоняет голову, различая среди шума хвойного одеяния леса первые куплеты пения малиновок. Скоро начнёт светать. — Уже поздно, пора расходиться. Завтра получишь расчёт, паспорт в моём кабинете, с утра отдам. — Арсений Сергеевич, — Антон на мгновение осекается, словно боится произнести вслух то, что у него на душе, — я бы хотел уехать сейчас. — Зачем? Ночь на дворе, — Попов не может скрыть удивления и понять этого желания. Вроде они нормально даже поговорили, он не нахамил впервые с момента знакомства. Что не так? — Я поймаю попутку до Москвы, а там и метро откроется, — в темноте они, кажется, пересекаются взглядами. Антон закатывает глаза и, сдаваясь, признаётся. — Мне слишком трудно будет прощаться с Кьярой. Да и для неё так будет лучше. — И ты молча уйдёшь? А как же Серый? Мне казалось, вы неплохо поладили, — Арсений ловит себя на мысли, что ищет предлог, чтобы задержать Антона. И тут же одёргивает себя. С чего бы это? — Думаю, так будет проще для всех, — и Арсений именно сейчас, несмотря на темноту, отчётливо видит его улыбку. — Хорошо. Тогда пойдём, отдам деньги и паспорт. Но у меня одно условие, — Антон тяжело вздыхает. Ему хватило СПТЗНПЛ, — я вызову тебе такси. Диктуй адрес, — безапелляционно произносит Попов, замечая, что Шастун уже готов возразить. — Я могу себе это позволить. Не спорь. Пусть это будет моим извинением.***
Арсений сидит на бортике бассейна, закатав классические брюки до колена, и медленно двигает ногами в воде. Он даже не успел ещё переодеться. На керамограните до сих пор сверкают невысохшие отпечатки босых ножек. Серёжа в очередной раз за последние десять дней отправил Кьяру поплавать перед сном, чтобы вымотать её посильнее. Теперь у неё новый заскок: перед сном она хочет послушать о звёздах. И не просто из какой-нибудь книжки, а так, как рассказывал Тоша. Но и Попов, и Матвиенко в этом полные профаны. А плавать перед сном, чтобы «выпустить оставшихся за день демонов», кстати, тоже предложил Антон. Что оказалось действенным способом. Потому что раньше Кьяра наотрез отказывалась ложиться спать в девять часов. После ухода Шастуна Арсений бесчисленное количество раз слышал: «папа, верни Тошу», «папа, я хочу, чтобы Тоша вернулся». И от этого «Тоша» по сто раз на дню уже начиналась изжога. Попов искренне не понимал, как за два с половиной грёбаных дня этот Шастун умудрился так сильно понравиться ей. Кьяра долго плакала тем утром воскресенья, когда, проснувшись, узнала, что нянь ушёл, даже не попрощавшись. Она крутила в руках кольцо дракона на тонкой цепочке. В один момент хотела снять, но передумала. Только позже Арсений узнал, что это подарок Антона. Не помогло её успокоить ни предложенное в качестве исключения мороженое, ни предложение съездить в парк аттракционов или в кино, ни возможность выбрать новую няню вместе. Не помогало ничего. Арсений даже начал переживать, что у Кьяры запоздалый кризис трёх лет, который они в своё время благополучно миновали. При этом на кастинг нянь она всё-таки поехала. Нарядилась в современный деловой костюмчик, который они с Арсением несколько часов кряду выбирали с утра в торговом центре недалеко от головного офиса компании. К дёргающемуся глазу Арсения добавился истеричный смех Сергея, когда выяснилось, что Кьяре Арсеньевне в отделе для девочек ничего не подходит. Пришлось искать костюм в соседнем — для мальчиков. После появилась ещё одна проблема: ребёнок хотел надеть пиджак, чтобы быть «как папа». Однако сорокоградусная жара, которой лето решило «порадовать» москвичей в конце августа, явно не вписывалась в планы детёныша. Арсений кое-как уговорил дочь надеть белую блузку с коротким рукавом, жилетку и укороченные брюки с подтяжками. Вместо туфелек они сошлись на кроссовках, которые Попов подарил ей на восьмое марта. Перед началом собеседования в кабинет Арсения заглянула Оксана, которая, к своему несчастью, спросила, не хочет ли девочка чаю. На что Кьяра ответила: «Мне, пожалуйста, латте без кофеина на альтернативном молоке, но только не на овсяном, с двумя таблетками стевии». Весь спектр эмоций, отразившийся на побледневшем лице секретаря, сложно было описать без мата. В какой-то момент Попов даже подумал, что у неё микроинсульт. Благо, что обошлось. На представление, с подачи Серёжи, в офисе Попова к ним присоединились Паша и Дима, которые заняли небольшой диванчик около входа. Оксана принесла им по чашке холодного кофе. Не хватало только попкорна. Арсений закатывал глаза на ребячества друзей, которые разве что только ставки не делали: как скоро пост главы гендира перейдёт Кьяре Арсеньевне. Она вальяжно расположилась в кресле руководителя и даже нацепила его очки, слишком уж вжившись в образ, но под строгим взглядом отца сняла. Арсению пришлось поднять кресло на максимум, чтобы из-за стола торчали не только два хвостика. Сам он, как и Матвиенко, сел сбоку от дочери, передвинув стул для посетителей. Мероприятие провалилось с треском, после чего оказалось на той же глубине, на которой была авиакомпания до Арсения. Кьяра отметала одну кандидатуру — уже женского пола — за другой. Одна была слишком низкой, у другой волосы были не кудрявые, третьей не хватило колец, четвёртая не знала ничего о Кассиопее — предположила, что это газонокосилка, — а пятая сказала, что драконов не существует. К приходу одиннадцатой няни Дима и Паша начали накидывать Кьяре варианты, чего ещё может не хватать кандидаткам. Арсений метал в них предостерегающие взгляды. Плюс ко всему к ним присоединился Сергей, который заметил, что последняя девушка слишком женственна. По итогу, когда перед Поповым выстроилась внушающая стопка резюме, вошла последняя претендентка, но она не успела даже рта открыть, Кьяра сделала «контрольный выстрел», громко оповестив: — Вы не Тоша, поэтому вы нам не подходите. В этот момент Арсений понял, что лавочку пора сворачивать. И если провалившееся собеседование Попов ещё мог пережить, то дочкины постоянные просьбы вернуть Антона доводили до нервного тика. Ещё и работы меньше не стало, поэтому сегодня он в очередной раз опоздал к отбою Кьяры. Рядом бесшумно опускается Матвиенко и, скинув сланцы, погружает ноги в тёплую — от заколебавшей Москву жары — воду. — Как же я заебался, — устало выдыхает Арсений и опирается сзади на вытянутые руки. Чёртовы звёзды снова привлекают внимание, заставляя раз за разом возвращаться мыслями к кандидатуре ушастого няня. — Ума не приложу, как решить эту проблему. У тебя дел в офисе полно, а ты с Кьярой сидишь. — Вообще-то есть один вариант, — начинает Сергей, явно намекая на кого-то конкретного. — Я тоже думаю, что Диана — хороший вариант, — перебивает его Арсений, не замечая, как друг беззвучно опускает ладонь на лоб. — При чём тут твоя любовница? — раздражённо цокает Матвиенко. — Я имел ввиду, — договорить он не успевает. — Может, стоит остепениться и всё-таки сделать ей предложение? Дина была бы хорошей мамой для Кьяры, — с энтузиазмом убеждает Попов. Только непонятно кого: себя или Серёжу. — Арс, ты серьёзно?! — взрывается вдруг Матвиенко. — Ты маринуешь девчонку уже два года. Приходишь, когда тебе потрахаться приспичит, и называешь это отношениями. Ты вспомни, когда в последний раз её на свидание водил. А писал когда первый? Я даже не говорю про звонки. У тебя времени даже на дочь не хватает, куда тебе жена? Ты хочешь привести Диану в этот дом, и, уж прости, скинуть на её плечи чужого ребенка? Напомню, за это время не удосужился познакомить её не только с Кьярой, ты даже нас с пацанами ей не представил. О каком браке ты говоришь? Ведёшь себя, как самый последний эгоист. Ты с ней когда последний раз разговаривал хоть? Ей вообще нужно это, замуж за тебя выходить? — Серый, ты чего так перевозбудился? — искренне удивляется Попов. — Если не про Диану, ты про кого говорил-то? — Ну и дурень же вы, граф. Про Антона, конечно. Арсений чувствует, как от кончиков пальцев на ногах поднимается злость. Да какого чёрта они, как приворожённые, постоянно говорят о Шастуне?! Этот Антон стал яблоком раздора не только в его общении с дочерью, но ещё и с друзьями. Попов подскакивает на ноги и, забыв о ботинках, походкой твёрдой генерала направляется в сторону двери, ведущей на кухню. Схватившись за ручку, он поворачивается и яростно выплёвывает: — Я сказал нет, — он практически срывается на крик, но вовремя вспоминает, что наверху спит Кьяра, а все окна в её комнате нараспашку открыты. Тоже, мать его, нововведение Антона. — Разговор. Окончен. Выражение лица Матвиенко ни на йоту не меняется, когда Попов, всё-таки не сдержавшись из-за того, что в его голове так некстати снова нарисовался Шастун, напоследок гулко хлопает дверью. — Раз, — спокойно проговаривает Сергей.