Долина изумрудов

      Холод приемной залы пробирал до костей, не позволяя расслабиться, хотя печи у стен исправно топили шустрые слуги. Шэнь Цинцю незаметно, за время разговоров чиновников, завернулся в своё теплое одеяние, спрятав одну руку под длинный рукав, стараясь сохранять едва накопившееся тепло. Нужно было сохранять лицо перед двором и лишь некоторые приближенные знали - их Император ужасный мерзляк. И сейчас он не то скучающе, не то раздраженно искоса смотрел на блеющего перед ним чиновника, иногда специально закрывая его бусинами с короны перед собственным взором, чтобы окончательно не свихнуться от бесконечно тянущегося времени. Этот мужчина, дрожащий перед своим правителем, был каким-то довольно богатыми торговцем, вроде из рода Цю – предлагал свою младшую дочь в качестве первой наложницы. Тёплые одеяния не могли скрыть полноты тела, но ясно указывали на высокий достаток человека, в особенности бросалась в глаза искусная вышивка на ткани. Глядя на это чудо природы исподлобья, Шэнь Цзю чувствовал лишь то, как в висках начинает ныть от боли. Речь эта была уже не первой за те дни, что прошли после указа об отборе в гарем и все похожие как один предложения успели надоесть Шэнь Цинцю. Но отступать уже некуда - на него смотрели все чиновники в зале, собравшиеся рано утром для очередного суда и с надеждой переглядывались: если повелитель примет ко двору предложенных ему девушек, то династия Империи Лю будет процветать в будущем. И с трудом глотая все злостные замечания, Император махнул Первому Министру и кивнул. Юэ Цинъюань быстро поклонился и принялся быстро что-то обсуждать со своими людьми: от бюджета для гарема, до самых мелких распределений работы в этом большом закрытом дворце.       Работы действительно стало в два раза больше, как и говорил генерал Лю. Хотя Чэнсян Юэ помогал Шэнь Цинцю во многом, сам мужчина предпочитал контролировать то, что происходит на его территории. Конечно не до совсем безумной степени, но всё же ему было спокойнее, если все бумаги будут проверены им лично. Только теперь сам генерал, ещё недавно так беспокойно желавший отдыха для Императора, хмуро смотрел в пол на протяжении всего заседания, не поднимая взгляда на господина. Впрочем, эта жалящая в самое сердце мысль, посетила голову Шэнь Цзю лишь на несколько мгновений, незаметно портя настроение пуще прежнего. Брови сошлись над переносицей, а руки будто совсем окоченели... Наконец, приняв еще и посла из далеких земель - генерал Лю незаметно положил руку на рукоять меча, когда чужестранец подошел ближе нужного к трону, поднося правителю некий дар, - Шэнь Цинцю распустил заседание. Более у него не было времени на пространные рассуждения о будущих цветках гарема — нужно было возвращаться в кабинет и заниматься разбором бумаг. Только недавно Император отложил все документы о восстановлении дамбы и города рядом с ней, пострадавшего после ливня, как на столе в кабинете стали появляться бумаги об обустройстве весеннего дворца, о бюджете гарема, о новых наложницах и того сколько служанок дня них должно быть пропущено ко двору. Первая, и видимо одна из главных претенденток в будущем на титул императрицы, — Цю Хайтан. Миловидная, как говорили, девушка, с добрым и покорным характером, нежная, романтическая натура. Шэнь Цзю казалось, что с такой проблем не будет. Без амбиций и без притязаний на трон, воспитанная отцом, трепещущим при одном упоминании имени Императора. Характеристика "послушной девы" была очень кстати для Шэнь Цинцю – ему не нужны были прочие головные боли, помимо тех, что у него были.       Второй, неожиданно, стала девушка из давно враждующей с Империей Лю, а недавно пришедшей к ней с поклоном, страны варваров – Ша Хуалин. Довольно быстро новости о том, что Император Шэнь набирает гарем, распространились не только по стране среди знати, но и за ее пределы. Поэтому в качестве подарка в честь мира между народами, царь варварских племён предложил прислать пылкую девушку Ша в дар. Мол, она скрасит тяжелые будни хозяина Поднебесной. «Смех да и только...» - зацепился за мысль Шэнь Цзю, откладывая в сторону чересчур яркое описание "огненно красивой девушки".       Следом шли не очень влиятельные, но необычные и вполне привлекательные девушки, а потому они могли войти в гарем. Их было много, однако здесь Император мог выбирать сам себе будущих партнёрш. Многих он отмёл и оставил лишь пять хорошеньких дам – самый минимум который он мог позволить себе. Это вполне могло удовлетворить чиновников, беспокоящихся о продолжении династии, поэтому Шэнь Цзю не стал затягивать собрание и скрылся в своём кабинете, как только последний из мужчин покинул зал.       Тенью, ожидающей у двери, за ним двинулся Лю Цингэ - извечный охранник Императора - и Юэ Цинъюань, оставивший дела на своего помощника. Трое мужчин шли в тишине, пока не очутились в кабинете Императора. Шэнь Цинцю, не обращая внимания на явное напряжение Первого Министра, спокойно вынул из ящика стола маленькую книжку и принялся что-то в ней писать, иногда сверяясь с документами на столе. Чиновник нервно поглядывал на генерала Лю, но видя невозмутимое спокойствие последнего, не смел сказать и слова, чтобы нарушить тишину. Наконец, Лю Цингэ сжалился над Юэ Цинъюанем, понимая, что Император вряд-ли проявит милость к этому человеку.       – Ваше Величество, позволите..? - контролируя тон голоса, генерал позвал Шэнь Цинцю. Мужчина недовольно вцепился глазами в душу, но все же едва заметно кивнул на просьбу. Не знай Лю Цингэ этого человека почти что с юных лет, вряд ли смог бы сосуществовать с Императором в той гармонии, которая у них была сейчас, - Осмелюсь сказать, не кажется, Чэнсян Юэ хотел вам что-то сообщить.       И чтобы не гневить Шэнь Цинцю своей наглостью, Лю Цингэ прикрыл глаза и склонил голову, выражая всю свою необъятную преданность. Впрочем Шэнь Цзю не был в самом деле зол на своего генерала. Выводить из себя Юэ Цинъюаня было слишком приятно, но, естественно, не могло помочь делу. Раздражённо вздыхая через сомкнутые зубы, Император небрежно отложил кисть в сторону и откинулся на стул, наплевав на всякого рода приличия. Их, конечно, нужно было соблюдать, но не перед этими людьми.       – Ваше Величество, - наконец Юэ Цинъюань подал голос, немного нервно кланяясь. И подобное поведение, однако, было странным. Дрожь в руках не была свойственна для Первого Министра — мужчины довольно хитрого и изворотливого в своем бытие чиновника.       – Что так вас беспокоит, Чэнсян Юэ? - Шэнь Цзю немного осадил свою едкую неприязнь, возвращая привычное хладнокровие. Дела государства важнее личных склок.       – Меня тревожит посланник варваров, - без витиеватых речей голос Юэ Цинъюаня не звучал патокой, текущей в уши, как обычно то было на собраниях. В кабинете Императора нужно было говорить чётко и по делу, - Я боюсь, что есть вероятность подсаженной шпионки, на место будущей наложницы. Или же, пусть тому не дадут свершиться небеса, убийцы.       – Варвары смелы и открыты в своих действиях и намерениях, - с сомнением пробормотал Лю Цингэ в ответ на речь министра. Как противников, генерал оценивал племена довольно высоко за их грубую силу и пылкий нрав на поле боя.       – Всё было так при предыдущем правителе, - со вздохом согласился Цинъюань, смыкая руки перед собой, будто раскаиваясь в чём-то, - Но теперь царствует у них другой человек... а потому мне тревожно, впускать во дворец кого-то с неизвестными нам намерениями.       Шэнь Цинцю хотел бы посмеяться над излишней осторожностью своего министра, но не мог. Он так же разделял тревоги Юэ Цинъюаня, а по хмурому взгляду Лю Цингэ было ясно - подобные сомнения витали в воздухе уже давно. Император свёл тёмные брови над переносицей и застыл на месте, погрязнув в своих размышлениях. Ни Чэнсян Юэ, ни Генерал Лю не смели тревожить мужчину, ведь на деле вопрос касался не только гарема, но и отношений на границах с воинственным народом. Отказать им значило оскорбить людей с оружием в руках, а принять подношение — поставить себя под вероятный скрытый удар. Время тянулось слишком медленно, пока Император не поднял свой взгляд и не положил со стуком кисть, которую задумчиво стал крутить в руке, обдумывая проблему.       – Мы... понимаем беспокойство Чэнсян Юэ, - голос Шэнь Цинцю был спокоен, словно он уже принял решение и менять его не намерен, - Но и знаем мнение Генерала Лю. Нет видимых причин отказывать Деве Ша в приёме на Наших землях. Однако Мы приставим к ней Нин Инъин, - брови обоих мужчин, стоящих перед столом Императора, взлетели вверх, однако никто из них не сказал слова против, - Генерал Лю, прошу, пока официально не объявили о принятых кандидатках, научите деву Инъин минимальной самообороне. От нее не требуется выведывать тайны наложницы, лишь наблюдать за ней.       Лю Цингэ поклонился, принимая свое задание, и, повинуясь мимолетному взгляду Шэнь Цинцю, вышел из кабинета. А Юэ Цинъюань со странной, блаженной улыбкой ждал, когда за генералом захлопнется дверь. Лишь тогда министр сложил руки перед собой, скрывая пальцы под длинными рукавами, и поклонился.       – Этот слуга признателен, что Ваше Величество прислушались к моим опасениям, - льстиво мягкий прищур медных глаз уставился на Императора, - Тогда прошу ещё уделить время этому недостойному для обсуждения покоев наложниц и их внутреннего сада. Со слугами вопрос уже решён, осталось получить Ваше одобрение и мы сможем приступить непосредственно к обустройству гарема.       Шэнь Цзю, не скрывая раздражения, потер точку меж бровей и быстрым движением руки подозвал Цинъюаня к себе. Шелест бумаг тихо наполнил помещение. Неизвестно сколько времени прошло за обсуждением покоев для наложниц, их общей залы и сада, но все разговоры неожиданно прервал настойчивый стук в двери. За стеной раздался обеспокоенный голос Лю Цингэ, охраняющего закрытый кабинет.       – Ваше Высочество, прошу, не мешайте Императору в рабочее время...       – Если я хочу увидеть брата, я его увижу! - голосисто воскликнул никто иной как Шэнь Юань, явно сдерживающий себя от того чтобы не начинать капризно стучать ногами.       – Чэнсян Юэ, Мы продолжим обсуждение уже завтра, оставьте Нас и Нашего брата, - поднявшись из-за стола, Шэнь Цинцю холодно окинул взглядом поклонившегося министра и двинулся к двери, распахивая её настежь. Лю Цингэ, стоящий неподалёку тут же склонил голову, а Шэнь Юань рядом наоборот радостно и отчего-то беспокойно распахнул свои миндальные глаза.       – Брат! - не сдерживая себя и не закрепощая перед другими, принц кинулся в объятия любимого человека, изо всех сил прижимаясь к его груди.       – А-Юань, - тихо пробормотал Цинцю, недовольно хмуря брови от столь яркого проявления чувств. Но замолчал, чувствуя легкую дрожь в прикосновениях брата. Что-то было не так. Одной рукой махнув прочь Мин Фаню и свите принца, следующей за ним по пятам, другой Шэнь Цзю прижал к себе Шэнь Юаня, медленно проходя обратно в кабинет.       Юэ Цинъюань ничего не сказал, когда вышел из кабинета, лишь одним кивком попрощался с генералом Лю, и плавным шагом направился прочь. Лю Цингэ остался стоять у закрытой двери, охраняя покой Императора и принца.       А внутри кабинета Шэнь Цзю опустился на мягкую кушетку, прижимая младшего брата к плечу, позволяя ему цепляться пальцами за дорогие рукава одеяний. Тихий голос, еще недавно выпроваживающий министра из помещения, сейчас мелодично успокаивал юношу в объятиях. Шэнь Юань, старавшийся быть сильным и уверенным при посторонних, сейчас напоминал ребенка, рыдающего в объятиях родителя.       – Милый мой брат... - шёпотом увещевая, Шэнь Цинцю старался утихомирить надрывные вздохи, прячущиеся где-то в его шее, - А-Юань, А-Юань... я здесь, мой хороший. Что произошло, милый?       Медленно, но, под настойчивой лаской старшего, Шэнь Юань затих, не отпуская брата из пут объятий. Шэнь Цзю не настаивал на обратном, ритмично поглаживал сгорбленную спину младшего и рассеяно рассматривал картину висящую в этом кабинете уже не первый год. Тишина немного затянулась, да так, что даже принц понимал: молчать и дальше нельзя. Поэтому он заставил себя выпрямиться, набрав в легкие больше воздуха, и рдея от смущения опустил взгляд на влажное пятно, оставшееся после его слёз. Объясняться перед братом придётся очень долго...       – Тебе лучше, А-Юань? - спокойно, с мягкой улыбкой прошептал Шэнь Цинцю, не прекращая медленные поглаживания по волосам, хаотичным водопадом разметавшихся по спине.       – Да... - не глядя в глаза прошептал в ответ Шэнь Юань. Он неловко сжался перед взором старшего брата, но с трудом всё же продолжил говорить, стараясь подавить чувство стыда, – Прости... я не хотел представать перед тобой в таком виде...       – Прекращай, - Цинцю беззлобно оборвал младшего, обнимая его лишь крепче, - Лучше объясни, что произошло?       – Нет-нет, ничего... - забормотал Юань, но быстро смолк под пристальным взором Императора. Взгляд, которым брат указывал, а не просил, - Мне... мне стало плохо... сегодня...       Шэнь Цзю медленно кивнул, не отрывая взгляда от дрожащих плеч и мнущих между собой рукава пальцев.       – Сегодня приснилась матушка... - резко выдыхая слова, Шэнь Юань зажмурился, пряча вновь намокающие от слез глаза.       Больше принц ничего не сказал: ком в горле тошнотворно не давал голосу вырваться наружу, но Шэнь Цзю более ничего и не требовал. Он всё понял, прижимая брата обратно к груди. Смерть их Матушки-Императрицы была... мучительной. Не только для самой женщины, но и для тех кто за ней наблюдал. Шэнь Юань тогда был мал, но в его памяти остались жуткие образы иссохшей из-за болезни матери, её хриплый голос и надрывный предсмертный кашель... Для мальчика, любимого родителями и любящего их в ответ, подобные картины жутким шрамом отпечатались на сердце.       Отец-Император тоже страдал, вынужденный наблюдать за тем как его возлюбленная и мать его детей умирает. Отчаяние правителя Поднебесной было до того неразумным, что при дворе начали появляться изредка шаманы да врачеватели о которых ранее никто не знал. Шэнь Цзю в такие моменты стоял в стороне и не пытался остановить тихое безумие Императора, не пытался объяснить брату что происходит, но и сам не спрашивал никого. На деле наследник, будучи старше и смышленее, понимал в разы больше, наблюдая со стороны за метаниями Отца. И понимал он даже больше чем следовало.       Всё началось когда Мать-Императрица начала чувствовать слабость - во время прогулки по тропам императорского сада. Женщина потеряла сознания и чуть не упала в пруд. После этого инцидента у неё часто стала кружиться голова, кашель раздирал горло, а перед глазами расплывались пейзажи роскошного дворца, которые она могла теперь наблюдать лишь из окна спален... Ноги стали со временем совсем слабы, руки уже не могли без дрожжи держать в руках ни приборы, ни чашки. Император не находил себе места от переживаний, пытаясь разрываться между государственными делами и медленно потухающей среди роскошных одеял Императрицей. Что-то неизвестное терзало супругу Правителя Поднебесной, вытягивая из некогда сильного тела всю энергию. Волевой взгляд превратился в уставший отблеск былых стремлений. Осанка, что раньше была похожа на стремящуюся к цели стрелу, теперь не могла выдержать веса похудевшего тела. Волосы сравнимые с самыми драгоценными шелками потеряли свой блеск и прежнюю упругость. А взгляд полный любви, раньше обращенный на второго сына, теперь без крохи сознания часто блуждал по комнате, не находя себе пристанища между сверкающих камней...       Шэнь Цзю, издалека наблюдая за терзаниями Императорской четы, холодно улыбался уголками губ - как когда-то ему улыбалась Она. И поднимая с меховых ковров брата, уносил его подальше от покоев родителей. Нечего видеть ещё совсем малому ребенку подобную картину. Наследник в то время надеялся, что Шэнь Юань был слишком мал, чтобы запомнить пугающие картины затхлых покоев Императрицы, где уже тогда витал запах смерти. Но надежды не оправдались - однажды маленький принц проснулся от кошмаров, крича и рыдая, зовя к себе то брата, то матушку. И лишь Шэнь Цзю отозвался на зов своего младшего.