Через час уже просто земля

Устроившись за рабочим столом, Виктор полностью погрузился в маленький потрёпанный блокнотик, быстро покрывающийся чёрными каракулями. Подобно лучшему другу, Юрий тактильные контакты не любил, но чувствуя некую вину за наглое враньё, молчаливо терпел, изредка бросая сердитые взгляды в сторону Густава, мол, ты наврал, а мне отдуваться. Тот лишь тихонько посмеивался и подперев голову рукой, скучающе смотрел в окно на мрачные тяжёлые тучи, медленно ползущие по небосклону. — Кто-нибудь хочет есть? — чиркнув на исписанном листке изящную завитушку, вокалист наконец разогнул затëкшую спину. — Или может, чай? — Витька, можно я чем-нибудь помогу? — обнадеженно подняв усталые глаза, Юрий тщетно попытался выпутаться от девушки, уснувшей прямо у него на плече. — Сиди уж. — улыбнулся Цой, взлохмачивая чужие волосы. — Хороши оба. Наврали бедной девушке, теперь страдайте. А она между прочим искренне верит в каждое ваше слово. — Ладно тебе. — чувствуя себя невиновным, Георгий лениво потянулся. — Так даже лучше. — Не бывает лжи во благо. Улыбаясь во сне, Джоанна подтянула Каспаряна ещё ближе и окончательно уткнувшись ему в шею, умилительно засопела. — Плечо что-то болит. — пожаловался солист, морща нос. — Сильно? Поняв, что ляпнул лишнего, Юрий моментально вспомнил об обещании о перевязке молчать, но было уже слишком поздно. — Всего лишь ма-а-аленькая формальность. — Что ещё там случилось? Успели что-то ещё себе сломать? — Не то чтобы сломать. Приоткрыв форточку, Виктор выдохнул едкий дым на улицу и расслабленно прикрыл глаза. — Что ж тогда? — Ну вообще-то и мне и Гоше нужна перевязка, причём с чьей-то помощью. — Я точно к этому не притронусь. У вас есть Джоанна, вот ей и объясняйте, каким же образом можно было так упасть. Недовольно фыркнув, Гурьянов попытался сложить руки на груди. — Юрка, значит будет с Джо сюсюкаться, а я опять один? Мрачно вздохнув, вокалист выкинул тлеющий бычок на улицу, и, пронаблюдав короткий путь маленького огонька, закрыл форточку. — Я постараюсь тебе помочь. Как не знаю, но постараюсь. Сколько сейчас времени? — отвечая на свой вопрос, посмотрел на наручные часы. — Ещё нет восьми вечера, успею в аптеку. — Можно я с тобой? — забыв обо всём на свете, солист привстал с дивана. — Конечно можно, Юр, как раз к завтрашнему открытию успеем. — рассмеялся вокалист, легонько щелкая того по лбу. — Джо за старшего, я пошёл. Моментально проснувшись, девушка радостно заулыбалась и мягко усадила Каспаряна обратно. Выдыхая облачка белого пара, Виктор в лёгком темпе пересекал пустые внутренние дворики низеньких домов, одетых в снежные шапки. Где-то вдалеке поблескивал одинокий фонарик закрывающейся аптеки. Внутри же однако, сидел только одинокий фармацевт, уже готовый запереть кладовку на всё замки и уйти. — А я успел. — раскрасневшись от мороза вокалист влетел в квартиру и запер дверь на щеколду. Широко улыбаясь, вывернул карманы, и, размахнувшись, с порога кинул в полусонного Густава мотком марли. — Зачем мне это? — недовольно открывая слипшиеся глаза, барабанщик перекинул несчастный моток Юрию. — Пусть Юрку первого мучают. — Что, интересно, значит меня первого? — сложив руки на груди, Каспарян демонстративно положил голову Джоанне на плечо. — У меня хотя бы девушка есть. — Да пошёл ты. — обиженно фыркнул Георгий оборачиваясь на Цоя. — Мне Витька поможет. Так ведь? Тяжко вздохнув, Виктор моментально потерял солнечную улыбку, будто вспомнив о чём-то плохом, тихо вздохнул. — Конечно помогу… Потратив две минуты на разъяснения, что конкретно нужно делать с марлей, вокалист принёс откуда-то с кухни бутылочку перекисью. С неким отвращением, Джоанна обозвала марлю «вялой» и не без ласковых слов уговорила солиста стянуть клетчатую рубашку. Нахохлившись, Гурьянов исподлобья наблюдал за происходящим, не забывая едко комментировать. Сингрей не обращала никакого внимания на несколько эгоистичного барабанщика, отчасти потому, что даже если бы захотела, не поняла бы и половины слов. На удивление музыкантов, не поморщившись, мастерски размотала повязку на плече, ежесекундно поглядывая на присмиревшего Каспаряна. — Не дразнись. — нахмурившись, девушка повернула его голову к себе. Ласково что-то воркуя на английском, бережно промокнула множественные ссадины ваткой, не заставив даже вздрогнуть. — И он ещё что-то мне заливал про любовь. — закинув ноги на стул, Густав бесстыже высказывал своё мнение Виктору, на свою голову обещавшего помочь. Сложив ноги лотосом, вокалист усердно разматывал марлю, время от времени поддакивая ему, хотя по сути даже толком не слушал откровенно неприятных комментариев. — Юрчик хотя бы гитару в руки взять может, а Джо его так жалеет. Я, может, тоже хочу, чтобы меня пожалели. — уставившись на сгорбившегося товарища, барабанщик презрительно фыркнул. — А можно побыстрее? Вздрогнув, Цой оторвал глаза от пола и виновато улыбнулся. — Извини, пожалуйста. Покажи где что делать. Победно вскинул голову, Георгий окончательно развалился на кресле и кинул на «парочку» взгляд снизу вверх. Пока старался расправиться с повязкой как можно быстрее, Гурьянов не прекращал дразнить товарища по несчастью, которому по чьему-то мнению повезло больше. — Эй, Густ. — наконец отреагировал солист. — М? — выдавала Густава только нахальная улыбочка, присущая ему в любой момент жизни. — Лови! — в ту же секунду в барабанщика прилетела стеклянная баночка перекиси, случайно оставленная Джоанной вне поля зрения. Отвернувшись как ни в чем не бывало, Юрий мягко поцеловал девушку, бережно заматывающую больное плечо. — Ты можешь спокойно сидеть? — полёт баночки, Виктор, может и не видел, но неладное чувствовал сразу. Улыбнувшись ещё шире, Георгий без зазрения совести продемонстрировал ему баночку. — Он кидается! — и, по-детски высунув язык, победно вскинул голову. — Сам первый начал. — тихо огрызнулся Каспарян, виновато улыбнувшись Джоанне. — Сейчас же прекратите! — окончательно рассердившись, Сингрей наградила обоих подзатыльниками, на что вокалист только одобрительно улыбнулся и закивал. — Я хотел сделать ровно тоже самое. — вновь потеряв редкую улыбку, вернулся к Гурьянову. — Ещё бы руки пожать заставил, но боюсь, Густав и второй руки на месяц лишится. Но Джоанна уже ничего не слышала, ласково воркуя Юрию в ухо что-то такое, заставляющее того смущённо улыбаться. — Ну вот опять. — обиженно фыркнул барабанщик. — Я тоже так хочу между прочим. Отбросив использованную повязку в сторону, Цой глубоко вздохнул и медленно прикрыл глаза. — Так в чем проблема? Езжай в поликлинику, вдруг, тебе повезёт наткнуться на девушку-студентку. Познакомишься. — Смеёшься? — Ни капли, абсолютно серьёзно. — придерживаясь за за кресло, Виктор начал медленно заматывать расцарапанное вдоль и поперёк предплечье мелко трясущимися руками. Терпел Густав, однако, не очень долго и пока тот нервно кусал губы, непрерывно высказывал малейшие замечания. — А знаешь что? — вокалист терпел достаточно долго, просто-напросто игнорируя дерзости барабанщика, но каждому терпению приходит конец. — Если ты такой умный, разбирайся со всем сам. Мне надоело. — сунув ему в руки остаток мотка марли, буквально убежал на балкон, сжимая в руке пачку сигарет. — Куда? — на секунду выпустив чужие плечи, девушка бросила осуждающий взгляд на Георгия. — С ним такое бывает. — уткнувшись ей в плечо, Каспарян легонько улыбнулся. — Вернётся, как сигареты кончатся. Или спички, но это вряд ли. — Why? — окончательно запутавшись, Джоанна требовательно теребила его за здоровую руку. — Джо, я правда не знаю — оправдывался солист, отодвигаясь в сторону. — Он обязательно придёт, не волнуйся так. Вновь заулыбавшись, Гурьянов закинул ноги обратно на стул, развалившись аки император. — И что делать будем? — Ну что делать, что делать? — передразнился было Юрий, на посмотрев на Сингрей, послушно смолк. — Я думаю, Джо не откажется помочь и тебе, эгоист несчастный. — Ладно, согласен. — наконец получив желаемое, Густав окончательно расслабился, время от времени всё же передразнивая гитариста. Что-то прошептав девушке на ухо, солист вдруг перестал улыбаться и придерживая больное плечо, проводил её взглядом. — А она то куда? — Моментально открыв глаза, Георгий машинально пригладил вставшие дыбом волосы. — Не курит же вроде. Будучи почти визуальной копией Витьки, Каспарян разочарованно нахмурил брови. — Я попросил. — Зачем? — Чтобы не переводить ей то, что я сейчас тебе скажу. — А там что-то страшное? — почти было рассмеявшись, барабанщик почему-то смолк. — Если брать тот факт, что ты эгоист, за страшное, то да. — осуждающе вглядываясь в смеющиеся лицо Гурьянова, Юрий откашлялся. — У Витьки палец порезать трагедия, а ты заставляешь его смотреть на то, чего он боится. — Я никого не принуждал. Просто попросил. — преспокойно оборвал его Густав, беспокойно ëрзая на месте. — Как раз таки заставил. Сам же знаешь, Витек тебя за наставника считает, а ты в наглую этим пользуешься. Вернувшись со стаканом воды, Джоанна моментально остановила словесную перепалку. Вот ещё, девушку вовлекать. — почувствовав слабый укол совести, Георгий как ни в чем не бывало заулыбался, вновь отвернувшись в сторону окна. На улице давным-давно стемнело и идти куда-то в такую метель уже и не хотелось. Придется или договариваться или топать. — слишком хорошо зная характер Цоя, особенно извиняться не пришлось бы. В любом случае не прогонит. На неутепленном балконе, однако, жутко дул ветер, метая колкие холодные снежинки прямо Виктора в лицо. Третья подряд сигарета медленно тлела в серой от давнишней пыли деревяшке, заменявший здесь пепельницу. Потихоньку приходя в себя, вокалист потихоньку начинал замерзать, но что-то заставляли смотреть на мрачной небо дальше и не возвращаться в уютное тепло коммуналки. Выдохнув большое облако едкого серого дыма, Цой растëр покрасневшие ладони друг о друга. — Холодно. — в последний раз оглядев темнеющие невдалеке голые деревья, толкнул дверь в тёплую спальню. — Витька вернулся! — первым заметив бесшумно усевшегося в углу товарища, Каспарян радостно заулыбался. — Заболеешь ведь, в рубашке на балкон выходить. — Всё в порядке. — мрачно прошептал тот, стараясь не показывать лишних эмоций. — Ты обиделся что-ли? — вставил своё скользкое словечко барабанщик, даже не открывая слипшихся глаз. Вспыхнув, Виктор смущённо отвернулся в стену. — Мне просто захотелось выйти. — Как скажешь. — с трудом подавив в себе желание подшутить ещё как-нибудь, Густав натянуто улыбнулся. Неожиданно высунувшись с кухни, Джоанна искренне улыбнулась и ловко перепрыгнув стул с ногами Гурьянова, крепко обняла привычно печально вокалиста. — Ты холодный. — почти сразу же выпустив его, девушка изучающе всматривалась в карие омуты добродушных глаз. — У меня всё хорошо, правда. — выдохнул тот, нацепив печальную улыбку. — Честно. — Сразу видно, что хорошо. — наконец не удержался барабанщик, слишком поздно получив увесистый подзатыльник. — На балкон только те и сбегают, у кого всё хорошо. — Не ссорьтесь. — обессиленно усевшись рядом с Юрием, американка тяжело вздохнула, так и не разобрав слова музыкантов до конца. — Пожалуйста. — Может, Джоанна и права. — разливая чай по кружкам, вокалист потихоньку отходил от мороза. — Да даже точно права. Беспокойно ëрзая на стуле напротив, Каспарян необходимо нервничал, хотя две минуты назад светился искренними счастьем, поминутно получая внимание девушки. — Густав, конечно, хорош. Пошли обратно, а? Уставившись в кухонное окна, Цой задумчиво вздохнул и отрицательно помотал головой. — Ты тоже не будь эгоистом, посиди спокойно, вот, чаю попей. — даже не отворачиваясь от созерцания мрачного вида за окном, Виктор пододвинул ему вторую чашку. — Не хочется. Ну пошли обратно, пожалуйста. — А-а-а, погоди, я понял. — улыбчиво сощурился вокалист, ехидно посматривая на собеседника.— Ты ревнуешь. Скрывая лёгкий румянец, проступивший на щеках, Юрий смущённо отвернулся. — И вовсе нет. — Конечно-конечно. — тихонько посмеиваясь, Цой легонько хлопнул его по плечу. Задумчиво почесывая подбородок свободной рукой, Сингрей придерживала заливающегося неистовым хохотом Густава за плечо. — И щекотно и больно. — не переставая смеяться, Георгий утер подступившие слезы. — Ладно-ладно, сижу спокойно, всё. Облегченно вздохнув, девушка улыбчиво протянула руку к оголëнным рёбрам, усеянным множественными мелкими шрамами. Поминутно морщась, барабанщик уставился сначала в потолок, а потом и вовсе в стену, мелко подрагивая от каждого прикосновения кусочка ваты. Придерживая дверь, Виктор пропустил еле ковыляющего Юрия вперёд. — Можно зайти? — сдержанно посмеиваясь, протянул уставшей девушке чашку горячей чая. — Видимо, до Густава таки дошла очередь. Не одному же мне это терпеть. — фыркнул Каспарян, осторожно опускаясь рядом с Цоем. Вновь рассмеявшись, Георгий словил на себе ещё два укоризненных взгляда, но остановиться уже не мог. — Gosha! — сердито посмотрела на него порядком уставшая от многочисленных перевязок. — Да я то что? Это всë больше подходит на пытку! — уворачиваясь от очередного неизменно приближающегося кусочка ваты, Гурьянов не переставал смеяться. — Юр, зря волнуешься, к нему Джо от тебя точно не уйдёт. — прошептал вокалист, на всякий случай отодвигаясь подальше. — Витька, еще раз пошутишь… — вскипел солист, уже не прикрывая ярко-алый румянец. В этот вечер хорошее настроение было присуще, похоже, одному Цою и поэтому не смотря на недовольства товарища, продолжал беззлобно посмеиваться. — Ну и что же ты сделаешь? Склонив голову на бок, солист сощурился, внимательно вглядываясь в друга, старающегося не рассмеяться в полный голос. — Не смешно вообще-то. — Не смешно, не смешно. — быстро согласился Виктор, перестав посмеиваться. Наконец завязав на Гоше последний узелок марли, Джоанна обессиленно села рядом с Юрием и почти сразу же уснула, облокотившись на его здоровое плечо. Добродушно улыбаясь, вокалист приложил палец к губам и моментально стих. — Уже двенадцать ночи, предлагаю ложиться спать. — А есть где? — недовольно буркнул Густав, поправляя и без того идеальную повязку на плече. — Для меня, видимо, нет. Удивлённо хлопая ресницами, Цой не понимающе уставился на него. — Как это нет? На диване Юрка с Джо, а я на кресле. Свет в окошке на втором этаже погас полностью только к полтретьему ночи: в отличие от Джоанны и Георгия, оба гитариста ещё долго сидели на кухне, лишь изредка перекидываясь парой слов. За окошком изредка подвывала от холода скудная стайка дворовых собак, заметно поредевшая нынешней зимой, безмолвно колыхались голые чёрные деревья.